Мафия

      И следующим утром в кабинете Паши стоит уже Лёша, рассказывающий абсолютно то же самое, что и его брат неделю назад. В «Ригеле» не происходит ничего существенного, по крайней мере, если убрать появление Марио. Забавная ситуация: Мамаев уверен, что Антон многое скрыл от него в прошлый раз, поэтому захотел услышать версию Лёши, как будто братья не общались друг с другом и не могли сговориться, в случае чего.       — Значит, они действительно не планируют что-нибудь серьёзное до конца года? — ещё раз уточняет Паша, словно это изменит положение вещей.       — Совершенно ничего. Как я понял, «Ригель» уверен, что всё в этом мире важнее нашего соперничества, и не придаёт ему большого значения.       Руководитель кривит губы. Какая-то убогая организация, возомнившая себя лучшей в стране, ни во что не ставит его «Империю», его драгоценнейшее создание, которое он любит даже больше, чем того же Кокорина.       — Ну, а как их главный? Ни о чём не догадывается? — продолжает Паша.       — Сложно сказать. Буквально вчера он нам с Тошей нашёл напарника. Возможно, он хочет, чтобы нас кто-то контролировал, а возможно, это просто его очередное странное решение.       — Что за напарник?       — Федя, — пожимает плечами Лёша. — Не знаю, кто это. Сегодня, наверное, придётся познакомиться.       — Ясно. Надеюсь, вы будете предельно внимательны.       — Вау, какая забота, — в сторону говорит парень, однако Паша всё равно слышит. К счастью, никак не реагирует. — Я могу идти?       Мамаев машет рукой в направлении двери, а сам поворачивается к Кокорину, как всегда, сидящему в кресле. Вопросительный взгляд руководителя можно трактовать как: «Ты понял, соврал он или нет?». Саша хмурится, поскольку никаких видимых причин для обвинений Миранчука нет, но, тем не менее, он всегда относился к нему с братом слишком предвзято. Внутренний голос так и подначивает дать утвердительный ответ, чтобы попортить близнецам жизнь.       — Боюсь, что они оба говорят правду, — с неприязнью в интонации произносит мужчина.       Не то чтобы такой ответ сильно удивляет Пашу, но тот действительно ждал несколько иного. Например: «Я их ненавижу, поэтому никогда не поверил бы». Только более грубо и прямолинейно. Впрочем, Мамаева всё устраивает. Близнецы прекрасно выполняют своё поручение, главное, чтобы теперь не выдали себя перед каким-то непонятным напарником, но это они знают и без Пашиных подсказок.       Мужчина вспоминает слова Лёши об отношении «Ригеля» к своим конкурентам. Ужасно обидно и неприятно, когда тебя так откровенно втаптывают в грязь и не воспринимают всерьёз, словно тебя не существует, словно ты шум на фоне, помехи. Намерения Паши уничтожить организацию Дениса с каждым днём крепнут всё больше, а после подобного он вообще готов прямо сейчас сорваться с места и всех перестрелять. Вот только мужчина уже давно не убивает сам, вряд ли он возьмёт когда-либо пистолет в руки снова. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как Паша в последний раз убил человека.       — Что случилось? — спрашивает Кокорин, видя задумчивый и отстранённый взгляд руководителя.       — Всё в порядке. Меня бесит, что для «Ригеля» мы не представляем угрозу. Они должны нас бояться, должны просить мира с нами.       — Разве они не хотели пойти на переговоры?       — Да пусть на хуй катятся со своими переговорами! Снова посмотрят на нас, как на последнее дерьмо, будут высокомерно вещать о балансе и прочей херне.       — А я ведь говорил тебе, что нужно более решительно действовать, — с упрёком произносит Саша.       — Убивать кого-то из приближённых Черышева — это полный бред, Кокорин. Во-первых, там явно подготовленные люди, мы понесём большие потери и, может быть, ничего не добьёмся. Во-вторых, это буквально война. Мы не готовы сейчас к открытому противостоянию.       — Неужели даже твои лучшие из лучших с одинаковыми рожами не смогут ничего сделать? — язвительность так и сквозит. Саша уже неожиданно для себя выгородил одного из близнецов, поэтому теперь должен пополнить баланс своей предвзятости.       Паша вскидывает голову, сталкиваясь с Кокориным взглядом. Руководитель выглядит так, будто только что на него снизошло озарение, и подчинённый на это может лишь растянуть губы в своей фирменной улыбке.       — Значит, ты поручишь одинаковым грохнуть кого-нибудь из «Ригеля»? — с некой надеждой, чисто уточняя, спрашивает мужчина.       — Пожалуй, это действительно неплохая идея. Во всяком случае, я знаю, что они не подведут, при их профессионализме можно... Саша, мы сможем уничтожить «Ригель», даже не переходя им дороги! Всё произойдёт на расстоянии вытянутой руки.       — А вот с этого места давай подробнее.       — Миранчуки убьют того человека, без которого эта жалкая звезда перестанет существовать.       — Ты говоришь про..? — и Паша утвердительно кивает.       — Но сейчас ещё рано. Надо подождать. Пусть они получше вотрутся к нему в доверие, пусть запутают, а потом...       У Мамаева светятся глаза. Он считает, что его план просто гениален, это самый достойный ответ на то уничижительное отношение, с каким «Ригель» смотрит на «Империю». Никогда не стоит недооценивать противника, иначе можно жестоко поплатиться за свою самоуверенность. Звёздам свойственно падать, тогда как империи встают с колен и поднимают голову.       — Знаешь, это лучшее, что я слышал от тебя за последнее время, — говорит Саша.       — Когда мы станем единственной организацией в столице, можно будет начать распространять своё влияние на остальную страну. Эти несчастные группировки, держащиеся из последних сил, будут только рады нашему предложению. Я говорил тебе, что мы им предложим? Мы предложим им стать частью «Империи». Мы, как паутина, накроем эту страну. С нами придётся считаться, нас начнут уважать, — Мамаев действительно горит этой идеей, чувствует, будто весь мир находится в его руках, и он может вертеть им, как пожелает.       Кокорин снова изображает на своём лице улыбку, утвердительно кивая на каждое слово руководителя. Пусть думает, что самый близкий к нему человек тоже верит в возможность этого безумного плана, пусть считает, что Саша заинтересован в этом. Мужчина, на самом деле, даже не догадывается, что, кроме его безумного плана, существует ещё один, не менее безумный и невероятный, и его автор стоит прямо перед ним.       Наверное, со стороны ситуация выглядит довольно забавно. Один человек предвкушает своё могущество, хочет подчинить преступной сфере всю страну, не оставив без внимания ни одного посёлка. Другой хочет уничтожить всю преступность, искоренить её навсегда, чтобы через два-три года никто уже и не вспомнил о существовавших некогда группировках. И эти два фанатика, повёрнутые на собственных идеях, состоят в отношениях. Ничто не мешает им одновременно безумно любить друг друга и проворачивать свои дела, в надежде достигнуть желаемой цели.       Впрочем, пожалуй, стоит сделать небольшую оговорку, что влюблённый на всю голову здесь только Паша. Кокорин же старательно пытается не влюбиться, а только сыграть любовь. Иначе ему придётся рано или поздно рассказать Мамаеву о своих планах. Ну, или героически, сквозь невероятные боль и страдания, убить его собственными руками, а потом мучиться всю жизнь. Саша в лишних проблемах, однако, не нуждается, старается обходить их стороной, поэтому считает, что между ним и Пашей должен быть исключительно секс.       Плевать на то, что он уже почти год живёт в его квартире. Плевать, что они ходили на четыре или даже пять свиданий, инициатором которых выступал, конечно же, Мамаев, однако делал всё исключительно его возлюбленный. Уж тем более плевать на те моменты, когда Саша ждал своего руководителя допоздна, когда просил у него прощения за очередную сотворённую хрень, когда шёл на различные уступки, в том числе, однажды отказался выходить на рейд, хотя очень хотелось. Просто у Паши тогда случилось какое-то предчувствие, и он должен был предостеречь Кокорина, который мог, не дай бог, погибнуть в тот день. В любом случае, все эти вещи мужчина не собирался олицетворять с какими-либо чувствами, с любовью, будь она проклята. Другой человек обязательно сказал бы, что Саша просто идиот, не желающий замечать очевидного, но Саша таковым всё-таки не являлся. Он видел и знал, он понимал, что ещё чуть-чуть и упадёт в эту бездну, из которой вряд ли сможет выбраться без труда.       А пока перед ним лишь бездна Пашиных глаз. Таких же тёмных, как кокоринское прошлое.       — С тобой-то всё хорошо? — чуть улыбнувшись, спрашивает Мамаев, видя задумчивость на лице своего подчинённого.       — Что? — тряхнув головой, чтобы вышвырнуть подальше все свои мысли, говорит мужчина.       — Видимо, не очень. Может быть, расскажешь, что не так?       — Тебе не будет это интересно.       Они уже дома у Паши, и сейчас его возлюбленный принимает сидячее положение на кровати, опуская ноги на пол. Саша тянется к своим штанам на полу, чтобы вытащить из кармана почти законченную пачку сигарет. Мамаев знает, что если мужчина закуривает прямо в спальне, то его что-то беспокоит.       — Мог бы попробовать меня заинтересовать, — Паша проводит кончиками пальцев по шее возлюбленного. — Ты никогда мне ничего не рассказываешь, но я же вижу, как ты мучаешься. А вдруг я бы тебе помог?       «Ты помог бы мне, если бы провалился к чёрту вместе со всей преступностью», — думает Саша, щёлкая зажигалкой. Действительно, не существуй «Империи» и его руководителя, он сейчас не сидел бы тут. А если бы внезапно никогда не родилась преступная сфера жизни, то Кокорин вообще был бы где-нибудь в Краснодаре с Ингой. Пожалуй, чувствовал бы себя самым счастливым человеком на планете, готовился бы к какой-нибудь свадьбе или детям.       — Паша, у тебя полно своих проблем, нечего лезть в чужие, — отвечает мужчина.       — Может быть, я люблю проблемы? Своих мне уже не хватает.       — Любишь проблемы? Да ты больной на голову.       — Конечно, люблю, иначе ты никогда не оказался бы в моей квартире, — смеётся Паша, прижимаясь к спине Кокорина. — А что до больного, то я и не скрываю. Только псих может так отчаянно полюбить тебя, невзирая на все твои недостатки.       — И какие же у меня недостатки?       — Тебе с какого начать? Саша, ты и сам прекрасно понимаешь, что ни один нормальный человек не станет связывать свою жизнь с жестоким садистом, которому лишь бы кровь чью-нибудь пролить. Знаешь, а ещё мне иногда кажется, будто у тебя есть какая-то ужасная, безумная идея, но ты тщательно скрываешь её от меня. Непонятно только, почему... Слушай, а может быть ты меня убить хочешь?       Кокорин чуть сильнее сжимает между пальцев сигарету, стараясь выглядеть максимально невозмутимо. Получается, что Паша уже начал о чём-то догадываться. Вернее, он просто шутит, скорее всего, даже не подозревая, что за его словами скрывается не самая приятная правда. Однажды ей придётся выйти на поверхность, но точно не раньше положенного, а время ещё не пришло.       — Зачем мне тебя убивать? — с усмешкой спрашивает Саша. — Мне же тогда будет нечем заняться.       — Вот как, значит. Я тут тебе в любви каждый день признаюсь, а тебе лишь бы не заскучать?       Паша действительно слишком часто говорит Кокорину о своих чувствах, и с каждым разом мужчине всё тяжелее слышать подобное. Ведь руководитель, наверное, на самом деле его искренне любит, всем сердцем и душой, а, по сути, его привязанностью нагло пользуются, чтобы достичь своих целей. Саша не переживал бы по этому поводу, если бы сам однажды не оказался в подобной ситуации. Он же буквально боготворил Ингу в своё время и был жестоко обманут девушкой, которой всего лишь хотелось разнообразия. Саша знает, как больно узнавать о таком. Саше не хочется, чтобы Паша однажды испытал горечь разочарования в лучших чувствах, потерял надежду и веру.       — Слушай, никогда не поздно меня разлюбить.       — Что? Ты это к чему? — Мамаев уже и забыл о том, что говорил несколькими минутами ранее.       — Ни к чему. Не обращай внимание, — Кокорин поворачивается к своему руководителю, оставляя смазанный поцелуй у него на губах. — Мне кое-куда съездить надо, вернусь к семи.       — Хорошо. У меня тоже есть дела. Кстати, что хочешь на ужин?       — Да всё равно как-то. Ты же обычно заказываешь что-то там из ресторана, сделай это и сейчас.       — Я просто подумал, почему бы хоть раз не приготовить нам ужин...       — Ты умеешь готовить?       — Считай это моим скрытым талантом. Ну, так что?       — Тогда я вообще без понятия, — разводит руками Саша. — Но я был бы рад, если бы это было что-то съедобное.       Паша скептически выгибает бровь, как бы спрашивая: «Ты что, не веришь в меня?» Кокорин на всякий случай примирительно выставляет вперёд руки.

***

      Вечером в баре, где подрабатывает Саша, собирается довольно приличное количество людей. Конечно, ситуация не удивляет, но всё-таки сюда приходит строго ограниченный круг лиц, а те, кто предпочитает не сталкиваться с бывшими коллегами или врагами, обходят бар стороной. Желательно, за несколько километров вокруг. Сегодня, однако, число новых гостей значительно увеличивается. Головин учтиво советует им что-то из меню, по привычке одаривает улыбкой, в общем, делает всё, чтобы люди чувствовали себя уютно и в относительной безопасности. Наверное, его бар — это единственное место, где некогда враги могут спокойно сидеть в обществе друг друга и пить, вспоминая былые времена. Выйдя за пределы заведения, они, впрочем, тут же снова станут врагами. Неважно, что их группировки давно канули в Лету, личные счёты, появившиеся за годы работы, исчезнут лишь со смертью их носителей.       С тех пор, как Максименко уволился из офиса, он стал чаще видеться со своим новым приятелем. У них с Бариновым появились свои традиции, как, например, поход в бар в конце недели. Конечно, она у них не такая напряжённая, но это не отменяет желания выпить. Их столик всегда свободен, ведь Головин делает всё, чтобы гости сидели только там, где им нравится. Правда, сегодня, в связи с переизбытком посетителей, их место оказывается занятым. Саша долго приносит свои извинения, будучи окинут не самым доброжелательным взглядом Димы, и предлагает пересесть ближе к двери.       — Может, сразу вон пойти? — начинает заводиться мужчина. — Там ветром с улицы сдувает к херам.       — Просто все места уже заняты, — виновато разводит руками Саша. — Пойми меня, я ничего не могу с этим поделать. Не выгонять же мне всех остальных?       Баринов хочет сказать, что ради него необходимо вообще останавливать всю жизнь в столице, но Максименко придерживает приятеля за руку, не давая тому пустить в ход кулаки, как единственный оставшийся аргумент.       — Не умрёшь ты от одного раза, — произносит Саша. — Нам как обычно, — тут же кивает он через плечо бармену, и тот моментально принимается за дело.       — Пусть сам тогда заказ оплачивает, никакого уважения к клиентам, — продолжает ворчать Дима, расстёгивая пальто.       — Успокойся уже. Кто знал, что у них сегодня аншлаг? А вообще, я тебе давно предлагал попробовать походить в другие бары, чисто ради разнообразия.       — И я тебе уже давно говорил, что, пока меня здесь всё устраивает, я никуда не уйду!       — Ну, судя по всему, уже не совсем всё, — чуть склоняет голову вбок Максименко.       Не проходит и двух минут, как Саша подбегает к их столу с подносом. Впрочем, тут же ему кричит от барной стойки Жека Чернов, помахивая в воздухе своим пустым стаканом из-под виски и требуя ещё порцию. Головин не успевает снова извиниться за неудобства перед Димой, так как ему надо обслуживать всех, а не только крутиться около одного стола. Даже если там будет сидеть сам Денис Дмитриевич, Саша всё равно уделит время каждому посетителю.       — Бедный, ему бы помощника, — сочувственно произносит Максименко, провожая взглядом бармена.       — Ну, так устройся, — выпив залпом первый стакан и почувствовав внутри приятное обжигающее тепло, Дима уже немного забывает о недавней ситуации и ведёт себя более спокойно.       — Если б я только умел делать что-то, кроме перекладывания бумажек и написания отчётов, — вздыхает напарник.       — Ты, кстати, на кой хрен из своего офиса уволился? Вроде, говорил, мол, это тебе для отдыха от «Империи» необходимо.       — Во-первых, совмещать довольно тяжело, на самом деле. Если помнишь, то я половину жизни организации пропускал, ты же меня и ругал на это. Вот я и побоялся, что Мамаев заподозрит что-нибудь такое. Только с ним проблем мне не хватало.       — Ну, а ещё?       — Ещё мне... — Саша задумывается над тем, как понятнее объяснить Диме вторую причину своего решения. — Понимаешь, в том офисе работал и Марио. А помимо него, несколько наших общих знакомых. Мне было тяжело смотреть на их переживания по поводу судьбы Марио и играть при этом невиновность. Я очень плохо умею скрывать содеянное, это ещё с детства пошло. В общем, я не выдержал и решил, что хватит с меня. Буду, как ты, сидеть дома, ни о чём не переживая, и работать только на «Империю». Благо, деньги позволяют.       — Ясно, — кивает Баринов. — С одной стороны, конечно, я сам тебя несколько подталкивал к этому решению. Мне бы радоваться, что ты послушал... С другой стороны, выглядеть ты стал, мягко говоря, неважно. Внешне, может быть, не так заметно, но вот внутренне.       Саша удивлённо хлопает глазами. Да, после увольнения ему, действительно, несколько непросто. Душа тоскует по работе, которая приносила удовольствие и особо не напрягала, хочется снова заниматься чем-то стоящим, что приносит пользу многим, а не только Паше и его идеям. Но откуда Диме знать об этом? Вернее, как он смог это разглядеть за невозмутимостью своего приятеля? Видимо, Максименко просто ужасный актёр, не умеющий даже частично спрятать эмоции и чувства.       Через некоторое время любимый стол Баринова освобождается, и Головин предлагает парням пересесть туда, чтобы чувствовать себя комфортнее. Разумеется, грех отказываться от такого предложения. Стоит им только забраться в свой угол, практически незаметный со стороны входа, как дверь распахивается, стукаясь о стену. Несколько посетителей оборачиваются на звук, отрываясь от напитков. Даже Валерий Георгиевич удостаивает нового гостя вниманием, смерив его внимательным взглядом.       — Делаем вид, что нас тут нет! — шёпотом сообщает Дима, незаметно толкнув Сашу в бок.       — А что произошло?       — Кокорин произошёл. Не хватало только на глаза ему попасться.       В бар действительно пришёл никто иной, как Александр Кокорин, он же второй человек в «Империи» после её руководителя. Многие присутствующие, ещё следящие периодически за преступной жизнью страны, знают его или, по крайней мере, слышали некоторые легенды об этом человеке. Вроде как, за ним ходит не самая притягательная слава, ведь куда бы он ни вступил, эта группировка в скором времени перестаёт существовать. Потому многие уже предвкушают распад «Империи». Большая часть преступного мира, вне зависимости от своего текущего статуса, выбирая между «Ригелем» и мамаевской организацией, отдаёт предпочтение первым. В конце концов, пока не появилось детище Паши, остальные преступные объединения вполне нормально функционировали на фоне черышевской звезды. Пожалуй, это могло бы продолжаться очень долгое время, если бы Мамаев не стал грезить мечтами о покорении столицы. Из двух зол всегда выбирают меньшее, а «Ригель» выглядит гораздо менее опасным.       Кокорин почти под гробовое молчание подходит к барной стойке.       — Могу я вам что-нибудь предложить? — учтиво спрашивает Саша. Парня совсем не заботит, кто посетил его заведение, он обслужит всех.       — Крепкое есть?       Бармен начинает перечислять всё, что подходит под такое описание. Остальные гости понемногу свыкаются с мыслью о присутствии с ними в одном помещении Кокорина и возвращаются к своим прерванным разговорам. Только Дима с приятелем старательно пытаются слиться со стеной. Конечно, в посещении бара нет ничего зазорного, за такое в «Империи» не казнят, но случайно сталкиваться с Кокориным не хочется ни в какой момент жизни. А тот, получая от Головина стакан с алкоголем, облокачивается на стойку спиной и обводит взглядом помещение. Двум членам «Империи» остаётся только молиться, чтобы их дальний стол оказался вне поля зрения мужчины. Впрочем, в этот момент Сашу очень удачно отвлекает вопросом Жека Чернов.       — Сейчас будет нечто бестактное, — предупреждает он, стоит подчинённому Мамаева повернуться в его сторону. — А правду говорят про то, какими способами ты к главе «Империи» подмазался?       — Кто говорит?       — Ну так, люди всякие, — неопределённо поводит плечами Жека.       Головин делает вид, что тщательно протирает бокалы, на самом деле, улавливая каждое слово этой беседы. Конечно, парень слышал про Кокорина и про то, чем он занимался раньше. Было бы удивительно, если бы Саша не знал. Впрочем, мужчина, судя по слухам, наиболее близок к руководителю конкурентной организации, и если сейчас услышать нечто важное, брошенное случайно под действием алкоголя или расслабляющей атмосферы вокруг, то можно существенно помочь Денису Дмитриевичу. Головин всё, что угодно, готов отдать за то, чтобы быть полезным для своего начальника.       — А люди, случаем, не говорят, какие я способы избираю? — с усмешкой интересуется Кокорин, снова превращая свою улыбку в оскал.       — Говорят. Люди много говорят, — в словах Жеки никогда не бывает конкретики. Он любую информацию подаёт расплывчато, чтобы собеседник сам делал выводы и либо оказывался прав, либо терпел неудачу. — У нас такое не приветствуется, конечно. Надо самому пахать, чтобы чего-то добиться, надо кровь и свою, и чужую проливать ради славы. Хотя, какая теперь слава? Ничего ведь не осталось. Обломка не найдёшь.       Саша морщится, отпивая из стакана. Не любит он таких людей, которые вечно загадками какими-то изъясняются. Кокорин предпочитает прямолинейность, без всяких утаек. Неважно, что потом за это можно получить по морде или вообще умереть, главное, что всё сразу встанет на свои места. Паша тоже иногда, как начнёт ходить вокруг да около, пытаясь намёками вынудить Сашу на какое-нибудь действие, так в большинстве случаев наталкивается на стену непонимания.       Тем временем, Головин наливает Жеке ещё несколько грамм. Тот продолжает свой практически монолог, иногда прерываемый фразами Кокорина. В итоге, бармену удаётся точно узнать, что в настоящее время мужчина наиболее тесно связан с Мамаевым, практически второй после него человек во всей «Империи». Зная, что у конкурентов есть такая сила, становится гораздо сложнее существовать. Ведь недаром ходят слухи про кокоринскую жажду крови, его страсть к насилию и абсолютное безрассудство. Денису Дмитриевичу, определённо, понадобятся эти сведения.

***

      В тот же день Марио приступает к своей новой работе. Он ведь теперь первый помощник руководителя организации, должность ужасно ответственная, даже больше, чем должность директора по маркетингу, ведь нужно, в первую очередь, суметь не подвести Черышева. Марио очень переживает, поэтому поднимается, как можно раньше, чтобы успеть подготовиться. Для начала было бы неплохо просто успокоиться и перестать волноваться. А ещё было бы не лишним узнать у кого-нибудь осведомлённого, что примерно ему могут поручить. Кроме Феди, никто на ум больше не приходит.       Фернандес чувствует себя несколько неудобно, когда подходит с вопросом к коллеге. По сути, он его подсидел, хотя совершенно не собирался этого делать. Скорее всего, Смолов сейчас, вполне справедливо, испытывает ненависть к Марио, не хочет даже смотреть в его сторону. Однако, на деле, всё оказывается менее трагично. Федя довольно спокойно реагирует на мужчину, желает ему доброго утра и не пытается убить хотя бы взглядом. Наверное, это хороший знак.       — Чем занимается помощник Дэна? — задумчиво произносит Смолов, устремляя взгляд в потолок. — Вообще, много чем. По идее, на тебя скидывают всё, на что у него не хватает времени.       — А есть какие-то более конкретные примеры?       — Сложно припомнить, — вздыхает Федя. — Вот Игорь, кажется, больше с бумажками всякими возился. Меня на переговоры посылали. Слушай, тут что угодно может произойти. Всё зависит от обстоятельств, — мужчина видит, как Марио кивает головой, явно не добившись чего-то стоящего. — Ой, да не парься ты. Работать у Черышева нет так страшно, как может показаться. То, что он руководитель нашего притона, вот вообще ничего не значит.       — Саша тоже вечно говорит мне относиться к этому проще. Он считает, что Денис совершенно прекрасный человек.       — Ну, Саша — это Саша. Было бы странно, если бы он сказал тебе что-то другое, — усмехается Смолов. — Он же у нас влюблённый!       — Саша влюблён в Дениса? — не сказать, что Марио это сильно удивляет, он, в принципе, догадывался и раньше. — И тот знает об этом?       — Без понятия. Но, думаю, да. Дэн всё-таки не слепой, — Федя подпирает щёку кулаком. — Жаль, что Сашке ничего не светит. Денис просто всегда работу выше личной жизни ставит. Никогда никого не любил и не планирует. Он вообще мне как-то сказал, что считает недопустимым для своей профессии все эти чувства и прочее. Эх, а до Головина всё никак не дойдёт. Обидно за парня даже...       — Боже, что за хрень ты несёшь? — вламывается на кухню и влезает в беседу Рома. — Не может такого быть, чтобы человек никогда ни в кого не влюблялся. Это же чисто психологически нереально. Нет, не спорю, есть всякие исключения, но по Денису этого совсем не видно.       — Слушай, если бы он был способен на чувства, то, поверь мне, хоть раз мы бы переспали, — с полной уверенностью заявляет Федя. — И да, психический, забери свой грёбаный чай. Меня бесят эти тупые надписи на ярлычках.       — Я психиатр, а не психический. А не нравятся надписи, так не читай.       Смолов только руками разводит. Вот и разговаривай с людьми после этого. Марио непонимающе смотрит на мужчин, пытаясь догадаться, почему очередной утренний завтрак между коллегами превратился в маленький конфликт. Если с отношениями Феди и Артёма всё было предельно ясно, так как характер Дзюбы вряд ли подразумевал какое-то другое развитие событий, то почему Федя точно так же перебрасывается ругательствами с Ромой, совершенно непостижимо. Был бы здесь Саша, наверняка, помог бы разобраться.       — Ладно, пойду оденусь поприличнее, что ли, — Смолов встаёт из-за стола. — Мне ещё с напарниками своими знакомиться.       А Марио после завтрака направляется к Денису, всё ещё немного волнуясь. Перед ним образовывается небольшая стопка бумаг с указанием разобрать по алфавиту и отнести, куда следует.       — Просто разобрать и отнести? — несколько удивлённо спрашивает Фернандес.       — А ещё что-то нужно? Может быть, слишком просто? — Денис набирает в телефоне чей-то номер.       — Нет, но я думал... Я на своей прошлой работе делал примерно то же самое буквально каждый день.       — Ну, и прекрасно. Значит, ты создан для этого. Поздравляю, — мужчина прикладывает телефон к уху, вслушиваясь в долгие гудки, и краем глаза замечает, что Марио отодвигает стул, намереваясь прямо тут начать разбирать бумаги. — Нет-нет, иди к себе в кабинет. У меня этим заниматься не надо.       — А у меня есть кабинет? — удивлённо спрашивает Фернандес.       — Чёрт, я забыл сказать? Извини. Там по коридору, направо, налево... — Денис что-то показывает рукой. — Короче, у самого лифта. Цифру десять на двери увидишь, это будет твоим кабинетом... Да, добрый день, — тут же отвлекается руководитель на голос в трубке. — Я по поводу четверга. Мы договаривались на семь вечера...       Марио решает, что все указания для него закончились, а слушать дальше несколько неприлично. Поэтому он берёт в руки свою ступку и отправляется на поиски двери с цифрой десять. Коридор длинный, двери повсюду одинаковые, но Фернандес помнит про ориентир в виде лифта. И действительно, именно около него оказывается нужная мужчине комната. Непонятно, кто нумеровал помещения на этаже, и почему он решил сделать это так, ведь никакого удобства при поисках.       Фернандес берётся за ручку двери и толкает её вперёд, тут же отмечая про себя, что надо попросить у кого-нибудь ключ, а то как-то странно всегда оставлять кабинет открытым. Помещение сравнительно небольшое, и с освещением здесь проблемы. Всего лишь один светильник на потолке с очень тусклой лампочкой, которую, видимо, придётся поменять. Закончив с осмотром своего нового рабочего места, Марио решает тут же приступить к делу. Он кладёт стопку бумаг на стол и почему-то вдруг замирает.       Мужчина не понимает, что произошло, просто в момент стало как-то тревожно и страшно. Приходится боязливо оглянуться по сторонам, лишь бы убедиться, что никого больше в помещении нет, да и вообще ничего не предвещает опасности. Странно всё это...       Однако не только у Марио есть какие-либо опасения. Близнецы до сих пор не понимают, почему Фернандес и Головин, когда искали предателя «Ригеля», работающего на «Империю», выбрали никому не известного Петра Сергеева. Кто этот человек? Почему он был связан с «Империей»? Ведь всё должно было указать на братьев. Именно поэтому Антон тащит Лёшу, только-только вернувшегося от Паши, в компьютерную к Илье. У него же есть информация обо всех, значит, там они смогут найти то, что нужно.       В помещении, как всегда, лишь двое мужчин. Они стоят вокруг дальнего стола, внимательно разглядывая разбросанные по нему маленькие кусочки чего-то непонятного.       — У вас тут кружок по интересам или серьёзная организация, вообще? — с претензией спрашивает Антон, когда выясняется, что мужчины заняты сборкой паззла из тысячи деталей. По идее, должен получиться морской пейзаж, но Рома с Ильёй не могут отделить кусочки с небом от кусочков с водой, так как они, на вид, абсолютно одинаковые. — Эй, алло! Я к кому обращаюсь?       — А что тебе нужно? — произносит Зобнин, задумчиво рассматривая картинку на крышке.       — Нам база данных нужна. Та, которую недавно Головин и Марио смотрели.       — Зачем?       — Денис попросил, — говорит Лёша.       Рома поднимает на него недоверчивый взгляд, немного сомневаясь, что Черышеву нужна какая-то информация о своих подчинённых второй раз за неделю. Он годами обычно ничем не интересуется, а тут что-то зачастил. Но Лёшино выражение на лице не даёт поводов для подозрений. Парень выглядит слишком честным.       Илье приходится отвлечься от своего занятия и кивнуть Роме, чтобы тот продолжал думать над паззлом. В конце концов, они вдвоём не могут собрать его больше недели!       — Спасибо, — говорит Антон и провожает мужчину пристальным взглядом. Есть в этом Илье что-то знакомое. Лёша, кстати, тоже это замечает.       В отличие от Головина, парни не знают никаких секретных кодов, чтобы быстрее добраться до своих имён и фамилий. Им приходится пролистать несколько страниц огромного списка всех сотрудников «Ригеля» и чудом не пропустить себя. Щёлкнув несколько раз мышкой, Антон открывает данные о брате, а потом проделывает то же самое с собой.       — Ты видишь? — шёпотом спрашивает Миранчук-младший, повернув голову к Лёше.       — Да. Здесь не написано, что мы принадлежим «Империи».       — А в рейтинге? Или там вообще про принадлежность не пишут?       — Обычно пишут. Сейчас найду, — парень тут же начинает что-то набирать в телефоне. — Тут тоже ничего. Что насчёт подобной базы у Джикии? Он ведь должен вести нечто такое.       Антон пишет сообщение Георгию с просьбой узнать, какая информация о них есть в базе данных у «Империи». Ответ приходит примерно через полчаса с приложенной к нему фотографией и вопросом, зачем близнецам это понадобилось. Лёша тут же сочиняет какую-то более-менее правдоподобную легенду, которая должна быть настолько неинтересной, что мужчине и не захочется в неё вникать.       — И о чём это нам говорит? — спустя две минуты небольшого молчания спрашивает Антон.       — О том, что Паша никогда не планировал вносить нас в список своих подчинённых. Он не хотел, чтобы кто-то знал, на кого мы работаем, и для этого у него должна быть какая-то очень веская причина, — Миранчук-старший хмурится. — Конечно, можно подумать, будто информация была удалена. Но, во-первых, рейтинг создавался гораздо раньше, чем мы стали частью «Ригеля», и даже у Джикии нет доступа к нему. Во-вторых, когда нас вносили сюда, — Лёша указывает на экран компьютера, — то, наверняка, проверяли все источники, где могли упоминаться наши имена. Даже при большом желании и круглосуточной работе Джикия не смог бы подчистить все. Их слишком много, и для каждого нужно получать доступ.       — Хорошо, допустим, я понимаю, каким именно образом всё это получилось. Но зачем Паше скрывать нашу принадлежность к «Империи»? Он ведь считает нас лучшими среди всех убийц этого времени, значит, для него должно быть очень почётно иметь в своей организации таких, как мы. Это возвеличило бы «Империю», с ней стали бы считаться гораздо раньше... Я не понимаю, почему он упустил такую возможность.       — Паша не дурак. Он должен был видеть в этом смысл, — подтверждает Лёша и снова задумывается. — И это имеет смысл только в том случае, если ему надо, чтобы мы стали частью другой какой-нибудь группировки! — всё ещё шёпотом, но достаточно громко произносит Миранчук. — Чтобы раскрыть нас могли только мы сами.       — Звучит, как неплохой план. Получается, мы были нужны Паше именно для вот этого всего? — парень обводит руками помещение.       — Выходит, что он мог нас взять в «Империю» только для этого.