Мафия

      Марио очень плохо спит в эту ночь, постоянно находится где-то на грани сна и реальности, ворочается и, в конце концов, садится на кровати. Он устало трёт глаза, под которыми уже начали появляться серые тени, так как бессонница не даёт ему покоя несколько дней кряду. Ощущения самые паршивые, какие только можно выдумать, поскольку, помимо общей усталости организма, есть ещё отвратительные душевные переживания, связанные с бесконечным потоком ночных кошмаров. Кстати говоря, теперь этот ужас чередуется. То Марио видит какие-то воспоминания об «Империи», то себя в роли убийцы, то не видит вообще ничего, но просыпается с чувством подсознательной паники.       Это ему действительно надоело. Уже всё равно, каким способом лечить непонятное расстройство психики, потому что мужчине просто хочется нормально спать. Ладно, чёрт с ними, с кошмарами, рано или поздно он к ним привыкнет, но хотя бы бессонницу уберите, а то совсем ад какой-то. Даже другие члены «Ригеля» начинают замечать, как плохо выглядит их коллега. Нет, конечно, не все поголовно, но, например, Саша тут же начинает засыпать товарища вопросами. Однако Марио не хочет делиться с ним этой проблемой, потому что то ли боится болтливости Головина, то ли просто не думает, что стоит грузить его подобным. Впрочем, парень и сам скоро перестаёт спрашивать, вообще как-то отдаляется от всего коллектива, но Фернандес, приглядываясь получше, думает, что это ему только кажется. На самом деле, у него много работы, поэтому совершенно некогда найти время для Саши, от чего и общение существенно сократилось, а так всё по-прежнему. Просто надо подождать чуть-чуть.       Марио зевает, но знает, что не заснёт, даже если очень захочет. Он включает лампу на прикроватной тумбочке и всматривается в цифры на телефоне, чтобы понять, который сейчас час. Почти пять утра. В принципе, не так и плохо, можно всего два часа поторчать в комнате, а потом спокойно пойти завтракать, не вызывая никаких вопросов. Сегодня уже четвёртое февраля, среда, значит, мужчину ждёт очередное собрание. А напомнил ли он об этом своим коллегам? Конечно, они и так знают, но вдруг кто-то забыл или, например, как Миранчуки, даже не особо старался запоминать. Немного подумав, Марио приходит к мысли, что всё-таки напоминал.       Уже в процессе сборов на завтрак Фернандес замечает белую бумажку, сложенную в несколько раз, которая валяется около двери. Он с интересом разворачивает её и находит внутри ещё одну записку, но сначала решает ознакомиться с первой. Это послание от Саши, написанное быстро и второпях, где он излагает свой непростой выбор. Небольшая предыстория о том, кто такой Александр, и почему с ним вполне можно сбежать из страны, вопреки всем связям и своей любви к «Ригелю». Далее следует подробное извинение лично перед Марио за то, что молчал, ничего не говорил и никак не намекал.       Читая это, Фернандес осознаёт, что был прав. Во-первых, прав в своих предположениях о новой влюблённости Саши, из-за которой он даже послал далеко и надолго Дениса. Во-вторых, прав в том, что Головин на самом деле отдалился от коллектива в последние несколько недель. Значит, не показалось, значит, это не Марио был загружен работой и не мог найти лишней минуты для дружеской беседы, а сам Саша не хотел общения. Тогда почему именно Фернандес сейчас чувствует вину? Словно он отвернулся от друга, отмахнулся от его проблем и переживаний...       Чёрт, но ведь так и было. Теперь Марио вспоминает, как Саша несколько раз будто бы пытался ему что-то сообщить, спрашивал, насколько занят мужчина в ближайшее время, а то они давно не проводили совместные дружеские вечера на кухне. Обычно в такие посиделки Фернандес всегда рассказывал что-то о своей жизни до похищения, старательно обходя это событие стороной. Саше было ужасно интересно, каково работать не в преступности, а в обычном среднестатистическом офисе какой-то строительной компании. Ему нравились истории о противостоянии Кости и Феди, нравились смешные рассказы об Игнашевиче, который постоянно терял важные документы в последний момент. Конечно, про себя Головин тоже говорил, даже поделился своими воспоминаниями о банде Андрея, хотя и не углублялся в подробности того дня, когда их базу взорвали. Неприятные темы вообще лучше не поднимать лишний раз, тем более, без особого повода.       Так вот, в последнюю неделю Саша довольно часто приставал к Марио с вопросами об их посиделках. Однако Фернандес красноречиво указывал взглядом на толстые папки с бумагами, на экран компьютера или на что-нибудь ещё, чем он занимался, как бы говоря: «Не видишь, что ли? Когда я с этим закончу, мне уже не нужны будут никакие дружеские встречи, только отдых и сон». Ужас, как это несправедливо по отношению к Саше, ведь он, несмотря ни на что, всегда возился с Марио, всегда помогал ему, прояснял непонятные моменты, таскал его по зданию, знакомя с местными традициями и легендами. И вот как Фернандес поблагодарил парня за заботу!       Марио с досадой откидывает записку на стол и качает головой. Теперь уже ничего не исправишь, не извинишься. Головин сбежал неизвестно куда со своим Александром, который, судя по всему, был целью «Ригеля» какое-то время, да и, возможно, до сих пор ей остаётся. Марио ещё раз качает головой, думая о последних строчках в записке парня, в которых он просил отдать второе послание Денису. Видимо, там тоже объяснение своего поступка, только, наверное, немного другими словами. Фернандес, конечно, читать не будет, ведь это неприлично. Впрочем, выдержать эту историю снова он тоже не сможет.       Мужчина представляет реакцию руководителя. О да, Черышев будет безумно счастлив, когда узнает о поступке Головина. Это же почти предательство! Хотя, почему почти? Это оно и есть, в лучшем его виде. Да, Денис возненавидит Сашу, и тому очень повезёт, если за ним не начнут охоту с намерением убить. Марио уверен, что, будь он сейчас в «Империи», там именно так и поступили бы, здесь, возможно, порядки более мягкие, возможно, Денис доверяет людям больше и не станет загоняться мыслью, что вместе с Сашей ушла какая-нибудь важная информация о «Ригеле».       Боже, а как сообщить про случившееся остальным? Марио чуть ли не с ужасом задаёт себе этот вопрос. Конечно, они заметят, начнут спрашивать друг у друга, а знать будет только Фернандес. Ему придётся взять на себя ответственность всё объяснить, только он до сих пор никак не может понять, как относиться к поступку Саши. То ли с профессиональной точки зрения заклеймить его предателем и воспитать в себе ненависть к некогда другу, то ли подойти с человеческой стороны и попытаться оправдать Головина. Тем более, оправдание на поверхности — он выбрал любимого человека, а не работу. Это в какой-то степени даже заслуживает уважения, ведь не каждый сможет пожертвовать стабильностью, приличной должностью и заработком, чтобы просто быть счастливым.       Сложно. Очень сложно и запутано всё это. Марио задумчиво раздвигает шторы на окне и вглядывается в чёрное небо без звёзд. Единственное, что ему точно понятно, — нельзя ничего скрывать от Дениса. Тот обязан прочесть Сашину записку, которую, наверное, лучше передать после собрания, а не до или во время.       Удивительное дело, но за завтраком никто не спрашивает про Головина, что несколько шокирует Марио. Неужели они действительно ничего не замечают? Неужели им всё равно? Игорь предпочитает молча резать хлеб, Федя наполовину спит, сидя над остывающим кофе, Артём шутит, как и всегда... Быть не может, чтобы они просто проигнорировали факт отсутствия Саши. Марио переводит взгляд на близнецов, которым вообще нет никакого дела до других, что было заметно с самого начала, а не только сегодня. Однако почему-то именно Лёша первым задаёт вопрос, так сильно ожидаемый Фернандесом.       — Где Головин? — Миранчук осматривается, думая, будто мог не заметить его среди присутствующих, хотя Саша никогда не был незаметной фигурой в их маленьком обществе.       — Так, спит, наверное, — просто пожимает плечами Рома, доедая салат. — Опять всю ночь в баре своём отпахал.       — Он же по пятницам туда ходит, — вставляет замечание Игорь.       — Не, — машет рукой Артём. — У него там графика вообще никакого нет. Какие-то рандомные дни на протяжении месяца. Он мне даже этот свой календарь показывал. Я, правда, ничего в нём не понял.       — Неудивительно, — хмыкает Акинфеев.       Марио молчит, хотя знает, что сами коллеги не догадаются. Он не понимает, в чём сложность сказать обо всём сейчас, но язык не поворачивается. Возможно, он боится испортить всем утро, а у кого-то оно и так нерадостное. Кроме того, ведь мужчина хотел, чтобы первым узнал Денис. Значит, разговор с остальными придётся отложить до времени после собрания.       Когда они заходят в кабинет, Марио тут же бросает взгляд на руководителя. Ему надо знать, в каком тот сейчас расположении духа, хотя, конечно, это мало на что повлияет. Хочется Денису или нет, но ему придётся узнать о побеге Головина.       Впрочем, Черышев и без таких обескураживающих новостей выглядит неважно. Собрание проходит как-то нервно, и есть ощущение, будто мужчине надо его закончить как можно быстрее. Он даже не спрашивает в этот раз Илью, хотя всегда заставлял его излагать последние сведения по тому или иному событию, над которым трудилась организация. В конце собрания руководитель обводит всех долгим и цепким взглядом, хмурится чуть заметно, спрашивая:       — Где Саша?       По кабинету проносится звук удивления. Во-первых, никто уже не думал, что Денис обратит внимание, да, если честно, и сам коллектив, за исключением Марио и, может быть, близнецов, был уверен, что Головин каким-то чудом в помещении появится вместе со всеми. Во-вторых, Черышев давно не называл подчинённого по имени, наверное, где-то с месяц. Артём хочет тут же вбросить нечто полушутливое, но, желательно, чтобы руководитель не услышал, так как с некоторых пор у них запрещены любые вольности во время собраний. И шутки были чуть ли не первым пунктом среди запрещённого.       — Ладно, где бы он ни был, передайте, чтобы зашёл. У меня для него есть кое-какие новости по заданию с ноября. В общем, он поймёт.       Игорь молчаливо кивает головой, как бы подтверждая, что информация была усвоена и услышана, после чего встаёт со стула. Остальные поднимаются вслед за ним и начинают потихоньку расходиться. Ненадолго задерживается Илья, который зачитывает что-то из своего блокнота. Денис слушает, кажется, не особенно внимательно, смотрит в сторону окна, кивая там, где надо. Кутепов, видимо, это понимает, а потому механически договаривает то, что требуется, понимая, что ему придётся зайти ещё раз. Если дело терпит, то не сегодня, а завтра или даже после, главное, чтобы к этому времени руководитель был более собранным.       — Марио, тебе чего? — спрашивает Денис, замечая помощника.       — По поводу Саши... Просто я не думаю, что он сможет сегодня прийти... В общем, это от него, он просил передать, — Фернандес кладёт на стол записку, которую Денис одаривает равнодушным взглядом, решая, видимо, что это всё подождёт. Разумеется, он обещает ознакомиться с посланием, но вряд ли руки дойдут до него в ближайшее время. — Это важно, — на всякий случай говорит Марио. — Завтра может быть поздно.       У него нет полномочий, чтобы раздавать советы руководителю, однако попытку всё же предпринимает, ибо вдруг Черышев одумается и решит поспешить. Правда, по сути, в самом деле неважно, когда он прочтёт Сашино письмо. Головин, в любом случае, уже где-то далеко со своим Александром и возвращаться на планирует.       В коридоре Марио успевает поймать Игоря около лифта. Тот по неизвестной причине задержался на этаже, рассматривая портреты на стенах, которые, наверняка, видел уже тысячи раз, но они продолжают производить на него странное угнетающее впечатление, уходящее корнями в далёкое время юности.       — Игорь, можешь собрать всех на кухне? Это важно. Надо, чтобы даже Илья с Ромой пришли, — обращается к мужчине Фернандес.       — Зачем?       — По поводу Саши. Не спрашивай ничего сейчас, просто исполни мою просьбу. Пожалуйста.       — Без проблем, — пожимает плечами Акинфеев. Лицо у него как и всегда непроницаемо, ни тени беспокойства или озабоченности. Неизвестно, испытывает ли он хоть какое-то чувство тревоги внутри или его никогда не трогают подобные происшествия.       Собрать всех у Игоря получается блестяще. Конечно, коллеги задают логичные вопросы о том, почему такая срочность и что вообще произошло, но на кухню идут без всяких проблем. Даже Артём никоим образом не стопорит процесс. Впрочем, ему и так нужно было на кухню, ведь подходило время обеда. Самое удивительное, что все уже были в сборе, а Марио, из-за которого случилось это второе за день собрание, где-то таскался.       — Как думаете, можно ли пить мятный чай натощак? — задумчиво спрашивает Дзюба, заливая пакетик кипятком.       — Говорят, успокаивает, — присаживаясь на своё традиционное место, отвечает Федя. — Ради чего мы здесь вообще? Кто-нибудь в курсе?       — А я вот уже два дня пью этот чай, и что-то мне после него нехорошо. Такое чувство, будто прямо сейчас блевану.       — Господи, Артём, да всем плевать, — отмахивается от друга Смолов.       — Марио сказал, что это связано с Сашей, — спокойно сообщает Игорь, прислоняясь к куску стены между кухонными тумбами и столом. Он скрещивает руки на груди и замирает в одной позе, смотря на дверь, в которую рано или поздно должен зайти Фернандес.       У самого входа на выдвинутом стуле сидит Илья, иногда поглядывающий на Рому, держащегося руками за спинку этого самого стула. Зобнин почему-то напряжён, о чём свидетельствует морщинка между бровей. Он будто предчувствует какие-то нехорошие новости и морально готовится к ним. Кутепов же, напротив, совершенно не заинтересован в происходящем, ему хочется побыстрее приступить к работе, сроки которой довольно скоро выйдут.       Наконец, Марио одаривает всех своим приходом. Артём даже позволяет себе издать многозначительное: «Ого!», выражающее отношение всех присутствующих.       — Извините, что я так не торопился, — честно признаётся Фернандес.       — Ой, да ладно тебе, мы бы и до завтра посидели. Ни у кого же дел нет, — саркастически улыбается Дзюба, у которого, кстати, на самом деле не было никаких планов. Но надо же возмутиться без повода, дабы выразить своё неудовольствие.       — В общем, вы уже все заметили, что сегодня не было Саши. Ни за завтраком, ни на собрании. Наверное, мне стоило сказать об этом раньше, но я подумал, что лучше пусть Денис узнает первым, как руководитель, — Марио останавливается, думая, что начал слишком издалека, да и вообще надо бы более кратко. — Я нашёл сегодня записку под своей дверью. Её Саша написал вчера ночью...       Близнецы, стоящие около кухонных тумб, быстро переглядываются между собой. Они тоже получили своеобразные письма счастья, только, разумеется, говорить об этом никому не стали. Нет смысла. Головин сам сделал свой выбор, их участие во всём этом было лишь актом моральной поддержки, в которой так нуждался отчаявшийся товарищ.       — Несколько месяцев назад Сашу послали на задание, где он должен был следить за каким-то дилером, — тем временем, продолжает Марио.       — За Александром Ерохиным. Я в курсе, Головин приходил ко мне за советом по поводу наркоманских вечеринок, — Федя утвердительно кивает на свои же слова. — Но, насколько мне известно, он всего лишь убедился в его присутствии в городе, а после этим делом занялся сам Дэн. Только наше правительство послало его далеко и надолго, поэтому дело заглохло, даже толком не начавшись. Да и Ерохин потом свалил за границу.       — Ага, но он вернулся, очевидно, не так давно...       — Стоп-стоп-стоп, — перебивает Артём. — Какой ещё Ерохин? Какое правительство? Мы, кажется, собрались тут ради Головина, а пока я слышу только непонятные подробности.       — Так, послушай до конца, может, что-то дельное и узнаешь, — фыркает Игорь.       — Я продолжу? Спасибо, — недовольно произносит Марио. — Ерохин — это очень важно для всей истории, потому что Саша, после того как тот в очередной раз вернулся в страну, виделся с ним. И не один раз. Вскоре он в него влюбился.       — Ебать меня в рот, — не может удержаться Артём. — Прямо мелодрама, сериал! Ну-ну, и что дальше?       — Саша влюбился в Ерохина. Он достаточно подробно описал мне свои чувства к нему, но не думаю, что сейчас стоит об этом. Правительство снова начало следить за Ерохиным и его деятельностью, поэтому он собрался вновь покидать Россию. Только теперь у него уже нет шансов вернуться сюда через какое-то время, ибо его сразу убьют. Насколько я понимаю, кто-то из наших же это и сделает. В общем, Саша принял тяжёлый выбор и уехал с Ерохиным.       На кухне воцаряется молчание. Все ошарашены и не знают, как реагировать. Первым отмирает Артём, со злостью выплёвывая:       — Пиздец, ну и крыса.       — Кто крыса? — спрашивает Федя.       — Головин! Съебался с каким-то наркоманом, хер пойми куда.       Рома неопределённо поводит головой, сильнее сжимая пальцами спинку стула, на котором сидит Илья. Кажется, он не совсем согласен с мнением Дзюбы, но остальные, судя по всему, его полностью поддерживают. Марио, уже выбравший себе позицию защитника Саши, решив, что тот поступил правильно, действительно удивлён.       — Как вы можете так говорить? — обескураженно спрашивает он, вопросительно смотря на каждого в помещении. Взглядом он сталкивается только с Артёмом. У того на лице написан вызов, он щурится, ожидая пояснения, ибо пока что Марио просто наехал на него без причины. В понимании самого мужчины, разумеется. — Ведь Саша звал вас семьёй. Разве семья так поступает со своими членами?       — Я тебя умоляю, какая семья! Ты посмотри на нас, — с усмешкой произносит Артём, разводя руки в стороны. — Где ты здесь семью увидел? Головин эту хуйню себе придумал, сам же в неё и поверил. Только вот проповедник из него поганый. Если уж он так нами дорожил, то какого хера кинул тогда? Крыса она и есть крыса.       — А ты лучше, что ли? — вдруг перебивает Лёша. — Не разобравшись в ситуации, сразу лезешь с обвинениями.       — А с чем тут разбираться? Головин — предатель и лицемер. Пел нам всем дифирамбы, но появился на горизонте какой-то хрен с горы, и он сразу к нему переметнулся. Променял нас на чей-то хуй.       — А что ты такого сделал, чтобы между Ерохиным и тобой Саша выбрал именно тебя? Что вы все сделали? — продолжает Лёша. — Вы нихуя не сделали. Вы даже внимания не обратили на то, что с Сашей что-то не так, что он мучается уже почти месяц, что пропадает где-то целыми днями. Да, ты прав, вы действительно не семья. Вы недостойны называться семьёй, и Саша, видимо, слишком сильно вас любил, раз закрывал на это глаза. Он до последнего не мог решиться, он хотел остаться с вами. Только вы отвернулись от него в самый важный момент, когда ему была нужна именно ваша помощь. Вы его послали, а теперь называете предателем. Предатели и лицемеры здесь только вы сами, и никто больше. Бросили человека на произвол судьбы и даже глазом не моргнули.       Артём дёргает верхней губой, смотря в упор на Миранчука. Он явно взбешён, и Лёша любым своим словом рискует нажить себе врага на всю оставшуюся жизнь. Однако Миранчука это нисколько не трогает, ибо он просто не понимает, как можно после всего, что сделал Головин для организации, если судить по рассказам, так к нему отнестись, забыть все заслуги и смешать с грязью. Лёша просто не в силах удержать внутри чувство справедливости, он устал молчать.       — Интересно, с чего такая уверенность, — глухо и зло говорит Артём. — Тебе-то откуда его знать? Работаешь тут без году неделя, но уже всё про всех...       — Потому что я и Тоша смогли найти время для Саши. Не обломились, выслушали все его сопли, успокоили и поддержали. Хотя мы для него никто, мы вообще здесь для всех никто. Удивительно, правда? Левые люди с улицы оказываются гораздо более понимающими, чем те, кого считали семьёй.       — Лёш, хватит, — не даёт закончить ему брат. — Это бесполезно. Ты посмотри на них. Им всё равно, они уже прокляли Головина и будут ненавидеть его до конца дней. А ты сейчас сотрясаешь воздух, пытаясь достучаться до каких-то там чувств. У них нет чувств. Тут то же, что и везде, — Миранчук вовремя удерживается, чтобы не сказать: «То же, что и в «Империи». — Пойдём, нет смысла стоять с ними.       — Ну да, зато вы у нас безгрешные, — говорит ему в спину Артём, провоцируя на продолжение конфликта. Антон останавливается в дверях, однако не поворачивается к Дзюбе.       — Уж получше некоторых, — почти шёпотом произносит он.       Очевидно, что каждый остаётся при своём мнении. Кухню снова заполняет молчание, однако в этот раз оно посвящено Лёшиной речи, а не всеобщему шоку.       — По сути, он прав, — говорит Федя.       — Кто бы сомневался! — снова саркастически качает головой Артём, ударяя ладонями по поверхности стола. — Ну давай, начни его защищать сейчас. Ты такой же лицемер, как Головин и эти двое.       — Поясни, — спокойно продолжает Смолов. Он даже удостаивает друга прямым взглядом, потому что ему скрывать нечего, доказывать, вроде как, тоже.       — Ой, Феденька, а не ты ли несколько месяцев назад тут трёхэтажным матом одинаковых крыл? Терпеть их не мог, бухал, как не в себя, от ненависти. Ай, нехорошо забывать такое! Но да, у нас же столько воды утекло с тех пор. Теперь ты с ними спутался, они у тебя всегда правые и далее по списку. Нашёл, на чью сторону встать, конечно.       — Ну, это уже моё дело, с кем путаться, а с кем нет, — разговор изначально обречён на провал, поэтому, дабы не обострять, Федя решает уйти к себе. — Только скажи мне, а что, собственно, не так с близнецами? Они тебе дорогу перешли, что ли? Или подставили как-то?       — Хороший вопрос. Не вижу смысла отвечать на него. Сам скоро узнаешь, что с ними не так. Устанешь расхлёбывать, Феденька! — уже в спину товарища кричит Дзюба.       Следом уходит Илья. Не объясняя причины, никак не высказываясь, поскольку оно ему не надо. Он точно не тот человек, который будет отчитываться о своих действиях, да и мнение своё сохранит в секрете. По его больной душе достаточно сильно резанули слова о семье, которые произнесли Марио и Лёша. Семьёй неродных людей просто так не называют, и если всё сказанное Миранчуком правда, то, значит, у Саши была настоящая привязанность ко всем в организации. Илья прекрасно понимает, каково это, когда тебе приходится терять самых близких. Особенно, когда ты никак не можешь повлиять на обстоятельства. Пожалуй, Кутепов, скорее, на стороне Головина, ведь тот избрал любимого человека, что тоже немаловажно. Может быть, с ним у него будет уже иная семья, но она всё-таки будет.       — Никогда не думал, что скажу это, — твёрдо и холодно произносит Игорь, когда кухню собирается покинуть и Рома. — Но в этот раз я согласен с Артёмом. Здесь не место для всяких там семейных привязанностей. Тут работа и обязательства. Головин мало того, что практически подставил нас своим поступком, он ещё и покрывал нашу цель. Пошёл против организации, значит, уже предал её. Можете сколько угодно убеждать меня о том, что у него там какие-то чувства, любовь и прочая хрень, но он член «Ригеля». Он не имеет права на любовь и другие слабости. Не ту профессию выбрал.       Дзюба, услышав начало речи напарника, даже просиял. Ему действительно стало приятно на душе от того, что Игорь, вечно с ним спорящий, вдруг понял его мысль и согласился. В конце концов, хоть кто-то тут ещё рассуждает трезво. Тем не менее, на последних словах Артём понимает, что это явно не то, о чём ему хотелось донести. Нет, конечно, смысл тот же, однако подача Игоря слишком уж жёсткая, какая-то бесчеловечная. Артём вдруг понимает, что в этом весь Акинфеев. Он действительно такой, бесчувственный, безжалостный, неспособный на сострадание. Выходит, ничего там за этой маской не скрывается, Дзюба зря надеялся и пытался.       — Дабы не разжигать бесполезный конфликт, лучше промолчу, — примирительно вскидывая руки, говорит Рома. — Всем хорошего дня.       Марио искренне не понимает. Как этих людей Саша мог звать семьёй? Им ведь всем плевать друг на друга, они даже сейчас готовы буквально глотки перегрызть тем, кто не согласен с их мнением. Да и мнение это однобокое, продиктованное какими-то уставами, если брать Игоря и Артёма. Собственно, другая сторона спора тоже не лучше. Вот, скажем, Рома. Он выбирает нейтралитет: «Я не поддержу ни тех, ни других, но ведь все всё равно поняли, какого мнения я придерживаюсь». Что касается Феди, то он действительно мог лишь поддержать близнецов, а если бы Лёша не высказался, то Смолова ситуация совершенно не тронула бы. Марио неоднократно слышал от того же Саши, что мужчина практически никогда не участвовал в решении коллективных проблем, так как ему просто-напросто плевать. Моя хата с краю и тому подобное.       Марио в растерянности, почти в отчаянии, ведь он действительно уже привык считать этих людей какими-то особенными, не такими, как остальной преступный мир. Всё-таки не было разрыва шаблона, это лишь закрытие глаз на очевидное. Как сказал Артём: «Сам эту хуйню придумал, сам же в неё и поверил».       В это же время, у себя в комнате, Лёша продолжает попытки достучаться до правды.       — Они такие же убийцы до мозга костей, — говорит Антон. — Они ничем не отличаются от какого-нибудь Кокорина или любого из «Империи». Лёш, с чего ты требуешь от них человечности и понимания?       — Да с того, что так нельзя! Ну, невозможно это. В каждом человеке есть что-то хорошее, каким бы он ни был. Даже в грёбаном Кокорине, наверняка, были чувства или что-то такое. Может быть, очень давно. Но оно же когда-нибудь даст о себе знать!       — Не факт. Скорее всего, нет. Знаешь, все рождаются одинаковыми, а дальше в зависимости от ситуации. Лёш, я понимаю, что ты не хочешь в это верить, что ты всегда надеешься на лучшее, но в этом мире очень мало хорошего.       — Не верю! Не бывает так! А если бывает, то какой вообще смысл жить?       Антон сочувственно смотрит на брата, после чего заключает его в крепкие объятия. Он и сам хотел бы верить, однако жизнь упорно доказывает обратное.       — Если все такие, то и мы ими станем? — шёпотом спрашивает Лёша, поднимая проникновенный взгляд на близнеца.       — Ты точно не станешь, — с улыбкой отвечает Антон.       — А ты?       Вопрос остаётся без ответа.

***

      Денис действительно не прислушивается к совету Марио сразу, однако продолжает ждать Головина у себя в кабинете. Когда проходит довольно долгое время, мужчина начинает сердиться, а потом вдруг откапывает в своей голове слова помощника о том, что Саша сегодня зайти не сможет. Только в этот момент Черышев поднимает со стола записку, ни о чём не думая и не догадываясь. Он уверен, что там очередная глупость, какой-нибудь бред. Не исключает Денис и варианта, что записка вообще шуточная. Например, проспорил Саша Артёму, и тот заставил его написать вот этот текст... Тем не менее, вчитываясь в строки, до Дениса начинает доходить, насколько же он не прав. Никакой тут не бред, не шутки, а самое настоящее признание в совершённом предательстве. Головин открыто говорит про свою связь с Ерохиным, из-за исчезновения которого на Черышева опять начало давить правительство. Собственно, именно поэтому у него такое поганое настроение с самого утра.       Итак, Саша сбежал. Сбежал с человеком, из-за которого у «Ригеля» теперь много проблем. Собственно, с побегом парня их стало только больше, поскольку в команде Дениса не будет человека, которого всегда можно послать на задание с целью слежки или нахождения нужной информации. Да, есть Илья, но и он не всесилен. Иногда нужно искать материал собственными ушами и глазами, а не с помощью источников в сети. Кроме того, у Саши просто феноменальный талант оказываться там, где необходимо. Эту способность он развил ещё в Монако. Достаточно вспомнить его появление в гостиничном номере самого Дениса.       Впрочем, Черышев понимает, что исправить ситуацию он не сможет. По крайней мере, в данный момент. Нет времени, нет возможностей, нет ничего. Остаётся только смириться, как бы трудно не было. Денис приступает к работе, будто ничего не произошло.       Проходит два дня. Черышев не знает, что в это время случилось в его команде, какой раскол образовался между его помощниками, вставшими на разные стороны баррикад. Артём до сих пор продолжал отстаивать своё мнение, хотя начинал сомневаться в нём, поскольку оно поддерживалось Игорем, а именно его позиция Артёму уже не нравилась. Тем не менее, ссора между ним и Федей всё-таки случилась, хотя Смолов старался всеми силами обойти конфликт. Ему просто не хотелось сейчас ко всем жизненным проблемам прибавлять ещё и эту, однако Дзюба затронул некую тему, которую друг просто не в состоянии ему простить. Никому бы не простил, на самом деле, будь это хоть сам Черышев.       Настроение коллектива не особенно отражалось на их выполнении заданий, поэтому Денису сложно было догадаться о чём-то серьёзном. Возможно, так вышло из-за того, что люди, работающие друг с другом, поддерживали одинаковую позицию. Но ещё существовал Марио... Однако его некоторая несобранность могла быть продиктована очередным психическим состоянием, в которых Денис, как не силился, разобраться не смог. Да и не до того сейчас.       На него снова давит правительство. Они настаивают на том, чтобы мужчина искал Сашу по всему земному шару и уничтожил Сэра любыми средствами. Денис пытается доказать им, что это невозможно. «Ригель», может быть, лучшая организация в стране, но её влияние не распространяется на весь мир. Там свои порядки, в каждом государстве свои группировки, которые могут покрывать Александра, а «Ригелю» совершенно не нужны враги за границей. В компетенции Дениса есть только звонок руководителю испанского «Горизонта», ведь с ним продолжали поддерживаться почти дружеские связи. В результате, выясняется, что Ерохина в Испании не было и нет, да и вряд ли он рискнёт там появиться. Лидер «Горизонта» предположил, что дилер мог избрать традиционное место для того, чтобы залечь на дно. Скорее всего, он в Америке, но соваться туда совершенно бессмысленно. Во-первых, не выдадут. Во-вторых, потребуют огромные деньги. В-третьих, с ними изначально очень непросто выйти на контакт.       Разумеется, правительство недовольно таким положением. Они ничего не понимают в преступности, они не понимают, чем занимается Денис, они только требуют достать из воздуха труп Сэра. При этом, они ещё и угрожают. Правительство знает, что «Ригель» частично в их власти, поскольку эта организация единственная, поддерживающая связь с так называемым «внешним миром». Остальные группировки и даже «Империя» никоим образом не сотрудничают с остальными структурами, то есть они незаконны, однако уничтожить их нельзя, так как у них слишком большая сила, да и проще оставаться в стороне, чем начинать борьбу. Зато «Ригель», решивший себя обезопасить ещё во времена Дмитрия Николаевича, пытается стать неким мостом между разными полюсами жизни в стране. Вот только это сотрудничество постоянно выходит организации боком, ибо правительство свои обязательства практически не исполняет. Тем не менее, они всегда могут оказаться хорошей «крышей» в случае серьёзных проблем.       Денис подписывает очередную бумагу из кучи принесённых Марио с утра. Он думает о сложившейся ситуации и неожиданно выпускает из пальцев ручку. Она падает на пол с глухим стуком. Денис хочет наклониться за ней, но вместо этого вдруг зависает, смотря на лежащий предмет. Вот так и он сейчас падает на дно вместе с «Ригелем», потому что просто не в состоянии предпринять хоть что-то. Он отвратительный руководитель, отец был совершенно прав на его счёт. Он даже не смог удержать своего подчинённого! Побег Головина открылся бы ему очень нескоро, если бы не Марио, принесший записку.       Денис чувствует прилив злости то ли на самого себя, то ли на эту жизнь, поставившую его в такое невыгодное положение. Черышев стискивает зубы и совершенно неожиданно для себя сметает со стола все бумаги. Они разлетаются по кабинету, медленно оседают на пол, перемешиваясь друг с другом. Вслед за бумагами отправляются стулья, шкафы с какими-то папками и книгами, маркерная доска, которой пользовались в последний раз, наверное, ещё в самом начале руководства Дениса.       Через час он сидит, прислонившись спиной к окну, тяжело дыша. От привычного кабинета не осталось практически ничего, только стол не удалось перевернуть, лишь чуть-чуть отодвинуть к стене. Вокруг погром, но Денис не чувствует облегчения от содеянного. Эмоциональные вспышки, впрочем, никогда не проходят бесследно. Невозможно постоянно всё держать в себе, надо хоть иногда устраивать нечто подобное, пусть и в гораздо меньших масштабах. Денис расстёгивает несколько пуговиц на рубашке, чтобы было легче дышать. Рядом стоит бутылка с виски. Да, Черышев много пьёт в последнее время, и что с того? Он тоже человек. Он тоже может находиться в отчаянии.       Раздаётся еле слышный стук в дверь и просьба зайти, однако мужчина её не улавливает. Через несколько секунд дверь открывается сама, и на пороге стоит Марио. До него не сразу доходит произошедшее, однако разнесённый кабинет производит шокирующее впечатление. Фернандес оглядывается по сторонам, видя только последствия погрома, но он всё равно чувствует, как в воздухе витает нечто нехорошее.       — Ну, привет, — хрипло произносит Денис, чуть наклоняя голову вбок, чтобы было удобнее смотреть на помощника. — Ты, как всегда, в самый нужный момент, — произнесено это, скорее, с иронией, чем искренне. — Садись, что ли.       Марио осторожно подходит к руководителю, однако соглашаться на предложение не спешит. Сначала было бы неплохо разобраться, как это всё произошло.       — Ты в порядке? — спрашивает Фернандес.       — Тебе честно или так, как должен отвечать руководитель? Вообще, очень хуёво, но можешь считать, что нормально. В конце концов, я уже давно в таком состоянии. Да ты присаживайся, поговорим. Пить будешь? — Марио отрицательно мотает головой, садясь слева от Дениса. — А жаль, я рассчитывал на компанию. Ладно, мне достанется больше.       — Может быть, не стоит?       — Сам решу.       — Так, что произошло?       Денис молчит, тяжело вздыхает два раза. Он смотрит пустым безжизненным взглядом куда-то перед собой, где лежит один из упавших шкафов и разбросано его содержимое.       — Ты даже представить себе не можешь, насколько всё отвратительно. Сначала это тупое правительство со своими требованиями, потом Головин... Я вообще ничего не могу сделать. Я бесполезен. Причём, не только, как руководитель, но и как человек тоже.       — Почему ты так думаешь?       — Ой, блядь, — тянет Денис, запрокидывая голову. — Ты же понимаешь, что если я сейчас начну рассказывать, то мы придём к моему детству? Не думаю, что тебе это нужно, да и я не горю желанием вспоминать всё это дерьмо. Но, в общем, раньше этой организацией управлял мой отец. Ты, наверное, что-то о нём слышал от Игоря? — Марио утвердительно кивает. Правда, слышал он, в основном, не от Игоря, а от Саши, но это уже детали. — Вот он мне с самого детства втирал, что из меня никогда не выйдет ничего путного, если не начну меняться. Только я, вроде, поменялся, как он хотел, да толку всё равно никакого. Понимаешь ли, отец всегда мечтал, что я займу его место, а мне было совершенно плевать на должность, как и на всю эту преступность. Да, понятное дело, что у меня был лишь один путь в жизни, но всё равно это не давало поводов для радости. Конечно, я привык к жестокости, привык к убийствам. В какой-то мере, это можно назвать смыслом моего существования, ведь кто я, если убрать эти достижения? Да, никто, — Денис делает несколько глотков из бутылки и протягивает её Марио, однако тот вновь отказывается. — Это тебе пока не хочется, а вот дойдём до самой задницы... Ну, короче, в какой-то момент отец во мне настолько разочаровался, что даже запихнул в испанскую группировку «Горизонт». Я там четырнадцать лет провёл. Весёленькое времечко было, особенно в самом начале... Там мне привили все эти качества идеального руководителя, да и вообще работника преступной сферы. Ты не имеешь права сожалеть о случившемся, не имеешь права любить, не имеешь права показывать свои эмоции и чувства, у тебя нет никаких слабостей, желаний, мыслей о будущем. Есть только работа, работа и ещё раз работа, на которую ты обязан положить свою жизнь. Вот это идеал, который хотел воспитать во мне отец. В принципе, у него это получилось. Однако это никак не повлияло на мои нулевые способности управлять целой организацией. А ведь всё начиналось достаточно неплохо... Был Игорь, всегда готовый помочь. Потом через месяц пришёл Федя, затем я нашёл Сашу... Ты знаешь, как это произошло? Сейчас расскажу.       Денис вспоминает свою поездку в Монако и встречу с Головиным в номере. Когда Черышев рассказывает про Сашу, на его губах появляется что-то вроде непроизвольной улыбки, что не скрывается от глаз Марио. Кроме того, интонации в голосе руководителя тоже меняются на более тёплые, мягкие. Он явно не испытывает злости к сбежавшему парню, хотя должен, если следовать всем законам идеального работника.       — Господи, я ведь сам его сюда притащил, — хватается за голову Денис.       — Разве Саша не уехал из Монако, потому что его банду уничтожили?       — Ну, так-то да. Только ведь всё это из-за меня...       Черышев узнал Ведрана ещё в Испании. Хорват, хотя и имел некоторую неприязнь к своему русскому коллеге из-за ситуации с местом в «Горизонте», всё равно позднее поддерживал с ним долгое время переписку, в результате которой понял, что вылет из организации, пожалуй, сделал ему только лучше. Денис знал о том, что его товарищ состоит в какой-то монакской банде, промышляющей воровством, а Ведран, в свою очередь, был в курсе смерти Дмитрия Николаевича и того, что его сын стал новым руководителем «Ригеля». На тот момент первый главарь банды, Андрей, уже погиб. Ведран, конечно, был предан банде, хотя и не понимал, зачем люди в неё вступают, о чём, естественно, писал Денису. В ответ ему следовало письмо о проблемах в «Ригеле» и новых идеях. Черышев решил создать себе команду из людей, которым можно было бы доверять на сто процентов, и которые, одновременно с этим, должны ещё обладать выдающимися навыками на преступном поприще. Однако, где искать их, он не знал. Тогда Ведран предложил приехать к нему в Монако и посмотреть на одного талантливого парня Сашу, который ещё и русский. Разумеется, Денис заинтересовался, только ему нужен был повод для своего отъезда за границу. Очень удачно подвернулась возможность провести переговоры с «Горизонтом».       — Выходит, твоя встреча с Сашей была подготовлена Ведраном? — уточняет Марио.       — Ведраном и мной, прошу не забывать! В общем, да, мы это всё подстроили. Головин, конечно, оказался очень наивным, хотя талант у него действительно был. Только нужно было его подтолкнуть в правильную сторону. Тем не менее, я был уверен, что Саша слишком доверчивый и сразу согласится поехать со мной в Москву. Оказалось, что нет. Мечты о семье, сплочённом коллективе вокруг и прочем единстве удерживали его в Монако. Если честно, это меня поразило. У нас ведь, по сути, были очень схожие мечты. Мне нужна была команда, ему — близкие люди. Тогда мы с Ведраном придумали новый план...       План состоял как раз в том, чтобы Саше потребовалась новая семья, которую Денис ему нашёл бы среди своих подчинённых в «Ригеле». Конечно, план был очень жесток и не только по отношению к Саше, ведь Ведран задумал уничтожить банду, выставив всё в виде обычного теракта. Можно было бы предупредить всех, дать им время скрыться в каких-нибудь других странах и городах, но не все согласились бы, да и не объяснишь, зачем это надо. Ведрану пришлось убить своих некогда приятелей и товарищей по банде.       — Вот так Саша и попал в «Ригель», — завершает Денис. — С тех пор я больше не общался с Ведраном.       — Но он жив?       — Естественно, что ему сделается. Возможно, он всё ещё в Монако, хотя лучше бы ему убраться куда-то подальше.       — Почему ты согласился на его план?       — Ты серьёзно? — на лице Дениса мелькает недоумение. — Мне нужен был Саша. Любыми способами. Нет, конечно, потом я испытывал чувство вины. Поэтому я относился к нему более благосклонно, чем к другим, старался помочь влиться в коллектив, обрести новую семью и всё такое. А он в меня влюбился.       — Ты знал?       — Надо быть идиотом, чтобы не заметить. Я решил ему немного подыграть, реально думая, что таким образом искуплю свою вину. Сделал только хуже. Саша ждал от меня каких-то ответных шагов или прямого отказа, а я продолжал всё держать на одном уровне, поскольку сам не знал, как быть дальше. Я не мог отказать ему, но и любить я его тоже не мог. Во-первых, потому что я вообще относился к нему, как к младшему брату. Во-вторых, убеждения всё равно не позволили бы мне посмотреть на эту ситуацию с другой стороны.       — Не знаю, почему, но я совершенно не чувствую злости или страха после твоих слов. Наверное, я уже привык, что для вас это нормально. Можно? — Марио кивает в сторону бутылки. — Спасибо. Единственное, что я не в состоянии понять, почему ты продолжаешь следовать всем правилам, которых требовал твой отец? Ты ведь теперь руководитель, ты можешь внести свои правила, наплевав на эти пережитки прошлого.       — Я делаю это. Только, понимаешь, я могу разрешить другим жить так, как им хочется, а себе не могу. Всё равно что-то не даёт.       — Ты даже не пытался. Хоть раз попробовал бы отойти от всех своих стандартов. Ясное дело, что проще бухать и разносить кабинет.       Денис удивлённо смотрит на Марио. От него подобных слов трудно было ожидать.       — Не могу, — уверенно мотает головой Черышев.       — Раз знаешь, что не можешь, значит, понимаешь, по какой причине.       — Ну, догадываюсь.       — И что за причина?       — Извини, но я рассказывать не буду. Такое вообще никому знать нельзя.       Марио пожимает плечами, вздыхая, делает ещё один глоток из бутылки, который оказывается последним, поскольку содержимое закончилось. Вдруг Фернандес начинает рассказывать, как работал в детстве, как думал лишь о том, чтобы вырваться из той бедности, в которой родился. Он вспоминает про свой приезд в Россию и учёбу в университете, вспоминает, как начинал учить русский.       — Вот знаешь, я всё время пытался чего-то добиться, хотел убежать подальше от того, что было в Бразилии. Но я никогда не думал об отношениях или чём-то таком. Впервые у меня появилась девушка в июле прошлого года. Это была моя коллега, Инга. Не могу сказать, что мне прямо понравилось быть с ней в отношениях, поскольку их, по сути, не произошло. Мы несколько раз переспали, она то отталкивала меня без объяснений, то вдруг начинала разыгрывать перед всем отделом комедию, якобы у нас всё замечательно, буквально завтра поженимся. А потом она меня бросила. Казалось бы, ну, что в этом такого? А через несколько дней я попал в «Империю». И вот сейчас, когда я начинаю постепенно вспоминать всё это, хотя совершенно не хочу, я вспоминаю, что человек, который издевался надо мной, однажды сказал, кто придумал легенду о моей принадлежности к «Ригелю». Да, «Империи» я ведь стал интересен только потому, что будто бы работал на вас. Так вот, выяснилось, что у Инги были какие-то связи с «Империей», а она очень хотела получить мою должность, вот и пошла на подобные меры. Круто, да? Первые в жизни отношения, и те закончились предательством и психической травмой.       — Вау, — больше сказать Денис ничего не может.       — И после этого как-то вообще перестаёшь доверять людям, даже не хочется подпускать никого близко к себе. Я сейчас конкретно про вопрос отношений. В плане дружбы, общения с коллегами всё нормально, нет никакого страха и недоверия. Возможно, потому что предала меня именно Инга, а не мой друг или знакомый по офису. Во всяком случае, по-другому объяснить не могу.       В кабинете ненадолго воцаряется молчание. Марио смотрит в одну точку, где-то в области ближней к нему ножки стола, а Денис кусает губы, словно решает сложную задачу. Он поворачивается к Фернандесу и в очередной раз за всё время вздыхает.       — Я очень часто влюблялся раньше, — несколько серьёзно и с полной решимостью в голосе начинает Черышев. — Мне нравились всякие там девушки, с которыми я надеялся связать свою дальнейшую жизнь. Потом, конечно, я сильно разочаровывался, когда понимал, что ни одна не согласиться стать моей женой хотя бы потому, что я так или иначе отношусь к преступности. Суть не в этом. Когда я попал в «Горизонт», то снова влюбился. Очень сильно, сильнее, чем раньше. Это был мой напарник, и я не знал, что мне делать, так как отношения в организации строго запрещались. За это убивали. Причём, неважно, где ты вступил в эти отношения: внутри организации или где-то за её пределами. Как ты понял, это была основная проблема. Конечно, я также боялся, что моему напарнику будет плевать на мои чувства, да и вообще странно как-то испытывать такое к человеку, с которым ты вместе убиваешь людей, — Денис смотрит в глаза Марио на протяжении всего своего рассказа, поскольку он уверен, что так точно донесёт до него всю свою многолетнюю боль. — Мне повезло. Он принял мои чувства, и у нас случились эти самые отношения во всём их объёме. Нам было очень хорошо вместе, не хватит всех эпитетов мира, чтобы описать, как я тогда был счастлив. А потом кто-то донёс руководителю о нас. Мы должны были умереть вместе, нас бы убили, и мы были бы счастливы от такой смерти... Но руководитель решил меня пощадить из-за того, что я сын его коллеги по цеху. Он изменил условие, в результате чего я должен был сам убить своего возлюбленного. И я это сделал... Я смотрел, как он падает на пол... Я стоял и не двигался, пока мои товарищи с интересом наблюдали за его смертью...       По щекам Дениса скатывается несколько слёз, у него начинают дрожать пальцы рук, которые он старается сцепить вместе, чтобы унять дрожь.       — Поэтому я больше ни в кого не влюбляюсь... Не могу... Я сразу вспоминаю тот день и думаю только о том, что он может повториться... Что кто-то убьёт дорогого мне человека... Или мне придётся его убить самому...       У Марио нет подходящих к ситуации слов, да и вряд ли такие можно найти. Он придвигается ближе к Денису и осторожно обнимает его, пытаясь показать свою поддержку. Руководитель на секунду замирает от этого спонтанного прикосновения, а потом обнимает в ответ, прижимаясь щекой к плечу помощника.