***
— Гидроксил является функциональной группой и определяет физические и химические свойства спиртов, — бубнил мистер Кларк. — Майк, назови нам основные виды. — Ч-что?.. Майк глупо уставился на мистера Кларка, тут же принимая более естественную позу для сидения за партой и продолжая смотреть на учителя, стараясь игнорировать насмешки от учеников и взгляды друзей, исключая Уилла, полные непонимания. — Назови, пожалуйста, основные одноатомные спирты или же гомологический ряд метанола. — Я… Я не знаю этой темы. Любой другой учитель рассердился бы, поставил сразу плохую отметку, позвонил родителям и отправил бы к директору, но не мистер Кларк. Он слабо улыбнулся и задумчиво посмотрел в учебник. — Составишь тогда презентацию к следующему уроку по двадцать пятому параграфу, договорились? Майк кивнул, не выражая на лице никаких эмоций, в душе радуясь доброте классного руководителя. Мистер Кларк был понимающим, но и не глупым. Если бы так на поставленный вопрос ответил двоечник, то, конечно же, он не дал бы никаких способов такого рода на исправление оценки. Как обычно, не выучил — два. Но Майк был не такой. Он всегда делал домашнее задание, всегда был более или менее готов к самостоятельным и проверочным работам, хоть иногда и на тройку. Но последние недели с Уилером было что-то не так, и Кларк видел это, но боялся вмешиваться без Алексея. — И так, основные одноатомные спирты это: метанол или метиловый спирт — CH3OH; этанол или этиловый спирт — C2H5OH; пропанол — C3H7OH… В конце урока, когда ученики начали собирать рюкзаки, мистер Кларк окликнул класс. — Касаемо презентаций. Прошу подготовить Джо и Лили сообщение про аминокислоты и белки, а Майка поработать с Уиллом над полисахаридами. Майк замер на месте, выронив из рук карандаш. — Я знаю, что эти темы вы проходили в том году на биологии, но тогда были лиши основы, а сейчас мы более углублённо изучим их. — Мистер Кларк, я правда справлюсь один, — судорожно, хотя пытаясь выражать спокойствие, сказал Майк, поднимая с пола карандаш. — Вам будет правда легче сделать работу вдвоём, тем более химия послезавтра. Кларк убрал ежедневник в чемоданчик чёрного цвета, со слабым щелчком закрыл его и, на прощанье качнув головой ученикам, ушёл из класса. Майк впервые посмотрел на Уилла, который также смотрел на него. Его взгляд был странным, будто коктейль, наполненный разными сиропами. Вот всё то же нежелание общаться с ним, а вот и какая-то надежда, маленькая, непонятно на что, но верная, которая держалась в его глазах последнее время. Уилл отошёл от своей парты и сделал пару шагов в сторону Майка. — Завтра у тебя в шесть вечера, идёт? Майк медленно кивнул, смотря в глаза Уилла, но по ощущениям — в бездну. Уилл в ответ качнул головой, уставившись на пару секунд на свои кроссовки, а потом вернулся к парте, схватил рюкзак и удалился из кабинета. Джейн подошла к Уилеру. — Видишь, у тебя будет способ помириться. — Да, но… как? — До него должны долететь твои слова, а не как сейчас происходит, что ты говоришь, а у него в одно ухо влетает, а из другого вылетает. — Вот я и не знаю, как сделать так, чтобы до него дошло…***
Майк сидел на кровати, упёршись руками о колени, пока Уилл за столом читал параграф учебника. — У нас есть план? — поинтересовался Уилер, нервно прикусив губу и смотря в затылок Байерса. — Твои оценки сильно скатились. — Что? Уилл повернулся на стульчике на колёсах лицом к Майку. — Скоро конец семестра, а ты всё только заваливаешь. Это из-за нашей ссоры? Майк раскрыл рот и пытался что-то сказать, но все слова и предложения вылетели из головы. Он больше был похож на рыбу, которая раскрывала и закрывала рот в немом звуке. — Да, я знаю про твои баллы, — Уилл встал со стульчика, подходя к окну. — И долго ты собирался скрывать? До последнего дня семестра? — А тебе-то какое дело? Уилл повернулся лицом к Майку. — А я обещал мистеру Кларку, что весь семестр буду следить за твоей успеваемостью. — А, так поэтому ты типа дружил со мной? — Что? — То. Не удивлюсь, если это всё было притворством ради похвалы мистера Кларка. Ты ведь такой умный и творческий мальчик, просто солнышко с яркими лучами для нудного и серого класса. Наверное, очередная похвала не помешает, — сморщив лицо, проговорил Майк. — Ты с дуба рухнул? Не нужна мне никакая похвала, ясно? И дружба была искренняя, пока ты не раскрыл свои карты. — Какие, нафиг, карты? Если ты так поспешно делаешь выводы, то поздравляю, лучше смени тактику. — О не-е-ет, тактика прекрасная и показывает настоящую сущность людей! Почему ты ни с кем, кроме нас, не познакомился? Вообще ни с кем. С одноклассниками ты не контактируешь, про ребят из параллели, думаю, стоит промолчать. Что с тобой не так? Последняя фраза ударила прямо в сердце острой стрелой, попадая в ещё не зажившую ранку и пуская струйку боли по венам. Эта боль чёрная, чёрствая, пропитанная гневом, злостью и несчастьем. Майк, будто правда получивший физический удар, слегка вздрогнул и чуть нахмурил брови, всё ещё продолжая непонимающе смотреть на Уилла. — Просто я не понимаю, что происходит. Ты вроде открыт к нам, но в это же время и закрыт. Нет, хорошо, я понимаю, что есть и правда личные проблемы, но ты в жизни не зовёшь нас на ночёвки, в гости, не рассказываешь вообще о прошлом. — Педик! — Бей его! — Ты скрываешь от нас некоторые факты, например, как со Стивом. Ты ведь наврал тогда. — Майк, боже… — С-стив… — Майк окровавленным виском прислонился к крупному телу Стива, которое в очередной раз спасло его. — Нэнс относится к тебе как к маленькому при встрече, будто ты ребенок, хотя к остальным — нет. — Нэнси, я устал от этого… — Майк всхлипнул, дрожащими ладонями закрывая красное и опухшее лицо. — Я не хочу жить… — Майк, я скоро приеду, пожалуйста, дождись меня пару недель. — Нэнс много рассказывала нам о вашем отце, и на словах он вполне нормальный, так что между вами? — Мне стыдно за такого сына, убирайся в свою комнату. — Ты… ты ни разу не говорил о своих друзьях, хотя рассказывал, что у тебя была компания. — Прости, но мы вряд ли сможем дальше дружить… Дыхание Майка немного участилось, набрало обороты, заставляя руки невольно сильнее сжать покрывало. Воспоминания проносились в голове, словно кинокадры, заставляя ощутить ту боль, что он чувствовал, которую держал в себе и пытался выглядеть счастливым. — Потому что меня все послали. — Что? — яростное настроение Уилла за секунду испарилось. — Меня все бросили. Просто все. Отец, друзья, бабушка и весь чёртов Дерри. Меня ненавидели, проклинали, бабки желали смерти на улицах, пока я шёл в школу, — Майк смотрел в одну точку на полу, пока по правой щеке текла разгорячённая слеза. — Ты… ты просто не понимаешь, каково это, когда ты решаешь просто признаться в любви человеку, начинаешь встречаться, а потом всё катится к чертям, — изо рта невольно вырвался первый тихий всхлип. — Я… Из-за этой чёртовой ориентации меня все ненавидят… Я… Я хуевое ничтожество… Он ещё громче всхлипнул, облокотился локтями о колени и заревел, уткнувшись в ладони. — Я… Я ведь не выбирал ориентацию… Просто почему? Это были не просто слова. Они были громкие, почти похожие на крик, горькие, пропитанные теми эмоциями, что Майк испытывал последние года. Глаза покраснели, как и кожа под ними, а слёзы щедро увлажняли щёки. — Я… хренова ошибка, ничтожество и… Я правда дорожу нашей дружбой и не хотел обидеть тебя, просто… я ничего не понимаю… Я не понимаю себя… Я пустой кусок говна… Очередной всхлип привёл Уилла в чувство, и он быстро подбежал к Майку, сел на пол около его колен и схватил за щеки, тем самым вырывая лицо из укрытия в ладонях. — Посмотри на меня. Майк, ты НЕ ошибка. — Я гей, Уилл, а это ошибка. — Это не ошибка. Ты такой же, как и все, просто нравятся тебе не девчонки. В этом нет ничего такого, пойми. — Меня ненавидели вся школа и родной отец. — Их кругозор слишком узок, и они видят то, что привыкли видеть. Это тупизм. Быть геем не значит быть изгоем, просто тебе попалось не то общество. — Нельзя винить весь город, но защищать себя. Их больше. — Зато ты один и умный. У тебя есть две сестры, мама и… и мы. — И вас не смутит тот факт, что я гей? — Ну меня-бисексуала они же приняли, — Уилл слабо улыбнулся, гладя большими пальцами щёки Майка. — Запомни, ты нормальный. Не надо закрываться из-за какой-то там ориентации. — Она испортила мне всю жизнь… Уилл замолчал, пытаясь собраться и сказать то, что сейчас могло всё испортить. — Ты… можешь рассказать свою историю? — Да. Эти слова вырвались сразу, с подсознательного уровня, не успел Майк даже обдумать вопрос. Он хотел рассказать историю, и он её расскажет, прямо сейчас и здесь. — Только вот что делать с биологией? — Забудь, твои проблемы в миллиард раз важнее… — Уилл улыбнулся. — Мне принести чай? — Если только воды… Ты знаешь, где стаканы? — Да, сейчас принесу. Уилл последний раз провёл пальцами по щекам Майка, а потом медленно убрал руки, вставая и уходя на кухню.***
Майк сел рядом с Уиллом на кровать, облокотившись о стену с приставленными под спины подушками, закутал их в плед и отпил крупный крупный глоток прохладной воды. — Всё… Всё началось пару лет назад. У меня, ещё с раннего детства, была компания. Мы были неразлучны. Там были я, Беверли, Билл, Бен, Эдди и… Стэнли. Классные ребята, открытые и добрые. Беверли была единственной девчонкой в нашей компашке, зато просто огонь. Короткие рыжие волосы, голубые глаза, веснушки, всегда лишь джинсы и никаких юбок. Знаешь, — Майк усмехнулся, — она была моей последней надеждой на бисексуальность. Но нет, больше чем друга я в ней не видел. Билл — её парень. Классный, только вот заикается с детства, хотя нам всегда было на это плевать. Бен — самый добрый, верный и искренний из нас. Мне кажется, что он никогда в жизни никому не врал, даже ради благих намерений. Только вот с ним общаться особо никто не хочет, потому что он пухлый. Не люблю говорить про людей, что они толстые, поэтому называю пухлыми. Звучит… милее? Так вот, Эдди… Эдди — это… — Майк вздохнул и отпил ещё один глоток. Сложно, безумно сложно было кому-то рассказывать о личной жизни. Ты вроде понимаешь, что всё нормально, что всё будет хорошо и рядом правильный человек, но страх всё равно никуда не уходит, будто шепчет на ухо плохие сценарии будущих событий, вызывая сомнения. — Майк, — Уилл взял свободную ладонь Майка в свою, переплетая пальцы и крепко сжимая, — всё нормально. Уилер слегка улыбнулся. — Эдди — это… моя первая любовь. Мы друзья с детства, но лет в тринадцать у меня исчезли дружеские отношение к нему. Точнее, они были, просто с ноткой симпатии… Странно звучит, но я правда не могу по-другому объяснить. Ну и остался… остался Стэн. Стэнли Урис — причина моих страданий, если так можно сказать. Если бы не он, то… То всё было бы нормально. Итак, мы были дружной компанией, прямо не разлей вода. Но в один момент, мне тогда было лет четырнадцать, я признался Эдди в чувствах. И знаешь… они оказались взаимными. И вот мы, два ещё, по сути, ребёнка, не знали, что делать. Мы, конечно же, всё скрывали, потому что если бы кто-нибудь узнал наш секрет, то нам была бы хана. Как иронично, по итогу так и вышло… Уилл положил вторую ладонь на их сжатые руки, подбадривающе улыбнувшись. Эта улыбка не несла определённых эмоций, смешивая в себе любопытство, заботу, сожаление и в это же время радость за открытость. — Мы скрывали отношения. Они не были серьёзными, но и не особо походили на первую любовь. Мы даже нормально не целовались, — Майк издал тихий смешок. — У него странная мамаша. Она толстая, ну, тут реально слова «пухлая» будет мало, ленивая. У нее нет мужа и других детей, кроме Эдди, поэтому всё внимание она уделяет ему. Но эта забота была чрезмерной и ненормальной… Соня — так её звали — пихала в него таблетки, мол, для здоровья, не отпускала на ночёвки и даже в гости. Как понимаешь, наедине нам не удавалось побыть. Тем более, так получилось, что она ненавидела меня лютой и дьявольской ненавистью. Я тогда был другой. Знаешь, яркие и цветастые рубашки, шорты по колени или джинсы, больше похожие на мешок, а вдобавок тупые и пошлые шутки. — Пошлые? — Да, я всё время шутил про то, как я ебу мамку Эдди. Уилл не сдержался и издал смешок, тут же прикрывая рот ладонью. — Прости, я просто представил, как ты, серьёзный Майк, стоит и шутит про мамок. Майк улыбнулся. — Поверь, мне тоже сейчас смешно. А тогда мне казалось это крутым… — Так что дальше? — В общем, втихаря, но мы встречались. Типа встречались. Наша романтика заключалась в совместном делании домашнего задания под ручку и не более. Всё было хорошо, так прошло полтора семестра. Ну, то есть семестр и половина второго. — Я понял. — Однажды после уроков ко мне подошёл Стэн. Мы с ними нормально общались, но не близко. У нас не было конфликтов, но… — Привет. — Привет?.. — мы же сегодня здоровались, разве нет? — Мне тут птички нашептали кое-что… — В смысле? — Ты встречаешься с Эдди? У Майка стали глаза шесть на восемь, а учебники, что секунду назад ровно находились в руках, упали на пол, вызвав шумом повороты учеников в их сторону. — Не кричи так! — прошипел Майк шёпотом, наклоняясь к полу, чтобы поднять книги. — Прости. — Стэн присел на корточки, помогая другу собрать вещи. — Это так секретно? — Да… Если кто-нибудь узнает, то нам конец. — Ладно. Я просто хотел сказать, что никому не расскажу, — Стэн улыбнулся, поднимая последнюю книгу с пола. — Спасибо, ты настоящий друг, — Майк в ответ поднял уголки губ, прощаясь и уходя домой. — Я тогда не знал, что это мой последний нормальный день в школе. Вечером я то и дело писал Эдди, но тот не отвечал. Последний раз он был в тот день в сети в 15:46, это я точно запомнил. Затем в соцсетях он тоже не появлялся. На следующий день в школе его не было, и никто об его отсутствии ничего не знал. Через неделю мы узнали ужасную весть: он скоро переезжает. У. — К этому причастен… Стэн? — Да. Через неделю, как раз когда мы узнали о переезде Эдди, в школу пришла Соня Касбрак. Она встала посреди улицы и стала как ненормальная орать, что я последний педик, гомик, что я испортил её Эддичку. Все восприняли это как тупую выходку, не обратили внимания, а директор и вовсе выгнал её за территорию школы. — Она проорала: «Я обещаю, что ты получишь по заслугам, мелкий гадёныш» — и с этими словами ушла. На следующий день на всех шкафчиках весели распечатки с нашими с Эдди переписками, где я признавался ему в любви. Тогда он отшутился, мол, достал, чтобы я отвалил, написал в шутку, что я херов извращенец-гей. После этого он в ответ признался в любви, но, естественно, Соня Касбрак ответного признания не распечатала. Всё выглядело так, словно я пристаю к нему. Тогда начался ад. Школьные задиры начали подшучивать, затем давать подзатыльники, и так по шкале вверх, всё хуже и хуже. Слухи дошли до мамы, и она решила поговорить за семейным ужином. Ну… я признался. Скрывать уже было глупо. Я надеялся на поддержку, ведь это моя семья, но в ответ получил лишь обзывательства от отца и ошарашенные лица Нэнси и мамы. — Ты же позоришь наш род, нашу семью! О боже, надо было ещё сына рожать, нашему роду конец… — закричал отец. — Тебя только это волнует?! На меня в школе буллинг пошёл, от меня отдаляется всё больше и больше людей! — И правильно. — Ч-что?.. — Правильно. Педикам в нашем мире не место. Но раз уж ты мой сын, к сожалению, то я разрешаю тебе тут жить до восемнадцатилетия. — Разрешаешь?! Ох, спасибо за одолжение! — Не смей на меня орать. — Я бы без вашего разрешения помер бы на месте! Кланяюсь в ноги, блядь! Тэд встал и тут же схватил Майка за волосы, начав тянуть их вверх, будто пытаясь поднять его или вырвать волосы, вызывая у сына болезненный плач. — Ещё раз скажешь мат в моём присутствии, отправлю в детдом. Затем он отпустил Майка, и тот упал на пол, смотря снизу вверх со слезами на глазах. — Даже сейчас ты похож на педика, — с отвращением сказал отец, уходя в комнату. Как только дверь за ним захлопнулась, Нэнси села на пол около Майка, крепко обнимая. — Однажды Нэнси сказала, что одна из её самых больших ошибок — этот случай, — вздохнул Майк. — Она сожалеет, что тогда не встала на мою защиту и сидела и молчала, боясь получить от отца. Она говорит другим людям, что у нас в семье всё хорошо, хотя на самом деле всё совсем наоборот. Уилл ахнул. Не театрально, а искренне, с выражением страха в глазах, будто он был самим Майком. — Наши отношения с папой, которые были на среднем уровне, сошли на нет. В школе с каждым днём становилось всё хуже и хуже, как и дома. На вокзал к Эдди пошли все, кроме меня. Естественно, Соня Касбрак не хотела меня видеть и попросила папу посадить меня под домашний арест, что он, естественно, и сделал. Они уехали в какой-то южный городок, где Эдди обещали вылечить от гомосексуализма. Пустая трата денег… Ему, видимо, поменяли номер, так как больше я с ним не мог связаться. Наступило лето — и время передышки для меня. Мы гуляли с ребятами за городом, где на меня не смотрели как на идиота, хорошо проводили время, в целом веселились. А потом… В последний день, 31 августа, Стэн рассказал, что это всё устроил он. Он рассказал обо всём Соне Касбрак, из-за чего та забрала телефон Эдди, а ночью проверила все переписки. Стэн помог ей развесить распечатки нашего диалога, придя в школу за полчаса до начала занятий и наговорил старшакам всякой херни. На следующий день я попытался рассказать всё остальным членам команды, но мне никто, кроме Бена, не поверил. Причём я не знаю: он тогда правда поверил в рассказ или согласился лишь потому, что у них с Урисом были сплошные конфликты. Я понял, что Стэн — лишь враг, но было поздно. Меня начали избивать. Вначале были щелбаны, которые постепенно перетекли в крупное избиение несколькими людьми одного меня. Нэнси уехала, и защитить меня было некому. Некому из семьи, зато у меня был Стив. Они встречались с Нэнси, но в начале лета расстались на позитивной ноте. Он не сдал экзамены и остался в школе на первый семестр, после чего, сразу после Рождества, ему должны были дать вторую попытку. В общем, он защищал меня. Старался, но не всегда мог. Меня всё-таки избивали — не на виду, а где-нибудь за школой, куда обычно никто не ходит. Директору было насрать, от мамы и Нэнс я всё упорно скрывал. Хорошо, что меня били не в лицо. Поначалу. Так шло время. Побои стали сильнее и всё заметнее, у Стива находилось всё меньше времени, ведь ему нужно было готовиться к экзамену, а ненависть проявлялась со стороны учителей, директора и даже обычных жителей Дерри. Я устал, позвонил Нэнси и всё рассказал. Её шок было не передать словами. Увы, уехать она не могла, у неё шло обучение. От друзей я тогда отдалился, ведь они мне не поверили, поэтому я проходил через всё говно один. Точнее, старался, но ни фига у меня не получалось. Рождество было ужасным, папа всё рассказал своей маме — то бишь моей бабушке. Она оказалась такой же гомофобкой. Мы прекратили общаться и с ней. Мама не выдержала и начала строить планы на переезд. Как видишь, выбор пал на Хоукинс. Мы переехали на весну в съёмную квартиру, а потом, летом, в ещё одну, более дешёвую и маленькую, чтобы сэкономить денег. Мама занималась переездом, а я прогуливал школу. Так я избегал очередного хейта в мою сторону. Стив в один момент резко переехал, как недавно оказалось, тоже в Хоукинс. Ему нужно было поступать, понятное дело. После его потери я поменял номер. Стэнли со злобной усмешкой смотрел на меня, а остальные пытались наладить общение, но я больше не шёл на контакт. Летом и вовсе разорвал его. Мы переехали, мама поняла, что мне нужен психолог, но решила обратиться для начала к школьному. Алексей оказался классным, так что мы остановились на этом варианте. Точнее, остановилась она, потому что мне уже было на всё насрать. Я ничего не хотел, боялся дружбы, но… Она сама пришла ко мне. Майк посмотрел на Уилла, слабо улыбнувшись. — Я… был подписан на Бев. Она не была активна в инстаграм, то однажды выставила историю со старой фотографией. На ней были все, кроме меня. Фотку обрезали. И я не виню Бев, на неё бы посыпался хейт, ведь я чёртов гомик мира. А ещё там было видео трёхлетней давности, где мы ползали в канализации, — Майк усмехнулся и прошептал: — Весело же тогда было… А потом мы начали общаться. Да, я был дураком, но и они винили себя, ведь не поверили мне сразу. Со Стэном все прекратили общение. А потом… А потом я пытался принять себя, но ничего не получилось. — Алексей не помог тебе? — тихо спросил Уилл. — Я ему ничего не рассказал. Он ждёт этого, но… Я не знаю, готов ли. Потом папа, а затем и бабушка отправили письма, где отказались оплачивать моё будущее образование и в целом общаться, пока я не признаю себя натуралом. Я знаю, что порой вспыльчив и моё поведение может быть странным, но я правда стараюсь прийти в норму. Майк убрал стакан на тумбочку, а Уилл уткнулся лицом в ладони и глубоко вздохнул. Майк ждал. Терпеливо, со страхом, но в это же время и с надеждой. Уилл убрал руки и крепко обнял Майка за шею. — Какой я дурак, боже… — Не вини себя. — Нет, я… идиот. Прости, это было эгоистично с моей стороны. — Всё норма… — Не говори так. Ты всегда всё переводишь на себя, даже если не виноват… А ты не виноват, — он отстранился, все так же держа руки на шее Майка. — Ты выпутаешься из этого говна, а мы тебе поможем, все. — Все? — Да. — Уилл, я… Я не готов всё рассказывать остальным. Нет, я ценю дружбу с каждым, но… — Я всё понял. — Уилл улыбнулся — Значит, я помогу тебе. А ещё нужно рассказать всё Алексею. — Думаешь? — Уверен. Он — психолог и знает толк в своей профессии. Майк кивнул, опуская голову и смотря на свои ладони. — Мы справимся, вместе, и я тебя не брошу и буду теперь всегда и всему верить. Извини, что подумал, что ты лжёшь… Я просто тоже не хотел терять нашу дружбу. — Два дурака, — Майк усмехнулся, как и Уилл, и они взглянули друг на друга. — Запомни, даже если наступит апокалипсис, то я буду рядом с тобой. Я всегда поддержу тебя. — А если я сойду с ума от своих проблем? Сойдём с ума вместе? — пошутил Майк. — Да, сойдём с ума вместе. Уилл вновь крепко обнял Майка, а тот улыбнулся. Он был благодарен, что Байерс не устраивает спектакль из-за психолога, про которого Майк не говорил, не расспрашивает про Эдди, а просто обнимает и клянётся быть рядом, как настоящий и преданный друг. Даже если Майк и сойдёт с ума, то так же сделает и Уилл. Майк почему-то был в этом уверен.