***
Ради чего я живу? Этот вопрос мучает меня с самого детства. Я вырос без родителей, в безопасности и сохранности. Я не видел, что происходит за стенами Гнезда. Оказалось, люди совсем забыли, что такое любить и чувствовать. Они больше не могут сожалеть и плакать, радоваться небу и наслаждаться простой жизнью. Научный и технический прогресс все больше произрастает и берет вверх над человечеством. Когда каждым кусочком тела проникаешься правдой о беспощадности к здоровью человека, кажется, уже ничто не способно сделать мир лучше. Но Кармен рискнула. Она решилась открыть людям глаза на добро и свет. Но сколько же жертв это за собой понесло… Её счастливое лицо, красноречие и искреннее сочувствие вселяли в меня надежду. И тогда я подумал: может быть, в этом и есть смысл жизни? Каждый человек хочет оставить след в чужих сердцах, прежде чем к нему прикоснётся смерть. Даже самая небольшая помощь, благое дело, оставляет за собой приятный осадок. Ты больше не чувствуешь себя пустым. Наши с Кармен взгляды удивительно совпали. Еще в раннем возрасте мы весело общались, проводили много времени вместе. А во время студенческой учёбы я незаметно для себя влюбился в неё. Я поддерживал юную Кармен в её начинаниях и реализации светлого проекта, связанном с осуществлением наших мечт. И в какой-то момент она пропала, без предупреждений, оставив меня в рассеянном одиночестве. Зная, что к тому моменту к работе Кармен присоединились ещё пара человек, я незамедлительно бросился в поиски информации о девушке через мероприятия, проводимые ими. Но когда я услышал о её смерти, внутри меня что-то замерло. Во мне мгновенно вспыхнул шок. Он повлек за собой импульсивное решение принять участие в предлагаемом эксперименте, в котором составляли правильный состав лекарства под названием Когито. Меня уверяли, что оно сможет вернуть Кармен к жизни. И я до последнего надеялся в свершение чуда. Я провел в больничной койке несколько недель, может быть месяцев. Результаты каждого нового проведенного опыта мне не сообщались, но я чувствовал, как медленно и неизбежно умираю. В один день силы полностью покинули меня, а разум притупился. Больше я не помню, только тишину. Я воскрес, но как оказалось, больше не был человеком. Стал машиной, полной разбитых надежд и тягучих воспоминаний. По неясной причине я оказался в душном месте, где меня вынуждали работать со множеством людей, их бумагами, и населённом новыми страданиями от созданных здесь же кошмаров.***
Яркий, слегка синеватый свет бьет в лицо. Вокруг суета. Рядом стоит молодой мужчина в белом халате, что-то записывает на листах, закрепленных красным планшетом. Видимо, теперь каждое мое пробуждение ото сна будет сопровождаться отдаленностью от происходящего. Но сейчас я знаю, где нахожусь. Далеко от корпорации, и вероятно, больше никогда с ней не встречусь. Я напряг спину, в попытке хоть немного приподняться, и понял, что не могу встать. Будто бы пришибленный к чертову столу. Набираю побольше кислорода в легкие, выдыхаю и снова закрываю глаза. — Значит, сейчас вы будете разбирать его? — спрашивает звонкий голос. — Сначала нужно изъять эту жидкость из коробки. Она вытекает прямо изо всех щелей. Принеси инструменты. Ну что ж… Прощай, энкефалин, твои дни сочтены. Забавно наблюдать со стороны за этим зрелищем. Навряд ли они ожидали, что к ним приедет неведомая масса с целыми литрами наркотика внутри. Слышен слабый писк техники. Я приоткрыл глаза, чтобы рассмотреть сотрудника, что собирается вскрывать меня. Все такая же серая, унылая форма, как и во многих других подобных заведениях. Я помню, как это было. Последователь Кармен, тот, который с черными волосами, также смотрел на меня, с пустой отрешенностью в глазах и безучастием в чужом горе. Мужчина в халате прошел ближе к моей шатающейся кровати, обходя её, понажимал на кнопки прибора. Ещё момент, вернулся и помощник, энергично гремящий инструментами. Ученый с особым вниманием, вооружившись необходимыми приспособлениями, принялся вскрывать верхнюю панель искусственного тела. — Гм-м… Как жаль, что работы сегодня навалили только на нас двоих… — ворчит и проводит операцию. Его приятель лишь хмыкнул в ответ. Может быть, он был гораздо терпеливее кряхтящего. Прошло время, металл с треском отошел и отскочил в другой конец комнаты. Так резко, что даже я испугался. Ощущения между тем возникли не самые приятные. Странно, как будто бы с живота содрали большой кусок кожи, и из под неё оголилось окровавленное мясо. Такие мысли заставляют серую массу немного подсуетиться. Живодёр недолго смотрел на меня, затем повернулся к собеседнику: — Теперь готов. Не трогай его, оставь в таком положении, ладно? Фигуры плавно удаляются, шаг за шагом. Я почему-то ждал их, очень долго, и совсем уж забыл, чего ждал и зачем. От скуки я начал разглядывать окружающую обстановку. Справа от меня мигают маленькие красные пятнышки, слева на подносе сверкают ножницы и прочие острые предметы. Наверху ко мне нацелена крупная лампа с сумрачным свечением, а позади неё далеко уходит потолок, покрытый белой плиткой. Топот ног возвращается. Вместе с ним вернулись и работники, в руках несущие часть какого-то устройства. К оголевшей плоти просовывают трубки, но я не чувствую боли. Техника снова запищала, вызывая бесконечный звон в ушах. Энкефалин уходит. Равномерный, успокаивающий звук спускающихся капель. Темнеет.***
Сплошные комнаты и двери в густом и длинном коридоре. Некуда деваться, я хожу здесь и заглядываю в каждую комнату в поиске выхода из запутанного лабиринта. Я подошел к случайной двери, на табличке которой было выгравировано число 174. Открывая её, меня встречает лишь кромешная тьма и ровный шум, отдающий неизвестностью. Заходить внутрь страшно, ведь идя на риск, ожидать можно чего угодно. Я оглянулся, подозревая подвох. Но ничего не происходит. Иду вперёд, поспешно ускоряя шаг и по пути выполняя одно и то же действие. Ничего не происходит. Как всегда, как и во всех жутких ситуациях. Или всё же… Ноги остановились и сразу затряслись. Настигает новый наплыв усталости и беспомощности. Я заметил, что с каждой попыткой в темноте начинают проявляться ранее размытые силуэты. Вопреки всему желанию остаться на месте, я побежал вдоль коридора, со скрежетом, чуть ли не отрывая ручки дверей, врываясь взглядом в комнаты. Без прежней устали, снова и снова… Коридор сужается. Я задрожал перед последней, решающей дверью, гордо предвещающей конец. Отбитые пальцы, больные колени и онемевшие запястья дают о себе знать. На табличке изображено число 4308752. Всё ради того, чтобы прийти к этому моменту, волнующему и в какой-то мере теперь символичному. Щелчок. Не только тело, сама душа переступает сквозь порог этой двери. И дверь захлопывается. Я снова ничего не вижу. Вот досада… С потолка висит что-то длинное, но я не могу разглядеть, что именно, поэтому приходится щуриться. Неожиданно включился свет, ослепляя и без того слезливые глаза. Я схватился за лицо, опустил голову и стал протирать слезы, постепенно приобретая привычное виденье. Первое, что я встретил – это пятна засохшей крови на полу. Далее – разбросанные шприцы и таблетки, так много, что можно было бы соскрести целую гору. И перевернутая табуретка . Предположительно представив, что сейчас произойдет, я медленно поднимаю голову вверх. И вижу… Себя. Я застыл, и не смея двинуться, молча смотрю на человека передо мной, едва сдерживая крик. Труп висел на петле, пошатываясь в воздухе и слегка улыбаясь. Выглядит мерзко. Длинные волосы хоть и закрывали большую часть тела, но я все равно заметил, насколько сильно выпирают кости, и даже то, как часть из них торчала снаружи. Рубашка валяется где-то рядом. Некоторые участки кожи уже начали разлагаться. И это лицо… Оно одновременно кажется полностью пустым и лишенным жизни, но в то же время я почувствовал, как мы установили зрительный контакт. Чёрт. Краем глаза я заметил, как что-то отвалилось с потолка и теперь стремительно падает вниз. Пара секунд. Единственная лампочка, дешевая и старая, которая так усердно озаряла пол, разбилась. Битое стекло впивается в кожу. Я заорал во весь голос от боли и страха. Сразу после этого возник еще один грохот, кто-то рухнулся на пол и я услышал хруст сломанного хребта.***
Я в ужасе подорвался с кровати, с бешеным сердцебиением и стекающим со лба холодным потом. Но руки что-то задержало. Они оказались привязанными тяжелой цепью к операционному столу. И в помещении стало гораздо более организованно и чисто, чем раньше. — А… а что произошло? — мой голос прозвучал как детский лепет среди уверенных разговоров рабочих. — Мы вычистили весь энкефалин из твоей системы. Но ты так дёргался потом, что пришлось связать конечности. — Зачем ты ему всё это рассказываешь? Ему не обязательно знать, – уставший мужчина явное недоволен. Его помощник нервно покусывает колпачок ручки, бросая взгляд на документы. — Я бы хотел понять, как он себя чувствует. Это может быть полезно для будущих результатов. Парень в белом халате и красным планшетом в руках, вчера он тоже стоял рядом со мной. Он как обычно поправляет свои русые волосы и чиркает ручкой по бумаге. Что-то и правда изменилось в моем состоянии. Я чувствую свежесть и ощущаю прилив внутренних сил. Чувство ясности сложно понять, раньше такое происходило только во время принятия энкефалина. Каждый последующий опыт с увеличенной дозой сопровождался просто офигеннейшими переживаниями. Они сродни с эмоциональным просвещением перед чем-то всевышним, окрыляющим вдохновением и небесным отделением потерянной души от дрожащего тела. Сомневаюсь, что у меня вообще хватит слов, чтобы описать это чудо. — Лучше, чем во сне. По крайней мере, теперь… — я тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку. Я всегда старался спать как можно больше. Таков принцип выживания в прогнившей корпорации. Бывают бессонницы, иногда снятся кошмары, но всё-таки появляются и хорошие сны. В остальное же время я колюсь наркотиком, чтобы погрузиться в те же самые мечты, которые не смог реализовать. Не буду врать, из-за него же я стал намного чаще видеть неприятные галлюцинации. Они пугают меня, показывают все самые странные и необъяснимые вещи. Хотел бы я посмотреть, что написал этот сотрудник. Но он, примерив на себя особенно серьёзное выражение лица, внимательно кивнул и удалился в дальний конец комнаты. А другой, светловолосый рабочий, остался рядом со мной, завозившись с научным оборудованием. В толпе людей объявился командующий возглас: — Завтра, в 17:30 отвечающие за операцию должны находиться здесь. Будете разбираться с внутренними органами. Остальное в документах. Он подбросил листы, которые в тот же миг послушно подхватили чужие ладони. У меня мало знаний о своей анатомии, но мне кажется, сломать там какую-нибудь важную деталь будет не так уж и сложно. И что тогда? Я ведь умру, правда? В корпорации было действительно ужасно. Не ясно, как я оказался на должности по безопасности сотрудников, но я точно не смог бы справиться с ней. Там уже наверняка такого начальника как я заменила какая-нибудь новая, более ответственная сефира, или же копия меня самого. Во втором случае это была бы уже просто машина, имеющая только оболочку моего внешнего вида. Сефиры бранили меня за лень, отсутствие упорства и терпимости к ситуации, но разве не они настолько же сильно прониклись безысходностью работы в корпорации смерти? На самом деле я никогда не желал встречи с ними. Всегда хотелось залезть в какой-нибудь потайной угол корпорации, согреться об грязную затхлую стену и досмотреть цветные сны. Мне нравится придуманное мною новое название – «Корпорация Смерти». Оно, по-видимому, вкратце говорит о настоящей сути всего проекта. Разве ты рада, Кармен? Блондинистый мужчина удалился вместе с толпой, по дороге окинув меня осуждающим взглядом. Я бы спокойно расслабился и наслаждался размышлениями о скорой смерти, если бы так сильно не хотелось энкефалина. Чёрт, если сейчас начнётся ломка – будет совсем плохо. К тому же, я до сих пор привязан к столу. Просто раздражает… Но ломка неизбежна, как и всё в этом мире, так что стоит обратить внимание на что-нибудь другое. Не люблю, когда свет разъедает глаза, поэтому некогда пугающая темнота в любом случае станет хорошим другом. Во тьме можно представить всё что угодно и сделать вполне реальным. Но Кармен уже не вернуть, мне нужно просто смириться с этим. Только наркотики позволяли мне видеться с ней. Кто знает, может быть её и не существовало на самом деле? Значит, корпорации тоже не существует. Всё это просто один и тот же большой и долгий сон. Когда-нибудь я проснусь, и меня встретит другая жизнь: любимая жена, отличная работа и никаких, никаких больше кровопролитий, за которые я буду нести ответственность. Просто надо немного потерпеть. Может быть, на том свете мне повезёт… — Ты так думаешь? Меня аж передёрнуло от внезапно появившегося женского голоса. По-прежнему знакомый. — Ты никогда не умрёшь, твой сон бесконечен, Нецах, — спокойным тоном объясняет девушка. Её голос улыбается с приятной добротой, но заметной хитростью. — Господи, прошу, только не сейчас, – я как можно быстрее закрыл глаза в попытке бегства. — Мне нужен энкефалин. Хотя бы небольшую эйфорию, способную заглушить наступающую боль. Глубоко дышу, отсчитываются секунды. Родная беспомощность, зачем же ты так со мной поступаешь? Пожалуйста, пощади... ... Голос исчез в ночи, также внезапно, как и появился. Ему не стоит доверять. Я прекрасно понимаю, подобные явления не происходят просто так. Это всё наркотики, они разрушили моё сознание. Я надеялся, что благодаря жидкости в организме железный корпус заржавеет, мусор станет непригодным для работы и меня выбросят. Но правда ли я хочу умереть? Я уже совсем запутался. Моя жизнь неконтролируема, я привык плыть по течению, не говоря что-либо ей в ответ. И даже приятные сновидения вдруг стали резко оборачиваться кошмаром. Жить сложно, просто невыносимо. Но почему-то видение собственной же смерти во сне меня напугало. И теперь меня мучает вопрос: почему я все ещё остался в этом мире? Может быть, меня послали сюда за грехи из прошлого? За какие поступки я должен раскаяться? Чёрно-белые дни сменяются новыми, ничто их не скрасит. Здесь я не могу умереть по собственной воле. Даже сейчас, если я и отброшу коньки, то только лишь от рук учёных людей. И в каком же аду я окажусь по сей раз? Все-таки, каким бы унылым, отвратительно тяжелым и безрассудным не было существование, раз меня сюда отправили – жить можно. Есть же в чем-то моё предназначение…***
Уже слишком поздно. Я чувствую прикосновение смерти. Как жаль, что я снова попал в такую сложную ситуацию. Но был ли хоть один момент из твоей жизни, в котором что-то поддавалось изменениям, Нецах? Когда-то успели открыть шторы. Я повернулся к окну и попытался вглядеться в настоящую жизнь, но вдруг ощутил на своей коже приятную щекотку. Солнечный свет отличается от света лампочки. Он хоть и проходит сквозь густой ковёр облачного неба, но однако же, не утрачивает своей минутной прекрасности. Никогда прежде не встречал ничего подобного, ведь в моём кабинете не было окон. Хоть что-то хорошее. Шагают часы, медленно и неумолимо унося время. — Ну что ж, усыпить снова тебя не получится. Не шевелись только, лады? Тут надо кое-что сделать... И куда мне двигаться? Привязан же. Я не смотрю на этого рабочего, окно гораздо интереснее. Вот, в углу подоконника забилась грязь, наверное, его уже давно не протирали. И паук по потолку ползет. Выживший… — Ты держи здесь, я с этой стороны буду держать. А он пускай посередине закрепит, чтобы ровно всё было. Дальше, как и говорили, по инструкции. Руки, что держат инструменты из тончайшего металла, потянулись ко мне. Кто-то стоит рядом и присматривает за мной, придерживает, а кто-то просто работает с оборудованием. Началось. Щелчок. Потом еще один и еще. В моей голове слышится шуршание. Как будто бы внутри меня есть.. мозги? Это странно. — А ты смотри, не дергается. Думаю, результат точно принесет успех, — произнёс кто-то с тихим смешком. — Не мешай. Я продолжил бросать косые взгляды на окно, остальные вещи теперь мне кажутся совсем безразличными. Происходящее вокруг будто бы отделилось от пространства, зажило вне времени. Это давит на грудь и заставляет немного нервничать. За окном я ничего не увидел и довольно быстро постиг разочарование. Сейчас, когда люди копаются в моей голове, в ней зародилась маленькая мечта. Мне вдруг представилось, как открывается окно и ко мне плетётся свежий прохладный воздух. Сколько лет я не выходил наружу? Может быть сотню, или миллион? Там ветер стоит, я слышу. Но слишком долго идёт время. Я всё еще чувствую множество щелчков, ёрзанье, непонятные постукивания и скрип. Может быть, стоит посчитать числа, чтобы стало легче? Один… Два… Три… И вдруг вспыхнул свет. Потеплело… Во всём теле потеплело и заболело. — Сломали! Что? — Господи, босс нас прикончит… Голоса полны паники. — Да я же говорил не допускать новеньких к операции. Теперь видишь сам, что он натворил. Неужели... — Сделай что-нибудь уже! Тело само по себе неистово затряслось, стало дергаться, но вскоре глаза свело тяжелой негой. Это правда? Конец? Теперь так тихо на душе…