***
Мальчик родился под вечным солнцем Безночного города, был здоров и силен, и унаследовал красный оттенок глаз своей матери. Вэнь Жохань был доволен, но не чувствовал ни радости, ни грусти, он чувствовал тихое удовлетворение из-за того, что произвел на свет наследника, который обеспечит будущее ордена Цишань Вэнь. Ему понадобилось время, чтобы найти лучших воспитателей для своего ребенка, престижных учителей для его обучения и наиболее верных стражников для его защиты. Вэнь Жохань даже приставил к сыну Вэнь Чжулю с прямым приказом всегда, независимо от обстоятельств, оставаться на стороне мальчика. У Вэнь Жоханя были враги как во всех других Орденах, так и в его собственном, и он знал, что даже самые жалкие букашки воспользуются такой очевидной слабостью, если смогут. Когда все было сказано и сделано, Вэнь Жохань посмотрел на хрупкого ребенка, которого неловко держал в своих руках, на детские нахмурившиеся брови и на дерзкий взгляд, который был отражением его собственного. И из-за исключительной импульсивности решил, что имена Вэнь Сюй и Вэнь Чао не подходили, и спонтанно назвал своего первенца Вэнь Усянь. Это имя не чувствовалось идеальным, будто какой-то слог был не на своем месте, или значение потерялось при переводе. Вэнь Жохань отказался верить, что вина лежала на его фамилии. Это просто абсурдно.***
Вэнь Жохань почти полностью забыл о существовании своего сына за первые годы жизни младенца. Он выполнял свои отцовские обязанности почти автоматически, не больше и не меньше, чем можно было от него ожидать. Он читал отчеты об академической успеваемости его сына и соответственно одобрял те или иные расходы. Вэнь Жохань посетил день наречения своего сына и подарил ему подарки, которые демонстрировали положение ребенка и честь семьи. Глава Ордена с тихим одобрением смотрел на контрольные показатели и достижения. Не было проблем, которые требовали его непосредственного внимания, и он наблюдал за ростом своего наследника и был им доволен. Возможно, немного больше, чем просто доволен. Было что-то в возможности с лёгкостью говорить о воспитании Вэнь Усяня, так как Вэнь Жохань мог возвышаться над другими родителями просто из-за того, насколько его сын лучше других детей (и Главе Ордена Вэнь для этого даже не нужно было врать или преувеличивать). — Мой сын только начал свои уроки стрельбы из лука, — мог сказать глава одного из орденов во время собрания, — а сегодня он попал в центр мишени три раза подряд. И Вэнь Жохань, который раньше никогда не был заинтересован в подобных бессмысленных разговорах, понял, что чувствовал новый прилив гордости каждый раз, когда мог как бы случайно вставлять такие замечания: — Я никогда не видел, чтобы мой сын попадал во что-то кроме центра мишени. И потом он снова сядет, сложив руки, и будет смотреть, как другие родители морщатся из-за стыда. Он привел много разговоров к неловкой тишине таким способом, и это восхитительно. И только когда Вэнь Усяню исполнилось одиннадцать лет, Вэнь Жохань стал беспокоиться из-за всего, что касалось его неизменно сверхспособного сына. В начале этого года Вэнь Усянь занял первое место в соревновании по стрельбе из лука и в турнире по фехтованию. Он добился высших оценок в культивировании, уплотнении и управлении Ци. Многие учителя хвалили его за ораторские способности. Он, согласно слухам, дрейфующим по Безночному городу, один из самых многообещающих молодых заклинателей своего поколения. И все же Вэнь Жохань заметил, что мальчик выглядел недовольным, неудовлетворенным, когда никто не смотрел, и рассеянно улыбался, когда получал поздравления. Но Вэнь Жохань все-таки видел. Не то чтобы он за этим активно следил, скорее отдаленно осознавал просто потому, что его способности к наблюдению не давали ему игнорировать потенциально проблемные вопросы. Его сын — инвестиция, которую можно испортить, если оставить надолго без внимания, Вэнь Усянь обладал достаточным потенциалом, чтобы стать великим, и если с его воспитанием пойдет что-то не так, то это будет настоящей потерей. — Что ты хочешь, Вэнь Усянь? Попроси, и ты это получишь, — спросил не привыкший кого-либо успокаивать Вэнь Жохань и твёрдо положил руку на плечо сына. — Цена неважна. Юный Вэнь Усянь долго и задумчиво смотрел на отца, будто оценивая его искренность. Трясущиеся руки были очевиднейшим признаком нерешительности, и поза мальчика была оборонительной, из-за чего Вэнь Жохань нахмурился. Ему была невыносима мысль, что он заставил своего сына чувствовать запрет на высказывание собственного мнения. В конце концов, этот ребенок должен стать следующим лидером их народа, а потому нужно поощрять его уверенность в себе. Вэнь Жохань присел перед Вэнь Усянем и сжал его плечо, чтобы поддержать. — Никто в этой жизни не посмеет отказать тебе. Другие могут на коленях молить меня о чем-либо, но тебе нужно только попросить. Долю секунды лицо молодого мастера имело странное выражение, будто в этот момент он не мог узнать собственного отца, но прежде, чем Вэнь Жохань смог рассмотреть это, его сын, наконец, заговорил: — Флейта. Вэнь Жохань сразу же почувствовал облегчение, что его сын не попросил гигантскую собаку или что-то настолько же смешное, и кивнул в знак согласия. Интерес к искусству, к музыке или чему-то другому, не должен наносить ущерб образованию ребенка и точно также не должен мешать его военной подготовке. Сам Вэнь Жохань плохо разбирался в музыке и, как он думал, мать мальчика тоже, поэтому для главы ордена было загадкой, откуда взялся такой интерес, но он был не против. Вэнь Жохань уже подумал передать просьбу торговцу, но Вэнь Усянь, сомневаясь, прищурился и продолжил с вызовом, бывающим только у людей, которые знают, чего хотят: — Бамбуковая флейта, дицзы, ключ «до», сделанную из темно-фиолетового бамбука, который вырос в почве, полной темной энергии. Она должна быть духовным инструментом, который выдержит манипуляции энергией, и должна распространять звук на большое расстояние. Ее нужно украсить темно-красной кисточкой и белым нефритовым лотосом, который нужен и для красоты, и для баланса Ци, — Вэнь Усянь кивнул себе прежде, чем продолжить, — Ее нужно назвать Чэньцин, — Вэнь Жохань с невозмутимым выражением лица смотрел на своего сына долгую секунду. О. Проверка. Значит, так или иначе, он должен самостоятельно приобрести такую флейту. Вэнь Жохань подарил сыну флейту, изготовленную точно по его указаниям, увидел честную восторженную улыбку Вэнь Усяня и понял, что это стоило потраченных усилий. В тот момент в глазах одиннадцатилетнего мальчика Вэнь Жохань увидел больше уважения, чем во взглядах его многочисленных советников и слуг. Это отличалось от уважения, пропитанного страхом, который возникает при общении с ним. Да, это правда стоило потраченных усилий. Но, возможно, это не стоило бессонных ночей, в течение которых Вэнь Жохань и весь дворец страдали от ужасного фальшивого воя флейты, преследовавшего всех словно горестный плач гулей и призраков.***
Отношения Вэнь Жоханя с женой нельзя назвать теплыми, но они не были достаточно холодными, чтобы называться плохими. Мужу и жене просто плевать друг на друга, и все время их знакомства взаимное равнодушие способствовало приятному партнерству. И вот, подчиняясь своему долгу, Вэнь Жохань сидел у постели умирающей жены и разделил с ней взгляд, полный опасения, когда их сын, извинившись, выбежал из комнаты, сжав кулаки и еле сдержав слезы. Видимо, сын не унаследовал их равнодушия. — Я учила его не заботиться о других людях, — сказала его жена с таким достоинством, которое вообще было возможно у ослабленного человека, лежавшего в кровати. Вэнь Жохань воспринял это как упрек (коим это и должно быть) и не смог не ответить: — Я учил его убивать, когда ему было пять. — Что ж, я учила его любить только себя, — чопорно сказала его жена. — А я учил его ненавидеть мир, — добавил Вэнь Жохань. Они оба вздохнули и разделили еще один взгляд, полный сочувствия. — Не думаю, что мы очень хорошие учителя. Вэнь Жохань не мог не согласиться. Они уже тринадцать лет родители, но ни он, ни его жена не могли точно сказать, почему их сын вырос таким благородным, сострадательным и, осмелюсь сказать, добрым. Может, праведность и добросовестность Вэнь Чжулю заразны? Следующие несколько недель Вэнь Жохань был занят организаций дел своей жены, и поэтому ему пришлось отложить горе сына на потом. Вэнь Чжулю сообщил главе ордена, что Вэнь Усянь вломился в дом побочной ветви их семьи, состоящей из заклинателей, специализирующихся в целительстве. «Это была глупая попытка, — подумал Вэнь Жохань, — будто я не обыскал весь этот проклятый город и несколько других в поисках лекарства». Такое отсутствие доверия было неприятным, но он решил, что возможный провал преподаст его сыну тяжелый жизненный урок, когда все его попытки найти лекарство для умирающей матери окажутся тщетными. Но вместо этого Вэнь Усянь преподал урок ему. В итоге Вэнь Жохань стал жестоко трясти своего сына за плечи и был настолько взбешен, что потерял на некоторое время рассудок и не смог сдержать духовную энергию, которая, как ураган, разнесла стены в небольшой спальне. Это было похоже на начало искажения Ци, только он никогда не думал, что будет ощущать такую беспомощность. Его жена перенесла это не лучше. Ее величественное самообладание было разбито, она свернулась калачиком, прижала руку к груди, будто её сердце пыталось вырваться наружу, и прикусила нижнюю губу так сильно, что та начала кровоточить. Женщина не могла перестать рыдать. Они сорвали голос из-за крика и больше не чувствовали, что могут связно произносить слова. Ребенок, которому почти тринадцать, ребенок со сломанным ядром, Вэнь Усянь позволял им кричать и трясти себя. Он смеялся, и смеялся, и чувствовал только восторг и триумф. Вот тебе и равнодушие.***
Вэнь Жохань ругался сквозь зубы. Кто-то, как-то умрет из-за этого. В целом Вэнь Жохань был доволен своей репутацией самого жестокого и бессердечного человека среди всех лидеров кланов. Он известен как садист, как кто-то, кто получал удовольствие от методичного уничтожения своих врагов, кто назначал самые медленные и болезненные наказания людям, осмелившимся бросить ему вызов. Это даже забавно, думал Вэнь Жохань, как легко заставить людей подчиняться с помощью страха вместо того, чтобы тратить время на убеждение, как интересно нарушать правила и перекраивать мир заклинателей под свои желания, используя всего лишь хорошо подобранные угрозы. Это не казалось забавным сейчас. Сейчас Вэнь Жохань прочитал последний отчет о взглядах других орденов на Цишань Вэнь и чувствовал себя так, будто кто-то пронзил его собственным мечом, который он больше почти никогда не использовал, чтобы показать свое положение. Очевидно, многие верили, что Вэнь Жохань убил собственного сына. Очевидно, многие верили, что Вэнь Жохань избил своего сына до смерти за то, что тот отставал в обучении заклинательству. Очевидно, многие верили, что Вэнь Жохань приказал Вэнь Чжулю уничтожить ядро сына и при этом приговорил мальчика к самой медленной смерти. Последний слух превратился в очень запутанную историю о любовном треугольнике между ним, его женой и Вэнь Чжулю, потому что, видимо, идея убийства своего собственного сына явно была недостаточно трагичной для этих сплетников. А еще люди интересовались, почему он перестал посещать эти бесполезные собрания. Единственное, чем занимались люди на этих собраниях — это бесконечно говорили о нелепых вещах, пока не разрушали репутацию по крайней мере одного ордена. Вэнь Жохань думал о своем сыне, который унаследует бремя отвратительной политической борьбы и будет иметь дело с последствиями этого скандального слуха. Его самоотверженный сын, который сейчас был вынужден находиться в изоляции, чтобы позаботиться о своей духовной силе, и чья иммунная система была слаба даже после стольких месяцев. Тот факт, что внешний мир так легко принял несвоевременную смерть Вэнь Усяня до того, как это официально подтвердили, беспокоил Вэнь Жоханя больше, чем что-либо до этого. Это была не та ситуация, с которой он мог справиться с помощью угроз и насилия (по крайней мере не полностью), но был один способ справиться с этим — бороться со слухами еще большим количеством слухов. Держа это в голове, Вэнь Жохань прибыл в зал, где проходило следующее собрание, выглядя как человек, который знал, что не был приглашен, и которому на это плевать. Он не обращал внимания на осторожные и испуганные взгляды своих многочисленных врагов и, посмотрев сверху вниз на Цзинь Гуаншаня и заставив его уступить незаслуженно присвоенное почетное место, спокойно сел. — Добро пожаловать на собрание этого года, — начал Вэнь Жохань с улыбкой, которая, как он знал, выглядела немного зловещей. – Теперь к делу, я думал о сегодняшней встрече и решил изменить ее тему. Давайте поговорим о будущем, о следующем поколении. Давайте поговорим о моем самом любимом сыне и наследнике, поскольку вам, в любом случае, так нравится говорить о нем. У Вэнь Жоханя был план. Это был долгосрочный план, который подразумевал, что он будет рассказывать на этих собраниях о Вэнь Усяне всеми возможными, человеческими и нечеловеческими, способами. Он будет говорить о сыне так много, что люди никогда и не подумают пойти против его наследника, пусть и были готовы пойти против всей силы Ордена Цишань Вэнь. Он будет говорить о сыне так много, что сделает эти бесполезные встречи еще более бесполезными, чем они были до этого. Он будет говорить о сыне так много, что вызовет у других лидеров искажение Ци из-за чистой зависти. Вэнь Жохань надеялся, что его сын оценит все эти усилия, когда станет старше.***
Спустя несколько лет Вэнь Усянь попросил Вэнь Жоханя об официальной аудиенции в главном зале ордена. Это заставило Вэнь Жоханя нахмуриться из-за плохого предчувствия. Его сына иногда вызывали в главный зал, чтобы возложить на него обязанности или отправить на охоту, но у него никогда не возникало необходимости официально обратиться к отцу. Много раз мальчик стоял за его спиной, чтобы изучать управление орденом с помощью наблюдения, и во время редких разговоров проявлял способности к стратегии. Было странно видеть, как его сын и наследник почтительно подошел к лестнице, низко кланяясь, как того требовал этикет и правила приличия. То, как его сын отводил взгляд, заставило Вэнь Жоханя внутренне съежиться. Пусть это закончится побыстрее. — Мой сын, говори свободно. Вэнь Усянь вздохнул, будто пытаясь успокоиться, поприветствовал настолько официально, насколько это мог сделать подросток, и заговорил: — Я хочу попросить разрешение отца на трехмесячное отсутствие и смиренно молю о благословении Ордена Цишань Вэнь, чтобы занять территорию за пределами Цишаня и назвать ее своей. Оговоренная территория находится далеко от Цишаня и достаточно близко к Юньмэну, чтобы мои намерения могли вызвать политическое напряжение. Вэнь Жохань моргнул и из-за ненужной официальности, и из-за странного вопроса. — Юньмэн ничтожен, и любые жалобы, которые они могут иметь, незначительны. Насколько я знаю, ты можешь сам безнаказанно подчинить и уничтожить Юньмэн. Насколько Вэнь Жохань знал, это был лишь вопрос времени, когда его сын заинтересуется войной и конфликтами. Единственная причина, по который глава ордена все еще не убедил своего сына покинуть уединение и возглавить армию — здоровье, имеющее приоритет над подобными вопросами. Парень, как и следовало ожидать от его верного сына, ответственный и сам проявил инициативу. — Я понял, отец, — Вэнь Усянь кашлянул, — я не думаю, что уничтожение Юньмэна сейчас необходимо, но я приму во внимание эту возможность. Вэнь Жохань, больше обеспокоенный защитой сына, чем деталями, рассеянно кивнул. В конце концов, это первый поход Вэнь Усяня в качестве завоевателя. — Возьми столько людей, сколько тебе нужно. И слуг, конечно. И Вэнь Чжулю, и, конечно, Вэнь Цин, чтобы она позаботилась о твоем состоянии и любых ранах, которые ты можешь получить. — Хорошо, — долю секунды Вэнь Усянь колебался, но сразу же успокоился, — доверие отца для меня честь. — Постарайся не перенапрягаться. — Конечно. — Зайди к матери перед отправлением и получи её одобрение. — Я понял. Следующие несколько недель Вэнь Жохань чувствовал беспрецедентные всплески беспокойства. Он не позволил себе слишком сильно беспокоиться о Вэнь Усяне, когда его сын покинул Безночный город в сопровождении небольшой свиты из воинов и слуг. Глава ордена почувствовал лишь укол разочарования и опасения, когда те солдаты и слуги вернулись, чтобы сообщить, что его сын, видимо, получил контроль над процветающим, но бесполезным городом Илин и не встретил особого сопротивления со стороны соседних кланов. Предположительно Вэнь Усянь успокоил орден Юньмэн Цзян небольшой денежной компенсацией и картой, которая подробно демонстрировала границы территории, которую он хотел, и почему-то не возникло никаких возражений. Мягкое предчувствие быстро превратилось в настоящую панику, когда Вэнь Чжулю вернулся один, встал перед ним на колени, не смог скрыть язык своего тела и сообщил ему, что потерял Вэнь Усяня на горе Луаньцзан. Вэнь Жохань чуть не убил мужчину за неудачу, но потеря ударила по нему быстрее. В итоге он рухнул на лестницу, ведущую к могуществу, которое раньше никогда не казалось таким бесполезным. Для чего нужна власть сейчас? Вэнь Усянь потерялся. Его сын потерялся. Исчез. А Вэнь Жохань не помнил, говорил ли когда-нибудь сыну, как он им гордился, как всегда гордился им.***
Вэнь Усянь вернулся в Безночный город через три месяца после отъезда. К тому времени уже даже закончился официальный период траура, но повсюду все еще были белые пятна, украшающие Безночный город, потому что сына Вэнь Жоханя очень любили, несмотря на общую неприязнь ордена Цишань Вэнь к выражению эмоций. Вэнь Усянь подошел прямо к трясущемуся Вэнь Жоханю. Сын главы ордена вошел в главный зал с высоко поднятой головой и прямой спиной. Он был одет в безупречные одежды взрослого заклинателя, черные, как ночь, и красные, как реки крови. — Отец. Поклон Вэнь Усяня был похож на насмешливую пародию официальности, в правой руке он держал Чэньцин, будто сдерживая силу тысячи талисманов, а левая рука лежала с неестественной невинностью на рукояти Суйбяня. Вокруг него была настолько отчётливая аура негативной энергии, что казалась почти осязаемой. В его глазах были видны сдерживаемая злоба и проблеск безумия. Вэнь Усянь с вызовом и без страха смотрел на отца. В воздухе ощущались убийственное намерение и опасность из-за малейшего движения. Вэнь Усянь вернулся назад с титулом Старейшины Илина и репутацией основателя темного пути. Вэнь Жохань никогда не чувствовал себя настолько гордым. Он сбежал вниз по лестнице, словно в тумане, до того, как Вэнь Усянь успел начать играть на своей флейте или обнажить меч, Вэнь Жохань крепко обнял своего единственного сына и сказал со всеми эмоциями, которые когда-либо испытывал: — Я так горжусь тобой. Глава ордена был готов к тому, что сын предаст его и заберет лидерство над Цишань Вэнь, как сам Вэнь Жохань поступил со своим отцом в прошлом. Вэнь Жохань был готов позволить ему это. Он не ожидал, что пронзительная аура темной энергии Вэнь Усяня растворится в воздухе. Он не ожидал, что сын нерешительно обнимет его в ответ, и он не ожидал тихих слов: — Я дома.***
Вэнь Жохань решил не начинать войну против мира, по крайней мере, не в нынешнем поколении. Не тогда, когда у него был достойный наследник, которого не стоило поспешно подвергать опасности во имя бесполезной славы. Откровенно говоря, Вэнь Жоханя больше беспокоили попытки убедить своего сына унаследовать позицию лидера ордена Цишань Вэнь, а не становится вместо этого основателем независимого клана в Илин. Не то чтобы глава ордена не одобрял такие великолепные амбиции, но банально считал, что ни он, ни его жена не были готовы пережить рождение еще одного ребенка, который сможет унаследовать орден Цишань Вэнь. Им может понадобится несколько десятков лет, чтобы отойти от стресса из-за первого ребенка. И поскольку на горизонте не маячила война, он немного смягчился и стал лучше относиться к другим орденам. Несмотря на то, что лидеры других кланов избегали его, как чумы, после долгих лет, в течение которых Вэнь Жохань пытал их своими бесконечными монологами. Ладно, возможно, не лучше. Просто терпимее. Вэнь Жохань, по настоянию сына, неохотно отправил его учиться в орден Гусу Лань для официального представления обществу, но это было сделано в основном для того, чтобы удовлетворить бесконечное любопытство Вэнь Усяня и его энтузиазм, который по мнению главы ордена был отвратительной попыткой социального взаимодействия. И это стало худшим решением, которое Вэнь Жохань принял насчет своего сына. — … как и ожидалось от Второго Нефрита клана Лань. Во владении мечом он равен мне, но его фехтование выглядит в сто раз более изящным и легким. От него так и веет элегантностью, даже когда он пьян, или спит, или…. Вэнь Жохань шокированно уставился на своего сына. Вэнь Усянь влюблен. О нет. Может, все еще не поздно завоевать и уничтожить мир. Может, ему стоит начать с коварного ордена Гусу Лань. Может, ему стоит лично навестить того развратного маленького засранца, который бесстыдно околдовал и соблазнил его сына с помощью каких-то чар. — … может, он и кажется отстраненным и немногословным, но достаточно только посмотреть на него, чтобы понять, что он пытается общаться. Мы работали вместе во время охоты, и я уже говорил, что он играет на гуцине, который прекрасно дополняет мою флейту… Вэнь Жохань невидящими глазами смотрел, как Вэнь Усянь сиял из-за своего по-настоящему солнечного настроения и как выразительно его руки летали и радостно подпрыгивали из-за переполняющей его энергии. Он выглядел живым и ярким, излучающим энтузиазм, и его щеки окрасились в розовый оттенок юношеской любви. Стоящий на заднем плане Вэнь Чжулю, похоже, уже привык к постоянным судорогам. — … глубокое чувство чести и справедливости, он не выносит зла, но обладает бесконечным терпением и может вынести меня, я имею в виду, он вытерпел мои многочисленные попытки подружиться, и в итоге мы даже были в купальне вместе… Ах. Так. Может, все-таки пришло время уйти в отставку.