За несколько часов до прихода Харуко
Кацуки, прикусив кончик языка, старательно размазывает сладкий белый крем по свежеиспеченным коржам именинного торта своей девушки. Под чутким руководством Бунко он выкладывает сверху ягодную начинку, боковым зрением наблюдая за развешивающими гирлянды по карнизам Мэдокой и Эйджиро. Они смеются, изредка целуются и распутывают витки украшения прежде, чем залезть на табуретки и развешать их. Дедушка Харуко усердно запаковывает подарки в упаковочную бумагу, ругается, когда тонкие края бумаги режут подушечки пальцев, и упускает момент, когда пепел от тлеющей между губ сигареты падает на ковер, прожигая в нем дырку. У Кацуки внутри все сжимается от сладкого предчувствия праздника; он хочет поскорее увидеть счастливую и румяную Харуко, обнять ее, вручить ей подарок и утянуть в темный коридор, чтобы тайком поцеловать обветренные губы. Бунко, решившая организовать небольшой праздник с друзьями, была очень удивлена, когда Харуко заявила, что никогда не праздновала свой день рождения. Поэтому Ашидо было поручено утащить Харуко в торговый центр, чтобы спокойно дать друзьям организовать тайную вечеринку и отметить этот по-настоящему важный праздник. Утром, после того, как Ашидо и Харуко ушли, Кацуки, Бунко, Мэдока и Эйджиро, пущенные в квартиру дедушкой Харуко, старательно готовят украшения и закуски.***
— Они уже подходят! Скорее-скорее! — кричит Мэдока, отскакивая от окна, через которое он замечает приближающихся девушек с пакетами покупок. Собравшиеся выбегают в коридор в коридоре в праздничных колпачках на головах и хлопушками с разноцветными конфетти в руках. Они счастливо улыбаются и стараются вести себя тихо, чтобы не выдать свое присутствие раньше времени. Когда ключ в замке проворачивается и порог дома переступает Харуко, громкий звук разрывающейся хлопушки оглушает и пугает. Блестящие кусочки бумаги, медленно кружась, падают на пол, а Харуко с радостным криком бросается к друзьям, чтобы всех обнять и принять поздравления. Кацуки замечает выступившие на глазах Харуко слезы и дорожки слез на румяных щеках. Наконец, когда очередь доходит до него, Кацуки крепко стискивает Харуко, прижимает к себе и от переизбытка чувств приподнимает над полом. Он целует ее в уголок губ, потому что не может позволить себе полноценный поцелуй в присутствии ее деда, мажет по щеке губами и чмокает в кончик носа. На Харуко красивое платье с мелким цветочным узором, от ее распущенных курчавых волос исходит тонкий аромат ванильной кофейной пенки. Кацуки помогает ей снять джинсовую куртку, и вся компания проходит в гостиную, где Бунко тут же включает музыку. Ворчащий дедушка Харуко уходит к столу с закусками, фыркает на танцующих под французские мотивы подростков и неловко улыбается, когда Ашидо и Бунко утаскивают его на импровизированный танцпол. Харуко обвивает руками шею Кацуки, прижимается к нему грудью и плавно двигает бедрами, не отрывая взгляда от горящих кровавых глаз Кацуки. У него в груди бесконечный взрывающийся фейерверк от переполняющего его чувства любви и счастья, которых так сильно не хватало в детстве. Он обводит взглядом гостиную, где собрались друзья, готовые всегда прийти на помощь; его семья и поддержка. — Чтобы ты сейчас хотел? — шепотом спрашивает Харуко, утыкаясь носом Кацуки в щеку. — Это я должен спрашивать о твоих желаниях — день рождения же у тебя, — усмехается Кацуки, краснея. — Не уходи от ответа, — возмущенно фыркает Харуко, боднув Кацуки в плечо. — Хотел бы остаться в этой гостиной навсегда. Харуко искристо и счастливо улыбается, целует Кацуки и обнимает, положив голову ему на плечо, прикрывая глаза. Медленные покачивающие движения убаюкивают и расслабляют, а смех друзей на фоне дарит чувство безграничной радости.***
Когда праздничный торт оказывается съеден, пол подметен и гости, попрощавшись, уходят домой, Харуко тянет за руку Кацуки в свою комнату под подозрительным взглядом дедушки. Кацуки стискивает её в крепких объятиях и утягивает за собой на мягкую кровать. Единственным источником света служит гирлянда под потолком, мерцающая мягким желтым светом. Кацуки накрывает их одеялом, утыкается носом в пушистую макушку и прислушивается к убаюкивающему дыханию Харуко, лежащей рядом с ним. Еще никогда прежде он не чувствовал себя так спокойно и свободно. Скованный всю жизнь рамками своего взрывного характера Кацуки не привык к хорошему отношению к себе. Его могли бояться, ненавидеть и избегать, но Харуко, не напугавшись, подошла опасно близко и показала ему другую, совершенно новую его сторону. — Ты в курсе, что когда ты о чем-то усердно думаешь, ты губы облизываешь? — Харуко приподнимается на локтях и заглядывает Кацуки в глаза. Он, как пойманный на чем-то запретном маленький мальчишка, виновато кусает губы и тупит взгляд, но Харуко приподнимает его подбородок пальцами и заставляет посмотреть себе в глаза. — Это очень трогательно. Харуко наклоняется вперед и запечатывает вырывающиеся оправдания своими губами. В комнате тепло, над головой горят приглушенно-желтые огоньки гирлянды, а горячее тело Кацуки греет лучше любого одеяла. Окутанный теплым одеялом и надежными объятиями, окруженный кисло-сладким запахом леденцов и миндального шампуня Харуко, Кацуки чувствует себя дома. Он ощущает себя в безопасности, где не придется показывать себя сильнее, чтобы не обидели; он может показать девушке рядом с собой мягкое и беззащитное нутро. Харуко укладывает голову Кацуки на грудь, прикрывает глаза и вскоре засыпает, убаюканная его равномерным дыханием. Кацуки не спит долго, пытаясь навсегда в памяти запечатлеть, на изнанке век выжечь образ умиротворенной и спокойной Харуко. Он знает, что впереди у них вся жизнь, а Кацуки готов сделать все, чтобы их жизнь была счастливой.