Yossi Azulay — Sway With Me
Я не мог с точностью сказать о том, что наши отношения с Биллом изменились после драки, но точно что-то пошло не так. Мне казалось странным, что кто-то (Билл) мог вступиться за меня, почувствовать, будто бы мне угрожала опасность и решить, что меня нужно защитить. Сам я почти никогда не дрался — с трудом мог вспомнить один такой случай в средней школе, когда меня обозвали «мерзкой выскочкой, чья мать торгует людьми». Я тогда заехал однокласснику в нос, а из-за страха, что я сломал его, у меня случилась паническая атака, и я сполз по стенке в коридоре школы, и учителям пришлось вызывать скорую и мою мать. Больше я в жизни не дрался. Но Билл полез в драку из-за меня, и я честно не мог понять, что я чувствую по этому поводу. Было ли мне приятно? Скорее, я чувствовал себя немного уколотым этим его поступком. Неужели Билл считает меня настолько слабым, таким, что я не могу постоять за себя? Примерно это я и сказал ему, когда потом еле-еле оттащил от официанта, который уже почти плевался собственными зубами. — Я тебя убью, если ты скажешь что-то еще про него! — Билл, хватит! — я схватил его за плечи и оттащил. Еще и Тозиер путался под ногами, который решил помочь Биллу и еще больше «разогрел» драку. Мне оставалось только молиться, чтобы мать не узнала об этом. Я кое-как успокоил Билла, и благо, на помощь мне пришел Майк, который сообщил со сцены, что это был просто элемент шоу. Не знаю, поверили ему или нет, но это было хоть что-то. Я вывел Билла из зала. Белое платье было усеяно кровяными каплями, парик съехал, косметика размазалась. Он получил нехилый удар по губам, и прижимал к ним запястье, стараясь остановить кровь. Я без слов провел его в свою комнату, чтобы помочь ему обработать лицо. Билл так же молча сел на край кровати, стягивая парик и проводя им по лицу. — Почему все проблемы надо решать кулаками? Я вышел из ванной, взвешивая на руке ватные диски и дезинфицирующее средство. Билл поднял на меня глаза с осыпавшейся и размазанной тушью. — Они сказали то, что говорить могу только я про тебя. Я сжал ватные диски. — То, что ты меня трахаешь, не дает тебе никаких прерогатив. Ты все равно на работе, не забывай об этом. И в этом месяце ты останешься без премии за драку, — я сел к нему рядом на кровать, но Билл отвернул лицо, — надейся, что тебя не уволят. — Стэн, я… — вдруг начал Билл, поводя плечами, — ладно, забей. Я просто ударил его, окей? Я не собираюсь говорить тебе, что я сделал это ради тебя или что-то такое. Он и про меня ляпнул. Захотелось поставить на место твоих работников. Я промолчал. Ну, естественно, Билл сделал это только ради себя и своего желания помахать кулаками. Он ко мне ничего не чувствует, и это было взаимно. Мне нравилось находиться рядом с Биллом, но… Я не был в него влюблен. — В следующий раз учись решать конфликты языком. Он ведь тебе еще для чего-то нужен, а не только для минета, — не удержался я, опуская глаза на бутылку со средством. Оказалось, я схватил не ту жидкость, и теперь крутил в руках лосьон после бритья. — Тебе было бы грех жаловаться, — цокнул языком Билл, приподнимая брови, — блять, Стэн, я вообще не понимаю, что между нами происходит. Я тоже не понимал. И больше всего я не любил такие разговоры. С Беверли у нас никогда подобных диалогов не возникало — у нас всегда существовало негласное правило о том, что мы все равно родственники, даже если не по крови, и то, что мы спим друг с другом — означало не больше, чем просто попытку справиться с одиночеством, когда много лет мы были предоставлены только друг другу. Но теперь Беверли нашла Бена. — Ничего, — я пожал плечами, доставая из упаковки ватный диск и осторожно разделяя его на две части, — мы просто… Спим, Билл, — это слово далось мне немного трудно, потому что все еще принять этот факт было сложным занятием. С Беверли все было понятно, здесь — нет. И я не хотел усложнять еще больше, — поэтому не стоит драматизировать. И считать, что ты должен меня защищать. Ты сам тоже мне сказал, что я тебе ничего не должен. Ну, ты понял, о чем я, — я облизал губы, а Билл едва заметно кивнул, запуская пальцы в крашенные волосы, — это распространяется и на тебя. Ты мне тоже ничего не должен. — Я тебя понял, — Билл вдруг сделал жест рукой, и мне показалось, что он хочет взять меня за руку, и я замер. Но он всего лишь потянулся к бутылке у меня в руках и едва улыбнулся, — этим кровь не остановить. — Извини, случайно взял не ту, — я поднялся, поправляя пиджак, — я сейчас. Но когда я вышел из ванной, Билла в комнате уже не было. Он ушел. И это было красноречивее любых разговоров. ***
Перед следующей сменой у нас было несколько дней отдыха, чтобы снова работники «Венеры» могли выдраить до блеска все комнаты, готовясь к следующей партии гостей. Сплетник пока молчал, и на душе становилось спокойнее. Я заполнял документы на новых женщин, когда в кабинет ко мне вошла мать. Я тут же вскочил из-за стола, роняя печать, и пытаясь поймать ее, хотя руки задрожали от страха. — Доброе утро, Стэн. — Доброе, мам. Мать остановилась на середине кабинета, не делая ко мне шага вперед, и складывая руки на груди. Я стоял за столом, который прикрывал меня как щит, хотя мне хотелось бы спрятаться даже за целой каменной стеной. Я поежился — мать принесла с собой холод. После той пощечины мы больше не разговаривали и даже не виделись. Мы были семьей, жили на одной территории, но более далекого и чужого мне человека сложно было даже представить. Я поежился под немигающим взглядом матери, отводя взгляд на бумаги и начиная собирать их в папку. — Пришла сообщить, что мне надо будет уехать на пару дней, — мать приподняла бровь, но остальные эмоции никак не отразились на ее лице, — временно ты управляешь «Венерой», и гостей встречать будешь ты. — Хорошо, — я кивнул, давай матери понять, что это просто деловой разговор, в котором я даже не заинтересован, — все сделаю по высшему разряду. — Я и не сомневалась, — сказала мать, но даже не посмотрела на меня как-то по-особенному, с теплотой или нежностью. Я вообще никогда не видел у нее такого взгляда. Сердце защемило, — даже не буду спрашивать, куда ты собираешься. — Это и не твое дело, Стэнли, — мать едва дернула концом губ. Она пришла сюда только ради этого? Конечно, она ведь даже не собиралась извиняться, куда уж там! Я тоже не собирался. Вообще, это было у нас семейное — неумение извиняться и признавать свою неправоту. В этом я слишком был похож на мать. — Хорошо, — я похлопал по папке, показывая, что разговор окончен, и мне нужно возвращаться к работе, — всего доброго, мам. У меня много дел. — Стэн, я… — начала была мать, но тут же осеклась, и больше не сказав ни слова, вышла из моего кабинета. Я без сил опустился в кожаное кресло. Под руку попался карандаш, я взял его, сжал в пальцах, чувствуя, как напрягается дерево. Не прошло и пары минут, как в кабинет снова постучали. Бев. — Привет, — она прошла, прикрывая за собой дверь. Как всегда солнечная и лучистая, будто бы в жизни у нее не было никаких проблем. Я улыбнулся, впервые за это утро искренне, — смотрю, ты уже успел переговорить с мамочкой? — Увы, — я передернул плечами. Бев осторожно подошла к моему столу, каблуки утопали в ковре. — Слышала, она уезжает. Время устроить вечеринку без присмотра взрослых? — Бев оперлась руками о стол, подмигивая. — Нет. Слишком много работы. — Но ведь сегодня у тебя концерт! Я уставился на сестру. — Какой концерт? — Арианы Гранде. Я по этому поводу и пришла, — Бев поправила короткую прядку волос, — мы договаривались пойти с тобой вместе, но я не смогу. Пока нет гостей… И у всех работников сейчас что-то типа выходного… Плюс мамочка отчаливает… — Не продолжай, — я взялся двумя пальцами за переносицу, — Бен? — Именно, — виновато Беверли скривила губы в улыбке, — мы хотели съездить куда-нибудь вечером. Сам понимаешь, они тут так загружены, что другой возможности может и не быть. А концерт, ну… — Бев пожала плечами, — ты знаешь, мне не нравится ее музыка. — Черт, концерт действительно сегодня? — я схватил телефон, краем глаза замечая, что Сплетник все еще молчал. Мысли о нем как-то странно иногда отходили на второй план, но при этом я никогда полностью не забывал о нем. Поразительно, — черт, и правда сегодня! — я прокрутил календарь, — Бев, ты серьезно меня кидаешь? — Бен хочет отправиться со мной в планетарий, — Бев коснулась указательными пальцами друг друга. — Поедете на твоей машине? — скептически хмыкнул я, приваливаясь спиной к кожаному креслу. — Да, но он оплатил билеты, — Беверли гордо вскинула подбородок, — Стэн, ну правда, какой концерт? Мне даже не нравятся ее песни. — Зато тебе нравится отправиться с «завидным» женихом смотреть на звезды? — Он хороший, — твердо сказала Бев, — а ты можешь позвать с собой Билла. — Что? — я даже поперхнулся воздухом, — кого позвать? — Он вчера защитил тебя на вечеринке. Разве это не благородный жест? — Я не хочу это обсуждать, - я твердо ударил ладонью по глади стола, — как ты вообще себе это представляешь? — Ну… Обычно? — она присела на край стола, подтягивая широкие джинсы, — может, если вы немного лучше узнаете друг друга… В ваших отношениях хоть что-то прояснится? — Нет у нас никаких отношений, — резко сказал я, сжимая еще сильнее карандаш. — Конечно, нет, — Беверли подняла руки в примирительном жесте, — я имею в виду — дружеские отношения. — У нас вчера не очень задался разговор после вечеринки, — произнес я, ерзая на кожаном кресле, — это будет неуместно. — Наоборот. Зато принесешь свои извинения. Там вип-ложа, Стэн. Не дай пропасть билету. — До сих пор не могу поверить, что ты выбрала не меня, а толстяка. — Потому что он добрый и милый, — Беверли улыбнулась, — с возрастом женщины начинают ценить именно таких парней. — Когда ты успела так вырасти? — я приподнял брови, — кажется, ты еще вчера тащилась по Брендону Ури. — Эй, отвали, — Бев схватила ластик из канцелярской подставки и бросила в меня им, — он до сих пор занимает отдельное местечко в моем сердце. И по поводу Бена… Не ты ли сам говорил мне, что мне пора перестать тащиться по плохим парням и хотя бы раз обратить внимание на хорошего? — Ладно, здесь ты права, признаю. — И по поводу Билла… — Беверли склонила голову к плечу, — тебя же никто не заставляет с ним встречаться. Вы просто вместе сходите на концерт. Пообщаетесь. Может быть, — Беверли сделала страшные глаза, — ты узнаешь о нем что-то такое, после чего не захочешь с ним даже спать. Провести время вместе, все дела. А вдруг он окажется тайным поклонником Арианы Гранде и ты поймешь, что это твоя судьба? Я засмеялся, и Бев тоже улыбнулась. Хорошо, что с ней не надо было строить из себя не пойми что. Я сложил руки на груди. — Предположим. И как ты себе представляешь это? Хей, Билл, мы друг другу никто, но я вдруг решил пригласить тебя на концерт? — Можешь обвинить во всем меня, скажешь, что я бросила тебя в самый последний момент, — Беверли подмигнула мне, — серьезно, это просто концерт. Ну или дай мне второй билет, и я порву его. Неужели ты будешь переживать из-за каких-то пары сотен долларов? Беверли протянула мне раскрытую ладонь и пошевелила пальцами. Я закатил глаза, инстинктивно прижимая к груди полу пиджака, где во внутреннем кармане был бумажник и билеты (про которые я даже забыл). — Это очень странно, ты не находишь? — Ммм, — Бев подняла глаза к потолку, якобы о чем-то думая, — не думаю, что у тебя упадет корона, если ты сходишь на концерт с подопечным. А представь, — Бев закинула руки за голову, — вас снова накроет страсть, и вы отправитесь после концерта в туалет заняться диким сексом, а у тебя в голове все еще будет звучат твоя любимая песня… От такой мысли даже слегка встал член. Я посмотрел на сестру. — А ты умеешь уговаривать. — Ну, надеюсь, ты ничего не испортишь, когда вы туда пойдете. — С чего ты вообще взяла, что Билл согласится со мной пойти? — я сложил руки на груди, смотря на сестру. Она улыбнулась снисходительной улыбкой. — Таким, как ты, не отказывают, Стэнни. — Но в ситуации с Биллом оказалось как раз наоборот. — Вот об этом вам и стоит поговорить. Стэн, я понимаю, что это не мое дело… Но он полез за тебя в драку. Ты все еще хочешь делать вид, что он сделал это просто так? Я помолчал. Конечно, врать сестре не было смысла — но я действительно был уверен, что он сделал это не ради меня. А ради себя. Так я и сказал сестре. — Рискуя тем, чтобы вылететь с работы за драку на ровном месте? — Он ведь спит со мной, — я пожал плечами, как можно более равнодушно, — вероятно, думает, что теперь ему все может сходить с рук. — Стэн, ты сам себя-то слышишь? Не говори ерунды, — Беверли перегнулась через стол и слегка потрепала меня по плечу, — ты нравишься ему. Это же видно. — Он говорил с тобой обо мне? Бев помолчала, смотря мне прямо в глаза. Я знал этот взгляд — сестра скорее бы умерла, чем рассказала бы кому-то чей-то секрет. — Ну, и на чьей ты теперь стороне? — я встал из-за стола, обходя его. — А это разве война? — отпарировала Бев фразой из нашей любимой старой книжки «История любви». Я подошел к ней, Бев обняла меня за поясницу. После разговора с матерью мне этого отчаянно не хватало. Я зарылся носом ей в волосы. — Я запутался. — Пусть музыка поможет распутать. Стэн, ты правда ему нравишься. Даже если он сам этого еще не понял. — Тебе просто в кайф нас сводить на самом деле, да? По правде говоря, ты не видишь между нами ничего такого. Тебе просто весело теперь наблюдать, что твой брат стал геем. — Ну, во-первых, не стал, а был им. И не геем, а би. И мы это уже обсуждали. И нет, мне не весело. Я переживаю за тебя, - Бев отстранилась, смотря мне в глаза, — я по-прежнему люблю тебя, слышишь? И мне больно смотреть на тебя и ваши отношения, которые вы оба упорно отрицаете. — Но… — Но Бев меня прервала, как маленького мальчика, который говорил какую-то ерунду. — Единственное, чего я хочу — чтобы ты был счастлив. И не насиловал себе мозг. Просто сходи с ним на концерт. Один концерт, Стэн. Пора научиться принимать серьезные решения и брать на себя ответственность. Это ни чему тебя не обязывает, но тебе самому может стать легче. — Я выпишу ему штраф, если он откажется пойти со мной, — улыбнулся я, чувствуя приятное тепло и покалывание по всему телу под рубашкой. Пойти на концерт с Биллом? Черт, это так странно звучит! Могу ли я рассчитывать на его согласие?.. — Все будет хорошо, даю тебе слово, — Бев протянула мне мизинец для скрепления своего обещания, — один концерт. Ничего не значит. — Да. Именно, — я еще раз потянулся, чтобы обнять сестру, — спасибо, Бев. — А в этот раз за что? — спросила у меня куда-то в шею. — За все. ***
После работы я вернулся к себе в комнату, и несколько минут не мог собраться с мыслями, чтобы написать сообщение Биллу. Я перепробовал несколько вариантов, печатая одним пальцем. «Слушай, у меня тут оказался лишний билет на концерт, можешь сходить со мной». «Беверли не может пойти со мной сегодня на концерт, а выкинуть как-то не получается — он все же стоит как твоя зарплата, ха-ха, не хочешь составить мне компанию?» «Сегодня, в 21.00, концерт, ты приглашен. Считай, что это приказ». Я выругался, будто бы школьником, которого вызвали к директору. Мне бы думать о Сплетнике, который подозрительно долго молчал, о том, кто мог вчера вырубить свет, а я думаю о том, как позвать парня, который мне никто, на концерт! Черт! Я так и застыл посреди комнаты, грызя ноготь, держа телефон в руке, когда пришло сообщение. Я чуть не вскрикнул, решив, что своими мыслями призвал Сплетника, но это был Билл. Еще хуже.BillieBillie:«Ты так долго что-то мне печатал, что тут должна быть целая поэма. Что случилось?»
Блять. Он написал первым. У нас была пустая переписка. Значит, он тоже зашел в диалог, увидел, что я набираю ему текст, и решил написать первым? Он тоже хотел мне что-то написать? Но что?..Staaaaanly:«Можно подумать, ты бы прочитал поэму».
BillieBillie:«Так че ты хотел?»
Пальцы зависли над клавиатурой. Я вздохнул, и быстро напечатал, не забывая, конечно, обо всех правилах, чтобы текст был как можно более сухой и официальный.Staaaaanly:«Я собирался сегодня пойти на концерт, но Бев в последний момент отказалась. Можешь составить мне компанию, если, конечно, не собираешься снова устроить драку.
BillieBillie:«А что за концерт?»
Staaaaanly:«Ариана Гранде».
BillieBillie:«Ебать, ты точно гей. Ладно, ок. Во сколько и где?»
Я уставился на экран. Он так быстро согласился?Staaaaanly:«А ты и правда безотказный».
BillieBillie:«Отсоси. Я просто не хочу сидеть весь вечер в комнате и объяснять Джастину, почему у меня разбита губа».
Мне бы надо было спросить, как он себя чувствует, но я проигнорировал это сообщение и напечатал только:Staaaaanly:«Будь готов к 7 часам. Зайди ко мне и чтобы без опозданий».
BillieBillie:«Как скажете, босс».
И Билл вышел из сети. Я упал на кровать, закрывая лицо руками. Я впервые пойду на какое-то мероприятие не один. И не с Бев. А с Биллом.***
Мы отправились с Биллом на концерт. Самое сложное было — не закатывать глаза на каждую его реплику, жесты и движения. Все началось с того, что Билл пришел ко мне в номер в джинсах и клетчатой рубашке. — Это что? — я даже повернулся к нему от зеркала, приподнимая на носу очки, — ты собрался пойти в этом? — Ну да, а что? — Билл покрутился вокруг себя. На нем действительно были самые обычные темно-синие джинсы в обтяжку, красные конверсы и голубая рубашка в клетку, будто взятая с плеча деда. Я обернулся к зеркалу, припудривая лицо. — В таком виде тебе только на похороны. На похороны своей надежды на то, чтобы куда-то пойти со мной. — Ну, уж, извините-простите, но у меня нет костюмов от Шанель. И черт, Стэн, — Билл взмахнул руками, — это просто концерт. — Это не просто концерт, — выдавил из себя, осторожно открывая баночку с бальзамом, и нанося его фалангой мизинца на губы. Билл так и замер позади меня, — это вип-концерт. Для особых гостей. Все люди красиво сидят в зале и слушают музыку. — И что, даже рейва никакого не будет? — Это концерт Арианы Гранде, а не каких-то заплесневелых рокеров. — Прикуси язык, Стэнли, — Билл сделал два быстрых шага ко мне и остановился за спиной, смотря мне в глаза через зеркало, — иначе будешь слушать свою попсу в одиночестве. И откуда у тебя такой плохой музыкальный вкус? Я думал, ты будешь слушать классику, Шопен там, Вагнер, а тут — попса. — Если бы у меня был хороший вкус, то я бы с тобой не спал, — я подмигнул Биллу, и тот только засмеялся. — Ладно, хрен с тобой. Но мне реально больше не в чем пойти. Это самые лучшие джинсы, из Зары! — Господи, — я поднес два пальца к горлу, — даже не произноси при мне такого. — И что мне прикажешь делать? Если ты забыл, рабочей формы у меня вообще нет. Я могу, конечно, пойти и голым, но… — Не надо. Я почувствовал, как кадык у меня дернулся, и я снова уставился на себя в отражение в зеркале. Билл поиграл бровями и отошел к краю кровати, а потом сел на нее, закидывая ногу на ногу. — Возьми что-нибудь из моего, — как можно более равнодушно бросил я, стараясь не думать о том, что Билл наденет на себя мои вещи. Мою рубашку, мои брюки, мой пиджак… И все это пропахнет его ароматом. Апельсиновый гель для душа и немного табака. Мне будто сам этот табак насыпали за шиворот рубашки, и я поежился. — Трусы тоже дашь? — Тебе привычнее будет без них, — я махнул рукой в сторону гардеробной, — размер у нас вроде бы, одинаковый. — Вроде бы да. Только член у тебя поменьше, — усмехнулся Билл и отправился к моим вещам. Я еле удержался от того, чтобы снова не закатить глаза. Казалось, что такими темпами я скоро накачаю себе глазные яблоки, а Билл — язык. Хотя ему бы не помешало. Вспомнив о сцене в туалете, я весь покрылся красной краской. Хорошо, что Билл этого не заметил. Он уже дернул на себя дверь, ведущую в отдельную комнату. — Охренеть! — донесся до меня его голос, — да у тебя тут целый магазин! Я встал в дверях, сложив руки на груди, смотря за тем, как Билл бросается от одной вешалки к другой, перебирая вещи. Я щелкнул выключателем, который мягким желтоватым светом стал высвечивать полки и манекены, вешалки и разные ящики, полностью отведенные под галстуки, носовые платки и украшения. Билл аж присвистнул. — На хрена тебе столько одежды? — он обернулся на меня, скользя по мне заинтересованным взглядом, — красивая обертка — это все равно лишь красивая обертка. — Знаешь ли, дорогие вещи принято упаковывать и хранить в дорогих футлярах, а не оставлять на полу или под кроватью, — я показал Биллу средний палец, — но тебе этого, конечно, не понять. Ладно, можешь выбрать что-нибудь себе. И обувь, — я посмотрел на его кеды, — в этом ты точно никуда не пойдешь. — А если мне будут малы твои туфли? — Билл вскинул брови. Он тыльной стороной ладони убрал челку с лица, будто бы боялся прикасаться к себе теми же пальцами, что трогал мою одежду. — Ужмешься. У меня сорок первый размер, — я покрутил пуговицы на пиджаке. — Блядство. У меня сорок третий. Стэн, я не буду надевать твои туфли… — Будешь. И поживее, — я развернулся, прикрывая за собой дверь, — у нас осталось сорок минут до выхода. Я ждал Билла около двадцати минут. Я слышал, как он шуршал за дверью гардеробной, матерился и кряхтел. Я мерил шагами комнату, отговаривая себя от того, чтобы зайти к нему туда в момент, когда он будет переодеваться. Я представил голого Билла и снова слюна начала скапливаться во рту. У меня на него будто уже рефлекс был, как у собаки Павлова! Я собирался было отвлечься на Сплетника, но не хотелось портить себе настроение перед концертом. Я ходил по комнате туда-сюда, прислушиваясь к сопению Билла за стенкой. Сам я был уже давно готов: нефритовый костюм тройка, где в карман пиджака вставлялись старинные часы на цепочке, как своеобразный аксессуар. Батистовый платок с золотой вышивкой. Я в который раз подошел к зеркалу, наклоняясь, чтобы было видно лицо, и поправляя волосы. Укладка была идеальна; я пропустил несколько кудрявых прядей между пальцами, ощущая слабый запах лака для волос. Нанес еще немного бальзама, проверил пудру под глазами. Я подошел к двери в гардеробную, осторожно стуча в неё фалангой пальца. — Билл, давай быстрее. Я уже вызываю такси. Я набрал адрес, потому что не рискнул поехать за рулем сам в этот вечер. После концерта я собирался отвести Билла в ресторан. То есть, просто хотел предложить ему поужинать. Это ведь не свидание? Эта мысль так странно кольнула куда-то под шелковую рубашку, что я невольно охнул. Нет, нет, конечно, это не свидание. Мы просто идем на концерт, а потом поужинать. Должен ли я заплатить за Билла? Черт, конечно, у него ведь не будет денег на тот ресторан, куда я обычно ходил с Бев или матерью. А если он тогда решит, что это свидание, раз я плачу за него? Я привалился спиной к стене, смотря на экран, где маленькая машинка петляла по дорожкам, недалеко от Венеры. Я еще раз окликнул Билла. — Я сейчас уеду без тебя! — Я готов. Дверь открылась так резко, что я чуть было не получил ей по лбу. Я проморгался, смотря на Билла. — Господи. Он вышел ко мне, осторожно поправляя полы пиджака. Темно-бордовый костюм, кажется, от Валентино, я покупал его в прошлом месяце, но так ни разу и на надел. Черная рубашка с бордовой полоской возле пуговиц. Две верхние были расстегнуты. Билл пристегнул золотую цепочку на карман для платка, и надел несколько моих колец. Мне захотелось тут же облизать эти пальцы. Я нервно сглотнул, не обращая внимания на то, что такси уже подъехало. У меня хватит денег заплатить за несколько лишних минут ожидания. — Ну, как? Билл откинул со лба челку, следя за моей реакцией. Я кивнул, осторожно проводя языком по губам. Билл повторил этот жест. Я сделал шаг к нему, осторожно, смотря в глаза. Этот костюм… Мне захотелось потрогать ткань, ощутить ее податливую мягкость под пальцами, а потом сорвать этот чертов костюм и забыть про концерт… — Я подумал, что с таким костюмом действительно нужно надевать все самое изысканное, но твое белье я брать не рискнул, — тихо сказал Билл, беря меня за руку и проводя ей себе по локтю. Ткань действительно была такая мягкая, почти трещала на коже, под пальцами. Я затаил дыхание, — поэтому я не надел под брюки ничего. Кажется, я даже издал какой-то звук, потому что Билл улыбнулся концом губ. — Билл, я… — я потянулся к нему, чтобы поцеловать его, но он резко повернул ко мне голову, и я уткнулся ему в щеку. Он взял мой парфюм. У меня было ощущение, что меня накачали воздухом, как куклу. Я даже не думал, что мой привычный запах, который на себе я даже не ощущал, может звучать так возбуждающе. — Такси приехало, — сказал Билл, указывая пальцем мне на телефон, — не хочется опоздать. — Маленькая сучка, — тихо сказал я. Мои пальцы все еще были на его локте, осторожно сжимая. Я слегка погладил это место, и Билл подался ко мне, прижимаясь. Я чувствовал его возбуждение. Он дышал на мои губы. Челка откидывала легкую тень на его скулу, и я осторожно поправил тонкие прядки. Билл улыбнулся. — Я понимаю, тебе хватит и двух минут, но… — После концерта, — тихо сказал я, — рискнешь сделать это в ресторане? — Я такой неловкий, когда мне в руки попадают столовые приборы, — губы Билла были в миллиметре от моих, — постоянно роняю их под стол, а потом так долго их там ищу… Я гулко выдохнул, слегка прикусывая нижнюю губу, а Билл сделал то же самое. Я представил на минуту, как мы, в этих дорогих костюмах, даже не сняв пиджаков, начинаем целоваться, а потом заниматься дикой любовью… Точнее, нет, просто сексом. Кажется, Билл прочитал по моему лицу о чем я думаю, и слегка кивнул, придвигаясь еще ближе и кладя мне ладони на задницу, минуя пиджак. Он осторожно сжал пальцы, и я чуть не подавился собственной слюной. Он был так близко и так на меня действовал, что я забывал обо всем. Краем глаза я увидел, какой бардак после себя оставил Билл в комнате, раскидав вещи, а свои джинсы бросив прямо на пол, но гневная тирада застряла где-то в горле, когда Билл чуть сильнее сжал пальцы на моей заднице, а потом выдохнул мне прямо в губы: — Тебе придется постараться после концерта, чтобы отблагодарить меня за компанию. — Я подумаю. — Глубоко придется думать. — Если ты хоть как-то испортишь мой костюм, который стоит дороже, чем все, что ты заработал здесь за все время… — я почти касался губами лица Билла, щекоча его кожу своим дыханием, — будешь отдавать натурой. — Я уже говорил, что неловкий? Вечно пачкаю одежду… Телефон снова пискнул, таксист поставил счетчик. Если бы не концерт, я бы остался с Биллом… Это было такой дикостью, от которой сводило горло и не находилось слов. — Знаю, о чем ты думаешь. Но мне не хватит трех минут, — шепчет Билл, снова опаляя мое лицо своей близостью. — У нас ещё будет время. — Да, — Билл кивнул, а потом сделал шаг назад, и подал мне локоть, — ну, что, карета прибыла?***
Концерт был великолепный. Это был какой-то закрытый концерт для небольшой группы элитных лиц, которые сидели в концертном зале на двадцать пятом этаже, ожидая появление дивы. Я обожал все песни Арианы Гранде и знал все их наизусть. Не знаю, чем она меня так цепляла, но её голос, музыка, тексты — все это находило во мне бешеный отклик, и в глубине души я всегда переживал и расстраивался, что был не типичным подростком, который впервые поцеловался под какую-то песню на школьной дискотеке или ехал по ночному городу, с любовью всей своей жизни, слушая самый любимый трек, от которого и спустя годы кожу раздирали мурашки от воспоминаний. Если бы я мог выбрать саундтрек к своей жизни — это были бы песни Арианы Гранде. — Офигеть, тут все выглядят как чертовы мажоры, — прошептал Билл, оглядываясь. Я знал почти всех этих людей — какие-то партнеры по бизнесу моего отца, матери, но в основном их дети, которые могли позволить себе купить билет на закрытый концерт Арианы Гранде, который она давала для небольшого количества зрителей, избранных зрителей. Билл сел рядом со мной на первый ряд, поеживаясь, — мне кажется, что все на меня пялятся. И еще я почти не чувствую ног. Он вытянул вперед ноги в моих туфлях от Aubercy. Лаковые, темно-бордовые. Вроде бы, я даже не надевал их ни разу. Я даже подумал о том, что у Билла красивые лодыжки, которые были не прикрыты укороченными классическими брюками. Я положил ногу на ногу, осторожно поддергивая край брюк. — Так и есть. Ты слишком пялишься на всех, охаешь и вздыхаешь, будто впервые видишь такую роскошь. — Я и вижу ее впервые, — огрызнулся Билл, поправляя волосы на лбу так, чтобы челка прикрыла половину лица, — интересно, что они все обо мне думают? — Ого, — я смахнул с пиджака невидимую пылинку, — Биллу Денбро есть дело до каких-то сплетников? Это слово вдруг повисло между нами, и мы оба оглянулись. Конечно, это было настоящим бредом — подумать, будто Сплетник мог быть здесь, но кто знает… Порой мне казалось, что он действительно вездесущий. — Мне все равно, — Билл пожал плечами, ерзая локтем на подлокотнике сидения и всячески задевая меня им, — но что будут говорить о тебе, Стэнли? Что начал водить своего любовника по дорогим концертам? — Ты мне не любовник, — прошептал я, потому что даже одно это слово звучало как-то слишком интимно, чтобы произносить его в зале, где было еще минимум человек сто народа, — и хватит лезть ко мне с такими вопросами, кто мы и что между нами происходит. Тебя что-то не устраивает? Билл посмотрел на меня, щуря глаза. Пухлые губы поджались, я нервно дернул ногой, потому что мне захотелось вскочить со своего места, хватая Билла за лацкан пиджака, и уводя куда-нибудь в туалет или гримерку. — Меня все устраивает. Все, не отвлекайся. А то пропустишь концерт. Дальше мы молчали. Благо, сам концерт действительно начался скоро, буквально спустя пару минут. Погас свет, все зааплодировали. На большую сцену, окутанную дымом, вышла Ариана, подсвеченная мягким голубоватым светом с потолка. Она была, как всегда, в короткой розовой юбочке, белых высоких сапогах на огромных каблуках, длинные волосы, собранные в хвост, доходили до пятой точки. Красивая, как кукла, но не больше. Я поймал себя на мысли, что никогда не рассматривал и не оценивал ее как объект… Для вожделений. Мне нравились ее песни, музыка, то, какую культуру она несла в массы, но и все. В остальном она была для меня бесполая. И как я раньше не обращал на это внимания… — Я сейчас засну, — тихо сказал Билл, когда к Ариане вышел парень с гитарой. Она села рядом с ним на сцене на высокий барный стул, и начала петь все свои самые известные хиты под гитару. Это был акустический концерт, который хватал меня за сердце, выжимал его, и мне хотелось плакать. Я никогда не делил музыку с кем-то. Я бросал беглые взгляды на Билла, чье лицо в темноте зала не выражало ничего, и не мог отвести от него взгляд. Он сидел ровно, закинув ногу на ногу, широко расставив локти, и задевая правым меня, а я смотрел на его лицо, и у меня было такое странное ощущение… Мы, музыка, концерт. Голубоватый отблеск сцены, любимые строчки песен, которые я знал наизусть. Ариана поет не для меня, а про меня — про нас. Я вдруг поежился, когда заиграла моя любимая песня, и Ариана, откинув волосы за спину, начала петь, пронзая меня своим голосом. Мне хотелось схватить Билла за плечи, встряхнуть, закричать ему прямо в ухо: НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ? А потом почувствовал, как сжалось сердце, когда я понял, что эта мысль касалась бы не концерта. А меня. Я смотрел на Билла, и он, в такой непозволительной близости от меня, слишком одетый, но для меня все равно обнаженный, спокойно смотрел на сцену, не подпевая, не улыбаясь, не двигая пальцами в такт музыке. Я же сам, против воли, шевелил губами, проговаривая все слова песен, и понимая, что смотрю не на сцену, а на руку Билла, которая лежит так близко со мной, что вот — протяни пальцы и возьми его за руку. Но ведь это не свидание. Не свидание, да?.. Мы просто слушаем с ним музыку, которая заставляет меня чувствовать столько, что у меня даже слов не хватает, и я задыхаюсь, боясь не справиться с волнением. — Все нормально? — Билл вдруг склоняет ко мне голову, почти касается плеча. Я киваю, обмахивая лицо рукой, показывая, что мне душно, хотя в зале было прохладно. — Хочешь выйти? — Билл придвигает еще ближе руку по подлокотнику, а у меня уже настоящий жар. Я смотрю на его длинные, тонкие пальцы, безукоризненно ровные, аккуратные, пальцы, которые я знаю на вкус… Я качаю головой, пытаясь перевести взгляд на сцену, но не могу. Моя левая рука сама ложится на подлокотник, а я кое-как перевожу взгляд на сцену, давая Биллу шанс сделать первый шаг. И он его делает. Он осторожно касается меня пальцами, сначала проводит средним по фаланге, потом вниз по пальцу, по второму, третьему, и накрывает своей рукой мою. Его рука ледяная, моя — горит огнем. Я переворачиваю руку ладонью кверху, и Билл сцепляет наши пальцы в замок, осторожно смыкая пальцы на моей руке. Мы оба не смотрим друг на друга; взгляды встречаются на сцене, на певице, которая начинает петь следующую песню, а моя рука гладит большим пальцем ладонь Билла, и мы даже не смотрим друг на друга. И это точно не свидание.***
После концерта мы решаем отправиться в один французский ресторанчик неподалеку. От меня не укрывается, как на нас с Биллом смотрят другие зрители, выходя из зала. Смерив такими взглядами, будто мы только что потрахались, прямо на первом ряду. Рука все еще горит огнем, и мне все еще чудится, будто я держу Билла за руку. Он первым поднялся с места, вырывая и руку, которая уже намертво прикипела к моей, и не сказал ни слова. Я тоже решил промолчать. — Как тебе концерт? — Будь я пятнадцатилетней девчонкой, мне бы понравилось, — Билл убрал руки в карманы пиджака, когда мы вышли на улицу. Было еще не поздно — начало двенадцатого; безумно хотелось вина и снова руку Билла, но позволить я мог себе только вино. Я пожал плечами, доставая айкос, а Билл — свои дешевые сигареты. Я подумал о том, что все равно не буду стирать этот костюм — мне захотелось оставить его, как напоминание о Билле. Или даже подарить этот костюм ему. — Ну, че, теперь куда? — Билл щелкал зажигалкой, стараясь поджечь конец сигареты, и старательно избегал смотреть на меня. Я вдохнул горьковатый дым, смотря на небо. — Предлагаю поужинать. Плачу я, — быстро проговорил я, чтобы Билл не смог отказаться за неимением денег, — я очень хочу есть. — Опять решил намекнуть, что я тебе не пара? — Билл вскинул брови, выпуская дым в сторону, чтобы не дышать на меня, — а когда надоест платить за меня, что будешь делать? — Так далеко я еще не думал, — честно ответил я, и не соврал. Я действительно не знал, что это и как долго будет продолжаться. Понятное дело, вопрос о деньгах меня нисколько не волновал. Я бы мог и дальше платить за Билла, и все такое… Даже чисто по-дружески. Потому что парой мы точно не были. Грубо говоря, я покупал его — я ему деньги за времяпрепровождение, а он — мне секс. Меня это не обижало, я понимал, что Билл бы в трезвом уме не стал бы со мной встречаться задаром. Никто и никогда не будет в жизни вести себя так бескорыстно. И я всегда привык за все платить. Для меня это было лишь делом чести. — Стэн, послушай… Я не против составлять тебе компанию, если тебе это так… Нравится, — Билл бросил окурок на асфальт и стал давить его носком туфли, — я даже готов вытерпеть эти сопливые песенки, если уж тебе так нравится, но… — Такси подъехало, — я убрал айкос в карман, показывая ему экран телефона, где таксист нас уже ожидал, — нам пора. Я очень хочу есть. — Как скажешь, — коротко кивнул Билл и первым направился к противоположной стороне улицы, где припарковалась машина. Я был готов снести любые разговоры, колкости, шутки и прочее, только не разговоры о чувствах. Потому что разговаривать о том, чего нет — было мне не под силу.***
В такси мы ехали молча. Мы сидели на безопасном расстоянии друг от друга, я смотрел в окно, избегая смотреть на Билла. Он сидел, сложив руки на груди, и широко расставив ноги, коленом почти касаясь меня. Я старался не думать о том, что у него под брюками ничего нет. Черт, он ведь это специально сказал?! Я смог отделаться от этой мысли только на время концерта, а теперь она опять прочно поселилась у меня в мозгу. Маленький гаденыш! Спустя двадцать минут мы уже заходили в зал ресторана. Билл постарался держать себя в руках, но все равно едва присвистнул, когда увидел роскошные столы и красную обстановку огромного зала. — Охренеть, эти штуки похожи, будто сделаны из золота и серебра! — тихо сказал он мне, показывая на инкрустации под потолком. — Это и есть золото и серебро, — хмыкнул я, проходя к столику, который всегда был заказан на мое имя. Учтивый официант тут же подлетел к нам, спрашивая, на какую температуру настроить кондиционер над нашим столиком, какое будем заказывать вино. Он так и смотрел на нас с Биллом, не решаясь спросить прямо, как обращаться к нему, и не называя его ни моим спутником, ни моим другом, а просто «сэр». Билл смотрел по сторонам, положив руки на колени и слегка барабаня себе по коленкам. — Я буду улиток и бокал красного полусладкого, — я даже не посмотрел на меню, кладя на стол телефон экраном вниз, чтобы не отвлекаться на оповещения Сплетника. — А Вы… А Вы, сэр? — официант обратился к Биллу, наклоняясь, и чуть ли не отвешивая поклон, чтобы показать ему, какой он тут важный гость, раз пришел со мной. — Я пока еще подумаю, — серьезно сказал Билл, смотря в меню, а поверх него — на меня, — но от бухла… От алкоголя не откажусь. Мне как и мистеру Урису. — Отлично, отлично, я Вас понял, — и официант, поправив полотенце на сгибе локтя, подобострастно кивнув, удалился, склоняясь чуть ли не до самого зеркального пола. — Охренеть здесь цены! Как моя месячная зарплата, — Билл перегнулся через стол, чуть не задевая подсвечник. Я не менял выражение лица, следил за ним безучастно, хотя внутри меня и веселила эта его несдержанность и ужасные манеры. Моя мать, как только мы разбогатели, тут же отправила меня на курсы по этикету, где меня били по рукам, если я не с первого раза правильно отвечал, какой столовой прибор для чего предназначен. — Это мое любимое место. Наслаждайся. Иначе где и когда ты увидишь еще такую роскошь? — я откинулся на спинку кресла, когда Билл, сверкнув глазами, коснулся моей ноги под столом. — А если я сейчас уроню вилку, меня выгонят отсюда? Он взял ее двумя пальцами и стал раскачивать между. Я бросил беглый взгляд на стол — скатерть была достаточно длинной, чтобы… Но… — Хочешь поесть до того как принесут заказ? Билл закатил глаза, снова покачивая вилку. Я видел, как она отбрасывала блики от люстр всюду, куда только можно, и улыбнулся, кладя локоть на спинку кресла. Я повернулся к сцене — там небольшая группа музыкантов тихонько что-то наигрывали, пока остальные посетители вели непринужденную беседу и пили вино. Я осторожно накрыл руку Билла своей, вынуждая его тем самым положить вилку, и кивнул на сцену. — Предлагаю кое-что получше. — И что же? — Билл взял со стола салфетку и театрально вытер губы. — Приглашаю тебя на танец, — в аккурат моим словам, музыканты заиграли самую сексуальную песню — Sway With Me. Тело, против воли, вспомнило бальное прошлое. — Ты умеешь танцевать? Не знал, — я протянул Биллу руку, и сейчас этот жест выглядел как никогда искренне и правильно. Билл уставился на мою руку, все еще сжимая в пальцах салфетку. — Ты еще многого обо мне не знаешь, — тихо сказал я, улыбаясь. Я вспомнил про тот наш недо-танец на сцене клуба, куда я ворвался, желая оттащить Ричи от Билла уже чуть ли не за волосы. Хотелось теперь показать ему, что я умею танцевать и по-другому. Я знал, что Билл уже наверняка натер себе все ноги моими туфлями, и я бы не удивился, если бы он отказал. Это была еще одного своего рода проверка Билла. И он ее прошел. — Поведешь? — Позволь вести хотя бы здесь, — я улыбнулся концом губ, и Билл вложил мне свою руку в ладонь. Как два куска пазла. Это было слишком правильно. Я вывел Билла меня на середину зала. Одну руку положил себе на плечо, другую переплел со своими пальцами. Он улыбнулся, и начал медленно двигаться. Я держал его за руку, почти невесомо, и смотрел прямо в глаза. Билл слегка откинул челку с лица, а мне захотелось поцеловать это место, не скрытое волосами. — Неплохо двигаешься, — тихо сказал Билл, уверенно вторя моим движениям. Эта музыка была настолько голой, интимной и откровенной, что никакой секс не мог сравниться с этими движениями двух тел, пусть и оба они были в одежде. Я отошел на шаг, сделал жест рукой, проводя пальцами по его плечу. Я наклонил Билла, медленно, пробегая пальцами по талии. Потом прижал к себе, и закружил в танце, неспешно, словно мы двигались в замедленной съемке. Ноги двигались сами, будто бы зная лучше, как им двигаться, я даже не думал, как правильно сделать шаг. Я видел, что все в зале смотрели на нас. И Билл разрешил вести его, разрешил доминировать. Я кончиками пальцев дотрагивался до Билла, мы отходили друг от друга на шаг, а потом нас снова притягивало друг к другу. Он не сводил с меня глаз. Они были такими глубокими, такими зелеными, я видел, как они меняли цвет прямо под моим взглядом. Мы двигались в унисон — рука в руке, тело к телу, в одном такте, в одном ритме. Мы знали тела друг друга слишком хорошо, чтобы запутаться в танце. Танцевали не мы; наши чувства. Мое тело подсказывало телу Билла, что делать и как двигаться. Он был таким пластичным, таким податливым в моих руках. Я отдавался ему в постели, он мне — в танце. Он позволял вести его, руководить, подсказывать; мягко руководить, давя руками на плечи и скользя ими же по груди. Это был вертикальный секс, в одежде, на виду у всех, но я чувствовал такое возбуждение, будто бы мы оба были оголены, и не могли уже сдержаться. Танец — это почти что секс. Ты не будешь танцевать с первым встречным, просто потому что вы не сможете договориться, и ваши тела просто не подойдут друг другу. Мы с Биллом подходили друг другу идеально. И в танце, и в сексе. Мы не танцевали какой-то определенный танец, мы просто танцевали, так, как могли бы только мы. Я дал себе обещание научить его бальным танцам, чтобы танцевать с ним всегда. Мне захотелось, чтобы он стал моим партнером. Я даже не заметил, как в зале погас свет; единственными яркими пятнами были подсвечники на столах. Я краем глаза заметил официанта, который уже подошел к нашему столику, и удерживая бутылку вина в одной руке, а другую заведя за спину, слегка пританцовывал и улыбался. Мы скользили с Биллом по зеркальному полу, наши ноги почти летали над полом, он копировал и повторял каждое мое движение, двигая бедрами как прирожденный танцор. Он был создан для меня в этом танце. Рука в руке, ча-ча-ча, раз, шаг вперед, два шага назад, ча-ча-ча, два. Танцевал Билл не так, как занимался сексом — здесь он был неторопливый и плавный, и делал все со вкусом. Я слабо улавливал наши извивающиеся фигуры в натертом до блеску полу, и мне даже показалось, что мы действительно сплелись в одну фигуру. Билл улыбнулся, провел пальцами по моим рукам. Мы двигались как один человек, как самые близкие партнеры по танцу, будто бы разучивали и репетировали этот номер годами. Музыка вела нас. Не сговариваясь, мы чувствовали друг друга, когда повернуться, когда закружиться, когда медленно наклонить голову, когда взмахнуть рукой. По телу у меня пробегали мурашки, меня трясло, я весь отдавался музыке, танцу, Биллу. Нам хлопали, на нас смотрели. Нас хотели. Пальцы Билла крепко, но с тем почти и невесомо прижимали меня к себе, удерживали, дарили тепло. Он обладал непревзойденной грацией. Он двигался медленно, нежно, подстраиваясь под мои движения. Я чувствовал руками его тело. На удивление, он не собирался перетягивать инициативу на себя, полностью отдаваясь мне и моим рукам. Сейчас он разрешал все. Музыка пошла еще быстрее, эмоциональнее, возбужденнее. Билл слушался меня, вторя каждому моему движению, отдавая свое тело. Сейчас музыка имела нас двоих — быстро, резко, но потом тягуче и сладко, заставляя быть на грани, но не давая кончить. Не секс — но нечто большее. Я любил его в этот момент, и ненавидел. Хотел быть с ним и убить. Хотел целовать. И вонзить нож с сердце за то, что он сделал невозможное — показал мне то, кем я являюсь на самом деле. Билл заскользил пальцами по моему телу, чуть отодвигая за спину фалды пиджака и проводя пальцами по талии. Потом он медленно притянул меня к себе, кладя руки на плечи. Я запрокинул голову, а он прикоснулся губами к моей щеке. Потом он спустил руки на мою талию, и дальше мы остановились. Музыка играла дальше, а мы просто стояли, медленно проводя пальцами по лицам друг друга. Билл дрожал, но сохранял спокойствие. Челка у него растрепалась, как и все мои чувства. Я уже давно откинул все ненужные мысли, сейчас мной владели только эмоции, эмоции к этому парню, непонятные даже мне самому. Мы будто только что признались в чем-то, но молча, и как только мы разойдемся, сядем за стол, это признание забудется, оно будет жить только в этом моменте, в этом танце. Музыка закончилась. Мы продолжали стоять с Биллом друг напротив друга, он тесно прижимал меня к себе одной рукой, наклонив голову и смотря мне только в глаза. Другой он нежно проводил по моим волосам, играясь с ними, запуская в них пальцы. Музыка уже давно стихла, люди взорвались аплодисментами, но я их не слышал. Мы стояли с Биллом, и никого рядом с нами больше не было. Только он, я, и музыка, все еще играющая у меня в голове. Мы будто танцевали, еще кружились, но этого просто никто не видел. И самое страшное, что я почувствовал, когда Билл почти прикоснулся своими губами к моим — мне захотелось танцевать с ним всегда. И такого я не испытывал ни к кому и никогда. Постель можно разделить со многими, а такой танец — только с одним. И это меня напугало.