*Любовь к судьбе Мы справимся в новом году, мой друг. Не опускай рук. Не отпускай моих рук. Пусть было много ошибок, И не быть нам большими, И, может, не быть чуть мудрее и красивее, Но в новом году, может быть, станем счастливее? (Элли на маковом поле “не опускай рук”)
Переплетённые руки Юнги и Чонгука лежали под пледом, пока они неслись на скоростном поезде из Сеула в Тэгу. Чонгук смотрел на проносящиеся за окном горы, реки, рисовые поля, города и деревни. И чем дальше он уезжал от столицы, тем легче ему дышалось. Он скосил взгляд на Юнги, который спал рядом, приоткрыв рот. Чонгук хихикнул и мягко опустил его голову на своё плечо, возвращаясь мыслями на несколько недель назад. "Чонгук, я хочу съездить домой". "Что?" "В смысле в Тэгу, на выходные". "О, ясно! Здорово. Спасибо, что предупредил". "Это не всё… Ты не хочешь съездить со мной? Если нет других планов, конечно". "Я… Что? Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?" "Да... Я не был дома год, с того самого момента, как вышел из тюрьмы". "Конечно, Юнги, я поеду с тобой!" "Точно? Ты не обязан…" "Прекрати. Я хочу поехать". И вот они тут. На пути в родной город Юнги, к дому и улицам, на которых он вырос. И на которых чуть не погиб. Чонгук не обманывал себя, что поездка будет радостной и безоблачной. Вряд ли это романтическое путешествие или даже официальное знакомство с родителями. Но он был рад, что Юнги обратился к нему в трудный момент. Это чего-то да стоило. Чонгук крепче сжал руку Юнги и повернулся снова к окну.***
— Юнги, дорогой! — мама Юнги, Мин Чунха, крепко обнимала сына. Было очевидно, что она счастлива его видеть. — Я тоже скучал, мама, — пробормотал Юнги в ответ, будто стыдясь своих чувств. Но Чонгук успел уже хорошо его изучить, чтобы понимать — его слова абсолютно искренни. Чонгук улыбался, наблюдая за ними, и не спешил привлечь к себе внимание, хоть и остался в стороне. Но всё же вскоре госпожа Мин оторвалась от сына и посмотрела на его спутника. — Ты, должно быть, Чонгук, — улыбнулась она. — Спасибо, что нашёл время навестить нас. — Это Вам спасибо, что согласились меня принять! — Чонгук слегка поклонился. — Город чудесный! Всегда мечтал посмотреть Тэгу, я был тут один раз совсем ребёнком. — Надеюсь, ты не будешь разочарован. А что же мы стоим на пороге! Проходите скорее. Я приготовила перекус, поужинаем, когда отец Юнги вернётся. Они прошли в прихожую. Родной дом Юнги находился в пригороде, он был небольшим, но двухэтажным. Обстановка была типично традиционной: за раздвижными дверьми небольшая кухня, в гостиной низкий стол, диван, телевизор и множество полок с книгами и сувенирами. Больше всего внимание Чонгука привлекло коричневое фортепиано. Можно было представить, как маленький Юнги сидит за ним и разучивает бесконечные этюды, чтобы отточить технику. — Чонгук, я постелила тебе в комнате брата Юнги, она находится на втором этаже по соседству с комнатой Юнги. — Спасибо большое, — искренне поблагодарил он. Не то чтобы Чонгук ожидал, что им постелют в одной комнате. Как сам Юнги сказал, после того злополучного утра никто из семьи не спрашивал, что у него в личной жизни. И даже если его родители могли догадываться, что их сын привёз с собой вовсе не просто младшего коллегу с работы, вряд ли они будут озвучивать это. Но Чонгук был совсем не против, для Юнги эта поездка и так приносила достаточно стресса. Они поднялись на второй этаж по узкой деревянной лесенке с одним заворотом, пообещав спуститься через полчаса, когда разложат вещи и передохнут с дороги. Чонгук сначала отнёс рюкзак в комнату брата Юнги и быстро окинул её взглядом, не найдя для себя ничего интересного. А потом подошёл к соседней двери и постучал. — Заходи, — послышалось приглушённое из-за двери. Комната Юнги совсем не была похожа на его нынешнюю квартиру. Все поверхности были чем-то заставлены: фотографии, фигурки, награды. На стенах висели постеры, с потолка свисали флажки. У стены стояла кровать на одного человека, на полу ковёр с высоким ворсом. В общем и целом, эта комната — противоположность нынешнего Юнги. Это был слепок того Мин Юнги, который погиб шесть лет назад в автокатастрофе. И Чонгуку стало неуютно, будто он вторгся туда, куда не следовало. — Что такое? — спросил Юнги с кровати, он заметил замешательство на чужом лице. — Ничего, — тут же отозвался Чонгук, тряхнув головой и попытавшись откинуть все нежеланные мысли. — У вас уютный дом. — Это не мой дом. — Юнги разорвал их взгляды и склонил голову, у него на губах играла слабая улыбка, которая была призвана сгладить горечь момента. — И всё же, — неловко проронил Чонгук. Он пересёк комнату — ковёр и на ощупь оказался мягким — и сел рядом с Юнги. Бросил взгляд на закрытую дверь и взял его за руку. — Не жалеешь, что приехал? — осторожно спросил Чонгук. Юнги покачал головой. И через время всё же произнёс: — Нет, это надо было сделать. Да и я давно не видел родителей. Просто… — Юнги не выдержал и уронил голову на свободную руку, — я и забыл, какое тут всё. Чонгук понял, что он имеет в виду. Если ему стало неуютно в этой комнате, то каково должно быть Юнги. — Хочешь побыть один? — Нет! Нет. Посиди со мной, пожалуйста. — Сколько угодно. Так они и сидели молча все отведённые полчаса, а потом спустились на первый этаж. Мама Юнги была совсем на него не похожа, ни внешне, ни по характеру. По крайней мере, на того Юнги, с которыми был знаком Чонгук. Но ему казалось, что тот никогда и не был весельчаком со смешинками в глазах, который легко идёт на контакт с незнакомцами. А вот мама Юнги была именно такой. Чонгук почувствовал себя так, будто они знакомы уже множество лет, и он приходится женщине если уж не третьим сыном, то крестником точно. Вскоре вернулся с работы глава семейства, Мин Вониль. И сразу стало понятно, в кого пошёл Юнги. Тогда Чонгук подумал, что, даже если у них не получится встретить старость вместе, он уже примерно представляет, как бы выглядел Юнги. Они были похожи не только внешне, как выяснилось за столом, но и говорили с похожими интонациями, улыбались и фыркали в одних и тех же местах, а ещё смотрели на Чунху и Чонгука похожими взглядами. Кажется, они и не подозревали, сколько схожего имеют. Но вот на друг друга они старались не смотреть. Чонгук вспомнил ту часть рассказа Юнги, где его отец узнал про ориентацию сына. С трудом верилось, что этот тихий и важный человек мог выйти из себя. — Где вы познакомились, Чонгук? — спросил Вониль. Чонгук ничуть не удивился, что вопрос обращён к нему, а не Юнги. А вот младший Мин сжался, казалось, ещё сильнее. — Мы коллеги, — улыбнулся Чонгук своей самой располагающей улыбкой. — Я подрабатываю на полставки в магазине. — Вот как. — Вониль принялся резать мясо. — Ты учишься в школе? — Да, выпускаюсь в этом году. — Собираешься в университет? — Да, пока что рассматриваю отделения прикладной математики, конструирования и механики. — Молодец. — Вониль съел кусок мяса, сочащийся кровью. — Юнги так и не закончил университет. Видимо, ума хватает только на то, чтобы стоять за прилавком. — Дорогой… — Чунха схватила мужа за руку. — Не говорите так! — одновременно с ней воскликнул Чонгук. Все глаза обратились к нему, одни с удивлением, другие с ужасом. Стало понятно, что в этом доме не принято перечить главе семьи. Однако у Чонгука была хорошая практика. Рука опустилась на его колено. Чонгук резко втянул воздух и посмотрел краем взгляда на Юнги. Он сидел ни жив ни мертв, опустив голову ниже, палочки дрожали в руках. Чонгук проглотил все возмущения. И повернулся с улыбкой-маской к Чунхе. — Госпожа Мин, мясо просто объедение! Поделитесь рецептом? Чунха ухватилась за это как за спасительную соломинку. — Конечно! Он достался мне ещё от мамы.***
Ночью Чонгук не мог сомкнуть глаз. Стрелка часов перевалила уже за три часа ночи, а он всё смотрел в потолок и думал. О Юнги, о его семье, о будущем и прошлом. О них. На душе было как-то прогоркло. Чонгук всё порывался пойти в комнату к Юнги, но каждый раз передумывал. Всё же тут его родители, мало ли решат зайти утром в комнату без стука и их будет ждать такой "приятный" сюрприз. Юнги и так сейчас нелегко, лишние проблемы ему не нужны. С другой стороны, он выглядел таким грустным и напряжённым, когда они расходились, наверняка кошмары будут сниться… Дверь еле слышно приоткрылась. Чонгук приподнялся на локтях, вглядываясь в темноту. — Юнги?.. — прошептал он. Дверь открылась шире, и у Чонгука получилось рассмотреть босого Юнги в домашнем костюме. И Чонгук сразу всё понял. Он сел на кровати и развёл руки в стороны. А Юнги бросился к нему, как будто только и ждал позволения, прошерстел по ковру и упал в чужие объятия. Юнги сжимал его так крепко, будто боялся, что Чонгук вот-вот растает во мраке ночи. И Чонгук сжимал его в ответ так же крепко, чтобы доказать: нет, не растает, он никуда не уйдёт. Чонгук похлопывал Юнги по спине, пытаясь успокоить, и прижался щекой к макушке. — Всё хорошо, Юнги. Ты молодец. Ты хорошо управляешь магазином, в этом году он один из первых по продажам и положительным отзывам, ты внимательный и справедливый, очень заботливый и добрый. Ты хороший человек. Юнги шмыгнул носом и оторвался от груди Чонгука, чтобы заглянуть в его глаза. Чонгук чуть-чуть ожидал, что на его щеках будут слёзы, но нет — сухие. — Что ты делаешь? — Просто рассказываю, за что люблю тебя. — Не надо жалеть меня, Чонгук… — Мне жалко лишь, что ты так относишься к себе. И позволяешь отцу говорить так с тобой. Ты этого не заслуживаешь. — Я убийца, Чонгук. Юнги произносил эти слова, как оправдание всем ужасам, что с ним произошли. Однажды ночью он рассказал, что с ним делали первый год в тюрьме. Юнги рассказывал это не чтобы пожаловаться, а как в пример, что помогло пережить ему ненависть к себе, сместить внимание на другое. Чонгук так и не нашёл слов. Он ушёл в туалет и долго плакал, зажав рот рукой, чтобы не всхлипывать. Вспоминал, как в самом начале прижал Юнги к стене, думал, что был в тот момент ничуть не лучше остальных. Потом умылся, лёг рядом с Юнги и крепко-крепко обнял его. Так и сейчас Чонгук обнял руками лицо Юнги и сказал, смотря в глаза: — Я знаю. И всё же я люблю тебя. Взгляд Юнги как будто чуть-чуть изменился. Будто всё это время он не был уверен, что Чонгук действительно знает о его преступлении. — Помнишь, что я тебе говорил, Юнги? Любят не за что-то. Тебе не нужно пытаться заслужить любовь родителей, быть идеальным сыном, любовь просто есть. И если к тебе относятся плохо — это ненормально. Юнги опустил глаза и неровно выдохнул. — Чонгук, я решил быть эгоистом. Поэтому… я попрошу тебя в первый и последний раз. Не оставляй меня одного. — Конечно, Юнги. Я и сам хотел прийти к тебе в комнату, но побоялся, что ты смутишься родителей. Юнги поднял на него взгляд, и у Чонгука перехватило сердце. О… Так он… Чонгук порывисто обнял Юнги. — Не оставлю, пока ты будешь во мне нуждаться. Обещаю. Они сидели так какое-то время. Юнги стискивал пальцами футболку Чонгука, а тот похлопывал его по спине. В итоге Юнги выдохнул куда-то в шею: — Глаза слипаются. — День был долгий… Останешься? — Да. Сон быстро принял их в свои объятия. В его чертогах не было ни стыда, ни страха, ни боли. Только тишина и покой. То, чего им так давно не хватало.***
— Чонгук, ты не взял с собой официальную одежду? — Официальную? Да я её отродясь не носил. А что? Мы идём на свидание? — Не совсем… Надень что-нибудь опрятное. — Говоришь так, будто я обычно непонятно как одеваюсь… У меня с собой только джинсы и толстовка, в которых приехал. — Сойдёт. Сам же Юнги надел костюм, который, как оказалось, носил ещё в школе. Но он не вырос с того времени, поэтому костюм сидел хорошо. Чонгуку было странно видеть его таким, слишком уж он привык к его необъятным толстовкам и рабочей жилетке. Всю дорогу до места назначения Чонгук допытывался у Юнги, куда они идут, но когда вдалеке показалось пятиэтажное здание, стоящее отдельно и окружённое парком, он проглотил язык. Колумбарий встретил их кремовыми стенами и холодом. Юнги купил небольшой букет из белых живых цветов в магазинчике на входе и направился к лестнице. Чонгук следовал за ним тенью. Все мысли перемешались, а ноги еле передвигались. И всё же они шли дальше. На самом последнем этаже они зашли в светлую комнату, стены которой представляли собой ящички, все заполненные урнами, фотографиями, памятными вещами. Чонгук и раньше был в колумбарии, когда они хоронили его бабушку. К удивлению всей семьи она пожелала такое место упокоения, а не на семейном участке кладбища. Тогда он в первый и последний раз увидел, как его мама плачет. Она тогда крепко обнимала Чонгука и не стирала слёзы с щёк. Как бы стыдно ему потом за это ни было, Чонгук запомнил тот день как счастливый. Но теперь он не чувствовал ничего похожего. Он смотрел на омертвевшего Юнги, сжимающего губы до побеления. А потом перевёл взгляд на фотографию, на которой была изображена маленькая девочка с мамой. Рядом стояла игрушка в виде сине-зелёного жирафа и аккуратная розовая урна. Вид угнетающий. Вглядываясь в фотографию, Чонгук впервые по-настоящему осознал, что эта девочка не вымысел. Она реальный человек, и сейчас бы уже училась в средней школе. Сколько всего её ждало? Сколько горестей, радостей, первая любовь, поступление в университет, друзья, вечеринки, работа… И всему этому не суждено сбыться. Об этом ли думал Юнги сейчас? Юнги безотрывно смотрел на фотографию и с силой сжимал букет, ещё чуть-чуть и раздавит. — Чонгук, оставь меня одного ненадолго, пожалуйста. Чонгук невольно вздрогнул от этого незнакомого глухого голоса. Просьба Юнги вразрез шла с его вчерашней, сказанной в ночи. И всё же он послушался. Сжал на секунду плечо, облачённое в чёрный пиджак, и вышел из зала. Чонгук далеко не ушёл, остановился сразу за проёмом, дверей тут не было, и опёрся о стену. Напротив в таких же залах стояли люди. Их было немного, но всех объединяло одно. Здание было пропитано горечью и скорбью. Сейчас Чонгук не мог взять в толк, как он мог чувствовать себя счастливым здесь. Это было страшное место. Мимо него прошла женщина, показавшаяся смутно знакомой. Но она была такой блёклой, что Чонгук забыл о ней тут же, как она вошла в зал. Он вспоминал свою мать и её руки, что обнимали его так крепко. Плакала бы она на его похоронах так же, как на похоронах бабушки?.. Резкий звук удара вырвал его из мыслей. Заходя назад в комнату, он уже знал, что ничего хорошего его не ждёт. Но всё равно не был готов к виду растерянного Юнги, что держится за щеку, и к разъярённой блёклой женщине. Сразу стало понятно, почему она показалась ему знакомой. — Как ты посмел?! — нечеловечески взревела женщина. — Как посмел заявиться сюда?! Она занесла руку для нового удара, и Юнги, конечно же, даже не думал уворачиваться. Чонгук же успел за пару мгновений преодолеть разделяющее их расстояние и перехватить руку женщины, когда она уже почти влетела в другую щёку Юнги. Женщина перевела на него обезумевший от боли и ярости взгляд. К сожалению, Чонгук никогда не был гуманистом. Его с этой женщиной объединяло одно: за своих близких он готов растерзать. — Что вы себе позволяете? — ровным, но холодным тоном спросил Чонгук, отбросив в сторону руку женщины. — А ты кто такой? Не лезь, если ничего не знаешь! — Чонгук, прошу, уйди. — Юнги схватил его за предплечье, но он даже не подумал отойти. — Я всё знаю. Даже больше, чем Вам бы хотелось, госпожа И. Женщина посмотрела на него с ненавистью, когда поняла, что они с Юнги знакомы. — Убирайтесь оба. Вы не имеете права тут находиться. — А Вы не имеете права так обращаться с Юнги. Почему Вы вините в произошедшем только его? Юнги дёрнул его за руку изо всех сил, Чонгук отступил на шаг, но продолжил говорить: — Разве Вашей вины тут нет? — Чонгук, замолчи! — отчаянно попросил Юнги. — Это Вы не уследили за дочерью, оставили её играть рядом с дорогой. Вот она и выбежала за мечом на трассу. — Чонгук! — В её смерти винова… Его щёку обожгло. От неожиданности Чонгук замолчал. Он моргнул и посмотрел на ошарашенную бледную женщину. А потом перевёл взгляд на Юнги, чей взгляд метал молнии, а ладонь покраснела от удара. — Убирайся, — прошипел он. Сердце Чонгука упало. Он будто посмотрел на всё со стороны. Раздавленная горем мать, несчастный убийца и он, оказавшийся здесь волей судьбы. Это не его битва. Юнги повернулся с госпоже И и сел на колени. Чонгук отступил назад. Развернулся и понёсся к выходу. Но до него долетели слова: — Госпожа И, мне никогда не искупить свою вину перед Вами… Чонгук выбежал на улицу, сорвал с себя толстовку, футболка под ней пропиталась потом. Он жадно вдыхал воздух, а щёку жгло. Слёзы не успели сформироваться в уголках глаз и сорваться вниз, поскольку совсем скоро из здания выбежал Юнги. Он тут же нашёл Чонгука глазами и подбежал к нему. — Ты не имел права! — Она ударила тебя, что я должен был делать?! — взвился в ответ Чонгук. — Стоять в стороне, — процедил Юнги. — Отличная идея. А может, мне ещё тебя под машину пихнуть? Вообще круто будет, сразу за все грехи ответишь, как мечтаешь! Но знаешь что? Я не жалею о том, что сказал. Ведь это правда. Она виновата в смерти дочери не меньше тебя! — Я знаю! Чонгук, приготовившийся кричать в ответ, замер. Юнги стоял напротив и тяжело дышал. — Знаешь?.. — Конечно, знаю. И она знает. — Тогда… тогда к чему всё это? — Потому что ей надо как-то жить дальше. Неужели ты не понимаешь, Чонгук? У неё умерла единственная дочь. Как ты думаешь, крепко ли ей спится по ночам? И я ничего, абсолютно ничего не могу сделать, чтобы помочь ей. А деньгами такой долг не искупить. Единственное, на что я способен, — это взять всю вину на себя. Стать для неё сосредоточением зла, чтобы она могла проклинать меня, винить во всём только меня. И я готов подыграть, если это поможет ей жить дальше. Чонгуку резко стало холодно. Он сжал крепче толстовку. — А как же ты? — Это неважно. — Мне важно. Юнги опустил взгляд и отступил на шаг. — Иди домой, Чонгук. — А ты?.. — Я хочу проветрить голову. Один. И не дожидаясь ответа Чонгука, Юнги развернулся и зашагал в густой парк. Чонгук надел толстовку, проследил, как фигурка Юнги исчезла в зарослях, и повернулся к автобусной остановке.***
Юнги не вернулся даже за полночь. Вечером Чонгук отужинал вместе с Чунхой, Вониль задержался на работе. Она много расспрашивал про своего сына, и Чонгук рассказал всё, что мог. Потом к удовольствию Чонгука Чунха достала старый семейный альбом, и ещё час они провели за рассматриванием фотографий. Там смешной маленький Юнги делал всякие типичные для детей вещи: играл в песочнице, катался в парке на чашечках, впервые учился водить велосипед, сидел серьёзный за фортепиано, рассказывал стих на семейном застолье. Это было так очаровательно и обыденно, что у Чонгука полегчало на душе. А потом он ждал. Час. Два. Три. И с каждым становился мрачнее, а след на его щеке — краснее. Успокоившись, он начал понимать, что натворил. И к моменту, когда дверь открылась, он накрутил себя до кружащийся головы. Юнги вошёл в комнату, и Чонгук тут же сел на кровати, смотря на него сквозь темноту. — Мне так жаль… — Прости… Взгляды встретились, и в обоих были страх и вина. Юнги, до этого мнущийся в проходе, тут же подошёл Чонгуку, сел рядом и начал рассматривать щёку, болезненно поморщившись. — Всё в порядке, Юнги, не волнуйся. Чонгук приложил ладонь к лицу, но Юнги отвёл её в сторону и приник к щеке в поцелуе. Оторвавшись, он прижался лбом к чужому виску и прошептал: — Прости меня. — Это ты меня прости. Я не должен был влезать и говорить это всё… — Не должен, — согласился Юнги. — И всё же я на твоём месте поступил бы точно так же, если бы увидел, что кто-то ударил тебя. Поэтому я ещё сильнее злюсь на себя. Чонгук повернулся к нему. — Ты сделал это, чтобы остановить меня. — И когда это было оправданием? — Давай забудем об этом. Главное, ты в порядке? Юнги нахмурился, будто не был так уж согласен замять свой проступок, но в итоге вздохнул и отвернулся, садясь прямо. — Не знаю. Я долго гулял и думал. Обо всём, что пережил. И обо всех людях, кого это затронуло. И знаешь… внезапно понял кое-что важное. Я жив. Воцарилось молчание, но сердце Чонгука забилось чаще. Он взял Юнги за руку и сжал её, мотивируя продолжать. — Я как будто не осознавал этого раньше… Я самолично похоронил себя в той машине и продолжал существовать лишь по инерции. А потом… — он повернулся к Чонгуку, тепло улыбаясь, — потом я встретил тебя. Впервые за долгое время я искренне смеялся, хотел быть где-то и с кем-то, начал замечать, что происходит вокруг. Временами я был счастлив. И ненавидел себя за это, ведь… не имел на это права. Знал бы ты, сколько раз я порывался с тобой расстаться. Но каждый раз твои улыбка, поцелуй, смех останавливали меня. И я больше не хочу этим рисковать. Не хочу винить себя за то, что остался жив. Чонгук не выдержал и порывисто поцеловал Юнги. Он знал его губы так хорошо, но в этот раз Юнги, казалось, отвечал ещё с большей отдачей. Как будто и правда только в это мгновение осознал: он дышит. — Идём ко мне в комнату, — прошептал Юнги. Он вывел Чонгука за руку из комнаты своего брата. Как мышки, они пробрались за соседнюю дверь и плотно её закрыли. Не разрывая поцелуя, упали на кровать. Чонгук не мог насытиться этим новым Юнги, живым и свободным. Возможно, не до конца, а лишь временно. Чонгук не тешил себя уверенностью, что у Юнги не будет откатов назад. Но сегодняшний день — большой шаг вперёд. Рука Юнги пробралась в штаны Чонгука, и только тут он осознал, к чему движутся их поцелуи. — Юнги… Ах! А как же… как твои ро… Мх… Твои родители? — Главное, будь тихим, — ответил Юнги, целуя его за ухом. — Лучше о себе… волнуйся, — хмыкнул Чонгук, при этом еле сдерживаясь. Но когда движения усилились, волноваться надо было за кровать, что со стуком врезалась в стену, из-за чего они оба замерли. — Что ты такого делал, раз так ножки раскачались? — шепнул Чонгук. Юнги закатил глаза. — Если хочешь знать, ты первый парень, которого я привёл в свою комнату. — М-м-м, правда? — заинтересовался Чонгук и приник в поцелуе к челюсти Юнги. — Правда… Иди сюда. Юнги поднялся и потянул Чонгука за собой на пушистый ковёр. Чувствовать его голой спиной было даже приятнее, чем ногами. — Признавайся, Юнги… ты мечтал трахнуть меня на этом ковре с нашего приезда? — ухмыльнулся Чонгук, когда рука вернулась на его член. — Возможно, я об этом думал, — криво улыбнулся тот и поцеловал. — Знал бы пятнадцатилетний Юнги, впервые осознавший, что ему нравятся парни, что будет дрочить в своей комнате самому сексуальному из всех, кого встречал… — Так я… Мх, Юнги, вот так… что я… самый… Ох… — Да, ты мне сразу понравился. Ну… почти сразу. Юнги спустился поцелуями на шею. — Почему тогда ты так долго… ах, тянул? — Потому что идиот. — Юнги, возьми меня. — А что я сейчас делаю? — Нет, ты не понял… Целиком, до конца. Глаза Юнги снова появились в поле его зрения. Но он больше не выглядел недовольным, а наоборот — жаждущим. — Ты уверен? Это не очень приятно поначалу… — Я уже давно уверен. И… взял с собой всякое для подготовки. — На что ты рассчитывал? — прищурился Юнги. — Ну, я ведь тоже не был в гостях у родителей самого лучшего парня, — улыбнулся Чонгук, притягивая его для поцелуя. Они вместе приняли душ, прерываясь на поцелуи и ласки, а затем вернулись назад в комнату, хихикая, будто планируют какую-то шалость. Чонгук лёг назад на ковёр, полностью обнажённый, и протянул руки вверх. Юнги с готовностью нырнул в его объятия, целуя красную щёку. — Я больше никогда не причиню тебе боли, клянусь. — Не надо раньше времени, — тихо рассмеялся Чонгук, двинув тазом. — Я буду осторожен. Хоть Юнги и помогал Чонгуку подготовиться, он всё же снова полил пальцы смазкой и аккуратно ввёл их внутрь, вырывая у Чонгука придушенный вздох. За это время Юнги успел хорошо изучить, как и где именно ему приятно, так что мурашки сразу же окутали Чонгука, а плотный комок жара сформировался в районе солнечного сплетения. — Юнги… пожалуйста… я не могу больше ждать… Желание почувствовать Юнги внутри стало уже почти болезненным, как будто это последняя преграда, которую им необходимо преодолеть. Юнги вытащил пальцы, и Чонгук застонал. — Сейчас… Подожди, мой дорогой. Юнги поцеловал его в макушку и достал презерватив. Быстро раскатав его по члену, Юнги вернулся назад. — Мой дорогой? — улыбнулся Чонгук. — Ты против? — смутился Юнги, что было особо нелепо в их положении. — Я в восторге, любимый, — выдохнул Чонгук, притягивая его за руку ближе и целуя. Юнги с готовностью влился в поцелуй, какой-то особо глубокий и наполненный. Слова любви почти перекатывались на языке. Всё же оторвавшись, Юнги спросил: — Ты готов? — Уже давно. Юнги приставил член к анусу Чонгука и чуть надавил. Подготовленные мышцы легко расступились и обхватили плоть. Юнги судорожно выдохнул и посмотрел на лицо Чонгука. Тот закусил губу и смотрел вниз, внимательно следя за происходящим. Юнги протолкнулся дальше, и Чонгук запрокинул голову, кусая губу ещё сильнее. — Ты в порядке? — Угу. Давай дальше. — Чонгук, если тебе неприятно… — Будет легче, если до конца. Юнги улыбнулся, наклонился и поцеловал в ключицу, куда достал. В этом был весь Чонгук: только всё и сразу, никаких полумер. Юнги вошёл до конца, а Чонгук с силой сжимал его ладонь и глубоко дышал. Они замерли на долгое мгновение, пока Чонгук пытался привыкнуть, а Юнги осознать. — Можешь… можешь двигаться. Юнги на пробу двинул тазом, и Чонгук ахнул. — В порядке? — Уже лучше, не останавливайся. И с каждым аккуратным толчком Чонгук дышал всё быстрее, пальцы на его ногах поджимались, изо рта вырывались вздохи, а член наливался кровью. В какой-то момент он зажал рот рукой, чтобы не позволить себе стонать в голос. И Юнги, который сам еле сдерживался, решил, что они обязаны повторить у себя дома, чтобы Чонгук мог кричать так громко, как только захочет. А пока что… Юнги притянул Чонгука и глубоко поцеловал, пока продолжал вбиваться в него. Чонгук дрожал всем телом, обвил спину Юнги руками и с готовностью ответил на поцелуй, прерываясь только на тихие стоны и вздохи. Он чувствовал Юнги целиком и полностью. — Юнги, как хорошо… — И мне… мой дорогой, мой хороший… Юнги обхватил член Чонгука рукой, когда понял, что сам на грани. И Чонгук с силой прикусил губу, а из уголка глаза скатилась слеза. Юнги собрал её губами и перетёк ко рту Чонгука. В поцелуе тот укусил его, и Юнги пробрало дрожью. Он был на грани. — Чонгук… Чонгук, я сейчас… — Давай. Давай, я тоже. И после этих слов удовольствие прошло сквозь всё тело Юнги, от кончиков ног до головы. Он сжал член Чонгука, и с задушенным стоном тот кончил. Юнги упал на Чонгука, сливаясь с ним потными телами. Чонгук обнял его и поцеловал в висок. Ночь вокруг была тихая и мирная. Воздух разгорячённый и солёный. Прямо как влага на лице Юнги. Слёзы душили его, и, не в силах сдерживаться, пролились. Чонгук с удивлением ощутил что-то мокрое на своей груди и услышал тихие всхлипы. Он поднял лицо Юнги и замер от ужаса. Тот плакал, честно, не скрываясь. Слёзы градом катились по щекам. — Юнги… Любимый, ты чего? Что-то болит? — спросил Чонгук, даже не подумав, что это Юнги впору спрашивать это у него. Юнги закачал головой и вышел из Чонгука. Сел и закрыл лицо руками, но всхлипы так и продолжали доноситься из-под ладоней. Поморщившись, Чонгук поднялся и подполз к Юнги. — Юнги, прошу, скажи, что произошло? — Ничего, ничего… — затряс тот головой. — Но ты же плачешь… Прошу, объясни мне, я переживаю… Юнги громко шмыгнул носом и опустил руки. Однако он вовсе не выглядел несчастным. Вместо этого он широко улыбался, хоть из глаз и продолжали течь слёзы. — Я просто счастлив, что жив. Вдох застрял посередине горла Чонгука. Ведь он не видел никогда ничего прекраснее этого Юнги. Щёки раскраснелись, волосы растрепались, шея была усыпана поцелуями, улыбка такая широкая, что вот-вот порвётся, глаза блестели, обращённые к нему. В тот момент Чонгук влюбился в него заново.***
Чонгук проснулся ранним утром. Обычно он поднимался с трудом, но тут распахнул глаза и так и не смог их заново сомкнуть. Юнги спал рядом, его лицо было умиротворённое и как будто светилось изнутри. Сегодня он не просыпался от кошмаров, заснул в объятиях Чонгука и уже не открыл глаз. Чонгук не смог сдержать улыбку и поцеловал его в макушку. Живот заурчал, напоминая о том, что вчера вечером он поел как птичка, только чтобы не обидеть госпожу Мин. Так что он осторожно выбрался из кровати, надел домашнюю одежду и выскользнул за дверь. Он старался спускаться тихо, чтобы не разбудить никого в молчаливом доме, но, вывернув в гостиную, замер. Чунха подняла на него глаза и улыбнулась. Перед ней стояла полупустая чашка чая. — Доброе утро, Чонгук. Как тебе спалось? Чонгук почувствовал, как краснеет. Только сейчас он задумался, достаточно ли тихими они были с Юнги. Но делать нечего, он взял себя в руки и смело ступил в гостиную. — Хорошо. А Вам? — Не очень, — призналась Чунха, а Чонгук внутренне похолодел. — Проснулась под утро и не смогла снова заснуть. У Чонгука немного отлегло. Он сел напротив и внимательно посмотрел на Чунху. Сначала ему казалось, что Юнги — копия отца, но сейчас он начинал видеть и его сходство с матерью. Хотя они были больше внутренние. Та же забота, та же улыбка, те же солнечные зайчики на глубине глаз и те же нахмуренные брови, когда волновались. — Вас что-то беспокоило? — осторожно спросил он. — А разве может ничего не беспокоить мать двух детей? Пусть даже они уже взрослые, — мягко улыбнулась Чунха и отпила чай. Моргнула и ахнула. — Ты, должно быть, голодный! Давай я тебе риса дам с закусками. — Я сам возьму, сидите. Чонгук остановил её жестом и сам сходил на кухню, чтобы принести всё необходимое. Он взял две тарелки, и Чунха тоже не отказалась от раннего завтрака. Они ели в молчании, хотя вчера не могли наговориться. Чунха хмурилась, и Чонгук был готов поклясться, что она готовится к разговору. Ему было любопытно и волнительно. Когда тарелки опустели, Чонгук смог убедиться в своей правоте. — Чонгук, я хотела обсудить кое-что с тобой… Но не знаю, как начать. — Можете спрашивать, что захотите, — кивнул он, подталкивая её. Чунха отвела взгляд в сторону, вздохнула и посмотрела ему в глаза. — Вы же с Юнги не просто друзья? Чонгук предполагал, что она догадалась. Да и не так сложно было их раскусить, все эти маленькие жесты, взгляды могут быть только между двумя влюблёнными. — Да. Чунха вздохнула. Она не выглядела злой и разочарованной, а скорее даже… счастливой? — Это хорошо. Я рада. — Правда? — не удержался Чонгук. Чунха неловко улыбнулась ему. — Должно быть, Юнги рассказал тебе про его… как это сейчас говорят? Кам-аут? — Каминг-аут. — Да, точно. Честно говоря, у меня сначала не было много времени об этом размышлять. Эти суды, тюрьма… Все мои мысли были только о том, как вытащить моего мальчика оттуда. И когда он вышел… то стал другим. Будто огонёк внутри погас. — Глаза Чунхи заблестели, и она поспешила промокнуть их салфеткой. — К тому времени я уже много изучила про гомосексуальность. Вступила в местную группу, где собираются родители таких детей, раньше ходила почаще, но теперь мы уже раз в месяц собираемся. Теперь я знаю, что это не болезнь и не выбор. Я пыталась отвести туда мужа, но он встречает всё в штыки… как и мой старший сын… — Госпожа Мин, вы большая молодец, — искренне сказал Чонгук. — Не многие родители на такое идут. — Но должны, — качнула она головой. — Он мой сын, и я люблю его таким, какой он есть. Я только всё это время боялась, что он так и останется один… Из-за всего, что произошло. Поэтому я так счастлива познакомиться с тобой, Чонгук. — Чунха протянула ему руку, и он крепко сжал её в своей. — Я вижу, как вы смотрите друг на друга. С какой любовью ты к нему относишься. Я так благодарна. — Бросьте, это я Вам благодарен за Юнги. Он самый главный человек в моей жизни. Чунха опять промокнула глаза и шмыгнула носом. — Думаю, и ты для него. Он… стал больше похож на себя прежнего. Только старше и мудрее, — рассмеялась она. — Знаете, мы вчера столкнулись с госпожой И. Рука Чунхи вздрогнула в его ладони, а улыбка медленно сползла с лица. — Не переживайте! Сейчас всё хорошо. Я лишь хотел рассказать, что вчера… Вчера Юнги сказал мне, что хочет снова позволить себе стать счастливым. Я был так рад услышать эти слова, подумал, что и Вы тоже. Облегчённая улыбка вернулась на губы Чунхи. — Спасибо, Чонгук. Спасибо за всё. — Вам стоит поговорить с Юнги. Он будет счастлив узнать, что Вы принимаете его. — Не знаю, как подобрать слова… Я так виновата перед ним. — Он не злится. Ему лишь грустно, он верит, что никто в семье не любит его таким. — Это неправда. — Я знаю. Но ему нужно говорить словами. Чунха кивнула. — Ты прав. Я подумаю, как пого… — Доброе утро. Они оба вздрогнули и повернулись к лестнице. Там стоял Юнги, его улыбка была немного озадаченная. — Что-то замышляете? — спросил он со смешком. Чонгук повернулся с Чунхе и подмигнул, сжав её ладонь. — Просто болтаем, — ответил он. — Тут ещё остался завтрак, садись к нам. Чунха встала, чтобы принести побольше закусок, и, пока она не видела, Юнги чмокнул Чонгука в ещё чуть красную щёку и сел рядом. — Кажется, ты поладил с моей мамой. Кто бы мог подумать, что ты из тех парней, которые умеют найти подход к родителям. — Да я вообще всем могу понравиться, если захочу, — ухмыльнулся Чонгук. — Это правда, — вздохнул Юнги шутливо-грустно. — У тебя хорошая мама. Вы с ней похожи. — Правда? Я всегда думал, что больше похож на отца. — И на него тоже. Думаю, ты взял от них лучшие черты. — Ты так говоришь только потому, что любишь меня, — хитро улыбнулся Юнги. — Да, люблю, — просто согласился Чонгук. Уже днём у них был поезд. Они собрали вещи и, когда Чонгук проходил мимо комнаты Юнги, заново взглянул на неё. Теперь она уже не казалась ему такой угнетающей. Возможно, он и не знал прошлого Юнги, но он всё ещё жил где-то глубоко внутри нынешнего. Поэтому его Чонгук тоже любил. Они простились у двери с Вонилем, который пожал им руки с хмурым выражением на лице. Интересно, догадался ли он, как и мама Юнги, что они вовсе не друзья? Чунха вышла их проводить на улицу. Она чмокнула Чонгука в щёку и долго не могла выпустить из объятий своего сына. Когда они всё же оторвались друг от друга, Чунха сжала руки Юнги. — Я очень скучаю по тебе, Юнги. Навещай нас почаще. — Она перевела взгляд на Чонгука. — Вы оба приезжайте. Чонгук, ты теперь часть семьи. Юнги бросил на Чонгука испуганный взгляд, и тот ободряюще улыбнулся ему. — Мама… — Юнги повернулся назад, во все глаза смотря на неё. — Ты… ты имеешь в виду… — Я всё знаю, дорогой. И я очень счастлива за тебя. Что ты нашёл своего человека, с которым твои глаза так ярко светятся. Она положила руку на его щёку и мягко погладила. Юнги стоял как вкопанный несколько долгих мгновений. А затем порывисто сжал маму в объятиях. — Спасибо. Спасибо тебе… — Тебе не за что благодарить меня, дорогой. Я твоя мама, и я люблю тебя. Прости, что не сказала тебе этого тогда. Я должна была сразу обнять тебя. Чунха плакала, прижимая сына к себе. И Чонгук понял, что его глаза тоже наполняются счастливыми слезами. — Ничего, — Юнги шмыгнул носом, — главное, что ты мне говоришь это сейчас… — Он отстранился от неё. — А отец, брат?.. Чунха грустно покачала головой. — Но я не отступлюсь. Я буду говорить с ними, пока они не поймут то же, что знаю я. Но помни, Юнги, что они любят тебя. В любом случае. — Спасибо. Юнги опять обнял её, и они стояли так очень долго, но Чонгук даже не думал их прерывать. Когда они всё же распрощались, Юнги, засомневавшись на мгновение, взял Чонгука за руку, а свободной рукой помахал маме на прощание. Она ободряюще им улыбнулась и тоже взмахнула рукой. Всю дорогу до дома с лица Юнги не сходила улыбка.Три месяца спустя
Чонгук сжимал в руке маленькую коробочку. Он переживал, но это было приятное волнение. Перепрыгивая через две ступеньки, он поднимался в свой дом на мансарде. В последнее время он стал намного более уютным. Добавились всякие памятные мелочи, фотографии, цветы. Их маленькая квартирка и правда стала походить на дом в самом прямом смысле этого слова. Уже на последнем пролёте Чонгук расслышал голоса: женский и мужской. Он замер на долгое мгновение. Слишком уж хорошо он знал оба эти голоса. И они никак не должны были столкнуться в одной вселенной. Преодолев последние ступеньки, Чонгук поспешил на звуки голосов. — …позволяла это до определённого момента. Вы ведь знаете, какой Чонгук, не так ли? Если что-то вобьёт себе в голову, его не переубедить. Чонгук, который собирался ворваться в разговор с ноги, замер за углом дома. Его мать не кричала, а говорила с дрожащими на глубине слезами. — Знаю, я сама виновата. Слишком мало внимания уделяла ему… Но я певица, что я могла поделать? А Чонгук такой ранимый мальчик… Если мой старший сын был самостоятельным с малых лет, Чонгуку всегда были нужны забота и внимание, которых я не могла дать… и потеряла его. Юнги, не думайте, что я не люблю своего сына. — Я не думаю так, госпожа Чон, — произнёс Юнги. Чонугк не смог различить эмоции в его голосе. — Поэтому я здесь. Ради своего сына. Такое будущее Вы ему желаете, Юнги? Жить в этом… с позволения сказать, доме, работать за гроши, встречаться с убийцей? Чонгук с силой сжал кулаки, но заставил себя остаться на месте. — Извините меня за такие слова, но это правда. Он наследник корпорации, лучшие университеты примут его по одному желанию. И если уж… Если ему хочется встречаться с мужчинами, то мы найдём ему партию получше. Мало, что ли, среди детей конгломератов геев? Юнги, Вы же сами знаете, что не пара ему. Чонгук замер и обратился в слух. И молился только об одном: чтобы Юнги постоял за себя. — Вы правы, — в итоге сказал Юнги, и у Чонгука на секунду всё оборвалось. — Но и не правы в то же время. Вы говорите о Чонгуке так, как будто он вещь, а не человек со своими чувствами и эмоциями. В этом плане я подхожу ему лучше, чем любой человек, который будет с ним из-за денег или власти. Мне не нужно от него ничего, кроме того, чтобы он оставался рядом, пока захочет. Поверьте, госпожа Чон, я не буду его удерживать против желания. Одно его слово — и я отпущу его, как бы больно это не было. Но пока он не попросит сам, я буду рядом столько, сколько потребуется. И знаю, что он сделает для меня то же самое. Это и есть любовь. Сердце Чонгука забилось чаще. Неужели… Неужели он сказал это?.. Его Юнги… — Любовь? — хмыкнула его мать. — Сразу видно, что Вы ещё юны. Любовь ничего не решает в жизни. — Возможно, в Вашей. В моей же она решает всё. Чонгук не смог больше выдерживать и вышел из-за угла дома. Юнги тут же посмотрел на него, его рот приоткрылся от удивления. Мать Чонгука тоже повернулась, она была бледной и несчастной. Он так давно её не видел. Она постарела… — Здравствуй, мама, — сказал он, останавливаясь рядом с Юнги и беря его за руку. — Сказала бы, что хочешь нас навестить, я бы подготовился лучше. Госпожа Чон сжала губы в тонкую нитку, кинула недовольный взгляд на их переплетённые пальцы, а затем снова посмотрела на сына. — Служанка сказала, что ты съехал. Это правда? — Да. Я забрал все вещи, которые мне необходимы. Остальные можешь сжечь или раздать. — Тебе не кажется, что ты заигрался? — Нет. Потому что это не игра, мама. Госпожа Чон, всплеснула руками. До этого она стояла вытянувшись по струнке, но тут вдруг отпустила себя, села на небольшой столик и, сгорбившись, уткнулась в свои руки, облаченные в чёрные замшевые перчатки. Юнги с Чонгуком переглянулись, и Чонгук, опустив его руку, подошёл к матери и присел перед ней на корточки. Она оторвала ладони от лица, и в её глазах не было слёз, только сожаление и усталость. — Ты не передумаешь? — Нет, мама. — И это не твой очередной бунт? — Нет. Я люблю Юнги. И хочу жить с ним. — А как же университет? Как же компания? Как же… — Прекрати, мама. Неужели ты и правда ожидала, что я когда-нибудь присоединюсь к семейному бизнесу? Она пожала плечами. — Думала, ты вырастешь и поймёшь… — Я вырос, — Чонгук криво улыбнулся. — Я подал документы на несколько направлений, если тебе интересно. Думаю, у меня неплохие шансы получить стипендию. Но я хочу сделать это сам, без вас. Мама грустно посмотрела на него и вздохнула. — Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло? Многие люди бы жизнь отдали, чтобы получить то, что есть у тебя. — Видимо, я не многие. Она кивнула. И резко поднялась. Чонгук тоже встал, смотря на мать сверху вниз. Надо же, он стал выше её… Только сейчас заметил. — Если захочешь вернуться, наши двери всегда открыты. Отец рвёт и мечет, конечно, но он успокоится рано или поздно. Мы всё же семья. — Не уверен, что воспользуюсь предложением, но спасибо. Госпожа Чон натянуто улыбнулась и повернулась к Юнги. — До свидания, Юнги. Не думаю, что мы ещё увидимся… Но если Ваши слова правда, то, возможно, мой сын не такой уж и дурак, что выбрал Вас. С этими словами она развернулась и пошла прочь с крыши. Чонгук смотрел ей вслед и не мог понять, что чувствует. Как будто бы он ожидал, что этот разговор пройдёт хуже, если вообще случится. Но и счастливым себя не чувствовал. Просто немного пустым. Юнги взял его за руку, привлекая внимание. — Что ты слышал? — Немногое. Но я слышал, как ты отстаивал нас, — Чонгук повернулся к нему со слабой улыбкой. — Спасибо. Юнги приподнялся и мягко поцеловал его в губы. — Вы с ней похожи внешне. Очень красивые. Чонгук хмыкнул. — Знаю. Папа женился на ней из-за красоты и голоса. И тут он нахмурился. Только сейчас он понял последние слова мамы. И понял, что за чувство на душе — грусть. Но не за себя, а за неё. Должно быть, ей тоже всегда было одиноко в этой семье. Но она сломала себя, а вот он не смог. Чонгук нырнул в объятия Юнги, глубоко вдыхая родной запах. — Я правду тогда сказал, — прошептал Юнги. — Я люблю тебя. Чонгук резко отпрянул, смотря в серьёзные глаза напротив. — Прости, что так долго молчал. Я давно тебя люблю, но почему-то боялся, что если скажу — привяжу тебя к себе ещё сильнее. И сам поверю в происходящее. Но я больше не собираюсь сбегать. Чонгук качнулся вперёд, с благодарностью целуя податливые губы. Разорвав прикосновение, он полез в карман за маленькой коробочкой. Глаза Юнги расширились. — Что это? — Открой. — Чонгук передал ему коробку. Юнги откинул крышку и через пару мгновений его лицо озарила улыбка. — Поможешь надеть? Чонгук принял коробку, подошёл ближе и достал маленький гвоздик, в середине которого мерцал чёрный сапфир. Не без труда он вставил серьгу в заросший прокол, а затем повторил и со вторым. — Красиво? — Юнги повертелся. — Очень. — Чонгук поцеловал удачно подставленную щёку. Недавно Юнги показывал ему свои фотографии со старшей школы и с первого курса института. Он был смешным и донельзя милым. И как в напоминание о том времени в его ушах было около десятка проколов. Чонгук помнил, как они заинтересовали его в самом начале. Как загадка — что произошло с этим продавцом, что теперь он такой блёклый, хотя раньше был ярким? Теперь Юнги снова сиял, прямо как сапфиры в его ушах. — Чонгук, поехали куда-нибудь покатаемся? Они уже пробовали пару раз ездить на его байке. Сначала на парковке, потом недалеко по району. Поначалу Юнги чувствовал себя не очень хорошо, но становился всё увереннее. — Поехали, — согласился Чонгук, взяв Юнги за руку. Смеясь от лёгкости и свободы, они спустились вниз по лестнице общего дома. Чонгук передал второй шлем, который купил специально для Юнги. Сел на мотоцикл и завёл. По телу пробежали мурашки от знакомого рычания. Юнги сел сзади, крепко обнимая за талию и прижимаясь всем телом. Чонгук вдохнул полной грудью. Да, он не знал, как бы повернулась их с Юнги судьба, если бы он рос в другой семье, а Юнги не попал в ту аварию. Но сейчас Юнги обнимал его, у них было будущее и миллион разных путей. И уже этому он был благодарен. — Юнги, куда поедем? Чонгук повернулся вполоборота, чтобы расслышать сквозь шлем. Юнги раздумывал секунду, а затем сказал с улыбкой в голосе: — К морю.