Mahou no shippai II

      Сгустившиеся тучи, закрывающие солнце, опускались всё ниже, раскатываясь тяжёлыми слоями по небу. Гладь воды на реке, мимо которой проносился чёрно-красный состав, сегодня была сизо-молочной. Можно было подумать, что сюда сливали отходы. Вон, что-то плавает в ней даже: пустые, разбитые бутылки, деревяшки, не похожие на случайно упавшие веточки, подхваченные течением, куски какой-то чёрной ткани… Обычный осенний день для этих мест. Скука.       Да, эта картина не представляла для Кику особого интереса. Седьмой год подряд он наблюдал её, она всё никак не менялась. Ну или, во всяком случае, изменения были столь незначительными, что ускользали даже от самого зоркого глаза. Кику, не обладая и толикой его, смотрел на пейзажи, прислонившись к холодному стеклу. Клюя весь день носом, он мог бы попробовать поспать, откинувшись на спинку сиденья, закутавшись в мантию, или даже прилечь по-нормальному — купе ведь было пустое, как обычно. Но холод на щеке, руки, обнимавшие худощавое тело, и заплывшее от бесконечного вороха мыслей сознание — всё это было намного привычнее.       Поезд, томно скрипнув колёсами, остановился. Кику вышел на улицу и тут же закутался поплотнее. Да, пронизывающий холод был привычнее японцу, но он никогда не забывал напоминать себе о том, что обладал не самым богатырским здоровьем. Никакой магический артефакт при этом не нужен был. Даже самый забывчивый в мире человек помнит про то, что заложено в нём на уровне инстинктов. Хонда плёлся почти в самом конце длинной вереницы детей и подростков. Сел в пустую повозку, которую везли фестралы. Почти полностью сгорбился, носом зарываясь в полосатый шарф.       Как Кику оказался в Большом зале — он не помнил. Весь его путь был словно на автопилоте. Хонда, сколько бы раз его ни убеждали в обратном, не видел смысла в том, чтобы запоминать то, что уже через мгновение станет бесполезным балластом. В первый раз всё окружение древнего замка действительно вызвало неподдельное восхищение у маленького мальчика с тёмными глазами. Но не сейчас. Сейчас всё казалось до тошноты обыденным: те же четыре стола факультетов, наполненных учениками разных возрастов, учительский стол, выглядевший поспокойнее, и куча зелёных галстуков почти прямо перед глазами. И конечно же, горы вкусной еды, от которой волей-неволей во рту начнёт собираться слюна, а в животе давно не евшего Кику ещё и заурчит.       Полумёртвый взгляд скользнул мимо учеников. Гриффиндорский стол, как обычно, самый шумный, словно его студенты не знали понятия «шёпот»; громче всех переговаривались семикурсники, среди которых были члены команды по квиддичу. Кику видел сборище нескольких белобрысых учеников, сгрудившихся вокруг гоготавшего очкарика. За соседним столом, когтевранским, было потише, но и здесь было не без весельчаков — над искромётными шутками темноволосого юноши тихо смеялась миловидная девушка, изредка сверкая белоснежными зубками и вытирая из-под очков слёзы. Пуффендуйцы сегодня были на редкость тихими, что даже немного обескураживало — по количеству производимого шума на памяти Кику они должны быть вторыми после гриффиндорцев. Шум же родного Слизерина напоминал скорее гул басистых голосов вперемешку с немного писклявыми. Хонде столько раз пытались сказать, что его факультет являлся рассадником, если не будущих тёмных магов, то хотя бы тех ещё узурпаторов или просто хулиганов. Но для Кику все были одинаковы.       За всеми столами раздавался смех и веселые голоса. Но Кику их будто не слышал. Не то, чтобы они ему не нравились, просто… он не мог к ним присоединиться.       В этой школе, полной историй о разных тайнах и загадках, злоключениях и тёмной магии, определённо могло найтись место для любого ученика, преисполненного гнетущего ощущения о том, что он никому здесь не нужен.       — Ученики и ученицы, те, кто никогда здесь не бывал и те, кто провели здесь уже 6 лет, собираясь закончить своё утомительное обучение… Хогвартс приветствует вас! Сейчас я озвучу то, что говорю каждый год, однако старшекурсникам будет полезно услышать это вновь, а первокурсникам — узнать и запомнить. Всем ученикам настоятельно не рекомендуется ходить в Запретный лес, если они не хотят растерять баллы своего факультета и обзавестись травмами, несовместимыми с жизнью. Не следует творить чудеса в коридорах, во всяком случае, если вы не абсолютно уверены в них. Тренировки по квиддичу начнутся уже со следующей недели. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов — прошу обратиться к профессору Варгасу, однако не советую самым юным и озорным из вас спешить к нему со всех ног. Так же напоминаю о том, что в нашем озере живёт гигантский кальмар — прошу вас, не обижайте его, он очень ранимый. И на этом всё! А сейчас, господа и дамы, десерт.       Протерев глаза, начавшие уже слипаться, Кику обратил внимание на главный атрибут праздничного стола, который всегда ждал с большим желанием, чем что-либо ещё. Лёгкий румянец хлынул на бледные щёки. Последнее начало года, последний торжественный ужин после долгой поездки на Хогвартс-экспрессе. Лёгкая усталость уже начала медленно сковывать тело, но появление десерта заставило встрепенуться. Благодаря выработанному за долгие годы обучения умению абстрагироваться безо всякой магии, речь директора, перешёптывания однокурсников и учеников с других факультетов слышались Кику так, словно он был под водой. А что? Директора слушать не хотелось, друзей, товарищей или даже приятелей не было — с кем говорить, кого слушать? Просто молча углубиться в свои мысли, поглощать десерт, ублажая свою ребячью душу, — вот и всё, что оставалось Кику.       Купол, возводимый на протяжении шести лет, действовал лучше любого защитного заклинания. Казалось, он убивал всё живое вокруг себя, не позволяя Кику говорить с кем-либо. Вернее, кому-то заговорить с юношей. Хонда, чувствуя, как последний школьный год надавил на него, только сейчас осознал, как много потерял. Или всё это было к лучшему?       Внезапно за столом Гриффиндора раздался оглушительный взрыв смеха и чьих-то невнятных криков. Кику оторвал взгляд от десерта и осторожно посмотрел в ту сторону. Судя по всему, кто-то запустил пирожное в лицо парня, сидевшего рядом с тем шумным очкариком. Возле, весело улюлюкая летал человечек — бедствие для всех студентов Хогвартса, о котором Хонда много что слышал. Этим противным звукам вторили слизеринцы.       «Боже, только не Пивз…» — Кику, правда, вспомнил, что ему-то, в отличие от остальных, ни разу не перепадало от него. Поэтому Хонда вздохнул и уткнул взгляд вниз. Школьный полтергейст доставал гриффиндорцев — ну и пусть. Кику не обратил бы внимания на выходки Пивза даже если бы они происходили на расстоянии вытянутой руки. Купол берёг, словно нежные материнские руки.       «А всё-таки не зря я тренировал невербальные заклинания. Оказывается, очень даже полезный навык», — Кику уже думал потянуться за палочкой, лежавшей во внутреннем кармане мантии, но в самый последний момент передумал, почувствовав подвох и вспомнив так же, что боец из него никудышный — именно поэтому на защите от Тёмных искусств он едва не провалил СОВ. «Как бороться против Пивза? — не имея собеседника, Хонда сам себе отвечал на вопросы. Невесёлая игра, но юноша не жаловался. — Ума не приложу. Помню, конечно, что читал про подобных ему существ, но эти единичные случаи, до конца не изучены, и неизвестно заклинание, способное точно обезвредить их… хм… по крайней мере, в библиотечных книгах и тех, что хранились у меня дома, никакой информации».       Иной раз в голове проскакивала заманчивая идея натравить Пивза на гриффиндорцев, но Кику не был бы самим собой, если бы так поступил. Всю свою школьную жизнь он ловко избегал проблем и в последний учебный год не хотел их наживать. Вот подружиться бы с кем-нибудь… но Хонда просто не мог идти с кем-либо на контакт. Даже однокурсники входили в это число. Единственный раз к нему подошёл второкурсник из Когтеврана и принёс обронённый Кику кусок пергамента, на котором было несколько заметок — следов «графоманства». Но и всё. А оттого Хонда, редко бросая взгляд перед собой, смотрел, как не только ученики одного факультета, но и из разных весело болтали и обменивались новостями. И на душе становилось немного больно.       Кику был целеустремлённым юношей, но лишь в отношении учёбы. Ничто другое так не поглощало его с головой. В этом году Кику твёрдо думал поставить себе цель наконец-то завести друга, но…       — Никаких «но», Хонда! Говорить надо уметь не только с матерью или совой. Просто подойди к однокурснику и поговори! Да хоть к мисс, сидящей рядом с тобой!..       — Нет-нет-нет… я н-не могу говорить со «своими»! Я ведь…       — Ну, поговори тогда с учениками других факультетов! Им точно будет все равно.       — Откуда такая уверенность?       — А ты видел где-нибудь ещё помешанных на чистоте крови?       — Нет…       — Вот тогда иди и топай разговаривать!       — Может быть, лучше на уроках?       — …Кику. Кику, ты трус?       — Нет. Но мне… мне страшно. За шесть лет я ни с кем и словом не обмолвился!       — В одиннадцать лет было забавно наблюдать за трусливым Кику. Но сейчас это выглядит жалко… эх… Не упусти момента, Кику. Упустишь момент — потеряешь год».       — Но в этом году мне предстоит сдавать выпускные экзамены. ЖАБА всё-таки серьёзный экз-…       Кику и сам не заметил, как буркнул это себе под нос. В мёртвых тёмных глазах появились проблески жизни, на миг они забегали, пытаясь выяснить, услышал ли его кто-нибудь. Нет. Никто. Его слова, которые кто-то мог слышать только во время вынужденных ответов на уроках, утонули в пустоте. В потоке стоявшего в Большом зале жизнерадостного шума и гама.       — Привет! Ты чего тут один сидишь? Тебе не скучно?       Голос, коснувшийся оболочки купола, впервые не прошёл мимо и донёсся до ушей Кику. В тусклом взгляде на секунду что-то блеснуло. Хонда убрал руки от лица и поводил глазами по сторонам, выискивая того, чей голос сумел достучаться до него.       Бледное лицо Кику сперва вытянулось, затем к каждому его уголку прилила, кажется, вся кровь организма — руки и ноги похолодели. В каждом сосуде эритроциты устроили игру в плюй-камни. Глаза округлились и были теперь похожи на две гигантские пуговицы. Пару раз моргнув, Кику наконец осознал, что ничто не обманывало его: перед ним (а точнее, слева от него) сидела девушка с белыми, как снег, волосами и кроваво-красными глазами, на губах светилась лёгкая и вроде бы приветливая улыбка. Юльхен Байльшмидт — лишь это Хонда знал про неё. Сердце кувыркнулось и начало плясать бон-одори так, как никогда ещё прежде. А всем известно, что бывает с людьми, которые впервые начинают серьёзно заниматься танцами. Буквально сердце Кику, как будто протаскивалось через весь организм от живота до горла, превращая японский танец в сиртаки.       Всё это произошло за несколько секунд, после которых Кику думал, что тут же и помрёт от перепада давления. Впервые, думал юноша, на его лице промелькнуло не столько смущение, сколько удивление. Сознание кричало во всё горло: «Говори же!»       — З-здравствуйте!.. — неразборчиво выпалил Кику. Несколько секунд ему потребовалось на то, чтобы кое-как выровнять звук собственного голоса и сделать его слышимым для собеседницы. — Не то, ч-чтобы мне было скучно, — Кику добавил следующее уже вполголоса: — Я-я правда выгляжу одиноким?       — Ну да, — девушка легонько пожала плечами и намотала прядь волос на палец. — Именно поэтому мне стало интересно.       — Э-это… П-по правде говоря, я знаю уже ваше имя, — не зная, как смотреть в глаза Юльхен, Кику пытался хотя бы говорить ровно. — Скорее всего, и вы моё тоже. Но, наверное, с моей стороны было бы невежливо начинать разговор с этого… Я Хонда Кику… Т-то есть Кику Хонда! П-приятно познакомиться.       — О правда? Как мило, я рада, что ты знаешь меня, — ручка Юльхен протянулась вперёд, чтобы её пожали. Девушка словно знала, что сидевший рядом с ней парень предпочитает знакомиться официально, а потому не стала выбивать его из колеи. На лице у Байльшмидт было написано неподдельное чувство радости от того, что она заговорила с Кику, как будто считала, что нет ничего лучше, чем быть той, кто делал первые шаги на пути к знакомству. — Юльхен Байльшмидт. Можно просто Юльхен, на моей фамилии не один язык спотыкался!       — В-вы разрешаете мне сразу по имени? — Кику, пожав белоснежную ладонь с длинными ухоженными ногтями, выпалил это, не подумав. — Простите, — он густо залился краской.       — Э, да ничего. Ты смущаешься? — Юльхен слегка наклонила голову набок. — Кажется, ты не привык к обществу. Я не замечала тебя раньше, а хотя стоило, — словно прикинув что-то в уме, она как бы невзначай спросила: — Как мне к тебе обращаться? По имени, фамилии или…       — Ко мне вы можете просто по фамилии, всё-таки мы не у меня на Родине… — поспешно сказал Кику. — Ну, или как вам будет удобнее.       Юльхен хотела что-то сказать в ответ, но вдруг осеклась и перевела взгляд куда-то назад. Только через несколько секунд Кику понял, что она посмотрела на своё плечо. Оглушительный визг сотряс уши Хонды, а Байльшмидт резко вскочила со скамейки. «Неужели Пивз и до нас добрался?» — немой вопрос пронёсся в голове юноши, когда тот увидел ползшую по плечу девушки крысу. От резких движений она слетела на пол и уже, наверное, спешно бы убежала, но увы, попала под ноги запаниковавшей Юльхен. Девушка случайно наступила на голову крысы и через несколько мгновений размозжила её. На полу, подле мантии Байльшмидт и на её туфлях остались кровь и внутренности животного.       Всё это произошло настолько быстро, что нейроны Кику дружно разбежались, но, вновь схватившись «за ручки», принялись работать. Мозг приказал мышцам шевелить руки. Мгновение — и палочка прыгнула в ладонь Кику. Взмах — и месиво исчезло как с пола, так и с обуви Юльхен. Хонда поспешно убрал палочку в нагрудный карман и лихорадочно стал соображать, как успокоить девушку.       — Всё в порядке? — осторожно спросил Кику. — Вы были напуганы, мисс Байльшмидт, — запнувшись, юноша произнёс уже менее уверенно: — Юльхен.       — Я… Кику, она же только что… Они… — дрожа как осиновый листочек, слизеринка опустилась на скамейку, закрывая лицо ручками, из её рубиновых глаз крупными каплями лились слёзы. — Я уверена, это сделали гриффиндорцы. Я им никогда не нравилась, а самое главное они меня не любят ни за что, представляешь?.. Господи, в первый же день учебы… Даже Пивз не так жесток!       Кику знал, что его вопрос звучал глупо. Просто он забыл, что обыденность для него может быть неприемлема для других. Не все же целителями собираются быть. Поэтому Кику решил взять на себя ответственность. Не глядя на заплаканное девичье лицо, Хонда быстрым шагом дошёл до старосты — высокого очкастого блондина с мёртвым выражением лица и пронзительным взглядом — и предупредил о том, что будет отсутствовать некоторое время вместе с однокурсницей. Получив в ответ кивок, юноша вновь вернулся к Юльхен.       — Вам не помешает сейчас успокоиться, мисс Байльшмидт… Юльхен. Пойдёмте, я провожу вас до уборной…       Вдруг Хонда почувствовал на своей спине чьи-то взгляды. Краем глаза он заметил двух слизеринок, пристально глядевших в его сторону. Поёжившись, Кику отвернулся, сосредоточив внимание на Юльхен, и вышел из Большого зала, надеясь ещё вернуться сюда.       — Спасибо, Кику… — девушка говорила теперь менее грустным или испуганным голосом. — Я очень рада, что ты меня проводишь. Знаешь, так нелепо было бы одной выходить из зала после произошедшего… Ты очень милый.       «Милый?» — Кику дёрнулся так, словно готов был в любой момент залиться краской.       — И-Извините за мой тогдашний вопрос! — Кику резко отвесил поклон, из-за чего заставил Юльхен удивлённо посмотреть на него. — Мне редко доводилось успокаивать кого-либо.       Юльхен приятно улыбнулась. Кажется, она и не думала злиться на такой пустяк.       Тем временем Кику вёл девушку в уборную. В коридоре, в отличие от Большого зала, было не так шумно. Лишь стук каблуков, из-за которых Юльхен была почти на голову была выше Кику, разрезал тишину. Этот звук был похож на удары метронома. Метронома, выстукивавшего очень неровный ритм какого-то танца.       — Как ты думаешь, стоит обращаться к профессору Хонде? — как бы невзначай спросила Юльхен. — Такое ведь неприемлемо: прямо в первый день, а я ведь её ученица, выпускница… Вы не родственники, кстати? Фамилии одинаковые.       — Нет. Мы просто однофамильцы, — коротко ответил Кику. — Но я не знаю, чем могла бы помочь профессор Хонда. По крайней мере, я никогда не обращался раньше к учителям, поэтому не могу представить себе возможный с ними диалог, касающийся подобных ситуаций.       — Ох, какое совпадение неожиданное, забавно, — беспечно ручкой махнув, Юльхен повернула голову в сторону своего спутника и посмотрела на него нежным-нежным, почти приторным взглядом. — Ты прав, да… Ах, что-то я не подумала, что она не поможет… Кстати, она тебе нравится? Ну, как преподаватель. Строгая такая, подлизаться невозможно просто, ух.       — Как учитель, профессор Хонда — мастер своего дела, я многому у неё научился… не то, чтобы профессор была строгой. Просто… Требовательной, я бы сказал.       — М-м-м, вот как, — Юльхен, заметив дверь женского туалета, юркнула в комнату. — Подожди меня, ладно? А потом, наверное, можем и в нашу гостиную пойти, думаю, к тому времени уже весь факультет там уже будет.       Доведя девушку до уборной, Кику кивнул ей, а сам встал у стены и принялся ждать Байльшмидт. Услышав её последние слова, он немного расстроился: нет, не вернутся они в Большой зал. Ну ладно, Кику хоть успел доесть свой десерт.       Ждать Кику умел, терпения ему было не занимать. Благодаря внезапно появившемуся собеседнику юноша принялся черпать все мировые запасы смелости. Теперь, когда у него появился шанс, Кику хотел бы воспользоваться им.       Через какое-то время Юльхен вышла из уборной, слабо улыбаясь. Видимо устала за целый день.       — Ну, Кику, снова привет. Знаешь, что я подумала? Что тебе следовало бы рассказать что-нибудь о себе. Пока мы идём до гостиной, расскажешь, почему ты учишься именно в Англии и как твои родители сюда переехали?       Кику чуть-чуть свёл брови к переносице. О себе он мало что мог рассказать. Всё делилось на три части: то, что нельзя говорить (по крайней мере, при знакомстве), то, что не надо рассказывать и то, что невозможно было произнести. Поэтому Хонда сперва смолчал. Про Юльхен он и сам ничего не знал, оттого и вёл себя так несмело. Снова сконцентрировав внимание на девушке, Кику призадумался. Он мог попробовать рассказать хоть что-то. Да, точно, с этого можно было бы начать.       — Мои родители переехали сюда из Окинавы. Дом остался на попечении деда, поэтому я иногда возвращаюсь туда, — Кику зарылся в шарф, почти полностью закрывая нижнюю часть лица. — А учусь здесь, потому что… таково было желание моих родителей, больше причин не было…       — Ох, даже так… Ну, интересно, интересно. А в каком возрасте ты переехал в Англию?       — Ну, вот как получил письмо из Хогвартса, так и переехал. А вы? — интуиция подсказала Кику, что собеседнику можно было вернуть его же вопрос. — Судя по фамилии могу предположить, что вы из Германии.       — Да! Верное предположение! — Юльхен несколько округлила глаза, но, кажется, улыбнулась очень искренно, как не улыбалась раньше. — Но я живу здесь с рождения из-за старшего брата, поэтому немецкий плохо знаю, увы. А ты дружишь с японским?       — Д-дружу и даже слишком, — пробурчал Кику. — Иногда произношение хромает.       — Расслабься! — Юльхен ухмыльнулась. — Уж из-за чего-чего, а из-за произношения ещё никого не принижали в этой школе. Кстати, а на родине у тебя были друзья?       Внезапный вопрос заставил Кику похолодеть. Буквально через секунду, впрочем, он уже как ни в чём не бывало сверкнул натянутой улыбкой.       — Нет, — как можно ровнее ответил Кику.       В то же время юноша пытался изучить глазами новую знакомую, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, кем был его потенциальный друг. Дед как-то раз учил мальчика определять по внешнему виду черты характера человека, и теперь Хонда решил попробовать применить эти навыки на деле. По одежде Кику мало, что мог бы сказать: школьная форма, как школьная форма. Только если юноша пытался закутаться и застегнуться на все пуговицы, то Юльхен наоборот была нараспашку чуть больше, чем позволили бы правила приличия. Да и высокие каблуки — Кику банально не мог понять, как девушкам было с ними удобно. Иной раз он задавался вопросом: а в таких туфлях вообще ходить можно? Изучив одежду, Кику двинул взгляд дальше. Макияж, уложенные волосы, запах дорогих духов — если это не просто на первое сентября, то юноша мог бы предположить, что Юльхен — та ещё модница. По своей матери Хонда знал, что женщины могут часами наводить всю эту красоту и нисколько не уставать. Так же, Кику с большим предостережением выдвинул для себя гипотезу о том, что Юльхен могла быть кокеткой и даже обладать вредным характером. Было что-то в голосе такое, то приторно-сладкое, то развязное и несколько бойкое.       Что ж, думал Кику, раз этот выбор был удачным, и эта девушка, Юльхен Байльшмидт, действительно планировала стать его другом, то он попал сегодня в самое яблочко: навряд ли Хонда смог бы заговорить с таким же интровертированным человеком, каким был он сам. Проходя мимо Большого зала, юноша в лишний раз убедился в своей правоте. Осталось только понять одну вещь:       «Не был ли сегодняшний день неудачей»?