сын bozhij

свет здесь был какой-то тупой, надоедливо неоновый, который винтился в глаза, вызывал тошноту и зуд в костях. хотя, если не брать во внимание такую, по сути, мелочь, то вечерок был полный baldiozh: в стакане белело moloko с, так сказать, приколом; я, то есть леша, закинув ногу на ногу, курил, а мои koresha назойливо бубнили у меня над uchom про какую-то hrenn. но, бллин, было хорошо. я сделал глоток из стекла и аж стиснул зубы от облизнувшей рот приторности. да приколы здесь подмешивали отменные, от которых язык подвешивало знатно. tortsh с них был отпадный — полная комедия. по началу брал смех с любой мелочи, даже если эта мелочь у druga в штанах. сначала othohotatyval ты себе весь мозг, а потом в уже пустой bashke будто взрывались маленькие щекотные фейерверки. это было после одного стакана, а после двух тебя уносило как после бутылки добротного пойла, которого здесь не разливали из принципов и из законодательства. по всему telu жуками бежали мурашки, glaza вертело по сторонам и в груди было тепло, как будто на тебя свалилась благодать и тебе простили все прогулы. соглашусь, словечки в ходу у нас были странные, но уж что есть. так skazatt, с чем мать родила. вот такие мы были malltshiki. ни прибавить, ни убавить. хотя лишних deng нам бы не помешало. и вечер бы был все таким же скучно baldiozhnyjm, если бы я не решил осмотреться. голова немного отяжелела, глаза еле ворочались в орбитах. и вот вроде все как всегда: galdezh со всех сторон, разукрашенные kiski и злобномордые patsany, но через пару столиков от нас у стенки с каким-то современно неприличным рисунком сидел ну больно milyj паренек. ну прямо pai-malltshipalltshik. и что только он забыл в этой zabegalovke со своей не менее милой devotshkoi. я уж подумал, что заострять свое внимание на этом hanurike не дело, но не мог оторвать свои глаза. он был чем-то похож на того странного сына bozhjego, бллин, картинки с которым были у нас в школьных учебниках. такие же волосы в плечи, блестящий взгляд и самое главное — morder. совсем не как у тех, что сидели со мной за столом. он будто бы знал все про всех тут сидящих, но ему при этом было все равно. такой ужасно спокойный, такой ужасно не похожий на моих drugov, ужасно не тот. и даже не грех будет, потом вспоминая это милое личико, poshustritt своим rukerom. если, конечно bog есть и кто-то даже своей зажухлой mozgoi в него верит. лично я, конечно, не верил. кто же верит в выдумки? я же не дурак. вот он вдруг встал, просеменил, толкаясь в мешающих ему vekov локтями, до барной стойки. прощебетал что-то и через пару минуток получил в свои руки два стакана. обратно пошел по нашей стороне, минуя небольшую толпу patsanov. проходя прямом мимо нашего стола, он запнулся о мой специально протянутый туда, где все ходили, govnodav. то, что было в его стаканах, которые он держал своей худой grablyoi, вылилось на меня. — манерам не учили? — конечно, жалко новые штаны, но теперь даже не пришлось искать в нем изъян, чтобы на практически официальных основаниях прикопаться к его милому litsu. — извините, — посмотрев на меня, он сразу испугался, забегал глазенками, но будто прирос к месту. я медленно, пытаясь навести на него еще больше страху, встал, глядя на него сверху вниз. — пойдем выйдем. я хватанул его за ворот рубашки, торчавшей поверх кофты, прежде, чем он успел что-нибудь vyaknutt мне в ответ, и потянул к дверям этого бара под встревоженный взгляд его kisy. — не трогайте меня, — он возмущался, будто kashka дергал руками, пытался от меня защититься и незаметно сделать мне toltshok, пока мы спускались по железной гремящей от шагов лестнице. но мой тяжелый ruker держал его крепко, не давая шанса vyskotshitt. вывеска красила наши litsa в ярко розовый, от которого аж зубы скрипели. — я бы советовал тебе pomoltshatt. это же не дело себя так вести, да? парниша только молчал и хмурил свои бровки. в груди горело. ну, ничего, сынишка boga, сейчас попляшем. — что вы себе позволяете? — golos у него дрожал, прямо как бьющееся стекло. по лицу будто прошлись опасной britvoy — я едко улыбнулся. подумал, что хороший toltshok ему прямо в живот не помешает. malltshik не успел даже снова возмутиться на меня, как кулак угодил ему точно под проволоку ребер. тот согнулся, сдавленно ухнул, врезавшись хребтом в металл лестницы. я подошел к нему, нависая сверху. — а что такое? больно? еще один удар вмазался ему прямо по носу. я почти что услышал, как скрипнули кости его черепа от моей силы, как лопнули сосуды, как кровь стремилась заполнить пустоту. он своими тонюсенькими rukerami пытался отбиться, но я был выше и сильнее. я имел перед ним неоспоримое преимущество. его кровь на моих руках могла бы смыть этот едкий неон с моей кожи. — хватит, пожалуйста, — захныкал он всего лишь после еще пары toltshkov. ну, я же не монстр, я отошел от него. все его лицо было в соли — кровь и слезы, тянувшиеся от глаз блестящими канавками, под носом окрашиваясь в красный и затекали в rot с разбитыми gubiohami, крася зубы будто в черный. он выглядел, будто kisa после всех моих корешей. он так же лежал на земле у лестницы, так же утирал рукой лицо, плакал и злобно смотрел на меня своими glazami. жаль конечно, что место не то, а то бы я пустился в такой пляс, охо-хо. можно сказать, что я даже и не начинал настоящий dratsing. но парниша — удивительно — вдруг встал, громко причитая, но не зовя на помощь. только лишь злобно сверкая своими глазами на меня и утер глаза. тростиночка не сломалась. у меня не хватило силы. он вдруг быстро оказался почти вплотную ко мне, схватил, бллин, за ворот моей чистой белой рубашки и плюнул, прямо-таки harknul, мне в лицо красной слюной. я застыл на месте, как некоторое время назад застыл в баре сам паренек. неужели я испугался? неужели храбрый леша, который всегда впереди паровоза, смог оказаться запуганным каким-то дурачком? вот этого непонятного hanurika, прямо-таки задохлика я, бллин, испугался? он отошел от меня, сел на ступеньку и попытался вытереть свой расквашенный morder подрагивающими руками, криво дыша и пытаясь не хныкать. я смотрел на его сутулые плечи и вдруг подумал — в моей черепной пустоте мелькнула мысль — что я сделал что-то не то. я пытался сейчас себя оправдать, но подумал, а почему вообще я себя оправдываю? значит, есть за что? значит, если есть не бог, то хотя бы совесть? а если bog есть в каждом из нас, то совесть — он и есть? я, бллин, совсем потерялся в своей bashke и смутился, когда malltshik слишком громко вздохнул, продолжая пытаться оттереть с лица кровь. я порылся в карманах штанов и вынул оттуда мятый затертый платок. подумал, подумал, и подошел к нему. — на, вытрись. он поднял на меня свой взгляд. вокруг его tykvy от вывески горел розовый нимб, и я не знаю, что было написано в тот момент у него на litse, но этот парниша не был похож на обычного tsheloveka. он осторожно, но все же взял из моей протянутой ему grabli платок. может, он и правда был сын bozhij, который страдал за чужие грехи, и сейчас страдавший за мой. может, тогда он все мои заберет? хотя, я не смогу искупить и половину одного из множества своих поступков. было ли то, что я сейчас творил и творил до этого, тем что kashki называют и по сей день "плохо"? хотя, может мне просто слишком сильно ударило по башке приколами mloko, и это был обычный задохлый мальчик, на котором можно было выпустить весь свой пар. парниша поджав губы, стал тереть лицо моей тряпкой. вероятно, второй стакан был лишним. но на всякий случай аминь. и всякий прочий kal.