***
Девушка резко опрокинула на свою макушку пуховое одеяло и затаила дыхание. Лестница, которая являлась проходом на чердак противно заскрипела, из-за того, что доски с гнильцой были достаточно стары. Елизавете не сказали точную дату постройки этой ветхой избушки, но по внешнему виду было понятно сколько истории она в себе носит и какие секреты таит. Шаги шаркающим движением становились всё ближе и ближе, страх сковал каждую частичку холодного тела девушки, её периодически бросало в пот.***
Звуки прекратились, когда чья-то достаточно массивная нога слегка ударила нижний край небольшой кровати из тёмного дуба. Одеяло не было прозрачным, следовательно она не могла видеть что происходит рядом с ней, или же над ней. Лиза чувствовала… она точно знала, что кто-то сверлит, оскверняет её своим взглядом. Она ощущала это отрывистое жадное дыхание.***
Это продолжалось где-то пять минут, но для писательницы событие, происходящее в данный момент, казалось вечностью. Внезапно свеча потухла, а Елизавета издала тихий резкий всхлип. Огромная мужская ладонь зацепилась за край одеяла со стороны макушки девушки, и медленно потянула вниз, вследствие чего, оно предательски сползло с головы. Её глаза были крепко зажмурены, полностью отказываясь открыться и узреть то чудовище, которое так бессовестно заявилось к ней по среди ночи. — Посмотри на меня — опять этот приятный голос, приятный до лёгких мурашек. Голос юноши. Слишком сладостный для того, чтобы осознать, что он принадлежит тому чудовищу, который стоит напротив в данный момент.***
Каждый счастливый момент Лизы пролетел перед глазами за короткое время. Она подготовилась к своей участи — смерти, жизнь должна была закончиться прямо здесь, прямо сейчас, через считанные секунды. Пролетел миг, и девушка распахнула свои прелестные глаза с пушистыми ресницами, перед ней стоял он… Свеча снова пустила свой огненный хвост, и комната прониклась тусклым светом. Он был достаточно высоким, если прикинуть, то где-то два метра ростом, рыжая макушка едва-ли не задевала потолок. Правильно, именно рыжая макушка. Этот золотисто-огненный цвет волос, представьте, когда солнце только выглядывает из-за горизонта, озаряя всё вокруг рыжеватым оттенком, ту же пшеницу, колосья становятся очень привлекательного цвета. Правда лицо… Его лицо было ровным счётом того же оттенка, что и снег. Белоснежное матовое, с иссиня зеленоватыми пятнами и горошинами. От каштановых веснушек остались только побледневшие точки на носу и неживых впалых щеках. Даже при плохом освещение можно было заметить, что в нём не так… Этот взгляд. Такой сухой, такой безразличный, в нем не было того самого блеска, как в глазах у любого другого человека. Говорят, глаза — это отражение души. У него не было её. Сухие, потрескавшиеся губы сливались с кожей на поникшем лице. Его мёртвую худобу скрывала огромная рваная кофта с длинным воротником грязно-синего цвета. Кофтой это назвать было весьма трудновато… Скорее некие мерзкие лохмотья. Длинные каштановые брюки скрывали костлявые зелёные чашечки колен, а на ногах были чёрные, возможно кожаные черевички, на носках которых присутствовали заметные дыры, откуда выглядывала почерневшая кожа. Парень был утонченным, и по своему загадочно красивым.***
Он стоял и смотрел на девушку безразличным взглядом, одаряя её еле заметным холодком который доносился прямо из гортани. — Я Даня. А тебя как зовут?..