Мастер по избавлению от эльфийских ушей

Тварюга! Сволочь поганая! Чтоб его с обрыва сбросили! Как он посмел так с ними обращаться?! Эгоист хренов! Ещё Боссом называется! Самого бы его за решётку посадили, чтоб наконец понял, каково это — быть всего лишь пылинкой в этом громадном механизме. Чтоб больше не смел так безосновательно, даже не разобравшись, лишать работы и свободы сразу двоих людей! Вот так, без суда и следствия! Просто отдать приказ приближённым, махнув лениво ручкой, и всё! Две чужие жизни навсегда испорчены! И насрать, что там с ними дальше будет! Они ведь безмозглые амёбы! Ничего ведь не добьются! Их жизни не имеют значения! Хотя, это и вправду так. Они оба ни к чему не стремятся, не страраются подняться по карьерной лестнице и не пытаются пробиться в этом городке. Но это не значит, что то место, куда их устроили, можно спокойно передать кому то вот так просто! Ладно он, прослужил тут не больше семи лет, но вот его напарник… Тот давно сидит в кресле главного пилота, не смещаемый уже двадцать четыре года. До этого момента… Сейчас он полумёртвым телом развалился на холодном полу коридора возле громадной дыры в стене, явно не намереный оживать. Вокруг столпилась куча народу,  крайне заинтересованная тем, что произошло. Кто-то шептался, кто-то уверенно разговаривал в полную громкость, но абсолютно каждый обсуждал недавний взрыв. По правде говоря, он произошёл несколько часов назад, однако далее произошёл ещё один,  на который уже сбежался весь офис. Кого-то отправили заделывать стену, чтобы никто снаружи, не дай боже, не увидел чего лишнего. Других, которые чаще остальных выходят в свет, отправили в прессу улаживать эту ситуацию. Зачем всему городу знать о разрушении части важнейшего здания? Им не надо, чтобы кто либо извне прознал о неполадках в самом центре преступности страны. Ещё рано. И чёртово правительство пусть помалкивает и дальше, не суясь в их дела. Нефиг им туда лезть. Род Акенов долго, в течение нескольких поколений, добивался полнейшего игнора в их сторону. И вот, спустя не одну бессмысленную смерть, их, наконец, не трогают, наивно полагая, что в городе всё спокойно. Связи во всех сферах помогли Обаке завоевать доверие практически всех жителей центра, а некоторые политики теперь сотрудничают с ним, закупая оружие сотнями, а то и тысячами экземплярами. Ему платят. Платят более чем достаточно даже для жизни в престижном районе столицы. Но он не афиширует. Ему это не надо. У него другая цель. Нафиг ему сдалась эта приторно правильная и идеальная жизнь за пределами Сан-Франсокио. Не интересно. Будто трус, он не убежит отсюда. Какие-то неудобства в виде загрязнённой воды в колодцах и кровавых месивах на улицах не заставят его отказаться от своей цели. Это всего лишь незначительные проблемы, которым и времени уделять не стоит. Гораздо важнее — его план, который уже пятый год приводится в исполнение. Уже пятый год. Пятый год он не спит ночами,  пытаясь его осуществить. Ему правда нужно это. Правда надо… …Уничтожить Сан-Франсокио И похрен, что это бессмысленно, что ни к чему не приведёт, что погибнут люди. Не важно. Он давно сошёл с ума, но старается держать всё в себе, дабы его не расскрыли. Не пронюхали о его целях. Не уничтожили последний смысл жизни, что помогает ему держаться и не подохнуть позорно где нибудь в подворотне, предварительно напившись в хлам. Это единственная надежда на хоть какое-то стремление функционировать, продолжая притворяться полным энергии. Пусть и враньё. Наглое и самому себе. Однако здесь все такие. Притворяются, льстят кому выгодно, на деле мечтая выколоть тому глаза. Лицемеры. В этом треклятом городке иных и быть не может. Без цели, без эмоций, без желания. Но с чувствами. Глубоко запихнутыми чувствами, которым не позволяют выбраться из самых дальных уголков сознания. А потом они перемешиваются, образуя громадный сгусток бесформенных тайных мечт и желаний, не являющийся уже чем-то нормальным и не поддающийся более разделению. Так и живут свихнувшиеся. Не способные испытывать отдельные эмоции, но действуя лишь на буйстве этого сгустка. Он превращается в отдельное существо, перемешиваясь с внутренней магией человека и со временем беря контроль над телом. Но он до этого не докатится. Не позволит. Самому себе же пообещал, нет, поклялся, что не станет допускать подобного! И плевать на мозг, на это повреждение, на то что ему в сознании продержаться осталось всего несколько лет. Он не превратится в ходячего тупого трупака. Гордость мешает. Ему будет больно падать — это так. Его будут высмеивать, плевать в лицо, измываться над чёртовым полуживым телом, зная насколько тот отупел. Амёба. Он превратится в амёбу. Если всё продолжится так, как идёт сейчас, то он подохнет производителем оружия, который сбрендил под конец жизни. Всего лишь мелкий, ничего не значащий человек,  не выдающийся, не способный даже самостоятельно передвигаться. Если он докатится до состояния безумия, его травма сыграет с ним коварную шутку, а мозг скажет прощай. Нет, Обаке продолжит существование, даже сможет о чем-то мыслить, но хреновы мозги отрубятся, превратятся с кашу, навсегда лишая возможности закончить дело всей осознанной жизни. И тогда всё станет бессмысленным. Абсолютно пустым и ненужным. Всё то, чего он так долго добивался, канет в лету, потеряет значение… Последний смысл жить… исчезнет… Но пока что у него есть время. Есть несколько лет. Есть рабочая сила. Есть деньги. Он не сдастся до тех самых пор, пока они не закончатся. Грех ему опускать руки, зная, что может успеть… Успеть уничтожить этот проклятый город! И хрен тебе, Смерть, если попытаешься забрать его душу раньше остальных. Люди умрут на глазах Обаке! Все до единого! Все передохнут!!! А за ними и Он — гений, что освободил весь мир от этой помойки, куда сбрасывают всех отбросов общества. Да, он умрёт последним. Самым последним. Завершив свою миссию и засыпая навеки… Полностью здравым человеком… Это его мечта. *** — Что это вы тут разлеглись, идиоты?! —уставше, но как всегда грозно вопросил Акен, спокойно проходя сквозь густую прослойку толпы рабочих, что расступались с трепетом перед ним — Кажется, я вам говорил о последствиях… — Да, Босс, говорили — согласился недовольный Майк — Но это не значит, что из-за любого проступка нас можно увольнять! Ваш секретарь — он ткнул пальцем в сторону дрыщеподобкого заику — убедил нас в том, что мы теперь «исключены из коллектива,  и нам легко найдут замену»! Как вы посмели так обращаться со своими подчинёнными?! Дед ведь работал на вас с самого первого дня! Неужели это ваша благодарность?! Вы абсолютно бездушный, аморальный у.! — Заткнись — тихо и беспристрастно приказал Обаке — Помолчи хоть секунду. Его походка хоть и была бесшумной и лёгкой, но усталость, тем не менее, читалась, и это должно было стать тревожным звоночком для каждого рабочего в этой комнате. Звоночком о его вымотанности и худшем расположении духа. — Я сейчас в ужасном настроении, так что настоятельно советую не бесить меня ещё сильнее, мелочь. Раздражение Акена всё чётче виднелось за слабой маской серьёзной сдержанности. Он демонстративно потянулся рукой к красному рубину на груди, прожигая идиота задолбавшимся, но жуть каким злобным взглядом. Майк сразу понял, к чему дело клонит, но, напомнив себе о эгоистичности этого богатея, мгновенно решился действовать. Раз увольняют, и жизнь пойдёт по самой крутой наклонной, можно не сдерживаться. Не париться по поводу будущего — оно уже и так просрано, и тупо высказать всё в лицо. Достал он его! И Деда достал! Всех достал! Так почему бы не высказаться напоследок? Вылить накопившиеся за годы работы тут помои на чертового ублюдка, который махом руки решает судьбы людей. Это меньшее, что он заслужил. — Не бесить? — тихо переспросил Майк, глядя на него из-под чёлки  — Не бесить, говоришь? А вот хочу и буду!!! — по-детски крикнул он в лицо зазнавшейся твари — Пошёл ты вместе со своим богатством, ублюдок бессердечный! Повисла мертвецкая тишина. На него таращатся как на сумасшедшего смертника, но ему по боку. Уже, блин, всё по боку. Хрен разрешит кому-то, даже влиятельрому богачу, оскорблять его прилюдно! Внутренний стержень ещё остался, и пусть все эти сволочи подавятся своими насмешками! Натерпелся! И даже не важно, что об этом подумает Дед. Он пусть и не из подлиз и выслуживателей, но за рабочее место хоть в ноги упадёт, если иного выхода не найдётся. Жаль, сейчас даже такого варианта не осталось. — А теперь выметайтесь отсюда, остолопы. — ещё более уставше и раздражённо чем раньше приказал Обаке — Довольно внимание привлекать. Ему так странно осознавать, что вся относительно нормальная жизнь сейчас закончилась. Прямо в этот чёртов момент. Их уже точно, совершенно точно уволили. Безвозвратно. Абсолютно и навсегда. И мир за секунду рухнул, осыпаясь мелкими осколками стекла, которые уже никогда не соберутся вновь. В грудину будто ударили со всей дури, выбивая всю надежду на нормальное будущее. На лице — презренная гримаса и почти что оскал, обращённый к зловещему силуэту, нависающему над ним. Из всех в этом помещении только у них двоих были сняты капюшоны. У одного — из-за взрыва, у другого — за ненадобностью прикрывать уже не эльфийские уши. Всё внимание толпы направилось на них. Так они и стояли, угрожающе прожигая друг друга взглядом, а вокруг столпилась целая армия из простых рабочих-зевак, готовых в любой момент сорваться на двоих неугодных их Боссу. Майк был бы рад разорвать его в клочья, и не скрывал этого. Похожий на разъярённого пса, привязанного цепью, он не мог напасть в открытую на Обаке, но всё равно продолжал сопротивляться. Его окончательно выбесило это отношение к рабочим, холодность и жестокость! Достало то, что к ним всем относятся как к мусору! Достало, блин, всё! И теперь он наконец может высказать накопившееся, напоследок плюнув в морду чёртового старого хрена! Он ведь отныне смертник. Ходячий труп, от чего-то продолжающий двигаться и лаять. Его жизнь, по правде, уже оборвалась, уже была определена по велению одного лишь человека, уставшим взглядом сейчас смотрящего свысока. Она уже не принадлежит Майку. Никогда не принадлежала. Жаль, что он осознаёт это в полной мере лишь сейчас. Сегодня его убьют. Либо здесь, либо где нибудь в подворотне, куда его с ноги выпнут шавки Обаке. Гнев резко куда-то испарился. Внезапно даже для него. Куда же? Почему? И с чего вдруг в теле появилась эта слабость? Слабость… обречённая слабость… такая, которая наступает перед лицом самой смерти. Слабость смирения. Веки мигом потяжелели, руки обмякли, а глаза устремились вдаль. Осознание порой творит очень странные вещи. Секунду назад он мог бы выкосить всю эту толпу зевак. Мог бы в миг перерезать глотку той твари, которая эту толпу возглавляла. Мог бы… просто всё уничтожить, дай лишь возможность… Но сейчас… Сейчас, когда его судьба полностью перешла в лапы Обаке… он дико ослаб. Тело обмякло. И ком в горле, накрепко там застрявший, превратился в одинокую слезу горечи и печали. В левое плечо упёрлось что-то холодное. Ледяное даже. Оно с металлическим звоном толкнула Майка, привлекая внимание. Но тот не реагировал. Он по прежнему таращился в пол мёртвым взглядом, не в силах пошевелиться. Тогда послышался звонкий звук взвода курка и громкое предупреждение о стрельбе незнакомого рабочего. Вокруг закопошились люди, спешащие покинуть это место. Остались только стрелок и Босс, подошедший ближе. Его новые ботинки, заляпанные в пыли и грязи, показались в поле зрения. Ещё вчера они сияли от чистоты. Где же они могли так испачкаться?.. Куда он так часто ходит?.. Всё было как в тумане. Движения казались медленнее и практически не читались сознанием. Слух почти не работал, будто тело в воду погрузили. С каждой секундой подобие паралича ухудшалось в разы, не давая возможности оценить опасную для жизни ситуацию. Благо, его это мало волновало. Да и не должно волновать. Здесь, в этом городе, это забота высшего сословия. Может, и хорошо, что он родился простолюдином… Дуло ружья неприятно морозило кожу даже через ткань, но он и не думал двигаться. На его поведение Обаке присел напротив, наигранно спокойно положив руку в перчатке на правое плечо парня. Обычно так говорят что нибудь подбадривающее или просто приятное, но Босс — человек далеко не обычный, поэтому от него Майк услышал лишь: — Кому сказал, выметайся. Злобный и холодный взгляд пронзил тело, парализовав ещё сильнее. Где-то внутри вспыхнула последняя искра ярости и ненависти. Ненависти к этому человеку и своей слабости. Но тут же потухла… Зачем брыкаться перед необратимой смертью? Обаке поднялся с пола и взял у стрелка ружьё. — Свободен. — и тот повиновался. Огнестрел опять направился в сторону Майка. Ледяной металл обжигал неприкрытую часть руки, медленно скользя вверх, к шее. Мужчина, склонив вбок голову, вальяжно вырисовывал белые узоры, исчезающие уже через пару мгновений. Он явно думал о чём-то своём. Наконец оружие дошло до шеи. Надавило близ сонной артерии, чиркнуло по цепочке с крестиком и вывело очередной узор под ухом. Обаке остановился, вероятно, задумавшись, а потом перевёл дуло вбок, подцепив капюшон. Он медленно прикрыл неприлично огромные уши грубой тканью и в заключение тихо, но угрожающе прошептал: — В последний раз напоминаю прикрывать это уродство. И раздался выстрел. *** Небо по прежнему было темно, свинцовые тучи медленно сгущались, намекая на дальнейшую грозу. Их разнообразные формы красиво переливались одна в другую, завораживая своей сказочностью. Поднялся нешуточный ветер, плавно перерастающий в бурю. Спустя не один день чистейшей засухи, не помешал бы дождь, так что несмотря на все его недостатки, такие как размытие периферийных дорог и затопление подвальных помещений, люди искренне радовались бесплатной воде для полива полей. Им ведь почти ничего не поставляется из внешнего мира. Жители других городов желают им погибели, и надеяться на их милосердие как минимум глупо. Выживать приходится только за счёт посевов и полей на окраинах. То единственное столетнее дерево, что росло под окном, шуршало недавно появившейся листвой, опасно наклоняясь к проводам. Отец разгадал секрет электричества и «попросил» охранников установить какие-то приборы с лопастями на реку за пределами стен, так что теперь у них имелось достаточно энергии для комфортной жизни. Дерево резко склонилось вперёд, едва задев один из проводов. — Лишь бы столбы не повалились — думала Трина, сидя у окна подперев рукой щёку. Она знала, что разговор с отцом ещё не закончен, и сочла за лучшее решение подождать пока тот закончит все дела. Сбегать по новой было нельзя, ведь внимание Обаке приковано и к ней в том числе. Ещё узнают, а тогда у неё проблем в разы прибавится. Да и не хотелось ей куда-то идти. Таких масштабных вылазок хватает на год вперёд. Она купила то, что надо, а значит, появилась возможность закончить деталь для проекта, порученного сделать отцом. А дальше можно и своим заняться, скучать точно не придётся. Но просто так сидеть фиг пойми сколько лишь для того чтобы выслушать тонну претензий после… Нет, это того не стоит. Может, поработать над проектом? Папа придёт ещё не скоро, делать нечего, а деталька так заманчиво звякнула о связку ключей пару секунд назад. Это определённо знак! Однако… однако если её застанут за сборкой чего-то подозрительного… разговор с отцом состоится гораздо, гораздо раньше. Тот примчит сюда, засунув все свои проблемы куда поглубже, а потом её отчитают по полной программе за непонятно откуда взявшуюся деталь и закроют в комнате на неделю-другую. Похоже, нарушение правил — единственный способ привлечь внимание папы. Трина, тяжело вздохнув, окинула взглядом силуэт высоких стен. Они так далеко, но одновременно с тем сдерживают людей как скот на очень маленькой площади. И вот зачем сюда скидывают опаснейших преступников? Почему сразу не убьют? Такой важный и сложный вопрос. Это же куда безопаснее и проще — повесить или просто прострелить голову. Никакой мороки с перевозкой в их изолированный городок, никакой надобности тратить столько средств на обычных сумасшедших, никаких рисков побега по настоящему опасных и сбрендивших тварей. С чего им вдруг захотелось свести всех убийц, наркоторговцев и гениальных, но аморальных учёных в одном месте? Даже ребёнку ясно как день — не все станут вести себя как спившиеся идиоты с раскисшими мозгами и перебивать друг друга ради территории или простейшей еды. Найдутся и более разумные индивидумы, которые сообразят что к чему, объединятся в группировки и в один момент приведут свой план в действие. Собственно, как и поступает Обаке. Неужели так просто свергнуть власть?.. Хотя, наверняка должна быть веская причина такому сомнительному решению. В конце-то концов, люди извне возвели эти стены, через которые не перебрался ещё никто из ныне живущих. Явно они не глупцы и достаточно предусмотрительны, чтобы удерживать тысячи преступников со всего мира без каких либо инцидентов на протяжении веков. Так в чём же дело? Что заставило их решиться на столь опрометчивый поступок? Почему они ещё не сбросили какую-нибудь бомбу на Сан-Франсокио и непокончили бы со всем этим ужасом? Трина так могла гадать днями и часами, размышляя о своём будущем. Ей было в некотором роде любопытно, что станет с их помойкой и всеми теми, кто эту помойку населяет. Ведь, как любил выражаться отец, отбросы умирают первыми. В принципе, очевидно, но она не знала, относится ли к отбросам сама Трина. Казалось странным и нелогичным, что они с отцом неприкосновенны, а всем остальным уготована судьба мучеников и смертников. Чем же они отличаются от рода Акенов? Только ли отсутствием рассудка и влияния по всему миру? Или же была какая-то ещё причина для такой гигантской пропасти между ними и простолюдинами?.. Одним словом, тем на поразмышлять было вагон и ещё целый поезд. Столько загадок и спорных оправданий хранил преступный Сан-Франсокио, и никто ещё не удосужился их раскрыть. Эта мысль будоражила сознание девочки, заставляя сердце колотиться чаще, а бабочек в животе биться в конвульсиях. Столько противоречивых эмоций не давали ей спокойно решить, что же делать дальше: следовать примеру отца и просто превратить их городок в одну гигантскую могилу из кучи железобетона, камня и грязи или пойти по своему гуманному пути и изучить Сан-Франсокио как можно лучше, а затем превратить его в свою лучшую версию. У обоих вариантов были свои существенные минусы, требующие немедленного устранения, но девочка пока не могла ничего с ними поделать, так что приняла решение ждать. Ждать и попутно совершенствовать своё изобретение, которое про себя называла «проектом», ведь если ждать придётся долго, то она попросту не успеет завершить его вовремя. И всё-таки Сан-Франсокио был по-своему интересен и загадочен. Его мрачные проулки, высокие толстые стены с укреплениями и отсутствие всякой жизни уже не так били по сознанию своей мертвенной атмосферой. Напротив, было в них что-то такое особенное и притягивающее, Трина бы даже сказала, что испытывает чувство сродни патриотизму, только в несколько искажённом виде. Странные и противоречащие друг другу мысли охватывали разум девочки, погружая в многочасовые раздумья. Они явно спорили между собой, но Акен это нисколько не смущало. Да, в реальности она не могла определиться, что в её положении будет лучшим, но если это не учитывать, то простые размышления о такой двойственности помогали ей отвлечься от проблем настоящего мира. В определённые моменты жизни даже получалось уходить далеко-далеко в бессознательное и не вылезать оттуда неделями. Полезный навык, как она считает. Дождь таки ливанул. Капли грузно падали с высоты, и на улице начал звучать пока ещё тихий шум, какой сопровождает любой ливень. Наконец иссохшая земля впитает в себя хоть сколько-то жизни. Дерево под окном ещё сильнее начало раскачиваться, а провод, легко задетый им, издал тихий, характерный треск. В один момент нахлынул один особо сильный порыв ветра, и провод, как и ожидалось,  порвался. Свет, до этого тускло освежающий комнату Трины, погас в ту же секунду. Девочка тяжело вздохнула, задумчиво окинула дверь оценивающим взглядом, и решилась выйти, искренне нежелая более говорить с отцом. Однако она помнила, что обещала ему приходить в его кабинет в случае чего. Это как раз был такой случай, и выбора, по-сути, не оставалось. Выговор её ждёт знатный. Трина лениво захлопнула дверь ногой и медлительным шагом направилась к кабинету отца. Чтобы дойти до туда, нужно было пройти цеоую цепочку длинных коридоров, перекрёстков и лестниц. Странно, как снаружи здание казалось не слишком большим, но изнутри оно будто превращалось в карманное измерение. Внутри располагался целый город из узеньких улочек и крохотных комнат. Крохотных, но, тем не менее места было в достатке. Это в некотором роде завораживало девочку. Навстречу Акен выбежала взволнованная дама. Она бежала, нередко спотыкаясь и еле сдерживая эмоции. Увидев Трину, женщина переменилась в лице и начала ещё более взволнованно причитать. Мол, по всей лаборатории девочку ищут, а она здесь неспешно бродит. Хиро пришёл в себя лишь тогда, когда на его лицо упали ледяные капли дождя, а над ухом раздались чьи-то крики. Он не сразу сообразил, что к чему, поэтому позволил себе немного поваляться на прохладной мостовой. К тому же, стенка под боком так приятно и ненавязчиво охлаждала кожу. Ему не хотелось просыпаться. Совершенно не хотелось. Единственное, что его отвлекало от практически полного спокойствия и умиротворения, это повторяющиеся крики почему-то незатыкающихся людей и дождь, стучащий по коже в тошнотворно правильном ритме. Хиро вздохнул, прежде чем решился открыть глаза. Он не помнил, и даже вспоминать забыл о том, как попал на улицу, и как умудрился вырубиться посреди дороги. Его даже никто не утащил, не похитил и не прирезал, что уже невероятное везение. Мальчик наконец открыл глаза, и изумился в ту же секунду. Над ним нависали трое людей в спецкостюмах, очевидно работающих на какого-то богатенького придурка. Они зачем-то звали Хиро, пытались его разбудить и всячески осматривали его на предмет серьёзных ранений. И с чего вдруг им понадобилось так толпиться вокруг него? Мальчик ещё какое-то время тупо пялился на всех этих незнакомцев, не предпринимая попыток сопротивления и не понимая вообще ничего. Они просто махали перед ним руками, проверяли пульс каждые две секунды и светили фонариком в глаза. При всём этом выглядели они не особо заинтересованными в Хамаде. Всего-навсего выполняли поручение, не более. Но кто же мог это поручение им дать?.. И тут Хиро вспомнил. Точно! Тот человек в маске! Тот Мастер! Он пообещал послать людей когда уходил. Странно, но мальчик совершенно не ожидал, что тот сдержит своё обещание. Он ранее никогда не попадал в подобные ситуации, разумеется, но что-то ему подсказывало, абсолютное большинство бы просто свалило куда подальше от сошедшего с ума ребёнка и не отправило бы никакой подмоги, чтобы не дай бог влипнуть в какую авантюру. Более того, Хиро верил, что поступил бы так же, случись такое с ним. Однако этот странный Мастер, как и пообещал, помог Хамаде, за что ему надо быть благодарным. К сожалению, есть одно «но». Вряд ли он вот так просто согласился потратиться на какого-то левого мальчишку с подворотни. Наверняка тут замешаны его корыстные цели, но это осознание даже успокоило Хиро. Всё так, как и должно быть, ничего нового, стабильно. Несмотря на то, что человек оказал помощь лишь хотя что-то взамен, мальчику казались правильным такие взаимоотношения. Всё в полном порядке вещей, и хорошо. Наконец, Хамада отреагировал на присутствие незнакомцев и резко вскочил, заставив троих дрогнуть от неожиданности. — Что вы тут делаете? — охрипшим донельзя голосом спросил Хиро, уже зная приблизительный ответ. Трое переглянулись и один из них, кажется, лидер, ответил: — Мистер Обаке поручил нам найти тебя и сопроводить до дома. Его голос казался таким спокойным и беспристрастным, но в то же время умиротворяющим на фоне остальных жителей Сан-Франсокио. Он невероятно контрастировал с грубым, невнятным горлотанием и хрипом местных наркош и алкоголиков. Вероятно, этот незнакомец с окраины, той, что за пределами сердца города, тогда это всё объясняет. Однако мысль, что какой-то подозрительный дядька узнает его адрес, настораживала Хиро. Не то это место, чтобы так пренебрегать личной информацией. Но потом вспомнил внезапно, что тому Мастеру уже давно известен и адрес, и, возможно, даже имя и возраст Хамады, и он успокоился. — Ладно. Идёмте — мрачно и сухо бросил мальчик и вскочил на ноги, проигнорировав протянутую руку помощи. Последующие попытки сопротивления Хиро были подавлены, и его благополучно довели до наполовину разрушенного кафе. Здание вроде было совершенно обычным, нормальным, особенно в темноте ночи под дождём. Однако обломки балок, битая черепица и множество личных вещей, разбросанных вокруг, выдавали то, что произошло. Второй этаж, вся жилая зона была подчистую сметена, о деревянный пол глухо бились капли дождя, скапливаясь в лужи, стены то там, то здесь по-прежнему грозились переломиться по трещинам. Тем не менее само кафе практически не пострадало. Мальчик слегка удивился непривычному виду, но, пару секунд простояв в изумлении, вскоре бесстрастно и даже апатично проследовал за одним из спецов к гаражу. Хамада практически ни о чём не думал, хотя стоило бы. Он сейчас стоял перед развалившимся в труху родным домом, от которого практически ничего не осталось, и не испытывал никаких сильных эмоций. Лишь на мгновение застыв, привыкая к новому фасаду, да и всё. Единственное, что странно, так это то, что в подвальном помещении горел свет. Это явно не предвещало ничего хорошего, и по-хорошему надо было бы начать всерьёз беспокоиться, но, как и всегда, Хиро просто безэмоционально пялился на дом, ожидая пока мужчины уйдут. Но те не уходили. Очевидно, тоже заметили свет в здании и решили подстраховать мальчика, если окажется, что там кто-то есть. Благо для них, Хиро сейчас было практически всё равно, поэтому он не воспротивился. Дверь гаража с громким скрежетом поднялась. Широкая полоска света озарила потрескавшийся камень улицы. На первый взгляд, никого в помещении не было, но уже через несколько секунд из-за угла показалась худая женская фигура и произнесла знакомым голосом: — Хиро? — слегка неверяще — Где ты был, чёрт возьми?! Потом она оченивающе окинула взглядом мужчин. — Кто это? — с явным недоверием и настороженностью вопросила Ханни. В её глазах читалось удивление, оно и понятно, учитываю дорогую на вид экипировку троих незнакомцев и факт того, что они стояли на непозволительно небольшом расстоянии от Хиро. — Не беспокойся, они не представляют угрозы — отозвался Хамада — Они просто… меня сопроводили. Знаешь, долго объяснять… Мальчик обернулся к мужчинам со взглядом, ясно говорящим «чего встали здесь?! Выметайтесь!».  Лидер, конечно, возмутился такому к себе отношению, но вида не подал. Его волновало лишь то, что мальчик сейчас в безопасности, и что приказ был выполнен. Он качнул напарникам головой в сторону выхода, кратко попрощавшись с мальчуганом, и дверь захлопнулась. — Ну? Успокоилась? — бросил Хиро через мгновение, не ожидая ответа, и задал сразу же другой вопрос, куда более насущный — Обустроились? Как тётя Кэсс? Лемон несколько замялась. Она нервно отвела взгляд в сторону, не осмеливаясь произнести новость вслух. — Ханни? — настророженно переспросил Хиро — Где тётя Кэсс? Девушка упорно молчала, но её вид давал понять, что что-то произошло, и это что-то явно мальчика расстроит. Ханни Лемон прикусила губу в жалкой попытке заткнуть свой рот и не проболтаться, но Хамада лишь окинул её разочарованным взглядом и двинулся в другую часть подвала. — Нет, Хиро, стой! — крикнула вдогонку девушка, зная что друзья, оставшиеся с Кэсс, сделают ей выговор за то, что не остановила Хамаду. В конце-то концов, её поставили на стрём, пока тётю не вернут к жизни. Девушка осознавала, что Хиро рано или поздно узнает о серьёзном ранении, но сейчас не время. Он только усугубит ситуацию, не совладает с эмоциями, сорвётся, навредит… — Послушай, Ханни. — отозвался Хамада, на секунду остановившись — Я… уже потерял одного человека… И не хочу терять ещё одного. Если ты боишься, что я сделаю хуже, то оставь свои опасения при себе. Если уж тебя, медика, выгнали и велели не пускать меня к моей же родной тёте, то ситуация точно не из рядовых, а тут уж ещё хуже сложно сделать, надо спасти человека хоть как-нибудь. — О-откуда ты узнал что Кэсс… — недоумённо промямлила Лемон. — А что ещё могло с ней произойти, что ты так разволновалась?! — бросил Хиро через плечо и направился в другое помещение, где предположительно лежало тело Кэсс Хамады.