Гори в аду

наша игра не стоит свеч, даже тех тоненьких, церковных. стараясь так себя отвлечь, с тобой за руку ровно в полночь пойдём мы церковь навестить, имея ряды полномочий, что смогут нас все тут простить. пока кричишь ты, что есть мочи, грозясь народ за раз убить, я стою здесь, держа в руках письмо святое, златый крест. мой милый, нéужто в богах так мало совести, что прах кажись милее, чем та лесть, которой кормят нас с рождения, а может раньше. Ваша честь, я отрекаюсь от учения; слишком горька ложь, чтобы есть её на завтрак. наша месть, поверьте, не заставит ждать и, ожидая осуждения, мы покидаем благодать. пора, мой милый, начинать сжигать те тоненькие свечи так, чтобы воск въедался в плечи. никто не будет нас прощать, будто кому-то это нужно, но мы, увы, совсем не вечны; нам кажется все это чуждым, нам ближе адская та нечисть, которой нас пугали дружно, а мы кивали простодушно. так что, закончив эти речи, святой водой боясь обжечься, бросаю Библию в костёр, сжигая к черту, на измор, оставив только крошки пепла. ох, милый, положи топор, что тебе сделал этот смертный? прошу, будь с ним помилосердней. давай мне руку, мы уйдём; давай, уж ждут нас черти, оставив вас во страхе смерти, чуть ли не закопав живьём, я совсем лéгонько дрожу, но напоследок вам скажу: «весь белый свет, гори в аду.»