Окровавленные руки

      С холодных стен стекали капли воды и шумно падали на каменный пол, медленно ломая психику заключённым здесь существам. В одной из комнат на пыльном полу лежала девушка. Среди полумрака она ничего не смогла разобрать, а практически бессознательно еле-еле придерживала стрелу, боясь боли, не совершала ни малейшего движения, и ожидая что скоро её мученая закончатся.       Безысходность — вот все, что она сейчас чувствовала. Она ждала смерти, как будто бы это было единственным возможным решением. Через какое-то короткое время двери темницы тяжелым металическим скрежетом открылись, и в комнату зашёл мужчина… Тяжёлые шаги разнеслись по камере, а девушка приготовилась к смерти, ведь она им совершенно не нужна.       — Посмотри, что они с тобой сделали, — ухмыляясь прошептал вошедший в помещение Тёмный фараон. Он наклонился к пленнице и едва касаясь ее холодной кожи, взял за подбородок и заставил посмотреть на себя.       Девушка смотрела на него, но совершенно ничего не видела — всё было как в тумане.       Затем он холодно бросил руку, поднялся и отошёл к другой стене сырой, холодной темницы, сложив руки на пояснице, он стал расхаживать по камере туда сюда, привлекая внимание узницы… Но девушка было просто не в состоянии его понять.       — Я не знаю как звучит твоё имя… А меня ты, конечно, знаешь… Я — Эксатон! повелитель тьмы, вопрошение самого зла, слуга Апофиса! Сын, который предал собственного отца, сын, что в один момент, за один единственный поступок стал отверженным, стал ненужным. Я — чудовище! Так же обычно говорят всем в Золотом городе? И детям и взрослым? Так? — он разозлился, поднял тон и, возможно, скоро бы перешёл бы на крик, но этого не произошло. Он утих, смотря на то, как девушка, даже не слушает его.       Тогда от все так же тяжело подошёл к девушке, немного задумался, а затем резко схватился за золотую стрелу, сгибая нежные перья, и бесцеремонно выдернул ее из плеча девушки. Она закричала от боли и неожиданности. Крик разнёсся по многим коридорам, а сам Тёмный фараон, одной рукой зажимая проходящую рядом подключичную артерию, как когда-то давным-давно, в далёком детстве, научил его Осирис, а другой отодвигая со лба девушки волосы, в которых давно запеклась кровь, прошептал:       — Ну и кто же теперь здесь монстр… От рук моего брата ты чуть не погибла, девушка… Я же желаю тебе только добра. Я не буду делать больше тебе больно.       Она обессиленно взглянула в его красные глаза, не веря своим ушам, а затем отвела взгляд, совершенно запутавшись.       — Так тебе будет лучше, — сказал Эксатон, будто бы оправдывая свои действия. — Оооооо… Поверь, если ты сейчас думаешь, что я не прав, то просто задумайся, зачем мне оставляться тебя живых, раз я такой плохой… Ты не нужна никому, ты не нужна ни совету, ни моему благороднейшему брату, твоя жизнь для них ничего не значит, ровно так же как и моя. Они сделали это с тобой, а не я, — прошептал он, словно науськивая.       Черноволосая, из последних сил откинула руку Тёмного фараона, и смогла отползти к стене, пытаясь собрать своё сознание, утекающее от неё буквально по секундам, и взглянула на своего «спасителя».       По её бледной коже быстрыми струйками из открытой рваной раны стала стекать алая тёмная кровь. Девушка не верила ни во что, из того, что сейчас сказал лично Тёмный фараон. Она просто не хотела верить.       — Зря ты… Я ведь хотел тебе помочь, — совершенно по-другому произнес Эксатон, с каждым мгновением поражая девушку своими высказываниями… Ведь она всегда беспрекословности и слепо верила тому, что говорят ей и всей её семье верховники. Они говорили примерно одно и тоже каждый раз, заставляя поверить, что Старший сын Ра — настоящее чудовище, но сейчас он доказывал обратное.       — Как твоё имя? — неожиданно спросил он.       Девушка не хотела отвечать, однако, прошептала: «Азенет», ведь это уже ничего не изменит.       — Хорошо, Азенет, ты сделала свой выбор; ты можешь здесь истечь кровью и наконец свести счёты со своей жалкой жизнью… — сказал он кидай к ней окровавленную золотую стрелу с гербом Золотого города, и медленно поднимаясь с коленей. — Однако, мы с тобой очень похожи: я тоже никому был не нужен. Да это у тебя на лице написано — твоя жизнь — это сплошное мучение и разочарование… Но я могу дать тебе все… Ты даже по своему красивая, жаль, что такое добро пропадёт, — сказал он, протирая подбородок, медленно разворачиваясь к двери, краем уха, слыша, как стонет от боли его пленница.       Тяжёлая железная дверь снова распахнулась, и он был готов сделать шаг вперёд, как услышал невнятную речь.       — Стойте… стойте… — шептала девушка, монотонно раскачиваясь и стараясь зажать рану, все также сильно кровоточащую рану.       Эксатон улыбнулся и медленно развернулся на стовосемдесят градусов.       — Остаться? — с ухмылкой переспросил он. — А как же честь? А как же верность своему городу? Своему правителю? — с такой жёлчью сказал он семнадцатилетней девушке.       — Да…       Мужчина вернулся, снова присел рядом с девушкой, чьи вещи сейчас больше походили на лохмотья и сказал:       — Повтори.       — Да… — ещё раз невнятно произнесла она.       — В таком случае, у тебя ещё остаётся шанс на жизнь с бьющимся сердцем, — сказал он, и взял на руки очень холодное тело. Девушка же больше ничего не чувствовала и не понимала: она отключилась.       «Да что б тебя!» — выругался Эксатон, неся Азенет к Сехмет, и по пути открывая двери с ноги.       — Зачем она вам? — внезапно, откуда-то сзади спросил разведчик в одном из коридоров Тёмной пирамиды.       — Не твоё дело, шакал! — крикнул ему Эксатон.       — Я никогда не поверю в вашу бескорыстность… — сказал Анубис, догоняя своего повелителя.       — Избранная, Анубис, избранная… — прошептал Тёмный фараон и занёс девушку в лабораторию Сехмет.