ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ КАПИТАНА "ТИТАНИКА".

--Вы, наверное, уже успели замёрзнуть. Может, мне приказать офицеру Гарольду Лоу о том, чтобы он немедленно приготовил нам чай. Как вы к этому относитесь, ваше Императорское Высочество?—заботливо предложил девушке капитан Смит, когда у них появилось немного свободного времени для уделения друг другу внимания, чем ввёл её в лёгкое смущение, с которым она мгновенно пристально всмотрелась в его морщинистое доброе лицо и, застенчиво ему улыбаясь, шутливо чуть слышно пожурила: --«Ваше Императорское Высочество»?! Эдвард, милый, давно ли мы с тобой перешли на «вы»?!—но от идеи с чаем не отказалась, благодаря чему, капитан незамедлительно подозвал к себе своего пятого помощника и приказал ему приготовить свой фирменный чай. Офицер Гарольд Лоу понял своего начальника и, отсалютовав ему, убежал в офицерскую столовую для того, чтобы самолично приготовить чай. И вот, капитан Смит со своей очаровательной юной возлюбленной, наконец-то, снова остались наедине друг с другом, что лишь помогло им постепенно раскрепоститься и перейти к флирту. --Ну, не могу же я проявлять к Вам внимание, как к любимой женщине на глазах у всех, Ольга. Понимаю, что Вы чувствуете себя от этого церемониала крайне неловко. Только нам с вами ничего другого не остаётся кроме, как терпеть.—понимающе тяжело вздыхая, благоразумно ответил на шутливое негодование возлюбленной капитан Смит, ласково поглаживая её по румяным бархатистым щекам, что вызвало в юной девушке лёгкий трепет, во время которого она ненадолго закрыла серо-голубые глаза и нежно вздохнула: --Пожалуйста, поцелуйте меня, милый Эдвард!—что оказалось хорошо услышано её заботливым спутником, благодаря чему, он крайне осторожно убрал плотную вуаль с лица любимой девушки и, плавно склонившись к её чувственным губам, бережно накрыл их своими мягкими губами и принялся целовать с огромной нежностью, хорошо ощущая то, как заботливо возлюбленная обнимает его мужественную шею изящными руками в белоснежных гипюровых перчатках, не обращая никакого внимания на то, как бешено колотится в соблазнительной упругой груди трепетное разгорячённое сердце и на, окутывающую возлюбленную пару, словно мягкой шерстяной шалью, приятную прохладу с тёплыми золотыми лучами, приведя это к тому, что возлюбленные совершенно забыли о ходе времени, поддавшись нежному чувству, которое накрыло их ласковой волной, а пламенный взаимный поцелуй казался бесконечным, как самая настоящая вечность, из которой им совсем не хотелось выходить, но пришлось. --Думаю, нам лучше провести эти часы в моей каюте, Ольга, чтобы тебя не продуло, а то здесь слишком ветренно.—заботливо предложил юной возлюбленной капитан Смит, нехотя прервав их пламенный поцелуй и галантно беря девушку себе под руку. Она не возражала. Напротив, юная Великая княжна, до сих пор пребывая в романтической мечтательности, прошла вместе с ним в просторные капитанские апартаменты и, удобно устроившись на диване, внимательно проследила за тем, как её дражайший возлюбленный плавно сел рядом с ней и с огромной нежностью сжал её руку в своей сильной руке, не произнося ни единого слова. --Эдвард, я хорошо знаю правила по которым, после того, как я благополучно произведу на свет нашего с тобой сыночка, его у меня отнимут, не дав даже прижать к груди, и отдадут тебе.—с невыносимой душевной печалью в голубых глазах поделилась с дражайшим возлюбленным юная Великая княжна, еле сдерживая горькие слёзы, готовые в любую минуту скатиться по бархатистым бледным щекам тонкими прозрачными ручьями, что ни укрылось от внимания капитана Смита, который понимающе тяжело вздохнул: --Мы обязательно с тобой что-нибудь придумаем для того, чтобы нас не разлучали с нашим малышом, Ольга!—и, не говоря больше ни единого слова, заботливо заключил девушку в крепкие объятия и, самозабвенно завладев её чувственными губами, пламенно принялся целовать, хорошо ощущая податливость возлюбленной, стремящейся к тому, чтобы забыться в их огромной неистовой любви с головокружительной страстью, перед которой пара не смогла устоять и отдалась ей без остатка, удобно устроившись на диване под бархатным тёмного оттенка пледом. Но, а сразу после того, как, внезапно вспыхнувшая между возлюбленными головокружительная страсть немного поутихла, они отдыхали, лёжа крепко прижавшись друг к другу в нежных объятиях. --Я, конечно, хорошо знаю о том, нам с тобой нечего опасаться за свою жизнь из-за постоянно ходящими за нами неотступно охраной в лицах царских офицеров с представителями питерских и ирландских оборотней, только меня всё равно пугает то, что от моего отчима барона Джона Браэртона нет никаких жестоких сюрпризов, словно он затаился и ждёт подходящего момента для того, чтобы напасть на нас.—с чрезвычайно серьёзным выражением на хорошеньком личике с мрачной задумчивостью произнесла .ная девушка, хорошо ощущая то, с какой нежностью возлюбленный гладит её по бархатистым щекам, полностью разделяя чувства любимой девушки, ведь подобное затишье ему, тоже не нравилось, из-за чего он тяжело вздохнул: --Главное, чтобы он ещё очень долгое время не мозолил нам глаза и находился в глубоком забвении!—и, не говоря больше ни единого слова, вновь самозабвенно принялся целоваться с дражайшей возлюбленной, что продлилось лишь до тех пор, пока в дверь просторных капитанских апартаментов ни постучали, что заставило парочку нехотя отстраниться друг от друга и, единогласно шутливо произнеся: --Кажется, принесли наш чай.—принялись быстро одеваться и приводить себя в благопристойный вид, вернее этим занялся сам капитан Смит, но, а затем он встал с дивана и, бросив на возлюбленную взгляд огромного обожания, чем заставил её залиться румянцем смущения, благодаря чему, до сих пор сидящая на диване, юная девушка почувствовала себя крайне неловко, из-за чего сильнее укрылась широким пледом, пытаясь привести мысли в порядок, не говоря уже о том, что разгорячённое сердце в соблазнительной упругой обнажённой груди учащённо билось. Капитан Смит простоял бы так целую вечность, заворожённый пленительной первозданной красотой юной возлюбленной, если бы к нему в гостиную бесшумно ни вошёл его второй помощник Чарльз Лайтоллер с серебряным подносом в руках, на котором дымился фарфоровый чайник с эмблемой судоходной компании «Уайт стар лайн», как и чашки. --Ваш чай, сэр!—доложил главному наставнику второй офицер, стараясь не смотреть в сторону очаровательной Великой княжны, которую надёжно закрывал собой почтенный капитан Смит, словно спрашивающий у помощника о том, куда делся Лоу. Лайтоллер понял начальника и, с хитрой улыбкой смотря на него, крайне деликатно объяснил: --Я не стал его пропускать к вам, уже хорошо зная о том, что из-за крайне приятного проведения вами с княжной времени, ему лучше не видеть вас в весьма пикантном виде, сэр, а то ещё придётся его отпаивать чаем с успокоительными травами. Конечно, это ваша личная жизнь, в устройстве которой, я занял непосредственное участие. Капитан Смит прекрасно понял помощника и, одобрительно кивнув, взял из его рук поднос с чаем и поставил его на своё рабочий стол, после чего взглянул на настенные часы и, убедившись в том, что у него с возлюбленной до возвращения делегации с монаршими семьями ещё есть достаточно времени, вздохнул с облегчением и принялся разливать чай по чашкам, продолжая вести с Лайтоллером деловой разговор, что позволило Ольге подобрать с пола свою роскошную одежду и уйти в ванную-комнату, где она благополучно привела себя в благопристойный вид и вернулась в гостиную. Вот только чутьё, относительно затишья с коварными нападениями людишек Джона Браэртона оказалось не напрасным, ведь, в тот самый момент, когда возлюбленная пара капитан Эдвард Смит с юной Великой Русской княжной Ольгой Фёдоровной уже стояли, вновь на шлюпочной палубе и внимательно наблюдали за возвращением на корабль первых представителей делегации, готовясь с ними и с гарантийной группой, возглавляемой Томасом Эндрюсом с лордом Пирри, которые уже находились возле них на палубе, подвести итоги испытательных дней, как, в эту самую минуту, до их слуха донёсся едва уловимый хлопок, заставивший их всех, мгновенно потрясённо переглянуться между собой, что продлилось лишь до тех пор, пока почтенный капитан Смит к своему ужасу ни увидел то, как его дражайшая юная возлюбленная, выглядя очень сильно ошалевшей и бледной, слегка ни пошатнулась и ни повисла на нём, словно тонущий пудель на спасительном бревне. --Ваше Императорское Высочество!—ошарашенно хором воскликнули все администраторы шикарного лайнера, что нельзя было сказать о самом капитане Смите, который, хотя и пребывал в глубоком шоке, но, не теряя времени, унёс возлюбленную обратно в свою каюту, приказав Лайтоллеру, немедленно привести к нему судового медика с медсестрой Виолеттой Джессоп. Не известно сколько прошло времени, но, когда юная Великая княжна, наконец-то очнулась, обнаружила себя лежащей в постели дражайшего возлюбленного, с которым, в данную минуту, крайне неприятно беседовал её отец Британский король Георг, несправедливо обвиняя в неосторожности по отношению к Ольге, не выдержавшей подобного пренебрежения со строгостью, из-за чего незамедлительно вмешалась, не обращая никакого внимания на перевозбуждённое щебетание русских кузин с маленьким кузеном, наперебой делящихся с ней своими яркими впечатлениями о прогулке на шлюпке вокруг лайнера, от чего у Ольги уже голова разболелась. --Перестаньте придираться к нашему капитану, Ваше Королевское Величество! Он совершенно не виноват в том, что людишки барона Джона Браэртона, внедрённые в обслуживающий персонал «Титаника», целились в него, намереваясь убить, а я взяла удар на себя! Если бы ни моя молниеносная своевременная реакция, то сейчас бы мы готовили нашего капитана к его собственным похоронам!—отрезвляюще прикрикнула на венценосного отца юная девушка, что прозвучало для британского короля, словно болезненная пощёчина, заставившая всех, немедленно замолчать и приняться ошарашенно переглядываться между собой, что позволило юной Великой княжне вздохнуть с огромным облегчением.—Ну, наконец-то! А теперь пошли все вон отсюда! Я спать хочу!—и, вновь опустившись на мягкую подушку, превозмогая невыносимую боль в раненом плече, закрыть глаза и попытаться уснуть. --Всё, дети! Возвращаемся в наши апартаменты!—еле сдерживая добродушный смех, понимающе тяжело вздыхая, заключил Российский Император, уводя детей прочь из капитанских апартаментов, примером чего последовала и Королевская семья, что позволило возлюбленной паре, наконец-то, остаться наедине друг с другом. --Что-то папочка с мачехой и бабушкой начали слишком изрядно лезть в нашу с тобой, милый Эдвард, личную жизнь. Пора придумать им такое развлечение, которое их надолго отвлечёт от нас с тобой.—с нескрываемым раздражением, но пребывая в глубокой мрачной задумчивости, поделилась с возлюбленным юная девушка, решительно отбросив одеяло в сторону и удобно сев на постели так, словно бы и нет никакой слабости из-за дневного ранения. --И, что же ты придумала, Ольга?—заинтересованно спросил у возлюбленной капитан Смит, заметив необычайную загадочность на хорошеньком лице юной девушки. --Необходимо их отвлечь приближением к моему порфироносному папочке любовницы-шпионки из штата моих фрейлин, которая будет докладывать нам обо всём, что происходит во дворце и, что замышляет против нас Королевская семья. Вот только кого бы мне выбрать, ведь те глупые курицы, что входят в мой штат не подходят. Нужна хитрая, умная, изворотливая, роковая красавица, способная свести с ума кого угодно.—пребывая всё в той же глубокой мрачной задумчивости, поделилась с возлюбленным Ольга в тот самый момент, когда они уже, опять сидели за его рабочим столом в бархатных креслах и ужинали, собираясь уже продолжить беззаботную душевную беседу друг с другом, но им этого не позволила сделать одна из фрейлин королевы Виктории-Марии, бесшумно вошедшая в просторные капитанские апартаменты. --Простите, что вынуждена вмешаться в вашу приятную идиллию, сэр, только вас с Её Высочеством ожидают на музыкальном вечере в королевских апартаментах, где Её Высочеству предстоит порадовать нас всех восточным танцем по Высочайшему повелению Их Королевских Величеств.—привлекая к себе их внимание, с наигранной доброжелательностью объявила им фрейлина, крайне бережно укладывая на мягком кресле полупрозрачное белоснежное одеяние для арабских танцев, выполненное из тончайшего шёлка с серебристой органзой, украшенное множеством драгоценных камней с бриллиантовыми и жемчужными нитями на поясе юбки-солнца и лифе, что заставило возлюбленную пару ошалело переглянуться между собой, во время чего почтенный главный офицер шикарного лайнера возмущённо воскликнул: --Их Королевские Величества совсем тебя не жалеют, Ольга! Ты же ещё не совсем оправилась после ранения! Да и танцевать в столь непотребном облачении… Уму непостижимо! Ты же не Мата Хари—бордельная танцовщица, а принцесса крови династической! Пусть, они сочтут это за бунт, но я запрещаю тебе идти у них на поводу!—и, не говоря больше ни единого слова, решительно встал со своего кресла и, подойдя к, принесённому фрейлиной, развратному платью, брезгливо взял его в сильные мужественные руки и, подойдя к горящему камину, безжалостно бросил наряд в огонь и внимательно проследил за тем, как платье мгновенно поглотило пламя, но, а, когда от него остались одни лишь драгоценные камни, капитан Смит крайне аккуратно очистил их от золы и, переложив в шёлковый платок, отдал его, ошалевшей до крайности, фрейлине королевы Марии со словами, не терпящими никаких возражений: --Передайте это своей Королеве и ещё то, что мы с Её Императорским Высочеством великой княжной останемся здесь! Это его воинственное действие, мгновенно привело фрейлину в чувства, благодаря чему, она вся залилась пунцом от, переполнявшей её, ярости, с которой угрожающе возмутилась: --Да, как, вы, смеете идти наперекор распоряжению Её Королевского Величества?! Вам, что жить надоело! Неужели вы не понимаете, что за подобное неповиновение, вам, отрубят голову, или даже повесят!—что не смогла стерпеть, молчавшая всё это время, великая княжна Ольга фёдоровна, мягко приблизившаяся к дерзкой фрейлине и давшая ей звонкую отрезвляющую пощёчину с вразумительными словами: --Это как, ты, смеешь говорить в столь неуважительном тоне с самым главным человеком на этом великолепном лайнере?! Совсем совесть потеряла?! Пошла вон отсюда, пока я собственными руками тебя ни придушила! Разгневанная фрейлина всё поняла и, сделав им почтительный реверанс, ушла прочь из капитанских апартаментов, оставляя пару наедине друг с другом, что позволило им вздохнуть с огромным облегчением и, собравшись с мыслями, закрыть на ключ входную дверь, что с превеликим удовольствием сделал капитан Смит в то время, как его дражайшая возлюбленная, избавившись от всей мешающей одежды, предстала перед ним в одной лишь полупрозрачной шифоновой ночной комбинации светлого сиреневого оттенка, что юную девушку совершенно не смущало, ведь она находилась в приятном обществе любимого мужчины, отнёсшегося к её, весьма пикантному облику, вполне себе спокойно, но, не смотря на то, что он закрыл дверь своих просторных апартаментов, его всё равно не покидало ощущение того, что стоит ему с Ольгой предаться головокружительной страсти, как обязательно они кому-нибудь понадобятся, хотя и прекрасно знал о том, что монаршие семьи проводят музыкальный вечер в своих общих апартаментах, как и делегаты с администраторами, празднуют окончание испытательных работ «Титаника» в одном из ресторанов первого класса. Ольга поняла возлюбленного и, доброжелательно ему улыбаясь, заверила: --На сколько я поняла сегодня Российского Государя Императора, дорогой Эдвард, он никому не позволит нарушить наш с тобой покой, так что расслабься.—и, не говоря больше ни единого слова, взяла возлюбленного за руку и повела к постели. Капитан Смит понимающе добродушно ухмыльнулся с нескрываемой иронией: --Будем на это надеяться, Ольга!—и плавно сел на край широкой постели с ниспадающим воздушным, словно облако, шифоновым светлым балдахином, продолжая заботливо сжимать в сильных руках изящный стройный стан юной девушки, удобно устроившейся у него на коленях и с огромной нежностью обвив ему шею изящными руками. Возлюбленные заворожённо смотрели друг на друга и совершенно не заметили того, как их мягкие тёплые губы воссоединились в долгом, очень пламенном поцелуе, хорошо ощущая то, как их постепенно накрывает приятная ласковая волна головокружительной страсти, перед которой они не смогли устоять и беззаботно отдались на волю её бурных беспощадных волн, забыв обо всём на свете, кроме друг друга. Но, а утром, когда возлюбленная пара беззаботно отдыхала в приятном обществе обеих монарших семей на личной террасе Императора Николая Александровича, добродушно обсуждая то, чем они будут заниматься в этот свободный для них всех день, о чём свидетельствовал их добрый обмен лёгкими шутками, что сопровождалось звонким смехом, благодаря чему, между ними, казалось бы, наконец-то, воцарился мир и покой, но это было лишь призрачной дымкой, ведь, в эту самую минуту, одетая в роскошное светлое облачение морского стиля, как и у всех её венценосных родственников, Королева Мария с наигранной любезностью обратилась к падчерице на весьма интимную тему, словно вознамериваясь ввести её в эмоциональный ступор со смущением: --Ольга, дорогуша, мне, вот всё хочется узнать о том, как ты с нашим многоуважаемым капитаном занимаетесь любовью. Неужели ты позволяешь ему постоянно быть сверху, как то установлено в нашем патриархальном обществе, хотя ты являешься девицей из монаршей семьи, что позволяет именно тебе находиться с верху?—стараясь говорить как можно тише, поинтересовалась Королева Мария у очаровательной падчерицы, чем бесцеремонно отвлекла её от беззаботной беседы с русскими кузинами и семилетним кузеном, заставив внезапно прервать её и с всё той же уверенностью в приятном бархатистом тихом голосе и без тени смущения, с той же взаимной наигранной любезностью ответить елейным тоном: --Ну, если в Вашей с моим дражайшим папа в постели царит патриотизм с тоталитаризмом, то в нашей с моим милым Эдвардом сплошная демократия, не говоря уже о том, что вам даже во сне не снится то, какие чудеса мы творим друг с другом в постели, дорогая мачеха.—чем заставила её, аж всю побагроветь от, переполнявшей душу, справедливой завести и с нескрываемой брезгливостью яростно выплюнуть: --Шлюха! Постыдилась бы говорить о таком бесстыдстве в присутствии детей!—чем вызвала у падчерицы добродушный звонкий смех, во время которого она слегка пригубила бодрящий чай из фарфоровой белоснежной чашки с эмблемой «Белая звезда», как и вся здесь посуда на столе и, грациозно поставив чашку на стол в блюдечко, вновь уверенно взглянула на мачеху и с приторной улыбкой заключила: --Ну, данный разговор начала, вовсе не я, а Вы, Ваше Королевское Величество! Мне пришлось лишь с царственным достоинством защищаться. Ну и, кто из нас тут грешница?! Перед такими аргументами Королева Мария не нашла, что и ответить, из-за чего ещё больше разозлилась, что ни укрылось от внимания её мужа—Короля Великобритании Георга, одарившего дражайшую супругу беззаботным весёлым взглядом и, еле сдерживая ироничный смех, поддержал дочь, произнеся лишь одно: --Ты уж меня прости, Мари, но моя дочь Принцесса Ореола абсолютно права в том, что столь, крайне не светский разговор с ней начала именно ты, а она ответила тебе с царственным достоинством.—что прозвучало для действующей королевы, подобно, очень болезненной отрезвляющей пощёчине, заставив Королеву Марию, затаить на ненавистную дерзкую падчерицу злобу с непреодолимой жаждой мщения, которую она решила выместить на, появившуюся на террасе, хорошенькую черноволосую фрейлину с выразительными серыми глазами, приходящейся представительницей ирландской волчьей стаи графини Корделлы по имени Джейн Йоркширская, урождённая герцогиня, обладающая шикарной фигурой и блестящими великосветскими манерами, хотя и на вид ей было лет, где-то 15-17. В данную минуту, юная Джейн с очень искренней доброжелательностью обслуживала русскую монаршую семью вместе с почтенным капитаном Смитом, ловя на себе нескрываемые взгляды огромного обожания Британского Короля, сделавшего молоденькую волчицу своей фавориткой ещё позавчера ночью, о чём Великая княжна Ольга Фёдоровна узнала от Корделлы утром. --Думаю, что Вам, мой Государь, необходимо взять герцогиню Джейн Йоркширскую под своё Высочайшее покровительство для того, чтобы её ни убила моя «глубокоуважаемая» мачеха.—любезно обратилась к Российскому Императору Великая княжна Ольга Фёдоровна, что оказалось им хорошо понятно, иначе он бы с искренним одобрением ни хохотнул: --Значит, моя горячо любимая племянница решила таким способом позлить мою двоюродную невестку?! Вполне понимаю тебя, Оленька. Хорошо. Я возьму под защиту герцогиню на протяжении этих оставшихся до торжественного отбытия в дебютный вояж нашего великолепного лайнера.—чем вызвал у юной троюродной племянницы взаимную застенчивую улыбку, с которой она с легкомысленной добродушной любезностью объяснила: --Просто мне с нашим дражайшим капитаном изрядно надоели притязания Их Королевских Величеств на нашу свободу, дядя Ники. Вы же сами… Великая княжна не договорила из-за того, что, в эту самую минуту к нему, принеся свои искренние извинения за вынужденное вмешательство в их душевный разговор, обратился, настроенный очень серьёзно и с выражением невыносимого душевного беспокойства, обратился к Российскому Императору капитан Смит: --Вы, уж великодушно простите меня за то, я вынужден прервать Ваш беззаботный душевный разговор с детьми и племянниками, Государь. Только мне необходимо поговорить с Вами об одном, очень важном деле, касаемом этого великолепного корабля. Только я больше не могу молчать и… Император Николай прекрасно понял собеседника и, не говоря больше ни единого слова, вышел вместе с ним из-за стола и, отойдя в сторону, вернее сказать, к самому борту, участливо произнёс: --Да. Я вас внимательно слушаю, капитан. Говорите смело о том, что никак не даёт никакого покоя вашей душе.—что позволило капитану Эдварду Смиту тяжело вздохнуть и, наконец, перейти к делу: --Как вам, наверное, известно о том, что мистер Брюс Исмей видит в «Титанике» лишь средство к достижению огромных денег. Это его право. Только меня больше тревожит безопасность самого корабля со всеми теми людьми, кто будет совершать на нём поездки с континента на континент, а она хромает, да и к тому же, очень сильно, но речь не об этом. --О чём же тогда речь, капитан?—заинтересованно спросил у собеседника Российский Император, затягиваясь дорогой кубинской сигарой и выпуская в воздух небольшое табачное облако, при этом, не обращая никакого внимания на, заботливо окутывающую его вместе с душевным почтенным собеседником, приятную морскую прохладу, что позволило капитану Смиту продолжить свою мысль: --А что, если Вашему Императорскому Величеству приобрести «Титаник» для своих собственных нужд. Вы, же не откажите себе в эффектных прибытиях на нём в гости к Европейским порфироносным родственникам с официальными визитами.—чем вызвал в Российском Императоре понимающую добродушную ухмылку вместе с, внезапно вспыхнувшим в ясных голубых глазах, загадочном блеске, не говоря уже об, озарившей привлекательное мужественное лицо, хитрой улыбке, с которой Николай, наконец, задумчиво заключил: --А вы подсказали мне прекрасную идею, капитан. Спасибо. Пожалуй, я этим и займусь завтра, сразу же после того, как мы бросим якорь в Саутгемптоне и сойдём на берег. Умело брошенная, наживка угодила точно в цель, чем подпитала самолюбие Российского Императора, который воодушевился не на шутку этой, крайне авантюрной затеей, что продлилось лишь до тех пор, пока к ним на палубу ни вышел молоденький турок-официант с подносом, на котором стояли хрустальные бокалы, наполненные до краёв отменный кипрским вином. С ним он прямиком направился к Российскому Императору с Его почтенным собеседником, что заставило Королеву Марию, мгновенно приняться с интересом смотреть в их сторону, а юную Великую княжну Ольгу Фёдоровну насторожиться и, плавно поднявшись с, плетённого из тростника, кресла, бесшумно подойти к мужчинам в тот самый момент, когда официант воодушевлённо нахваливал им вино. --Ну, раз это отменное кипрское вино доставлено к нам на «Титаник» из погребов, принадлежащих когда-то самому Султану Османской Империи и хранилось ещё со времён Султана Селима II-го, то почему бы именно тебе его сейчас и ни попробовать первым?! Пей!—тоном, не терпящим никаких возражений, хладнокровно приказала ему Великая княжна по-итальянски, чем заставила парня мгновенно побледнеть и с немой мольбой приняться смотреть на их капитана, но тот лишь, тяжело вздыхая: --Выпей!—протянул ему свой бокал и, внимательно проследив за тем, как официант, весь обливаясь потом и трясясь от, переполнявшего его всего, ужаса, покорно выполнил приказ. Потянулись бесконечные минуты ожидания результатов насильственной, но очень вынужденной дегустации. Оно продлилось не долго. И вот, официант внезапно, почувствовав то, как ему стало не хватать воздуха, резко покраснел и, выпучив глаза, замертво рухнул к ногам мужчин, ошарашенно переглянувшимися между собой и не произносящими ни единого слова, а всё из-за того, что не понимали одного, как их дражайшая спасительница Ольга Фёдоровна, благодаря своей природной наблюдательности вместе с чуткостью, опять предотвратила, затеянное их общими врагами, очередное покушение, от чего почтенный капитан Эдвард Смит уже начал изрядно уставать, о чём свидетельствовала его, изрядно измождённый бледный вид, очень сильно встревоживший, находящихся возле него двух монархов с вдовствующей Королевой Александрой и самой Великой княжной Ольгой Фёдоровной. --Капитан, с вами всё хорошо? Может, нам отправить кого-нибудь из фрейлин за судовым медиком?—хором поспешили узнать у него оба монарха, слегка придерживая его с обеих сторон. --Назначаю старшего помощника мистера Уайльда моим заместителем.—слабеющим голосом чуть слышно и теряя сознание, произнёс капитан Сми и лишь только после этого впал в глубокое беспамятство, успев услышать лишь отчаянный крик дражайшей очаровательной юной возлюбленной: --Позовите немедленно судового медика! Нашему многоуважаемому капитану стало плохо! После чего, мгновенно наступила гробовая тишина.