the world is dead!

мы с Фрэнком остались одни в комнате, наполненной не самыми приятными запахами, но обезболивающее подействовало, поэтому хотя бы голова не болела. хотя в этом Фрэнк наверняка сомневался, потому что взволнованно на меня смотрел. наконец он качнул головой и поднялся со своего места. – ну что, берёшь листовки, и едем,–он попытался сказать это как можно строже, но глаза выдали его. как-то слишком много внимания я уделял его глазам, но это было совершенно не важно, потому что мы ехали делать самую страшную и невозможную, как мне казалось, вещь в моей жизни. – у тебя всё точно хорошо?–зачем-то спросил Фрэнк. – да, всё в порядке, успокойся,–почти простонал я, потому что нельзя так нянчиться с почти взрослым человеком. хотя по уровню осознанности я походил скорее именно на ребёнка, но не в этом суть. Фрэнк протянул мне немного помятые бумажки, которые я положил всё в тот же карман куртки, но уже с трепетом, так как предвкушал предстоящие встречи. мы вышли из комнаты, на лестницу, но Фрэнк не повёл меня вниз, он указал на совсем маленькую лесенку, которая находилась у стены, а над ней была совсем маленькая дверь. я думал, это была пожарная лестница, или что-то такое, но видимо это было не так. я поднялся первым, дотянулся до двери и открыл её. затем подтянулся на руках и оглянулся на Фрэнка, который стоял прямо подо мной. он кивнул, намекая мне на то, что можно было двигаться дальше, а я влез в дверь и понял, что находился в дальнем конце клуба за барной стойкой. в зале не было вообще никого, тут было так тихо, что место вообще невозможно было узнать. я подождал Фрэнка, с которым поделился своим наблюдением. тот усмехнулся и направился к выходу, явно ожидая, чтобы я последовал за ним. я шёл рядом с Фрэнком по тому месту, где на меня напали, но никаких неприятных ощущений не возникло. рядом с Айеро я чувствовал себя в безопасности. только идя рядом с ним, я заметил какой он невысокий. по пути до остановки мы молчали, а потом он всё-таки вспомнил зачем провожал меня домой. мы сели в автобус, и всю дорогу до моей остановки Фрэнк рассказывал мне о проведении встреч, о том, что и как надо было говорить. послезавтра была первая встреча, поэтому надо было быть готовым, я старался запоминать всё, что мне говорил Фрэнк, ещё больше убеждаясь в том, что все чувства были вызваны алкоголем. он попросил всё повторить, чтобы я не сбился, не запутался, не дал кому-то ложной информации. мы общались почти шёпотом, так как автобус был далеко не лучшим местом для обсуждения таких вещей, но выбора особо не предоставлялось. когда мы вышли из автобуса, я вдохнул загрязнённый воздух всей грудью и почувствовал, как противный осадок осел в лёгких. Фрэнк осмотрелся вокруг и кивнул мне, мол, есть дела, а надышаться успеешь ещё. мы медленно направились в центр моего гнилого района. первые пару минут шли в тишине, а потом начали одну из самых важных и интересных бесед в моей жизни. – ты сказал, у тебя нет смысла?–начал Фрэнк, откидывая меня взглядом. – ну, точнее, не было,–подтвердил я,–это... просто... я же теперь вроде как стану лидером довольно большой группы людей, а это так... непривычно, я не знаю. но это ответственность, а значит, это смысл. теперь это не просто вещь, которая сделаю я или не сделаю, всё равно останется просто мыслью. это вдохновенная идея, это смысл, это больше, чем желание. ты... понимаешь? – я? о...– Фрэнк замялся, а потом остановился и посмотрел мне в лицо, внимательно, долго, а потом дёрнулся, как будто принял очень важное и сложное решение и снова встретился со мной взглядом, что было не очень комфортно, но я ощутил спокойствие,– ты будешь первым, кому я расскажу это, ладно? так вот... когда мне было лет тринадцать, у меня не было смысла. я подумывал над тем, чтобы умереть, чтобы покончить со всем этим, чтобы окончательно уйти и больше не вернуться. но тут я узнало новом увлечении моих друзей музыкой. сначала мы писали обычные тексты, обычные альбомы, я даже... пел,–он усмехнулся,– я признаю, что то, чем я занимаюсь сейчас–это просто крики, но всё же... а в какой-то момент мы все заинтересовались политикой, мы поняли, что наше государство не так уж и прекрасно. это произошло два года назад, когда один из моих друзей предложил нам побег. это было волнительно, страшно, поэтому мы согласились. мы добрались до северной границы города, где находился пункт проверки, пересечь который можно было только имея специальную бумажку, подписанную самим диктатором. естественно у нас её не было, но в этом-то и была вся суть! так как пункт со всех сторон был окружён лесом, мы пересекли дорогую отправились в чащу. сначала мы шли по тропинке, а потом она превратилась в штрокую лесную дорогу, а потом–в бурелом. мы с трудом пробирались через него, но наконец увидели просветы где-то над собой. деревья редели, мы снова увидели тропинку, по которой вышли обратно на дорогу. у нас получилось обойти пункт проверки и оказаться в километре от него, где нас никто не стал бы искать. и тут случилось чудо. облака начали редеть, так как мы начали отходить дальше от границы, а сквозь них я смог различить цвет неба! оно было таким голубым, таким прекрасно манящим... я увидел солнце, которое было бледно золотым диском, которое приятно обжигало! я вдохнул полной грудью и впервые не ощутил осадка в лёгких от загрязнений в воздухе, это всё было так непривычно, так чудесно. мы прошли ещё немного, облака исчезли совсем, а воздух отчистился. мы были в каком-то населённом пункте, но не в большом городе, а в деревне. мы гуляли там, наслаждались природой, вечером зашли в какое-то подобие магазина, накупили там всякой ерунды и устроили что-то наподобие пикника на берегу широкой чистой реки... это было прекрасное ощущение! мы видели закат, как небо окрасилось в сиреневато-розовые тона, как село солнце... да, это был лучший вечер в моей жизни. а потом мы залезли на чей-то участок и спали в чьём-то сарае,–он опять усмехнулся,–но это было прекрасно! мы встали рано утром, гуляли по местности, наслаждались тем, чего не было в нашем городе, но к вечеру надо было возвращаться, поэтому трепетно простившись с чистым небом и свежим воздухом, мы отправились обратный путь. ничего страшного не произошло, так что описывать обратную дорогу я тебе не буду, но скажу, что было тяжело привыкнуть к серости нашего города после всех тех ярких красок, что так сильно впечатлили меня. так сильно, что у меня случился первый в жизни сонный паралич... это было ужасно. ты когда-нибудь такое испытывал? я отрицательно качнул головой, чем вызвал у Фрэнка горькую усмешку. он остановился посередине улицы и зажёг сигарету. кивком он предложил и мне попробовать, но я отказался, с этим было связано слишком много воспоминаний, но я свалил всё на головную боль. Фрэнк понимающе кивнул и продолжил: – так вот... сонный паралич–это такая хуйня... когда ты понимаешь, что не спишь, но не можешь двигаться, ты парализован, у тебя галлюцинации и паника. это так... неприятно,–голос Фрэнка сорвался, он почти плакал. я не сдержал себя и обнял юношу, так как не мог смотреть на его истерику спокойно. он прильнул ко мне, но из-за того, что был сильно ниже, то его голова покоилась где-то на моей шее, а его тёплое дыхание согревало моё ухо. тело Фрэнка тихо содрогалось от плача, он крепко обнимал меня руками и сбивчиво дышал. а потом как-то резко отстранился и утёр слёзы, докуривая сигарету. он благодарно кивнул мне, кинул бычок под ноги и задал неожиданный вопрос: – почему жизнь такая странная? я не понял, что он имел в виду, потому что у жизни было очень много странных аспектов, и какой именно интересовал его, я не имел ни малейшего понятия, поэтому приподнял бровь, чтобы он прояснил своё направление мысли. – я имею в виду,–Фрэнк привёл дыхание в норму, поэтому начал говорить быстрее и увереннее,– я имею в виду, мы же все хотим делать то, что нам нравится, ведь так? я утвердительно кивнул, хотя мне в голову пришла мысль о мазохистах и прочих странных людях, но Фрэнк, как будто прочитав мои мысли, уточнил: – я имею в виду нормальных людей. так вот, это же вроде так просто, но мы не можем заниматься тем, что нам нравится. это так... несправедливо! с тех пор мои смыслом стал поиск возможностей и вещей, с помощью которых можно было бы что-то изменить в этом мире. а потом я познакомился с Джамией, а её брат–Эван заработал неплохие деньги, продавая какие-то костюмы богачам. на эти деньги мы выкупили здание и устроили подпольный оппозиционный клуб. к нам несколько раз врывались, но не нашли ничего запрещённого, а все документы у нас есть, поэтому мы пока ещё на плаву. но не думаю, что это надолго. такими темпами мы скоро пойдём ко дну... я имею в виду то, что обыски участились, а также надсмотрщиков стало больше, плюс нападения... приходится принимать кардинальные меры. но Джамия надеется провести крупный митинг, который возможно повлечёт за собой революцию. она надеется. так как за сорок лет правления у диктатора накопилось много ненавистников, думаю, сейчас у нас больше всего шансов на победу. – вау...–меня хватило только на то, чтобы просто удивлённо выдохнуть,–это дико круто! а это классно - иметь смысл? – ну да. это интересно, это наполняет твоё существование желанием, у тебя появляется цель, так что... да, эти прикольно. плюс находятся друзья по интересам, я вот например, я так девушку нашёл. – да? – мы с Джамией встречаемся,–улыбнулся Фрэнк. мысль о том, что я мог найти любовь согрела мне сердце. потому что я хотел забыть о том, что происходило два гола назад, так сказать, заменить воспоминание. – так,– Фрэнк вдруг вспомнил о листовках,– мы вообще-то по делу пришли, а не болтать. зайдём в ближайший строительный магазин, купим клей и возьмёмся за работу, всё, давай, выдвигаемся. по нему было видно, что у него был смысл. как только он заговорил о листовках, его лицо изменилось, голос сделался громче, он весь загорелся этим. и я хотел бы так же, но у меня пока было только волнение. возможно потому что я делал это в первый раз, а возможно я просто ещё не осознал до конца, было ли это занятие тем, ради чего я пошёл бы на край света, но я пока что не горел этим все делом. но я последовал за Фрэнком,в надежде найти стимул потерять страх перед новыми занятиями. *** мы зашли в какой-то Богом забытый магазинчик, под потолком которого едва мигали бледные лампочки. их прерывающегося электрического света едва хватало, чтобы освятить и без того уже полуразрушенное помещение. воздух был спёртым и дышать было почти невозможно, удивительно, что тут хоть товары были. мы довольно быстро нашли клей (это могло бы быть плюсом, если бы всеми предложенными опциями были пара каких-то дрелей, набор инструментов и тот самый клей), поэтому долго в том месте не задержались. мы вышли на абсолютно пустую улицу, люди спали, хотя было светло, впрочем, из-за бледно-серых грязных облаков никогда не было темно, так что мы с Фрэнком побрели по улице. он, кстати, расслабился, но тот разговор про сонный паралич сблизил нас. на самом деле Фрэнк открыл мне душу, а я сам ничего толком и не сказал. ну, а что мне было говорить? я и так сказал, что у меня не было смысла, для меня это много значило. но я умолчал про Берта, ведь это было бы слишком–рассказывать всё вот так, при первой встрече? но Фрэнк же сказал! но его рассказ относился к делу, а мой–нет. хотя, это было не совсем так, ведь именно из-за того происшествия я потерял смысл. пока я вёл мысленный диалог с собой в голове, Фрэнк осматривал улицу, а потом резко остановился и сообщил, что нашёл идеальное место. мы приклеили первую листовку не без проблем, но, как говорится, первый блин всегда комом! потом мы пошли дальше, а Фрэнк указывал где клеить. так мы работали в тишине, а когда у нас осталась одна листовка, и Фрэнк указал место под фонарём, в котором по сути не было надобности, у меня появилось ощущение смысла. то самое чувство, которое я думал, было утеряно, но оно было тут, в моей груди, всегда, просто я его почему-то не замечал. я спрятал его в тень, под фонарь, который выключил, потому что не видел в нём надобности. это было так тепло и приятно, ощутить этот СМЫСЛ снова. как будто кровь побежала быстрее. я сообщил об этом Фрэнку, а тот засмеялся и похлопал меня по плечу. – так не расскажешь, после чего твоего смысла на некоторое время «не стало»?– поинтересовался Фрэнк. я понял, что не был готов к тому, чтобы сообщать такие подробности людям, с которыми был едва знаком, поэтому я лишь с сожалением покачал головой, но обстановка в момент стала гораздо напряжённее. я смотрел в землю, боясь перевести взгляд на Фрэнка, так как мне это казалось предательством. но тот казалось витал где-то далеко в своих мыслях, поэтому когда до моих ушей долетел его вопрос, я не сразу сообразил, что он был обращён ко мне, а не к воздуху. – ты никогда не замечал, что люди очень часто спорят о разном? ну, то есть один говорит об одном, а другой о другом, но при этом они думают, что обсуждают одну и ту же вещь. именно из-за этого половина споров просто бесполезны и глупы. ты никогда не замечал этого? вопрос, в точнее, некий монолог был таким рандомным, что я сначала пытался включиться, а потом уже сообразил, что можно было и ответить, если я не хотел показаться совсем уж поганой свиньёй. – я наверняка встречал такое, но даже не задумывался над этим, но теперь постараюсь больше осознавать тему разговора,–честно признался я. – почему ты использовал именно этот термин?– Фрэнк с интересом уставился мне в лицо. – просто я заметил, что очень много людей, я в том числе, живут не особо осознанно, просто делаю то, чего от них потребуют, что прикажут. а это уничтожает, это лишает смысла, тебе так не кажется? – ты прав, Джерард, я тоже замечал это, но до сих пор не связывал это с потерей смысла. у тебя это связанные истории? – нет... нет, я... просто это очень личная для меня история, поэтому я не знаю, могу ли я... – мне ты можешь рассказать всё,–почти прошептал Фрэнк, я могу быть кем-то на подобие психолога, если ты хочешь, я всегда постараюсь помочь тебе, ты же мне доверяешь? я активно закивал, чем спровоцировал боль в затылке. судя по всему действие таблетки, данной мне Фрэнком начало сходить на нет. юноша заметил это и предложил проводить меня до дома. – так ты не расскажешь?– он заглянул мне в лицо. – Фрэнк, прости... я знаю, это подло, но... –подло? ты просто пока не готов раскрыться, это нормально, в этом нет никакой подлости, Джи!–почти возмущённо воскликнул Фрэнк. – ну, просто, ты рассказал всё, а я так ничего и не сказал. – но ты сделал сегодня важные для себя открытия и признания, это уже неплохо. плюс могу предположить, что о потере смысла и причине этого ты никому ещё не рассказывал. а так вылить душу мальчику, которого знаешь один день...–он вздохнул,– я от тебя ничего не требую. эта речь была для меня такой сильной, тот факт, что Фрэнк понял всё про меня тоже удивил, а то, что у меня наконец появилась поддержка просто заставляла моё сердце сжиматься от радости и ощущения смысла. все те слова и чувства, которые я давно держал в себе давали о себе знать, они вылились слезами. теперь уже я плакал, прижимаясь к Фрэнку. от него пахло сигаретами и потом, но это было так приятно. чёрт, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, я не мог поверить, неужели, неужели я ощущал счастье и восполненность без наркотиков? хотя, наркотики я всё-таки принял, но они бы скорее стали причиной моей смерти, нежели чем эйфории. а тёплые руки Фрэнка на моей спине предавали желание пересилить себя и открыться, поэтому более менее успокоившись, я выдал самую странную вещь в своей жизни. я предложил: – давай ты останешься у меня на ночь, а я расскажу тебе о том, что со мной тогда случилось? Фрэнк кивнул, понимая, что мне нужно было выговориться. поэтому мы так и дошли до моего дома, он приобнял меня и не отпускал, что безусловно помогало успокоиться. подул противный холодный ветерок, из-за чего я закутался в свою куртку, а затем понял, что Айеро шёл в одной футболке, поэтому расстегнул куртку, чтобы разделить с ним тепло. слёзы высохли, дыхание было восстановлено, я старался не думать о том, как буду всё это дело выкладывать Фрэнку, но с каждой секундой я доверял ему всё больше. в дом мы заходили тихо, потому что родителей не было, а Майки спал очень чутко. у нас был маленький скромный одноэтажный домик, в котором кухня соединялась с гостиной, в которой стоял диван, служивший постелью для родителей. также была одна ванная и две комнаты для нас с Майки, что было очень мило со стороны родителей, ведь у них по сути не было собственной спальни, а для своих детей они пожертвовали сразу две комнаты. иногда я был несправедлив по отношению к родителям, они были лучше, чем я себе их рисовал. все комнаты были маленькими, а мебель–дешёвой. мы зашли в ванную, чтобы помыть руки и умыться, так как серая противная пыль, поднятая ветерком, залетела в лицо. после чего, стараясь не шуметь, пробрались в мою комнату, в которой стоял стол, за которым я рисовал, делал уроки, шкаф, в котором почти не было вещей, и, вместо кровати, лежал матрац. – это лучшее, что у меня есть, прости,–я виновато развёл плечами. – о, ты думаешь, меня это беспокоит? думаешь, у меня квартира лучше? ошибаешься,–отмахнулся Фрэнк,–а ещё у тебя наверняка есть алкоголь? ты же не против? – нет-нет, сейчас принесу! через пару минут мы хлестали какое-то дешёвое вино прямо из горла бутылки, что придавало смелости и било в голову. я лёг на одну половину матраца, а Фрэнк на другую. мы лежали и смотрели в потолок, он ждал, что я начну говорить, а я пытался собраться с мыслями. наконец я начал говорить, но часто сбивался и нервничал, Фрэнк никак не реагировал на мою историю, он просто всё время молчал, но я понимал, что он слушал. ближе у концу истории у меня полились слёзы, и я уткнулся в плечо Фрэнку, который поглаживал меня по волосам. его руки спустились мне на плечи, он прижал меня к себе и прошептал что-то тёплое, приятное. мне стало легче, и я смог закончить историю. сев на постели, Фрэнк заглянул мне в лицо и ободряюще улыбнулся. в его глазах был какой-то огонёк, который едва сдерживался, чтобы не вырваться наружу. – Берт МакКрэкен, говоришь?–переспросил Фрэнк, на что я лишь печально кивнул,–а ты знаешь, что завтра у нас будет играть группа the used? я не знал. я не знал, как это было связано с Бертом, поэтому просто покачал головой. – это группа, в которой играет тот самый МакКрэкен,–воскликнул Фрэнк,– он, кстати, лидер оппозиции восточной части города. я сидел с открытым ртом, ничего не понимая, а Фрэнк мягко мне улыбался. – его забрали в детскую колонию, из которой он благополучно сбежал. после чего собрал небольшую группу людей, которой рассказывал обо всём том, что происходило в детской колонии, он создал музыкальную группу и также вложился в развитие проекта «the dark horse». он, кстати, печально известен тем, что его девушка, будучи беременной, умерла от передоза наркотиками, которые он ей и вручил. говорят, эта катастрофа сильно подкосила его, но он попрежнему остаётся на своём месте и помогает нам организовывать митинги. так что я могу предложить тебе увидеть его в четверг,–заключил Фрэнк, рассматривая переход эмоций на моём лице от изумления до дикой радости,–правда, есть одно «но»,–лицо Фрэнка немного помрачнело,– Берт говорит, что никогда не вспоминает людей, которых знал до колонии. он говорит, что попросту не любит вспоминать их, но, думаю, если вы зашли так далеко, то он вспомнит тебя. и, думаю, будет рад. его последняя фраза вселила в меня надежду, которой не было так давно, которая покинула мой мозг вместе с Бертом. и вот, уже завтра я смогу с ним встретиться? если это была не тупая шутка Фрэнка Айеро, то я мог назвать себя самым счастливым человеком на Земле. я сделал ещё один глоток вина и лёг обратно. Фрэнк лёг рядом со мной и произнёс: – завтра будет важный день, так что приходи, я тоже буду там, так что... надеюсь, у вас всё пройдёт хорошо,–хихикнул Фрэнк, за что получил под рёбра,– а я пойду наверное. – ты уверен, что это безопасно? если хочешь, можешь остаться,–предложил я. Фрэнк неуверенно привстал, чтобы посмотреть на меня, явно колеблясь, а потом просто повалился обратно, рядом со мной, и устало потёр виски. – спасибо тебе, Джерард, за всё,–уже проваливаясь в сон, прошептал Фрэнк. – и тебе спасибо, ты не представляешь, сколько для меня сделал,–ответил я, но мой новый друг уже не слышал, он спал, положив голову мне на плечо. во сне Фрэнк выглядел очень мило, мне захотелось обнять его, как маленького ребёнка, но я побоялся разбудить его, поэтому просто закрыл глаза и провалился в сон.