***
❱❱ 20 АВГУСТА, 20ХХ ГОД ❰❰
«Какой кошмарный сон. Хуже всех предыдущих», — подумала Эстель. Её лицо покрылось потом, во рту пересохло, а пальцы содрогались от попыток пошевелить ими. Слабой рукой она вытерла взмокший лоб, ощутила дискомфорт от бинтов на глазах. После она обратила внимание на сгущающуюся темноту вокруг. «Я же ослепла… Что теперь меня ждё…» — Эстель? — рядом послышался родной голос. Голос подруги, которую она так давно не видела. Инграм приподнялась с постели, и тут же её крепко обняли. — Как же я рада, что ты… Ох, как ты дрожишь… — Мне приснился ужасный сон, Люси… — Бедняжка! Это у тебя из-за пережитого. Отдохнёшь, и тебе перестанут сниться кошмары. «Они будут сниться мне всю жизнь». Что-то твёрдое и холодное дотронулось до её спины. — Ой! — она вздрогнула. — Извини! — сконфужено оторопела Люсия и отпустила её. — Не хотела напугать. Это просто моя рука… — она положила ладонь на её руку. Ледяной безжизненный металл приятно холодил кожу. — Механический протез? — Эстель ощупала её. Она была стальная, увесистая и крепкая, как броня. Но вряд ли хрупкая девушка вроде Люсии справится с такой. — Как ты? Тебе не больно? Не тяжело? — Поначалу было очень больно. Эта рука подключается напрямую к нервам. Потом я привыкла, но ещё даже не научилась двигать ею. Кое как поднимаю, взять вилку не могу… Но я-то ладно... Ты как себя чувствуешь? — Как я ещё могу чувствовать себя, будучи слепой? Отвратительно. От меня теперь никакой пользы. — Твой правый глаз восстановится через два месяца. Доктор Рэйсенд так сказала. — Два месяца! — фенрих схватилась за голову. Она не готова была покинуть своих подчинённых на столь долгий срок. — Как там на фронте? Что со столицей? Сколько выжило членов нашей дивизии? Тебе что-нибудь известно? Что… что с моим адъютантом? Что с Фэйт? Люсия замолчала. И молчала она слишком долго. Эстель потеряла терпение и неосознанно прикрикнула: — Ну же! Скажи что-нибудь! Где Фэйт? — Тебе… тебе лучше не видеть её, — досадно ответила подруга, подумав ещё несколько секунд. — Никто не винит тебя в произошедшем. — Она жива? Отведи меня к ней! — К ней… нельзя, Эстель. — Отведи! Я приказываю! Люсии ничего не оставалось, как подчиниться. Она взяла подругу за руку и помогла встать с постели. Вдвоём они вышли в коридор. Инграм слышала гул, крики, суету врачей. Привозили раненых. Стычки на фронте ещё не закончились. Подруга повела её в конец коридора. Становилось всё тише. Вскоре фенрих уже не слышала возню и гомон. Слуха касались лишь их с Люсией шаги. — Будь аккуратна, — предупредила Люсия. — На полу много проводов от системы её жизнеобеспечения. Эстель не нашла слов ответить. Она тяжко вздохнула и переступила порог палаты. Подруга прошла за ней, держа её за руку и помогая обойти препятствия. Первое, на что обратила внимание Инграм, это запах. В палате пахло углём, дымом, гнилью и кровью. Подобное для неё было не в новинку, но ощущать такие запахи в больнице непривычно. Эстель ожидала скорее запахи спирта и лекарств. Вскоре она почувствовала и их, но смрады гари гораздо сильнее забивали обоняние. — Она очень сильно обгорела. Поражено больше пятидесяти процентов, — слова Люсии звучали тихо, Эстель еле расслышала их. Ей тоже было тяжело. Она видела полуживую химеру воочию. Такое зрелище напугает кого угодно. — Подкожные мышцы, ткани… крыльям досталось больше всего. Доктор Рэйсенд ничего не рассказывает, но мне кажется, что Фэйт не сможет больше летать. «Я рада, что не вижу я её сейчас!» — хоть чем-то смогла приободрить себя фенрих. Она не хотела бы увидеть мучения своего адъютанта. После слов подруги Эстель представила состояние Евы: бледная, охваченная паникой, с заплаканными скорбными глазами… Никого бы не оставило равнодушным такое горе. Но мать, видевшая страдания своей дочери, терзалась больше всех. Ещё бы немного, и Эстель заплакала. Она сдерживала слёзы лишь по причине того, что это плач может навредить её глазу. Сейчас любые напряжения и раздражения опасны для её покалеченного зрения. Люсия сопроводила её к кровати химеры. Находясь рядом с ней, она ощутила въедчивый запах запёкшейся крови ещё сильнее. Он заполнил её лёгкие, вызывая тошноту. — Я побуду пока снаружи, — Люсия отошла к двери. — Не могу находиться здесь. Зови, если что. Как только Инграм услышала щелчок закрывающейся двери, она рухнула на колени. Уголки глаз стали влажными. Эстель насилу унимала горечь. Она уселась рядом с кроватью химеры, всем нутром ощущая, что вот она, возле неё. Изученная и на грани смерти. В конце комнаты размеренно пищал пульсоксиметр, раздражая и будто издеваясь над командиром своим противным писком. «Ты виновата в этом», — слышала Эстель в его омерзительном писке. На самом деле это были просто её мысли. Что она ещё могла думать о себе? Командир обязан беречь своих подчинённых. Фенрих была обязана беречь своего драгоценного адъютанта. Химера пожертвовала собой, чтобы спасти её. Но заслужила ли Эстель спасения? Фэйт считала, что да, а Инграм винила себя в том, что не остановила её. Головой она понимала, что так они погибли бы обе, но боль, заполонившая её душу, не давала ей покоя. В раскаянии, Эстель осторожно потянула к Фэйт руку. Она не видела, куда направляет пальцы, но вскоре дотронулась до перебинтованного запястья химеры. Фенрих погладила её, чувствуя знакомое и желанное тепло. От этого ей стало ещё хуже. Она склонила голову. Дверь сзади скрипнула, Инграм не обратила внимания. Должно быть, подруга пришла проведать её. — Эстель? Что ты тут делаешь? — прозвучал льдистый голос. Принадлежал он доктору Рэйсенд, что было совсем не похоже на неё. — Ой… простите… — прошептала Инграм и резко подняла голову, вслушиваясь в шаги Евы. Она подошла к фенриху и встала рядом. — Я хотела только немного побыть с ней… — Пожалуйста, выйди, — попросила доктор Рэйсенд. — И не беспокой больше мою дочь. Никогда.***
❱❱ 15 СЕНТЯБРЯ, 20ХХ ГОД ❰❰
Наступила ранняя осень и удивительный для этого времени года тихий тёплый день. Но насладиться чудесной погодой никто не мог. Кальтизер стоял в разрухе. Военные патрули искали выживших, обороняли остатки поселений. В некоторых точках города всё ещё шли мелкие стычки с Хасфилдцами. Здание почты, к которому подъехала машина доктора Рэйсенд, пострадало не меньше других. По его крыше попала ракета, полностью уничтожив кровлю. К счастью, основной фасад остался целым, так что строение не рухнет. Колонны, подпирающие карнизы, тоже внушали чувство надёжности. Но смятение охватывало людей по иным причинам. Возле входа выстроилась огромная очередь. На почте имелись таксофоны, позволяющие позвонить на любой номер в другую страну. Стоила такая возможность немалых денег. Тем не менее нашлись десятки людей, которые нуждались в звонке. Из-за этого попасть на почту было просто невозможно. Стоял галдёж и суматоха. Многие теряли свою очередь и выясняли, кто за кем стоял. Эти дни Фран только и думала об их друге. Еве и Хитч тоже хотелось узнать, как он поживает. Закончив с делами в части, Франческа попросила Еву отвезти её к почте. Ждать своей очереди пришлось около часа. За это время даже случилось несколько драк. Подравшихся граждан разняла охрана. После инцидента толпа немного успокоилась, и очередь двигалась быстрее. Когда, наконец, освободился один из таксофонов, Фран мигом закинула в него несколько монет по пятьсот марок и набрала номер. — Алло, — послышалось на том конце. — Привет, Кейси! — бодро сказала девушка. — Привет. — Получил моё письмо? — Получил. Постараюсь скоро ответить, — его голос был не столь воодушевлённым, каким представляла Фран. Она написала в письме последние новости, которые он пропустил: о переговорах, о Шутинг Стар, об их с Хитч вступлении в подразделение Фезергардов. Инис рассчитывала, что Кейси будет интересно узнать обо всём, и он, как обычно, завалит её вопросами. А когда утолит свою жажду, начнёт спрашивать о докторе Рэйсенд. Но Кейси молчал. Он молчал так долго, что стоявший позади Франчески человек похлопал её по плечу. Время, отведённое на разговор, подходило к концу. «Он что, позабыл нас? — пронеслось в мыслях Фран. — А как же тот поце...» — Извини, я немного занят сейчас, — всё так же тихо сказал Легарт. — Я обязательно отвечу на твоё письмо. На том конце послышались гудки. Фран медленно вернула трубку на держатель. Похоже, что Кейси действительно не хотел говорить с ней. Он бы отложил все дела ради разговора с лучшей подругой. Помешать им мог разве что какой-нибудь научный журнал. Вот только Ева не писала никаких новых статей. Других причин для такого поступка Франческа не находила. Она вернулась к Еве в машину с испорченным настроением. — Как у него дела? — учёная натужно улыбнулась, будто не замечая состояние девушки. — Сильно по нам скучает? Фран не ответила. И вряд ли у Евы получится поднять Франческе настроение. Девушка огорчена разговором. К тому же их дальнейшие планы готовили для Инис ещё больше тревог. Еве и самой было не до улыбок. Она была обеспокоена состоянием Фэйт. Но сейчас нужно сосредоточиться на проблемах другого близкого человека. — Ну что? Готова ехать на встречу? — Ева завела машину. — А без этого никак? — Франческа закатила глаза и отвернулась. Предстоящая встреча заставила её позабыть о Кейси. — Вам не кажется это бредом? — Хм-м… пожалуй, — согласилась учёная. Ей тоже не нравилась эта затея. — Но ты же знаешь законы. При опекунстве я должна предоставлять тебе возможность видеться с матерью. К тому же суд постановил вам шансы на примирение. — Идиотские условия. Я не хочу видеть эту суку-гадюку. Конечно, Ева понимала переживания своей подопечной. Ей совсем не хочется видится с человеком, который отравлял ей жизнь. Ни Франческа, ни доктор Рэйсенд не знали, во что может вылиться это воссоединение. Однако учёная понимала, что обязана быть со своей приёмной дочерью и утешить её. — Тебе страшно? — учтиво спросила Ева. — Нет, наверное… Вы будете рядом? — Я буду в соседней комнате и всё увижу через стекло. — Если она меня спровоцирует, я за себя не ручаюсь, — пригрозила Фран. — Я ей вмажу по лицу. — Не надо опускаться до её уровня. Франческа замолчала. Дальнейший их путь прошёл в тишине.***
Здание, к которому они подъехали, являлось центром помощи наркозависимым. Туда перевезли всех пациентов из клиник Арсиаса. Один только вид этого белого, защищённого толстыми стенами строения нагонял дрожь. Франческа сдерживала свои эмоции. Нельзя показывать их перед Евой. Солдату неведом страх. Тем более, она бок о бок сражалась со стаями страшных чудовищ и с не менее страшными машинами Хасфилда. «Я же не испугаюсь своей матери?» — прокручивала мысли Фран, поглядывая на Еву. Учёная провела её через двор, и они уже подходили к дверям. Там их встретил санитар в белом костюме и пригласил пойти за собой. Внутри обстановка была ещё угрюмее, чем снаружи: белые унылые стены без единой шероховатости. Кафельные полы, стук шагов по которым отдавался эхом по пустому коридору. Они вошли в комнату для встреч. Там в пол стены было огромное окно, ведущее в соседнее, ярко освещённое белоснежное помещение, в котором виднелся знакомый силуэт. Женщина в белой одежде сидела за столом, ожидая гостью. Дверь, что вела в эту комнату была толстой и стальной. Надёжная защита. Такая же, как и непробиваемое стекло. Франческа оглянулась на Еву, та встала перед стеклом. «Всё будет хорошо», — читалось в лице учёной. Приятный добрый взгляд и лёгкая улыбка обнадёжили Инис. Она вдохнула, готовая войти. Санитар, который сопровождал их, открыл ключом стальную дверь. Фран зашла внутрь. Женщина, ждавшая её там, мило улыбнулась, увидев вошедшую. Своим видом она показывала, что очень рада видеть дочь и соскучилась по ней. Вот только Франческа испытывала другие чувства и даже не посмотрела на мать. Она грезила развернуться и убежать, забыв её навсегда. — Привет, Фран, — радушно поздоровалась Хильда. — Привет, — отворачивая взгляд, сказала Франческа. Девушка сняла фуражку и, держа головной убор в руках, села за стол. Её мать сидела за противоположным краем. Фран искоса глянула на собеседницу. Она очень редко смотрела матери в лицо. Ей было гадко видеть её пропитые глаза. Тревожные неприятные воспоминания закрались в голову. Смокнув веки, Франческа попыталась представить что-то хорошее. Почти сразу в мыслях возник образ доктора Рэйсенд, её родное лицо и ласковый взгляд. «Когда всё это закончится, я поговорю с ней наедине…» — мечтала Фран, воображая их душевный разговор за чашечкой тёплого вкусного чая. Открыв глаза, она чуть не вскрикнула. На секунду ей показалось, что перед ней сидела Ева. Слишком похожий у Хильды был образ: она была в белой опрятной рубашке с ажурными рукавами, а её светлые волосы были собраны в хвост, как у доктора Рэйсенд. Фран стало не по себе. — Смотрю, ты возмужала, — Хильда разглядывала военную форму на дочери. Она по-прежнему мило улыбалась. — Тебя совсем не узнать. Несомненно, она знала о том, что происходит в стране, но такой неоднозначный сюрприз выбил её из колеи. Хильда не думала, что Франческа окажется в рядах солдат. По её лицу было видно, что её это огорчило, но и вызывало интерес. Фран же удивлялась от того, насколько сильно изменилась мать. И внешне, и в поведении. — Да, я служу в подразделении Фезергардов, — не отрывая от собеседницы взгляда, ответила Фран. — Слышала о нас? — Нет, ни разу. Расскажешь? — старшая Инис в самом деле интересовалась жизнью дочери, но такое любопытство казалось чем-то отталкивающим. Мать всю жизнь контролировала каждый её шаг. Вдруг она и сейчас пытается провернуть подобное и просто скрывает свои намерения под доброй маской? А ещё внешний вид? Она специально это делает? Фран мяла в руках свою фуражку, не зная, что говорить. — Мы ловим и приручаем химер, — она ответила без детальностей, решив перестраховаться. — Это если вкратце. — Понятно. Опасное дело, — Хильда поправила прядь волос. — А как у тебя складываются отношения с доктором Рэйсенд? Сердце бешено забилось. Они дошли до нежеланной темы. Хильде не следует знать подробности их жизни и отношений. Фран никогда бы не стала рассказывать ей об этом. Мать была для неё словно посторонний человек. Но надо поддержать разговор и найти момент, чтобы перевести тему. — Замечательно, — сухо ответила Франческа. — Она потрясающий человек с доброй душой. — Не сомневаюсь, — уголки губ Хильды приподнялись, она снова улыбалась. — А с учёбой как обстоят дела? — Я учусь в военной академии. — И всё? Только служба? — Сейчас не до учёбы. Но в будущем, когда всё закончится, я поступлю в музыкальную академию. — Вот как? — её брови нервно дрогнули, но милое выражение лица не переменилось. — А доктор Рэйсенд тебе это позволит? — Это её идея. — Всё, хватит. Не говори больше о ней, — Хильда повысила голос, но затем смягчилась, поняв свою ошибку. — Мне неприятно слышать о докторе Рэйсенд… — Ты сама спросила о ней. Я и ответила. «Вот ты и показала свою истинную сущность», — Фран обрадовалась этой маленькой неожиданной победе. Вежливость матери была притворством. Ещё немного, и она выйдет из себя, как раньше. Фран уловила в этом отличный шанс вывести её на чистую воду, чтобы и Ева, и наблюдающий за ними санитар убедились, что Хильде Инис не стоит контактировать с дочерью. Нужно только подлить немного масла в огонь. — Знаешь, доктор Рэйсенд всегда любезна и добра. Мне нравится проводить с ней время. Она рассказывает интересные вещи. Доктор Рэйсенд очень умна, талантлива, у неё много познаний в разных науках. Мы вместе занимались астрономией. Ты ведь помнишь, как Элиот любил астрономию? Франческа специально сделала такой акцент на этом факте. Ей хотелось посмотреть на реакцию матери. Ей не очень нравились увлечение её супруга. Она считала, что если дело не приносит доход, но на него не стоит тратить время. Фран прекрасно помнила их скандалы. — Доктор Рэйсенд заставляет тебя рисковать жизнью, а ты говоришь о ней с такой добротой, — не поддаваясь провокации, сказала Хильда. Неясно, раскусила ли она цели дочери, но женщина осталась такой же невозмутимой. Чего нельзя было сказать о Фран. Её не удовлетворил ответ. — Она меня не заставляет. Меня призвали, — младшая Инис припомнила, как Ева переживала из-за этого и не хотела отпускать их с Хитч на фронт. Те дни стали для учёной одними из худших в их совместной жизни. Фран ощутила, как в уголках её глаз появились слезинки. — И тут уж ничего не поделать. Я защищаю себя и свою семью. — Семью, говоришь? Ты считаешь себя частью семьи доктора Рэйсенд? — Да, они — моя семья. — Ты знакома с доктором Рэйсенд всего ничего. Она тебе даже не настоящая мать… Желание расплакаться разом исчезло, сметённое волной добела раскалённой ярости. Фран вскочила. Опрокинутый стул упал на пол. Упёршись ладонями в стол, она заговорила, не заботясь о том, насколько громко звучит её голос: — Да! Не настоящая! И я знаю её очень недолго! — слова Хильды разозлили девушку. Она не позволит говорить что-либо плохое о своей новой маме. — Но она сделала для меня за эти месяцы больше, чем ты за всю мою жизнь! — Фран, успокойся. Я не хотела злить тебя, — спокойно выговорила Хильда, посмотрев в зелёные глаза дочери, которые горели гневом. — Но у тебя это получилось! — отринув приличия, крикнула Франческа, а затем наклонилась, поднимая стул и упавшую фуражку. Девушка снова села, сложив ногу на ногу. — Мне так противно говорить с тобой, ты не представляешь. Её распирало от злости. Фран хотела разозлить Хильду, но получилось всё наоборот. Старшая Инис смотрела на её с каким-то непонятным сочувствием. Возможно, она и вправду не хотела злить дочь. Та разъярилась на пустом месте, но это была её ошибка. — У нас с твоим отцом были трудные отношения, — внезапно переменила тему Хильда. — Он мечтал о чём-то большем, чем простая работа учителем. Всегда стремился реализовать свои хобби. Такое было не по мне. Я была реалисткой, потому что знала, к чему ведут мечты. К огорчениям. — У тебя у самой-то была мечта? — Фран непреднамеренно заслушалась рассказом матери. Это был первый раз в её жизни, когда она говорила об Элиоте без оскорблений. — Я имею в виду, настоящая мечта, а не просто желание стрясти с кого-нибудь денег. — Была. Я мечтала уехать из Сен-Вентии. Ещё до знакомства с твоим отцом я встречалась с одним химиком. Он пообещал жениться на мне и увезти в другую страну. Но всё кончилось тем, что его пригласили в столицу, а я осталась в Арсиасе. Без работы и без денег. Меня он не мог взять с собой. У меня нет никаких способностей к науке. Таким людям, как я и ты, в Сен-Вентии не рады. Мы ничего не значим. Государство лояльно относится только к учёной интеллигенции и к людям, работающим в научной сфере. Ты и сама связалась с учёной. Ты же понимаешь, что в её семье тебе не место? — Может и не место, но доктор Рэйсенд… никогда не бросит меня, — неуверенно проговорила Фран. — Я лишь хочу предостеречь тебя. Ты точно доверяешь ей? Рассказ матери вынудил Фран задуматься. Она ведь действительно не вписывалась в семью учёной. Что, если доктор Рэйсенд и в правду избавится от неё когда-нибудь? Франческа не приносит ей пользы… «Разве не приношу?» — Инис задумалась. Она вспомнила, что они пережили вместе, как много всего их связывает. Фран с самого начала защищала их всех от химер. Фран знала наверняка, что Ева бы никогда даже не помыслила оставить приёмную дочь. Доктор Рэйсенд не такой человек. Она для неё любимая мама. Самая настоящая. Не та, что сидит перед ней и которая портила ей жизнь долгие годы, а знаменитая учёная, которая ждёт её снаружи. Женщина, которая по-настоящему любит её и беспокоится. — Я бы хотела наладить отношения с тобой, Фран, — призналась Хильда. — Мы могли бы уехать из Сен-Вентии пока есть шанс, и начать новую жизнь. Здесь опаснее с каждым днём… — Знаешь, я лучше буду жить в страхе перед врагами на поле боя, чем с такой ненормальной. Тебе здесь самое место, а я своё нашла. У меня есть любящая мама и сводная сестра. Закончив говорить, Франческа встала из-за стола и, не оборачиваясь, направилась к двери. Кажется, Хильда не ожидала такого резкого конца разговора. Она тихо окликнула девушку, но та не отозвалась. Фран вернулась в комнату, в которой её ждала доктор Рэйсенд. — Фран, что у вас там произошло? — Ева смотрела на девушку с волнением. — Я ничего не слышала. Видела только, как ты разозлилась. Ничего не ответив, Франческа быстро подбежала к учёной и крепко её обняла. Она расплакалась, уткнувшись ей в грудь. Слёзы текли очищающими ручьями, унося всё окутавшие душу отчаяние, страхи и боль. Фран плакала, практически с головою зарывшись в халат Евы, дабы ни единым звуком или всхлипом не потревожить и не раздражать её. — Не сдерживайся, Фран, — тихо говорила Ева и гладила её по спине. — Поплачь, дай волю чувствам. — учёная поняла её состояние без слов. Девочке нужно было утешение. — М-можно… я буду… звать тебя по имени? — пробубнила Фран, намеренно приглушив голос. Она до сих пор чувствовала себя неловко перед учёной. Конечно, Ева разобрала её бормотание, и когда до неё дошёл смысл сказанного, она крепче прижалась к девушке. Трепет, радость и счастье переполняли её душу. Наконец-то! Наконец-то Франческа стала ей ближе! Она перестала обращаться к ней, как к «доктору Рэйсенд». Учёная едва не расплакалась. — Конечно! — воскликнула она и поцеловала её в лоб. — Я так давно ждала этого, Фран! — Если хочешь… зови меня Франческой, — Инис заметно покраснела и отвела взгляд. — «Фран» мне нравится больше. — А если… «Фран Рэйсенд»? — Ты хочешь взять мою фамилию? — это удивило Еву ещё больше. — Да, очень хочу. Фран немного пожалела об этом. Инис — фамилия её отца, единственного члена её семьи, который был добр к ней. Не хотелось терять последнее напоминание о нём. Но пора расстаться с прошлым, иначе у неё не будет будущего. Вместе с фамилией уйдут и тяготы минувшей жизни. — Ах, да. Я забыла ещё кое-что, — спохватилась Ева. — Ещё? — Прекращай воровать, — строго сказала она и сделала лицо сердитым. Однако оно получилось скорее милым, чем суровым. Даже строгость у учёной проявлялась через доброту. — Если тебе что-то нужно, ты всегда можешь попросить меня. — Х-хорошо, Ева… Проницательность доктора Рэйсенд всегда была на высоте. Этого стоило ожидать. Фран и так не хотела расстраивать её, поэтому все свои проказы скрывала. Но раз мама поймала её за этим, то нужно прекращать окончательно. Тем более в этом больше не было нужды. Фран снова прижалась к матери. Отныне и навсегда она была членом семьи Рэйсенд.***
❱❱ 22 СЕНТЯБРЯ, 20ХХ ГОД ❰❰
Сражение за столицу было выиграно Сен-Вентией. Вражеские захватчики отступили, не предпринимая попыток снова пойти в полномасштабную атаку. Их разбитые армии нуждались в пополнении. Как и армии Сен-Вентии. Эта адская баталия изнуряла обе державы, и никто не желал больше повторять подобное. Битву в последствии назвали «Кальтизерской». Дивизии Вайса был назначен новый командующий в лице его дочери. Чувствовалось, что грядут большие перемены. Пошли разговоры о возможном выводе войск из столичных территорий, сокращении числа боевых операций. Но эти разговоры оставались разговорами. Была спланирована операция по зачистке территории вокруг стен. Предстоящая неделя не обещала лёгкой жизни. Бойцов не хватало. Многие болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Новички, как всегда, прибыли совершенно не обученные и не подготовленные к боям с Хасфилдом. Опять они прохлаждались в ангарах, развлекались, не зная, что их ждёт. Не хватало компетентных командиров. Эстель Инграм, как главного героя в этой победе пригласили в зал комитета обороны, чтобы дать интервью. Разумеется, она отказалась. Но вскоре ей пришло распоряжение, что посещение этого мероприятия строго обязательно. «Даже в больнице не спрятаться от этого безумия», — Эстель была в плохом настроении. Ей пришлось найти себе сопровождающих, чтобы отправиться на встречу. Сперва ей предложили какого-то офицера из штаба, но фенрих отвергла его кандидатуру. С ней поехали Шеннон и Цвейх. Им самим нужен был отдых после жуткого сражения, но это были единственные подчинённые, которым Инграм доверяла. Они были с ней в те ужасающие минуты, так что точно смогут довезти её в целости. Шеннон был за рулём, поэтому, когда они доехали, выйти из машины командиру помогала Цвейх. У Эстель была при себе трость, но от неё было мало толку. С тростью она неплохо передвигалась только по открытым пространствам, где было мало людей и препятствий. — Ты как слепой котёнок, — с усмешкой говорила Стефани, идя за плетущимся по парковке командиром. Её шутки не были нацелены на то, чтобы задеть Инграм. — Будешь говорить под руку, и сама станешь… — Простите, это ведь вы фенрих Эстель Инграм? — раздался позади женский голос. Инграм повернулась. — Эм… Да, это я… К в-вашим услугам. — с лёгким заиканием промямлила Эстель. — П-простите, что предстаю перед вами в неподобающем виде. — Ох, для нас большая честь стоять рядом с вами. Смотри, Кристоф. Это герой Сен-Вентии. Поздоровайся с ней за руку. Фенрих услышала, как рядом с женщиной кто-то мнётся. Судя по звукам, по топоту маленьких ножек, это был ребёнок. — Меня зовут Лора Браун, а это мой сын Кристоф. Мой муж был солдатом в вашем батальоне и погиб с честью в последней битве. Я услышала о вашей победе в новостях и даже представить не могла, что встречу вас лично. Вы наш герой! Инграм замерла, не зная, что ответить. — Кристоф говорит, что тоже хочет стать военным. Когда вырастет, хочет воевать и отомстить за папу. Простите за мою наглость, фенрих, но не могли бы вы позволить пожать ему вашу руку? Вы для него авторитет и пример для подражания. «Как же хорошо, что я не вижу её лицо… — подумала Эстель и закусила губу. — Я бы не смогла взглянуть ей в глаза». Видимо, приняв молчание за согласие, женщина попыталась подтолкнуть сына к молодой военной. Однако мальчик не поступил ни на шаг. — Что такое, Кристоф? Боишься пожать руку нашему герою? Думаешь, после такого ты сможешь стать храбрым солдатом? — Миссис Браун, — обратилась Эстель, вытирая лоб от пота перчаткой и проклиная себя в душе. — Когда Кристоф вырастет, уже наступит мирное время. Солдатом становиться будет не нужно. Берегите себя и своего сына. Инграм развернулась, позабыв даже о своей напарнице, и, чуть не упав, покинула их как можно быстрее. Проще говоря, сбежала. Однако она не считала этот побег чем-то позорным. «Да, мирное время настанет… Обязательно настанет. Даже если мне предстоит заплатить за него своей душой».***
Окружающая давка со стороны репортёров раздражала Эстель. Они задавали ей вопросы, оцепляли. Стефани никак не могла в одиночку отогнать их всех от своего командира. Наконец, когда им удалось протолкнуться к залу, Цвейх помогла Эстель подняться по ступенькам к трибуне. Многие сочувственно и разочарованно вздохнули. Не так они представляли себе героя Сен-Вентии. Низенькая, внешне слабая, да ещё и слепая. В глазах высших чинов она выглядела жалко, а в глазах телерепортёров было сомнение, что именно она — настоящий герой. — Мы рады видеть вас, фенрих Эстель Инграм, — заговорил с ней один из офицеров. По голосу она узнала, что это Йозеф Весперис. Его уважительный тон плохо согласовывался с гадливым выражением лица. Эстель хоть и не видела его, но прочувствовала до самого нутра. Он сделал особый язвительный акцент на слове «видеть». «А я рада, что не вижу твою поганую морду», — желчно думала Инграм. — Вы стали отличным командиром, фенрих Инграм. Ваши боевые заслуги и победа в Кальтизерской битве будут вознаграждены. Вас ждёт повышение до лейтенанта. Я верю, что вы безупречно продолжите свою миссию по освобождению Сен-Вентии после выздоровления. «Продолжу миссию, да? Понимаешь ли ты, что эти слова равносильны фразе: "Продолжай убивать ещё больше людей"? Конечно, не понимаешь». — Я хочу уйти в отставку, — ответила она вкратце. Повисла тишина. Репортёры, желавшие завалить Эстель вопросами, замерли, охваченные интересом и не зная, с чего начать: заговорить с ней о её победе или о только что сказанном? Что то, что другое, требовало немедленных комментариев. Военные же, напротив, умолкли с явной агрессией в лицах. — Это неслыханно, Инграм! — воскликнул Весперис. — Вы хотите бросить свою страну на произвол? Бросить попытки достичь мира?! — Я не могу обещать стране мир, пока не пройду обучение в офицерской академии. Я должна получить высокий пост и только тогда смогу продолжить миссию. — Для чего вам высокий пост? Жаждете ещё больше славы? — с насмешкой спросил он. — Мне кажется, дело не в повышении, — безразлично ответила Эстель, будто говорила о ком-то другом, а не о себе. — Я подавала прошение на повышение до первого звена не для того, чтобы просто получить высокую должность. Эти полномочия мне нужны для того, чтобы командовать собственной дивизией и привести страну к победе. Майор Микаэль Вайс возложил на меня большие надежды и отдал за меня жизнь. Я не могу подвести своего наставника. Весперис и другие высшие чины не рассматривали кандидатуру фенриха на вступление в престижную академию из-за её нарушений, которые высказали ей ещё во время трибунала. Однако сейчас, когда она одержала победу в Кальтизерской битве и говорила о повышении на всю страну перед генералом, они не могли высказать ничего против после таких героических слов. — Как именно вы планируете выиграть, Инграм? — Если наши оставшиеся силы продолжат отбивать территории от Кальтизера до границы, то так мы сможем отрезать им единственный путь для нападения и отвоевать остальные оккупированные города. Укреплённые позиции на границе вынудят их капитулировать. Они не смогут продвинуться. Война утихнет, и мы сможем заключить мирный договор на неплохих для обеих сторон условиях. Фенрих не верила, что война закончится навсегда, но, тем не менее верила, что можно избежать ожесточённых сражений, если действовать осторожно. Именно для таких расчётливых планов ей и нужно было обзавестись собственной дивизией. — Но будет ли этот мир вечным? — бригадный генерал не поверил ей. — Хасфилд уже показал себя как державу, неспособную следовать мирному договору. Они могут снова нарушить его в любой момент. — За всю нашу историю никогда не существовало вечного мира, так что я не питаю надежд по этому поводу. Иногда мир длился какое-то время, но рано или поздно этому миру приходил конец. — Не очень-то это обнадёживает, Инграм. Такой пессимистичный настрой не принесёт новому поколению никакой уверенности в завтрашнем дне. — Лучшее, что мы можем дать будущему поколению — это подарить им мир. И их поколение будет нести ответственность за этот мир перед следующим. Если каждое поколение поддержит эту ответственность, то долгая эпоха мира станет реальностью. Если же они забудут и развяжут новую войну, то человечество вернётся в этот бессмысленный круговорот смерти и разрушений. — Но будет ли Хасфилд придерживаться этих идеалов? Или вы забыли, что они живут войной? — Не вам говорить такие слова, Весперис, — с нарастающим гневом изрекла Эстель. — Вы и ваши прихвостни сами заключили союз с Хасфилдцами, не подумав о последствиях. Не вы ли уверяли всю страну, что им можно верить и принимать с распростёртыми объятиями? Посмотрите, чем это обернулось. Провокационные вопросы её раздражали, но она и сама умело могла загнать оппонента в тупик похожими высказываниями. — Это была… вопиющая ошибка, — слова фенриха зацепили офицера. — Но перед вами, Инграм, я не обязан отчитываться! Хоть вы и носите титул Белого ветра и являетесь национальным героем, вы всего лишь младший офицер! — Вы отчитываетесь не передо мной, а перед своими гражданами. Может, хотите сказать что-то в своё оправдание? — Мне нечего сказать, но мой опыт подсказывает мне, что мира не будет. Я не верю, что Хасфилд будет соблюдать мир! — Я тоже. Но сейчас наши войска пополняют запасы, набираются сил, и благодаря нашим усилиям, лидер вражеских химер ликвидирован. Так что отныне мы можем приручить часть диких химер благодаря подразделению Фезергардов. С их помощью мы и одержим победу. Хасфилду будет невыгодно продолжать войну с превосходящими их по силе и скорости существами. Мы возьмём их измором. Это принесёт им огромные потери. — Фезергарды? Вы, должно быть, шутите? Это пустое подразделение, состоящее из зверей, ничего нам не дало… — Постойте, Весперис, — угомонил его генерал Гроссман, его эта идея заинтересовала. — Инграм — выдающийся командир. Она одержала победу благодаря исключительным навыкам и своим войскам. В их число входили и подразделения Фезергардов. Идея создать такое подразделение принадлежала Вайсу, и она принесла свои плоды. Скажите, Инграм, что вам нужно для улучшения этих войск? — Мне нужно повышение до первого звена. Только так я могу провести набор рекрутов и заняться их подготовкой. Ну и, конечно же, нам понадобится приоритетное финансирование. — Тогда можно считать, что этот вопрос решён. Сегодня же ваше заявление на вступление в Офицерскую академию будет рассмотрено. Вы сможете приступить к обучению в любое время после того, как оправитесь от травм. И пока вы будете отсутствовать, я думаю, мы сможем удержать позиции на фронтах. К вашему возвращению мы уже подготовим всё необходимое. — Вы серьёзно хотите дать ей высокие полномочия?! — своевольно выкрикнул Весперис. Такой тон при генерале вызвал осуждающие взгляды от присутствующих, но они промолчали в ожидании ответа от Гроссмана. — Инграм?! Её да в первое элитное звено?! Если даже высочайшие чины не смогли найти компромисс с Хасфилдом, то как с этим справится Инграм и кучка химер?! — последние слова он произнёс так, словно хотел сплюнуть. — Значит, вы не верите в меня и победу нашей армии? —Нет, не верю! Мы никогда не выстоим против военной державы! Даже если у нас будут миллионы химер! Зал постепенно стих. Репортёры тоже прекратили свои перешёптывания. Замолкли фотовспышки. Столь громкие речи и сомнения в собственной армии обескуражили публику. До отчаяния Веспериса довело разочарование в союзе в Хасфилдом. Фенрих понимала это, но мириться с такими заявлениями, разумеется, не собиралась. Он сам вырыл себе могилу. — Арестовать его! — прикрикнула Эстель. — Все его слова в мой адрес и в адрес нашей армии я расцениваю как глубочайшее оскорбление! А ваш союз с Хасфилдом… это преступление против страны! На вас ещё долго будет висеть клеймо позора! Все, кто не согласны со мной, пусть встанут! Она замолчала, вслушиваясь в движения собравшихся солдат и прессы. Никто не пошевелился. В зале всё ещё проистекало безмолвие. Даже шёпота и щелчков фотокамер не было слышно. Окружение замерло, не в силах оспорить фенриха, но и не в силах поддержать её. Нарушили тишину только подоспевшие к осуждённому бригадному генералу патрульные офицеры. Эстель услышала, как они схватили его под руки и его гнусавые выкрики. — Что вы делаете?! Хватит! Инграм, что вы себе позвол… — Молчать! — Эстель почувствовала свою власть над его судьбой и заговорила громче. — Я никогда не позволю такому ничтожеству пачкать своим грязным языком достоинство нашей армии! Уведите его! Действие младшего офицера подвергло собравшихся в шок не меньше, чем слова бригадного генерала Веспериса. Присутствующие так и не произнесли ни звука. — Фенрих Инграм, — единственным, кто спокойно обратился к ней, стал генерал Гроссман. — Спасибо, что удостоили нас чести своего визита.***
❱❱ 24 ОКТЯБРЯ, 20ХХ ГОД ❰❰
Исчезли последние отблески заходящего солнца, и в воздухе разлилась вечерняя прохлада. На небе появились скопления очаровательных серебристо-голубых звёзд. После звездопада созвездие Люценса сияло особенно ярко. На втором этаже церемониального зала Центра обороны проводилось мероприятие в честь победы в Кальтизерской битве. Разумеется, Эстель Инграм была в числе почётных гостей. И, разумеется, она получила продвижение по службе. Теперь она носила звание лейтенанта, но Инграм понимала, что в этом чине не задержится надолго. Она готовилась приступать к обучению в Офицерской академии. Пару дней назад её выписали из больницы. Её правый глаз полностью восстановился, и Эстель, наконец, могла видеть происходящее вокруг. И это её нисколько не радовало. Она видела разрушения, видела скорбящих жителей. Каждый день вывешивали списки погибших и пропавших, проводились похороны. Она видела дым от других городов далеко на горизонте. Хасфилдские войска отступили от столицы, но остальная часть Сен-Вентии всё ещё подвергалась их гнёту. Оккупированные территории отбить удастся ещё очень нескоро. А без поддержки фонс-мастера эти планы оставались в грёзах. Эстель вышла из машины перед входом в здание. На красной дорожке уже была толпа репортёров и других военных офицеров. Они спесиво давали прессе интервью, рассказывая о своих достижениях и о победе. Инграм отвратилась. Расталкивая журналистов, она резвым шагом направилась в церемониальный зал. Там собралось около пяти сотен человек. Гости толпились, разговаривали. Многие приступили к трапезе. На длинных столах с белыми скатертями было множество изысканных блюд и угощений. Стояло дорогое вино и другой алкоголь. Сам зал был украшен белыми и синими лентами. Над сценой висел армейский флаг. Он переливался в свете прожекторов. — Лейтенант Инграм! — позвал её женский голос. Эстель обернулась. К ней подошла девушка-капитан. Её длинные светлые волосы были неаккуратно собраны в хвост, а возле её правого глаза блестел монокль. — Добрый вечер, — поприветствовала Инграм. — Я к вашим услугам. — Приятно видеть вас в добром здравии. Большая честь служить с вами. Меня зовут Альбертина Вайс. Я ваш новый командир дивизии. — Значит, вы и есть его дочь? — Так точно. После проявленной доблести Вайс подняли до звания капитана. На её плечи перепала ответственность от её отца, с которой она, несомненно, справится. Альбертина неприглядно осмотрела Эстель и смерила её серьёзным взглядом. Она уже видела Инграм в репортажах и газетах, но вживую представляла её совсем иначе. Ей не верилось, что майор отдал жизнь за эту хлипкую девушку. — Что ж, мне тоже приятно наконец познакомиться с вами, Вайс, — Эстель заметила её реакцию, но промолчала. С дочерью её наставника не следует портить отношения. — У вас ведь в этом месяце день рождения? — спросила невзначай Альбертина. Видимо, капитана всё же интересовал возраст низкорослой титулованной героини. — Да, прошёл три дня назад. — Примите мои скромные запоздалые поздравления. Сколько вам исполнилось, если не секрет? — Девятнадцать. — Вы на три года раньше меня получили звание лейтенанта. Это отличный знак. Вас ждёт блестящее будущее, как элитного офицера. Мой отец не ошибся в вас. — Ваш отец… многого от меня ждал. Я не смею подвести его. — Я уверена, что не подведёте, — Вайс сняла с пояса золочёную офицерскую саблю и, взяв за концы в обе руки, в поклоне вручила её лейтенанту. — Возьмите, Инграм. В знак моей признательности. Это сабля моего отца. — Ох, что вы! — оторопела Эстель. — Я не могу принять её! — Возьмите. Иначе я расценю это как оскорбление моей чести. Лейтенант приняла её. Сабля была длинная и не подходила под её рост. Эстель пристроила оружие на пояс. Оно почти касалось пола. В ответственную минуту клинок точно будет помехой. Для боя ей он не сгодится. — Спасибо, — с гордостью сказала Инграм. — Я буду её беречь. Альбертина кивнула и вскоре отошла от подчинённой. Капитана пригласили на сцену. Зачитав краткую речь и поздравления, в коих не чувствовалось фальши, как у кого-нибудь из высших чинов, она встала в центр с микрофоном. Собравшийся оркестр начал исполнять музыку для вальса. Вайс начала петь:Свет далёкой звезды оставляет следы…
Но опасен тот свет, принесёт он нам бед.
Дамы и господа офицеры разбились на пары, поклонились друг другу и пустили в пляс. Их лица светились от гордости и радости. Зал трепетал в усладе, поддавшись всеобщему приподнятому настроению. Эстель и без того была вялой. Она не хотела прибывать на очередном тщеславном празднике, а от лицезрения танца ей стало ещё хуже. Она нуждалась в свежем воздухе. Приподнявшись на цыпочки, лейтенант выглядывала через спины военных и искала ближайшее незапертое окно.Столкновению быть, в небеса нам не взмыть,
Мы найдём храбреца, дожидаясь конца.
Инграм увидела балкон на другом конце зала и мигом направилась к нему. Торжество было ей не по душе. От этого праздника на костях ей хотелось сбежать подальше. — Вы уже уходите, Инграм? — её уверенно остановил высокий офицер в чине оберста. — Не хотите присоединиться? А то какой же офицерский бал без вальса? — кажется, это было приглашение на танец. — Я не в настроении, сэр, — вежливо отказала она.Его душа нечиста, и в ней есть пустота, Но он дарит нам цель, и прозвенит его трель.
Хоть песня Альбертины и была красивой, Эстель не могла спокойно ею наслаждаться в такой атмосфере. Лейтенант протискивалась через плотную толпу офицеров. Танцующие вальсировали в центре, остальное пространство вокруг них занимали зрители. В этой давке было ужасно душно. Инграм даже показалось, что в тесной самоходке больше кислорода.Звёзды пролетят во мраке, осветят путь его отваги...
Наконец Эстель вышла на балкон. Она сделала глубокий вдох, думая, что это поможет успокоиться. Прохладный ночной воздух приятно обжёг лёгкие. Инграм осмотрела балкон: справа, около балюстрады стоял круглый стол с двумя стульями. На нём были вино и закуски. Похоже, кто-то собирался уединиться. Надеясь, что никому не помешает, Эстель встала у противоположного края балкона, облокотившись на балюстраду. Лейтенант взглянула на сияющее точками чёрное небо. «Звёзды пролетят во мраке, осветят путь его отваги», — повторила Эстель строчку из песни. Она достала орден Белого ветра, который когда-то чинила ей Фэйт. В очередной раз разглядев его, она перевернула награду. Сзади было нацарапано «From Faith to Estelle». «Она бы не хотела видеть меня такой раскисшей. В её глазах я всегда была бесстрашной. Ради неё, ради мира, ради себя самой — я должна держаться». Инграм прицепила орден себе на грудь. Ночь тянулась медленная, тоскливая. Звёзды сияли лунным светом, который, казалось, проникал повсюду, завораживая и тревожа душу. Сверкнула комета. Эстель смотрела на её длинный хвост. Шутинг Стар очень любила такие кометы. Инграм припоминала, что маленькая химера загадывает желание, когда видит их. «Может, и мне загадать? — лейтенант улыбнулась. — Надеюсь, Шу видела тот звездопад…» Что-то снова сверкнуло в небе. Это не похоже было на падающую звезду. Вспышка была ярче. Вглядевшись и поняв, что там, Эстель в ужасе отскочила от ограды. Снаряд! Таща за собой длинный дымовой след, ракета угодила в подножие здания. Взрыв содрогнул его. Красное зарево огня засияло, освещая строение. По стенам поползли трещины. «Я потеряла бдительность! — мысленно обругала себя комбат. — Совсем расслабилась с этим праздником!» Она кинулась обратно в зал. Прогромыхал ещё один взрыв. Разлетелось огнище. Снаряд попал по карнизу над балконом. Лейтенант успела отпрыгнуть в сторону, но её ноги зацепились об какую-то помеху… — О, чёрт! — запнувшись об саблю, Эстель упала на пол. Рядом посыпались искры и обломки. Затем посуда и бутылки с опрокинутого стола. В центре зала уже всколыхнулся огонь. Служащие начали его тушить. Поднялась суматоха, завыли тревожные сирены, все покидали здание. — Инграм! — из дыма к ней подбежала Вайс, закрыв нос и рот рукой. — С вами всё в порядке? — Я плохо слышу, в ушах ещё звенит… О! — Эстель подняла с пола запечатанную бутылку вина. — Глядите-ка! Не разбилась! Выпьем за мою удачу? — она усиленно натянула улыбку. — Ох, Инграм… Не о том ты думаешь! «Кто бы говорил…» — с иронией подметила Эстель. Не успели они покинуть зал, спускаясь по лестнице, как грохнули вражеские орудийные залпы. Первый снаряд угодил в крышу здания, второй пробил стену. Раздался резкий взрыв. Клубы дыма, огня и пыли заполонили пространство. Второй этаж рухнул, засыпав всех, кто был под ним. Эстель и Альбертина с гневом смотрели на могилу погибших. К Центру обороны сбегались спасительные отряды с подоспевшими санитарами. Надо было вытащить выживших из-под завала. Противники вновь дали о себе знать. Их бегство было временным. Они не оставят Сен-Вентию в покое. Вопреки всем надеждам, пламя войны только разгоралось.