Гроза

🌊⛈

Чимин понимал, что оставаться в Сеуле ещё на какое-то время — не лучшая идея. Причин было несколько. Во-первых, он ужасно устал после защиты своей магистерской. Ему безумно хотелось уехать к родителям в Пусан, поесть маминой стряпни, отдохнуть и наконец решить, что делать со своей жизнью дальше. Во-вторых, Мин Юнги. Или же во-первых? Юнги для него всегда был номером один. Его верный старший друг, который уже студентом не являлся, вовсю работая в звукозаписывающей компании, был для Чимина не просто другом. Чувства к нему Пак испытывал отнюдь не дружеские. Эти чувства заставляли Чимина расплываться в щемящей нежности от любой самой маленькой улыбки Мина. А это совсем не походило на дружбу. Пак надеялся, что Юнги по-прежнему ни о чём не догадывается, хотя Тэ, его одногруппник, убеждал Чима в обратном, подтверждая свои слова миллионами фотографий того, как тот мечтательно смотрит на Мина, как робко трогает его за руку или коротко обнимает, не в силах убрать это влюблённое выражение с лица. Ким устало вздыхал и призывал Пака признаться, на слова Чима «Я не умею подкатывать», «Он же мой друг!» и «Он никогда на меня не посмотрит», Тэхён в тысячный раз начинал с гордостью рассказывать, как сам успешно закадрил своего нынешнего парня и бывшего друга Чонгука в свои сети. Чимин же мученически закатывал глаза, потому что пьяное тэхёново: «Да, я имею вредные привычки, малыш, а они имеют меня… Не хочешь стать одной из моих вредных привычек?» — не совсем то, что могло бы помочь в чиминовой ситуации. Юнги был старше Чимина на пару лет, и познакомились они до смешного примитивно. Чим, будучи человеком энергичным и дружелюбным, по поступлению в университет был зачислен в танцевальную команду, а Юнги как раз миксил музыку для выступления последней. После их встречи, когда Пак был послан за судьбоносной флешкой, они стали часто видеться и крутиться в одних компаниях, что и привело к их дружбе. Чимин иногда до сих пор удивлялся, как же такой крутой хён, мог увидеть что-то необычное в таком обычном, по мнению самого Пака, тонсене. Чим искренне не видел в себе ничего примечательного. Сам же Чимин втайне восхищался умениями Юнги, иногда превозносил его до таких высот, что Тэхёну приходилось грубо скидывать розовые очки в виде сердечек с глаз Пака и указывать на явную неидеальность их хёна. В ход шли упоминания о том, что Юнги и покурить любит, и поматериться всласть, и выпить, и за девчонками поухлёстывать. Последний факт всегда работал на сто процентов, не смотря на то, что девушек у Мина давно не было. Чим начинал злиться, спускаться с небес на землю и печально прогуливаться под грустную музыку у реки Хан. Из подобного состояния его вытаскивал — кто бы мог подумать — Юнги, который всегда подмечал резкие перемены настроения друга, что льстило Чимину до глубины души, и грело в том местечке, где была прочно спрятана мягкая и робкая влюблённость в своего хёна. В самые сложные моменты Юнги был рядом, поддерживал лёгким «Мы справимся, Чимин-и» и будто щелчком пальцев, настраивал Пака на его обычный позитив. Да, Чимин был по уши влюблён в своего друга. И ничего поделать с этим не мог. С тяжёлым вздохом Пак зарывается в одеяло ещё глубже, прячась от полуденного солнца. Жара стояла невыносимая, но спать хотелось больше, чем оказываться в реальности. Тем более, что во сне он почти прикоснулся к запретным растянутым в любимой улыбке губам. Юнги даже ночью не покидал его мозга. Это уже смахивало на больное наваждение. С недовольным отчаянным рыком, Чимин прогоняет того из своих мыслей, переворачивает подушку прохладной стороной, устраивается поудобнее и готовится снова блаженно заснуть. Однако у реального Мин Юнги совсем другие планы. Чимин раздосадованно стонет, когда его телефон разрывается в мощном бите песни Ашера «Yеah!». Он даже успевает сделать пару движений головой в такт музыки, надеясь, что звонящий сдастся, но тот оказывается упёртым, и как бы Чим не обожал эту песню, в этот момент он готов был ее возненавидеть. Вместе с тем говнюком, который нарушает его долгожданный покой. — Я просто придушу этого человека, — ворчит Чимин, не подумав о том, что это могли бы быть его родители, например. Всей душой Пак считал, что это неугомонный Тэхен, и готовился послать его на три весёлых буквы. Почти в слепую нашарив мобильник, Чим разлепляет один глаз и задерживает дыхание. На экране высвечивается «Мой хён» с красным сердечком на конце, и Пак начинает волноваться. — Хён? — удивлённо произносит он, когда свайпает кнопку принятия вызова. — Хэй, Чимин-и! — радостно и хрипло звучит в трубке, — как ты? — Вообще-то я спал, Юнги-хён! — недовольно тянет Чимин, снова падая на подушку. Бодрый голос Юна вызывает улыбку. — Как ты можешь спать, когда такое солнце пропадает?! — преувеличено удивляется Юнги, заставляя Чимина задуматься. Мин как раз никогда солнце не жаловал, в отличие Пака, прожившего у моря всё детство и юношество. — Хён, у тебя солнечный удар? — Будет, если мы с тобой срочно не выедем на озеро. Я знаю одно улётное местечко. Ты будешь в восторге, отвечаю. — Это ты что, сейчас реально звонишь мне в… подожди… — Чимин отнимает телефон от уха, смотрит на время и прикладывает его обратно, — в десять пятьдесят две и приглашаешь махнуть на озеро?! — Эм, — Юнги сглатывает и нерешительно продолжает, — ну, да… — Я буду готов через час! — радостно вскрикивает Пак, полностью просыпаясь и скидывая с себя одеяло. Он слышит смех Юнги и, кажется, его облегчённый выдох. — Ребята тоже с нами? — спрашивает он, вскочив на ноги. — Э… нет, только ты и я. Сердце Чимина обмирает, и Пак удивлённо уставляется на себя в зеркало в ванной комнате. Поездка с Юнги наедине будет стоить ему своего и так покосившегося после защиты диплома умиротворения. К тому же в последнее время сдерживать свои непростые чувства было нелегко, особенно, когда они оставались наедине друг с другом. — Я хочу показать его лишь тебе, — тихо говорит Юнги. Чимина накрывает теплом с макушки до пяток, и он хватается за раковину, чтобы не упасть от волны любви ударившей в его голову и нарушившей работу вестибулярного аппарата. — Ох, хён… — голос Пака звучит довольно с нотками флирта, — это так романтично, — подшучивает он, но на самом деле так считает. — Пошёл ты, мелкий, — Мин смеется, приходя в себя, и уже громче продолжает, — в пол первого буду у твоего дома, не забудь выкатить велик и возьми плавки. — Мы так далеко поедем? — спрашивает Пак, взволнованно думая о том, что они с Юнги будут вместе целый день. Внутри живота начинает что-то трепещать. Юнги хотелось только себе и для себя. Эх, если бы только чувства Чимина были взаимными… Ему не пришлось бы сдерживаться, и их поездка могла бы быть приравнена к полноценному свиданию. — Полтора часа по трассе и мы на месте, — отвечает Мин, — а теперь собирайся, Чимин-а, я отключаюсь. — В трубке гремят гудки, и Пак продолжает пораженно их слушать. Он наконец понимает, что Мин впервые пригласил его куда-то сам и без никого. К назначенному времени Чимин с трудом вываливается из подъезда с велосипедом под рукой, портфелем на плечах и замечает недалеко стоящего Юнги в панамке. Его внимание быстро притягивают чужие стройные ноги в коротких шортах, Чим скользит по ним взглядом и благодарит себя за то, что перед выходом нацепил на глаза солнечные очки, иначе Мин бы не понял столь неоднозначной реакции тонсена на свои ноги. — Классная кепка, — удовлетворенно усмехается Юнги, когда замечает Пака. Чимин закатывает глаза, но улыбается. Хён всегда становится до неприличного довольным, когда его подарки оказываются по душе. Эту белую кепку с колечками на козырьке он подарил младшему без причины, когда тот плакался, что ему такой нигде не найти. Юнги выглядит таким радостным и расслабленным, что Пак ужасно хочет подойти к нему поближе и коснуться губами чужой щеки, но он просто жмёт протянутую руку, как вдруг его тянут в крепкие объятия. — Поздравляю с защитой, Чимин-и, я знал, что ты со всем справишься, — говорит ему Мин на ухо, — я уж было думал, что мы с тобой больше никогда не увидимся, — отшучивается он и отстраняется, не дав Паку, как следует насладиться моментом. — Спасибо, Юнги-хён, — на щеках Чимина появляется едва заметный румянец, который можно списать на жаркую погоду. Чим надеется на это. — Неужели ты скучал по мне? — он лукаво смотрит в ответ на Мина. Тот отворачивается в сторону, делая вид, что он глубоко увлечен рассматриванием проезжающих мимо них машин. — Ну же, хён, по шкале от одного до десяти как ты скучал по мне? — не отстаёт Чимин, смотря как Юнги закидывает ногу на велик, и проделывает то же самое. — Десять, — просто говорит Мин и довольно быстро отъезжает от своего друга. — Ах, хён, ты такой милый, — щебечет Чимин, пускаясь ему вдогонку, — и я тоже по тебе скучал! — он счастливо хохочет, когда слышит, как Мин его посылает уже второй раз за день. Паку важно было знать, что Юнги скучал, действительно скучал. Мин не был человеком — открытой книгой, поэтому из него часто всё приходилось вытягивать клещами. Особенно те мысли и чувства, что были у него на душе. До них Чимин пока так и не докопался. Он видел, что Мин дорожит им, но вот точно ли как другом? Иногда Паку казалось, что взгляд хёна задерживался на нём дольше обычного, а шутки на грани приличного или с лёгким флиртом лишь распаляли его фантазию. На взаимность желанных чувств хотелось надеяться, но Пак понимал, что вероятность таких событий неимоверна мала, поэтому он пытался довольствоваться дружбой. Честно говоря, выходило не очень. Чимину не хватало Юнги. После получаса езды по трассе, Пак был готов повернуть назад: жара нарастала и пот лился ручьями со всех частей тела. Они с Юнги жили на окраине Сеула в тридцати минутах ходьбы друг от друга и в стольких же от трассы, поэтому повернуть назад было бы хорошим решением, о чём Чимин и сообщил Мину: — Хён, я сейчас помру здесь, печёт как в аду! — жалуется младший, и смотрит на впереди едущего Мина, — давай отправимся домой, купим по пивку, позовём парней и посмотрим футбол, а? — Йа, — Юнги оборачивается назад и смотрит на взмокшего друга, — не думал, что ты так быстро сдашься, Чимин-а! — Но, хё-ё-ён, — хнычет тот, — разве ты не устал? — Чимин отчётливо видит вспотевшую спину Юнги и его ровный позвоночник сквозь мокрую футболку. — Наши мучения потом оплатятся втройне, — отвечает Мин и мягко тормозит, — давай, снимай свою футболку, так станет легче, — говорит старший, стаскивает с себя одежду и убирает в рюкзак. Чимин поражённо подвисает, уставляясь на приятно накаченную бледную грудь хёна и рельефы чужих плеч. — Давай, мелкий, твоя очередь, — напоминает Юнги, хитро сузив свои и так узкие глаза. — Это что, какой-то твой извращённый способ раздеть меня? — дразнит того Чимин и снимает свою футболку без стеснения, благо похвастаться ему было чем. Своим прессом Чим глупо гордился, а в данный момент особенно. Перед Юнги хотелось покрасоваться. Мин на удивление лишь хмыкает, проскальзывая взглядом по чужому влажному торсу, и снова садится на велосипед, уезжая с большей скоростью, по сравнению с той, которой они придерживались до их импровизированной остановки. — Эй, хён! Так нечестно! — кричит вслед Пак, бросаясь в погоню. Через минуту ему уже удаётся догнать Мина и с весёлым смехом даже перегнать того. — Какой прекрасный вид, — вдруг констатирует факт старший. Чимин оборачивается, поднимая в непонимании бровь: перед ними поля, то тут то там перерытые экскаваторами для постройки новых высотных жилых домов и редкие деревья да кустарники. — Странные у тебя понятия прекрасного, Юнги-хён, — говорит Пак. — Почему же? — удивляется тот, — очень даже такие прекрасные загорелые понятия, — отвечает Мин, широко улыбаясь и снова хитро щуря глаза. В этот момент мимо них проносится машина с несколькими девушками, одна из которых за рулём весело сигналит двум молодым людям. — Вот, не только у меня такие понятия прекрасного, мелкий. Чимин отворачивается от Юнги, краснея ещё больше и понимая, что Мин говорил именно о нём. Становится ещё жарче, чем было до этого. Хочется упасть во что-нибудь холодное, чтобы остудить жар тела и пожар чувств внутри его живота. Он сбавляет скорость и пропускает друга, чтобы отплатить ему той же монетой: — О, хён, теперь и у меня прекрасный вид, — кокетливо сообщает он как будто невзначай. Чим видит, как плечи Мина дёргаются от смеха, и сам не может сдержать лучезарной улыбки, когда тот поворачивает голову к Паку и коротко ему подмигивает. В животе Чимина снова становится жарко и волнительно. Как только Чим замечает раскинувшиеся голубые воды озера, он испытывает такой детский восторг, что не сдерживает радостного восклицания. Светло-голубое небо без единого облачка словно вплотную прикасается к водной глади, ряды огромных зелёных деревьев, сквозь которые видны яркие маленькие по размерам человечки, пытаются скрыть всё великолепие, но наоборот прибавляют величия потрясающему виду. Местечко действительно оказывается улётным. — Осталось совсем немного, — улыбаясь радости Пака, сообщает старший. Как только они добираются до песчаного берега и находят место в тени под раскидистым деревом, то бросают свой передвижной транспорт и, едва успев раздеться до плавок, бегут словно мальчишки к прохладным небольшим волнам. Они одновременно издают звуки блаженства, когда опускаются в воду и безмятежно замолкают, наслаждаясь тем, как их тела медленно остывают. Чимин ловит на себе нежный взгляд Мина, и ему вновь становится не по себе. Чтобы скрыть своё смятение, он окатывает своего друга холодными брызгами, звонко хохочет, смотря на недовольного Мина с прилипшими ко лбу волосами, и пытается уплыть с места преступления. — Ты подписал себе смертный приговор, Пак Чимин-и! — Юнги-хён, прошу, будь милосерден, — умоляет Чим, смотря, как Мин его стремительно догоняет. — Ни за что! — Юн мстительно успевает схватить того за ногу, притягивая к себе, а после крепко прижимая к своему телу друга, топит их, падая на неглубокое дно. — Да ты самоубийца, хён! — Чимин вдыхает побольше воздуха, когда они выныривают. Пак до сих пор остаётся в чужих объятиях: он ощущает большие ладони Юнги на своей пояснице и гладкий тёплый живот хёна своим животом и покрывается предательскими мурашками. — Ты замёрз? — спрашивает Юн, заметив, как кожа Пака изменилась. — Немного, — врёт Чим и аккуратно выбирается из хватки, — пойдём на берег? — говорит он и двигается к пляжу, даже не дождавшись согласия Мина. Чимин устало валится на разложенный плед и, прикрыв глаза, следит как Юнги садится рядом с ним. Капельки воды сбегают вниз по чужому телу, ткань под ними намокает, расплываясь в тёмных пятнах. Чимин залипает на белой коже друга и тянется за портфелем, чтобы накинуть на плечи Мина своё полотенце, видя, как тот дрожит от сильного порыва ветра. — Спасибо, — повернувшись к Паку произносит тот и кутается в полотенце. Чимин кивает и достаёт из портфеля две банки светлого пива и пару сэндвичей. — Чимин-и, я официально признаю тебя восьмым чудом света, я прихватил только чипсы, — усмехается старший и достаёт две больших пачки из своего рюкзака: для Чимина — с крабом, для себя — обычные с солью. Мин недоумевает, как мог не подумать о выпивке. Пак же расплывается счастливой лужицей от того, что Юн так внимателен к его предпочтениям. Пиво приятно пшикает, и Мин довольно стонет от вкуса хмеля во рту. Он открывает пачку с сигаретами, вытаскивая одну зубами и протягивая остальные Паку, зная, что тот откажется, что Чимин и делает, отрицательно качая головой. Есть что-то магнетическое в том, как Юнги курит, Чиму бы не должно это нравиться, но он действительно видит что-то эстетическое в пальцах хёна, зажимающих сигарету. — Ты обещал, что скоро бросишь, — напоминает Чимин, приподнимается и выхватывает из рук Юнги сигарету, чтобы самому сделать затяжку. Юнги засматривается, как дым выходит из чужого рта, задевая красивые пухлые губы. Мину хочется впиться в них своими. — Пока не получается, — просто говорит он, не отводя взгляда от лица Пака, — не хватает мотивации. — А если ты пообещаешь мне, например? — спрашивает Чимин, вскидывая глаза на старшего. — Смотря что ты пообещаешь мне взамен, — ухмыляется тот и приближается чуть ближе к лицу Пака. — А-а… — Чим зависает, задумавшись. На деле же рассматривает лицо друга в такой близости от его и думает, что захлёбывается в темноте чужих лисьих глаз. — А что бы ты хотел, Юнги-хён? Мин молчит, раздумывая, и выбивает своей просьбой все мысли из головы младшего: — Не уезжай из Сеула. Я имею в виду, возвращайся после отдыха, пожалуйста, — мягко просит Юн и отводит взгляд. — Если я дам тебе это обещание, то ты бросишь курить? Я правильно понимаю? — Да. — Ха! Это было так просто. Я и не собирался уезжать навсегда, глупый хён! А вот ты теперь точно обязан бросить, — Чим хихикает, видя растерянное выражение лица Мина. — Но подожди, Тэхён сказал, что ты уедешь жить в Пусан, — Юнги хмурится, мало что понимая. — Нашёл кого слушать, — хмыкает Пак, — Тэ всегда всё путает. Я не уеду, Юнги-хён. Сеул стал моим вторым домом. Здесь мои люди, моя жизнь, я люблю это место. Мысль о том, что я могу всё бросить и уехать обратно к родителям, ужасно пугает меня. И я не смогу бросить тебя, хён, — с придыханием откровенничает Чим, надеясь, что Мин сможет понять его отношение к старшему. Но Юнги будто не собирается понимать: — Почему? — задаёт Юн вопрос и чувствует, как его сердцебиение учащается. — Ты стал мне дорог, глупый хён, это очевидно, — улыбается Пак, не решаясь рассказать всей правды. — Ты мне тоже дорог, Пак Чимин-и. Очень. — После недолгого молчания отвечает Юн. У Чимина кружится голова. — Какой же ты всё-таки милый, Мин Юнги-я, — говорит Чимин, чтобы вытащить их обоих из смущающей ситуации. — Пошёл ты, мелкий, — Мин облегчённо улыбается, бодая того плечом. Они допивают пиво и Чимин силой тащит Юнги в воду: второй раз заходить ещё сложнее, разогретые тела остужаться не желают. Чтобы заставить Мина нырнуть, Паку приходится прыгнуть на него, чтобы сбить с ног. Старший ругается неприлично под аккомпанемент звонкого счастливого смеха Чимина и долго злиться на младшего не может. Юнги был так слаб перед Чимином. Неподалёку от них Пак замечает небольшую вышку, и они доплывают до неё с явным намерением спрыгнуть, но на высоте младший вдруг замирает и нервно поглядывает вниз. — Хён, я думаю, это плохая идея, — он делает шаг назад. — Да ладно тебе, Чимин-а, здесь даже не высоко, метра три, — предполагает Юнги, любуясь видом бескрайнего озера, залитого ярким солнцем. Чим отрицательно качает головой, имея в виду решительное «я не пойду», — хорошо, — вздыхает Мин, — что мне сделать, чтобы ты спрыгнул? Чимин бы хотел сказать что-то вроде «твой поцелуй явно взбодрит меня, хён», но предлагает другое, не менее ценное: — Возьми меня за руку, Юнги-хён. Юн усмехается и протягивает свою ладонь. Чимин подходит ближе и аккуратно вкладывает свою руку, ему кажется, что по телу проходит приятная дрожь от желанного прикосновения, а после чувствует, как его ладонь надёжно сжимают. — А теперь прыгаем, мелкий, — произносит Мин и тянет Чимина за собой в водную пучину. Чим кричит от испуга, Юнги — от восторга, но их ладони остаются крепко сцепленными даже после прыжка. — Ты действительно самоубийца, хён, — верещит Пак, всплеск адреналина разносится по крови. — Не говори, что тебе не понравилось, — смеётся Мин. Чимин не знает понравился ли ему прыжок, но вот ощущение своей ладони в миновой — бесспорно, ему даже показалось, что Юн поглаживал большим пальцем его костяшки. Боже, как же глупо. Снова выбравшись на пляж, друзья падают на плед. Людей на берегу становится больше, они разговаривают и смеются, создавая приятный шум, под который Юнги быстро засыпает, а Чимин заметив это, поворачивается на бок, уперев голову об руку, и наблюдает за мирным дыханием хёна. Младший хочет провести пальцем по чуть приоткрытым губам Мина, хочет дотронуться до кончика носа, хочет поцеловать острую скулу. Хочет, но не может. Он срывает одинокую травинку неподалёку от него и проводит ею по торсу Мина, заставляя его дёрнуться, переходит к шее, легко её щекоча и скользит к вздёрнутому носу. Юнги морщит его, почувствовав дискомфорт, и во сне пытается отмахнуться от травинки. Чимин тихо смеётся, но сжалившись, прекращает мучения своего хёна. Тот вновь затихает, и Чим несмело протягивает свою руку, чтобы поправить упавшие на глаза чужие чёрные пряди, но потом отдёргивает в нерешительности ладонь и продолжает наблюдать за умиротворённым лицом старшего. Его тело начинает зудеть в нетерпении осуществить задуманное ранее и Пак, проклиная себя, снова тянется к волосам и аккуратно поправляет их, слегка прикасаясь к тёплому лбу. — Что делаешь? — вдруг произносит Юнги, не открывая глаз, чем пугает Пака до усрачки. — Ничего, — напряжённым голосом отвечает тот, ложась на спину и отворачиваясь от Мина. Юнги же наоборот открывает глаза и мягко улыбается, смотря на лёгкий румянец младшего. — Хён, посмотри, — Чим поворачивает голову и натыкается на внимательный чужой взгляд, — там… кхм… — Пак прерывается растерянно, — там огромная туча, кажется, надвигается на нас, — он указывает на действительно тёмное огромное облако справа от них. — Да брось, я смотрел прогноз погоды, на сегодня дождей не ожидается, — Юнги вглядывается в тучу, уверенный в своих словах, и переводит свои глаза на рельефный пресс младшего и его крепкие бёдра. Поняв, что может выдать себя с потрохами, он стыдливо прячет свой взгляд за панамкой. Чимин будто высечен из камня, его тело такое гладкое и сильное. Соблазн в чистом виде. Юнги тяжело оставаться беспристрастным. Поэтому старший сбегает за мороженым в палатку неподалёку и немного успокаивает свои разбушевавшиеся чувства и гормоны. — Юнги-хён, — говорит Чим, облизывая остатки своего апельсинового фруктового льда, пока его тёмные пушистые волосы парят на ветру. Юнги же тихо матерится. Соблазн в чистом виде номер два, — думаю, нам пора возвращаться. — Почему? — удивляется и расстраивается Мин. Он хотел подольше побыть с Паком до его отъезда. — Скоро начнётся дождь, — произносит Пак, и как в подтверждение его слов вдалеке раздаётся гром, а тучи закрывают собой светлое небо, — твой гидрометцентр нас… — Наебал, — помогает ему Юнги и начинает одеваться, закидывая в рот шоколадный кончик мороженого. Под дождь попасть совсем не хотелось. — В точку, хён, — Чим усмехается. Они собираются оперативно, но первые неожиданные капли дождя застают их в момент, когда они садятся на велосипеды. — Вот блять, — ругается Мин, — Чимин-и, давай пошустрей, постараемся обогнать эту грозу. — Чимин кивает, а после испуганно вскрикивает, когда вновь раскатисто громыхает. Солнечные лучи пока не сдаются и пробираются сквозь толстые облака, прибавляя друзьям уверенности, что они доберутся до дома сухими. Уверенность эта пропадает, когда они едут по велосипедной дорожке отгороженной от трассы цветущими кустарниками. Дождь большими и тёплыми каплями начинает падать с неба, ветер завывает сильнее, чем нервирует Юнги. Он слышит смех Чимина и поворачивается назад. Увиденное старший скорее всего не забудет никогда: Чимин двигается вслед ему, ярко смеясь и радуясь тёплому дождю, случайные лучи освещают его фигуру, а ветер раздувает волосы, уже далёкое тёмное озеро находится слева от него, и эти розовые кустарники справа делают картину такой запоминающейся, что Мин чувствует себя таким живым, каким не чувствовал никогда. Чистый восторг и ликование поднимается из глубин его души, он начинает смеяться вместе с Паком, заражаясь от чужого смеха. Друзья выбираются на трассу и движутся по обочине, когда небо полностью закрывается одной огромной тёмной тучей, из-за чего становится сумрачно и неприятно. Примерно через сорок пять минут их пути дождь усиливается настолько, что льёт непроглядным столбом. Они промокают до нитки, а громкие звуки грома и яркие молнии, освещающие всё вокруг до ужаса пугают не только Чимина, но и Юнги. — Хён, — зовёт Пак, пытаясь перекричать шум дождя и огромный поток машин справа от них, очевидно пробок сегодня не избежать, — что нам делать? — Скоро будет заправка, там переждём, — кричит Мин ему в ответ и вздрагивает от особенно яркого всплеска молнии и чиминового испуганного вскрика. Через пять минут они добираются до заветного убежища, где уже прячутся другие автомобили с удачливыми водителями, которых стихия застала в безопасном месте. — Ты как, Чимин-а? — спрашивает Юнги, когда они слезают с великов и рассматривают местность, — не замёрз? — с них ручьями стекает вода, а одежда облепляет всё тело. — Всё хорошо, — кивает Пак, выжимая свою футболку, — как думаешь, надолго мы тут застряли? — спрашивает он и едва не подпрыгивает от удара грома. — Надеюсь, что не больше часа, — Мин проделывает то же самое и трясёт волосами в разные стороны, чтобы немного их просушить. — Я устал, хён, — признаётся Пак, вздыхая и смотря, как вода стекает с крыши заправки. Обочины превратились в лужи, песок смешался с водой, и образовалась отвратительная зыбкая грязь, из-за которой ехать было в разы тяжелей. — Нам осталось ехать меньше часа, — отвечает Юнги, подходя близко к другу, почти касаясь его плеча. Они стоят в молчании несколько минут, пока рядом с заправкой не ударяет сильный разряд молнии, и электричество, разлетевшись на проводах оранжевыми вспышками, не погасает. — Юнги! — Чимин испуганно кричит, вжимаясь в старшего всем телом. Мин крупно вздрагивает и инстинктивно прижимает того к себе, укрывая в своих руках. — Твою мать, — шипит Юн, — только хотел купить по хот-догу, — он слышит невесёлый хмык Пака, утыкающегося в его грудь, — ладно, пойдём посидим, я видел у них небольшую верандочку за углом.

Bruno Mars — It Will Rain

Им приходится сделать пару шагов под дождём до веранды, и друзья сразу же примечают свободную скамеечку со спинкой в углу, и устало на неё падают. Людей здесь достаточно много, занято восемь небольших скамеек из десяти. Кто-то, как и они, вдвоём, где-то сидят семьи с детьми. Осмотревшись, Юнги успокаивается, зная, что сейчас они в безопасности, а их велики пристёгнуты к парковочному месту. Когда Чимин доверчиво жмётся к Мину в поисках тепла и аккуратно кладёт свою голову ему на плечо, Юнги покрывается мурашками и чувством сильной вины перед младшим, ведь это он, Юнги, виноват, что они сейчас мокрые и замёрзшие застряли на этой грёбаной заправке. — Прости, — вдруг тихо произносит он, а Чимин приподнимает голову. — Юнги-хён? — не понимает тот. — Это из-за меня мы оказались тут, — Юн достаёт пачку сигарет, но осознав, что она тоже вся промокла, раздосадованно сжимает её в кулаке, а после кидает на пол, — из-за меня ты здесь весь мокрый и дрожишь, — печально говорит старший и берёт руки Чимина в свои, чтобы согреть, хотя и его руки не были тёплыми. — Ах, глупый хён, — улыбается Чимин, сжимая своими пальцами чужие ладони, — это было самое потрясающее приключение в моей жизни. Ты сделал всё, чтобы я навсегда запомнил эту поездку, а гроза лишь добавила воспоминаний. — Значит, ты не злишься? — Юнги поворачивает голову к лицу Чима и заглядывает в чужие тёплые карие глаза. — Я только благодарен тебе, — усмехается Чимин и, задумавшись, поднимает ладонь к миновому лицу, чтобы снова отвести мокрые пряди с глаз, — ты потрясающий, Юнги, — тихо и честно произносит он. — Можно я признаюсь тебе кое в чём? — спрашивает Юнги, теряясь в таком нежном взгляде своего друга, ему кажется, что это его последний шанс, и что, возможно, сейчас он ничего не испортит, — и если я скажу что-то пугающее тебя, мы забудем об этом? — Что было на заправке, останется на заправке, — смеётся Чим мягко. — Я… — Юн набирается сил, — я правда пойму тебя, если ты захочешь всё забыть, но я должен сказать тебе о том, что чувствую, Чимин-и, — Пак становится серьёзным, а ритм его сердца ускоряется, — до встречи с тобой мой мир был как будто неполным, знаешь? Ты сделал его полноценным, более ярким, более насыщенным. Твой звонкий смех, твои улыбки, твои горящие глаза, весь ты. Ты стал незаменимой частью моей жизни. Всё это время я ждал нужного человека и… — Юнги прерывается и поднимает глаза на своего друга, сжимая одну чужую ладонь в своих руках, а вторая, оказывается, сжимает его рубашку на груди. — И этим человеком являешься ты, Пак Чимин-и. Я хочу сказать… Я так сильно влюблён в тебя. — Чимин вдыхает коротко и чуть закусывает заднюю сторону нижней губы, чтобы не начать глупо и счастливо улыбаться, — Если бы ты знал, сколько раз за сегодняшний день я хотел тебя поцеловать. Чимин молчит, опустив голову и смотря на то, как его пальцы ласкаются большими ладонями Юнги. Мин же думает, что теперь всё кончено. Он чувствует разочарование одновременно с облегчением. Долгое утаивание собственных чувств уничтожало его изнутри, однако отсутствие чужой взаимности разбивает его на части. — Можешь сделать это, — тихо говорит Пак, с трудом сдерживая волну своего безумного счастья. Ему кажется, что все слова, произнесённые Мином, просто снятся. Как поверить в только что исполнившуюся мечту? О реальности происходящего ему напоминает далёкий удар грома — гроза начинает отступать. — Сделать что? — в самые важные моменты мозг старшего начинал тормозить. — Сделать то, что ты хотел весь сегодняшний день, — Пак улыбается, когда поднимает голову. Он разжимает чужую рубашку, что смял от обилия чувств, и кладёт ладонь на минову шею. — Поцеловать тебя? — с придыханием спрашивает тот, не веря и приближая своё лицо к чужому. — Да, потому что я хотел сделать то же самое, глупый хён, — Чимин тоже приближается, чувствуя теперь тёплое дыхание старшего своей кожей. — Ты хотел поцеловать ме..? — шокировано произносит Мин, не успев договорить. Чимин с немного раздражённым вздохом касается чужих губ в лёгком поцелуе. Пак не намерен терпеть дольше. Младшего тут же прижимают ближе к себе и целуют глубоко, несдержанно, по-взрослому. Когда их языки настороженно встречаются, у Чимина начинает кружить голову, а Мин издаёт тихий стон одобрения. Поцелуй становится более смелым, но не менее приятным, они почти задыхаются, когда отстраняются друг от друга. Их губы испачканы в слюне, а взгляд такой влюблённый и поплывший, что они начинают тихо хихикать друг над другом, а потом замолкнув, вновь целуются, только вот уже Чимин сидит на коленях у Мина и вплетается пальцами в мокрые волосы, а Юнги исследует загорелую спину под влажной футболкой, как мечтал уже давно. Сколько времени они просидели на этой скамейке поглощенные друг другом, выяснить не удаётся, но когда парни отрываются от исследования своих губ, то замечают, что дождь почти закончился, и ленивые капли нехотя падают на землю. — Давай выберемся отсюда, хён, и согреемся у меня дома? — предлагает Пак, играясь длинной серебряной серьгой в ухе Юнги. — Скорее бы, я очень хочу принять душ, — подтверждает Мин, крепко обнимая Чима напоследок и отпуская его со своих коленей. — От душа я бы тоже не отказался, — произносит Чим, рассматривая их грязные ноги, одежду и портфели. Всё было в песке и тёмных потёках. Как бы не хотелось парням оказаться в родных стенах, сделать это быстро не получается. На дорогах после дождя ужаснейшие пробки, обочины залиты водой, из-за чего двигаться приходится или с машинами рядом, боясь, что их могут задавить или ехать с минимальной скоростью по обочинам, обследуя дно каждой лужи. Настроение Юнги падает до минуса, и он становится крайне раздражительным и несдержанным. Последней каплей становится наглая маршрутка, которая, нарушая правила дорожного движения, следовала по обочине за парнями и громко сигналила, приказывая им освободить место для проезда. Мин, ехавший позади Чимина, делать это категорически отказывался. Им некуда было съехать: справа — овраг, слева — линия плотно стоящих друг к другу машин. — Пошёл нахуй, — психует Юнги и показывает средний палец водителю маршрутки, ему сигналят соседние машины, одобряя подобное действие, и тот довольно хмыкает. Немногим позже, когда движение становится не таким плотным, молодые люди выезжают на дорогу с обочины и не ожидая никаких подстав, оказываются с ног до головы облиты из лужи той самой наглой маршруткой. Они с Чимином дружно вскрикивают и останавливаются, а от Юнги сразу же вслед летят проклятья: — Пидорас! Чтоб тебя в полицию загребли! Я запомнил твой номер, мразь! Он поворачивается, чтобы осмотреть Чимина и начинает громко хохотать. Тот похож на мокрого грязного цыплёнка. Пак не остаётся в долгу, подхватывая чужой смех и надрывая свой живот. Определённо, это приключение заслуженно получает ранг потрясающего. Когда они наконец сворачивают с трассы, солнце снова возвращается на небо и кажется, что и вовсе не было всей этой сумасшедшей грозы. Парни, подъезжая к дому Чимина, не могут проехать мимо огромной лужи на асфальте. Они были настолько перепачканы, что терять им было нечего, а пропустить подобную шалость было бы неправильно с их стороны. Поэтому многозначительно переглянувшись, они разгоняются и, с криками и смехом, пугая пешеходов, несутся по мутной воде, создавая высокие брызги. Как только они слезают с велосипедов, Чимин, взбудораженный и чумазый, без спроса целует Мина, притягивая за уже точно не белую футболку как в начале дня, и обнимает того за талию. — Что за замечательный день? — задаёт он риторический вопрос и смотрит на мягкую улыбку Мина. — Наш первый день? — спрашивает тот, довольно щуря глаза. Чимин снова счастливо смеётся и согласно кивает, не в силах сказать и слова от бушующих эмоций внутри. Хочется снова поцеловать Юнги, но его опережают, аккуратно прикасаясь к чиминовым губам. В лифте они разыгрывают первенство в принятии душа на камень-ножницы-бумага: выигрывает младший, издавая победные крики, кажется, вовсе не сопереживая своему хёну. Мин недовольно поджимает губы, когда остаётся один у дверей ванной комнаты и слышит, как младший включает воду. Он громко вздыхает, так, чтобы Чимин услышал его досаду, скидывает мокрую футболку у порога и проходит в комнату Пака. Но долго там не задерживается. — Юнги-хён! — отчётливо слышится голос Чимина. Мин, немного испугавшись, быстро добирается до ванной и влетает внутрь: — Что случилось? — взволнованно спрашивает он, и замечает Чима, выглянувшего из шторки в ванной. — Не хочешь помыться вместе со мной? — Пак слизывает капельки воды с губ. Юнги стоит немного поражённый таким конкретным предложением. Он и надеяться боялся, что у них с Чимином может так быстро дойти до интимной близости. Мин вообще думал, что и признаться в своих чувствах никогда не сможет. — Йа, Юнги, иди сюда, — Чимин мокрой рукой хватается за резинку чужих шорт и тянет на себя, пока колени парня не касаются бортика белоснежной ванны. — Снимай всё и заходи внутрь, мы просто помоемся и согреемся, — щёки Чимина красные, и Юнги не знает, то ли это от горячей воды, то ли от произнесённых им смущающих слов. — Думаешь, я смогу держать свои руки при себе, когда я наконец заполучил тебя? — спрашивает Мин у шторки, за которой скрылся всё-таки смутившийся Пак, в момент, когда старший стал стягивать с себя шорты. — Тебе придётся, иначе я не буду останавливать и свои руки, — отвечает Чим и видит, как Юн отодвигая шторку, забирается в ванну и становится позади него. — Теперь и не взглянешь на меня? — интересуется тот, вовсю разглядывая подтянутую попу Чима и его сильную спину. Мин ничего не может поделать с тем, что возбуждается. Зря он принял это предложение. — Нет, — напряжённо произносит Пак и остаётся в том же положении, что и раньше — лицом к душевой лейке. — Тогда зачем ты позвал меня? На меня даже вода не попадает, — жалуется Юнги, касается указательным пальцем чужой лопатки и видит, как тот вздрагивает. — Я беспокоюсь о тебе, ты ведь также промок и замёрз, как и я. Если мы не прогреемся сейчас как следует, то можем заболеть, — говорит Пак, склоняя голову и тяжело дыша. — Да брось, Чимин-и, дождь был тёплым, а на улице было не холодно всё это время, ну… — Мин запинается, теперь лаская пальцами плечо младшего, — окей, я замёрз, но намного меньше тебя. Поэтому в твоих действиях быть может был какой-то скрытый подтекст? — вкрадчиво спрашивает Мин и, обхватывая ладонью предплечье Пака, поворачивает к себе.

Rosenfeld — I Want To

Чимин ойкает, когда его плотно прижимают к чужому прохладному телу, и Чим чувствует заметную эрекцию старшего. Он ничего не отвечает, потому что сам возбудился, смешно признаться, только от мягких прикосновений Мина. Чимин просто целует его, закидывая свои руки за чужую шею и вздрагивает от ощущения холодной стены, к которой его прислоняют. — Не думал, что ты окажешься настолько смелым, Чимин-а, — с восхищением говорит Мин, он начинает мокнуть под струями воды, а его руки аккуратно, так чтобы не спугнуть, касаются бёдер Пака. — Я не смелый, — отвечает тот, ухмыляясь, — я жадный, — объясняет Чим и оставляет поцелуй на чужой ключице, кожу на этом месте он втягивает в рот, заставляет капилляры лопнуть и расцвести красноватым подтёком. Мин закусывает губу и чуть подаётся бёдрами вперёд, скользя членом по члену младшего. Они едва сдерживают стоны. — Но хён, — Чим вовсе не смело смотрит в глаза старшему, — я никогда не был с мужчиной. Мин зачёсывает мокрые волосы Чимина назад и наклоняется, чтобы поцеловать чужой кадык и губами поймать его движение вверх-вниз. — И я, Чимин-и, — откровенничает Мин, потому что смысла врать нет, а чтобы заходить так далеко им нужно многое узнать и подготовиться, — у меня есть другая идея, — он снова толкается, проезжаясь по эрекции Чимина своей, показывая, что он имеет в виду. — Ох, хён, — Чим прикрывает глаза и хватается за заднюю поверхность шеи старшего. — Скажи, может быть у тебя есть смазка? — спрашивает Мин и видит непонимание и испуг в чужих глазах, — это для того, чтобы сделать трение более приятным, — Юн тянет руку к их членам и проводит по ним ладонью, получается классно, но движения немного шероховатые, не такие гладкие и скользкие, как хотелось бы. — Есть, да, — Пак отстраняется, выглядывает наружу и достаёт из настенного шкафчика с дверцей смазку на силиконовой основе, именно она не смывается долгое время в воде. Юнги же оглядывает туманным взглядом фигуру Чимина, почти облизываясь. Ему трудно поверить в то, что он может трогать и целовать всё, что захочет. — Не буду спрашивать, зачем она тебе здесь, потому что и сам прекрасно догадываюсь, — шутит он, играя бровями. Младший толкает щёку языком и сжимает губы, чтобы подавить улыбку. Пак сам выдавливает лубрикант на руку, размазывает её по их членам, шумно выдыхает, пока Мин гладит его грудь, и сам двигается навстречу старшему. Юнги намёк понимает и начинает неспешное трение, что томной волной расходится по их телам. Чимин начинает тихо всхлипывать, сжимая пальцами предплечья Юнги и подставляя свою челюсть и шею для горячих поцелуев. — Тебе нравится, Чимин-и? — задаёт вопрос Мин, как по мнению Пака, чрезвычайно глупый. Неужели тот не видит, что происходит с младшим? Чим открывает глаза и заглядывает в чужие, такие почерневшие и блестящие. — Быстрее, Юнги, — Чимин резко притягивает того к себе, нагло и страстно врывается в чужие губы, параллельно сжимая в руках мягкую задницу Мина. И это ощущение стонущего в его рот Юнги — восхитительное. Чим отчётливо понимает, что плывёт сознанием. — Не верю, что мы это делаем, — вновь хрипит Юн, сжимая крепче Пака в своих объятиях, показывая силу своего желания. — Ах, хён, — всхлипывает Пак, когда Мин заключает их члены в свой большой кулак, — как же хорошо, — Чим пальцами скользит по спине старшего и продолжает оставлять засосы на покрасневшей от тёплой воды коже. Юнги покусывает его подбородок, переходя на поцелуи, и снова накрывает распухшие губы Пака своими, пробирается в чужой рот и сплетается языками. Они с шумным чмоком отрываются друг от друга, и Мин закидывает поочерёдно ноги Чимина на свои бёдра. Тот хватается за чужие плечи, крепко сцепляет ноги позади старшего и стонет громче, когда Юнги увеличивает скорость трения. Их яички шлёпаются друг об друга, смазка пошло хлюпает меж их тел, заставляя иногда прислушиваться к этим звукам. Но их головы пусты, они полностью отдаются друг другу, борясь с подступающим наслаждением. Чимин теряет счёт времени, пока Юнги делает его сумасшедшим, сводя с ума лишь своим тяжёлым дыханием. — Юнги, ещё немного, — шепчет Чимин, — можешь взять меня за руку? Мин тут же подхватывает Пака под попу одной рукой, освобождая вторую и сплетается с ладонью Чимина, прижав её к светло-голубому кафелю. — Помоги нам, Чимин-и, — хрипит Юнги, оставляя след от укуса на плече младшего, когда пытается сдержать стон. Его тело хочет разрядки, полностью напитавшись удовольствием и близостью младшего. Пак накрывает члены своей рукой, гладит головки и скользит, крепко сжимая по всей длине. Юнги мычит в его шею и двигается быстрее, пока Пак тихо шепчет «О, боже» и срывается на крики. Его соседи будут в шоке. Чимин никогда не был шумным соседом, но кажется, с сегодняшнего дня это изменится. Чим сжимает их сильнее, и это действие становится решающим. Они кончают, заполняясь сладким тягучим блаженством, пока Пак уже лениво скользит по их членам, пытаясь продлить острое наслаждение. Поставив Чима на ноги, Мин вновь прикасается к его губам, и они медленно целуются, отходя от глубокого оргазма. — Из-за тебя у меня дрожат ноги, — улыбается Чим, чуть отнимая свои губы от чужих. — Думаю, неплохой результат для первого раза, — отвечает Мин, усмехаясь. Он тянется за гелем для душа и пушистой мочалкой, — поворачивайся, я потру тебе спинку, — Чим разворачивается, наслаждаясь приятными прикосновениями, — не думай, что это благотворительность, потом потрёшь и мою, — шутит старший, а Чимин весело хихикает. Он сейчас такой довольный и счастливый, что готов выполнить любое желание Мина. Когда они уставшие и разнеженные после душа падают на чиминову кровать, Юнги, одетый в смешной халат младшего с Пикачу, тут же притягивает Пака к себе. Они лежат так, обнявшись и переплетя ноги, пока Чим вдруг не интересуется: — Хён, когда у тебя отпуск? — Не знаю пока, не планировал даже, — Юнги в недоумении приподнимает брови, — почему ты спрашиваешь? — Поехали со мной в Пусан, а? Отдохнём вместе, я познакомлю тебя со своими родителями, — говорит Чим и затаивает дыхание. — И в качестве кого я туда поеду? — осторожно спрашивает Мин. — В качестве моего молодого человека, если ты не против? — так же осторожно произносит Пак, слегка прищуриваясь, будто боясь, что сказал что-то неправильное. Но Юнги начинает улыбаться так широко и счастливо, что губы Пака сами по себе отзеркаливают чужую улыбку. — Надеюсь, ты рассказывал обо мне только хорошее? — Ну-у-у, — смешливо тянет Чим. — Что значит «ну», Пак Чимин-и? Выкладывай, маленький хулиган! — Мин наваливается на смеющегося Пака и придавливает его своим телом. — Я сказал, что просто влюблён в этого парня и что он потрясающий, знаешь? — Юнги смотрит на Чима так нежно, что тот чувствует лёгкое головокружение. — Это ты. Ты потрясающий, — Юнги касается своим носом носа младшего, — иногда я сомневаюсь, что ты не плод моего воображения, — Чимин начинает смеяться, превращая свои глаза в щёлки. — Возьми меня за руку, Юнги, — говорит Чим, и старший переплетает их пальцы, — видишь, я настоящий и живой. Мин усмехается расслаблено, тянет их ладони к себе и целует пальцы Чимина. «Настоящий, живой, мой» — думает Юнги, когда притягивает Чима для очередного сладкого поцелуя, — «люблю». Чимин чувствует то же самое.