(Англия XIX века. Поместье Фантомхайв)
* * *
— Выпрямите спину, мистер Рики! Не сгибайтесь, как рыболовный крючок. Глубже сядьте в седло, крепче сожмите его коленями. И расслабьте поясницу! Сколько раз вам говорить — бёдра должны быть напряжены, а спина и поясница — расслаблены, — командовал Себастьян, держа в руке петлю длинной корды. На ней, закреплённой другим концом за кольцо трензеля, он водил по кругу Альтаира — вороного верхового жеребца. В седле сидел скорчившийся Рики, проклиная свой длинный язык… Сразу же после отъезда Ясона и Катце дворецкий занялся составлением графика будущих занятий монгрела. Чарльз Грей выделил на уроки фехтования три дня в неделю — в понедельник, среду и пятницу Рики должен был приезжать в Букингемский дворец к двенадцати часам дня и через час-потора возвращаться. Так что расписание Себастьян составлял, исходя из этого. — Трёх дней в неделю мало, чтобы хорошо освоить фехтование, — объявил он. — В остальные дни с вами буду заниматься я или граф Фантомхайв. Мы к вашим услугам во вторник, четверг и субботу. Так вы достигнете прогресса гораздо быстрее. — Спасибо, вы очень любезны, мистер Михаэлис, — выдавил Рики. Кивнув, Себастьян что-то записал в своём блокноте. — Как я уже говорил, прежде чем осваивать китайский — вначале вам следует подтянуть свой английский, мистер Рики. Думаю, за пару недель мы с этим справимся. Поэтому в план ежедневных занятий я добавлю уроки английского устного и письменного… — дворецкий задумался, закусил зубами кончик ручки. — Думаю, по вторникам, четвергам и субботам первыми в расписании я поставлю уроки языка, а после этого — уже фехтование, чтобы вы могли встряхнуться и поразмяться физически после умственного напряжения… ведь верно, так будет лучше? — Не знаю, вам виднее, — пробурчал монгрел. — Ну конечно же, мне виднее… Через две недели к английскому я добавлю ещё уроки китайского, — напомнил Себастьян. — Таким образом — английский, китайский, фехтование… Но насколько я помню, перед отъездом господин Ясон сказал: «Вообще всё, чему вы сочтёте нужным научить моего пэта сверх этой программы — пойдёт ему плюсом». Таким образом, он рассчитывает, что вы научитесь здесь не только фехтованию и китайскому. Я предлагаю вам выбрать — какую ещё дисциплину вы хотели бы освоить? Как видите, я ничего не навязываю, а предоставляю выбор, — любезно заметил он. «Час от часу не легче, — раздражённо подумал Рики. — И что же он, такой исполнительный, выискался на мою голову?..» Но ссориться с Себастьяном не стоило, поэтому монгрел ответил: — Я вам очень благодарен за такую заботу о моём просвещении. Что же мне ещё освоить в Лондоне?.. Может быть, верховую езду? — Верховую езду? — переспросил дворецкий. — Почему же нет, конечно, можно… Ездить графа верхом тоже учил я. С удовольствием научу и вас, — глаза его при этом как-то подозрительно блеснули, но Рики этого не заметил. — Занятия верховой ездой я тоже поставлю после уроков языка… будем чередовать вашу нагрузку. И можете быть уверены, мистер Рики — господин Ясон останется доволен вашими успехами… Почему амоец выбрал именно езду верхом? Может, потому, что перед глазами у него постоянно маячил тот конный портрет, висевший в спальне. Это было первым, что пришло ему в голову, когда Себастьян задал свой вопрос. Да и неплохо бы, в самом деле, научиться ездить на лошади, раз уж аэробайков здесь нет, — думал Рики. Хотелось хоть какого-то разнообразия…* * *
А каким образом монгрел должен был три раза в неделю попадать в Букингемский дворец? Себастьян обсудил этот вопрос с графом: — Ваша Светлость, давайте я или Бард будем возить Рики в кабриолете, ждать его там, пока не закончится занятие с Греем, и привозить назад, — предложил он. — Ещё чего! — заносчиво фыркнул Сиэль. — Дорога туда, обратно, да плюс час-полтора тренировка… Чтобы ты или Бард по три часа кряду бездельничали? Нет, этого не будет. Найдутся у вас дела и в поместье, помимо того, чтобы катать этого амойца. — Вообще-то этот амоец теперь — официальное лицо, посол другой планеты. И ничего зазорного в том, чтобы возить его во дворец и обратно, я не вижу, — заметил Себастьян. — Когда Катце понадобилось добраться до Лау, он дошёл до постоялого двора, нанял кэб и отправился в Ист Энд! — взвинчено напомнил юный Фантомхайв. — Не развалится и наш мистер Рики три раза в неделю дойти туда, где можно взять кэб. — Да, но кэбмену придётся платить, граф, — подивился дворецкий. — Никто же не будет возить Рики бесплатно. И вы собираетесь платить деньги, когда у нас имеются кабриолет, ландо и лошади? — У меня не бюро по найму экипажей для путешествий по Лондону! — отрезал Сиэль. — И двенадцать шиллингов в неделю за уплату кэбменам нас не разорит. Что ты так беспокоишься о моих деньгах? И вообще, Ясон Минк обещал по приезде скомпенсировать мне все затраты. Включим в них и эти поездки в кэбе его пэта. — Зря вы не потребовали, чтобы он оставил вам свою золотую цепь, — иронично заметил дворецкий, потирая подбородок указательным пальцем. — Количества золота в ней как раз бы хватило, чтобы покрыть все ваши убытки… Юный граф взялся рукой за его галстук и потянул на себя. Дворецкий склонился к нему, а тот пригрозил: — Если не прекратишь слишком много умничать — я закажу такую же цепь для тебя. Буду привязывать к своей кровати на ночь… — поцеловал его в нос и отпустил.* * *
…Когда Сиэль на следующий день увидел Себастьяна, приготовившегося к первому уроку с Рики, он фыркнул: — А ты, как обычно, не можешь не повыделываться… Сюртук, шейный платок, под мышкой книги, очки… Вот можешь ты мне объяснить — зачем тебе очки? Мы оба с тобой отлично знаем, что ты в темноте видишь муху за милю. Тот чуть наклонил лицо и глянул поверх очков, взявшись за дужку пальцами. Чарующе улыбнулся: — Ах, это же просто образ, Ваша Светлость. Поможет мистеру Рики правильно настроиться на занятие. — Да, я ему сочувствую, — хмыкнул юный граф. — Мой дворецкий натянул лицо учителя. Ну, теперь спасайся, кто может… Заниматься с амойцем Себастьян решил в библиотеке, установив там дополнительно школьную доску, мел и разложив на столе тетради, книги, карандаши и ручки. Явившийся на первый урок Рики тоже реально обалдел, увидев своего наставника в чём-то ещё, помимо неизменного фрака, и к тому же в очках без оправы и с тонкой серебристой цепочкой. — Эээээ… — протянул он, открыв рот. И не нашёлся, что сказать. Сегодня ему тоже пришлось надеть сюртук из-за того, что сволочной Ясон увёз всю его одежду. В сюртуке было неуютно и непривычно. — Присаживайтесь, мистер Рики, — предложил дворецкий. Тот устроился за столом на стуле, а Себастьян, сложив пальцы в белоснежных перчатках, сказал деловито: — Итак, мы не знаем, когда точно вернётся в Англию господин Минк. Я составил расписание пока на полтора месяца. Если у нас окажется больше времени — хорошо. Но станем исходить из того, что его у нас не будет. Поэтому программа получилась весьма насыщенной и вам, чтобы освоить её в полном объёме, придётся потрудиться, молодой человек. Проявите, пожалуйста, как можно больше усердия и внимания — и на занятиях, и с вечерними заданиями, которые тоже у вас будут. Я постараюсь объяснять вам всё максимально доступно и подробно, за помощью и ответами на любые вопросы можете обращаться ко мне когда угодно. Но без вашей готовности к сотрудничеству у нас ничего не получится. Мы друг друга хорошо поняли? — Мне всё ясно, мистер Михаэлис, — хмуро ответил монгрел. — Отлично. Тогда приступим к первому уроку по английскому устному… …Рики считал, что он очень неплохо научился говорить на этом языке за время пребывания в поместье, во всяком случае, понимал его и мог ответить на нём же вполне свободно. Но когда Себастьян начал подробно рассказывать ему о грамматике английского языка, настроение у него быстро упало. Правил и исключений из правил было много, а шестнадцать видовременных форм глаголов ввели Рики в полный ступор. Всё это он узнавал, конечно, не сразу. Информацию его наставник чётко дозировал от лекции к лекции. И объяснял действительно максимально понятно… если бы только этой информации оказалось не так много. Её было в разы больше того, что Рики мог усвоить и «переварить». Да ещё вечерние задания, необходимость всё повторять, учить к следующему дню, писать упражнения по английскому письменному пальцами, давно отвыкшими от ручки. В подаче материала Себастьян был красноречив, в общении — исключительно вежлив и мягок, но совершенно непреклонен в том, что касалось составленного им расписания. Он не соглашался отступать от него ни на шаг, и если что-то сегодня должно было быть вбито в голову Рики, то оно вбивалось. Очень скоро амоец понял, что дворецкий графа Фантомхайв хоть и мягко стелет, да жёстко спать. Буквально три дня спустя после первого занятия он устроил в самом конце урока небольшой письменный опрос. В него должны были войти упражнения на все уже выученные правила, в том числе и на переходные и непереходные глаголы. Рики пыхтел, старался, определяя формы, но Себастьян, взяв его тетрадь и внимательно изучив, укоризненно покачал головой: — Нет, так дело не пойдёт. «Work — worked — worked». «Работать» — это правильный глагол, а вы определяете его почему-то как неправильный. Вы же видите, что прошедшее и будущее время образуются у него путём прибавления приставки ed — почему же он должен быть неправильным? А вот глагол «became» — «становиться» — как раз неправильный, потому что в форме прошедшего и будущего времени он будет звучать как «became» и «become». Дальше. Вы снова путаетесь.«She loves animals» — «Она любит животных». «Ioves» — переходный глагол, потому что он связан с дополнением — «animals», а вы пишете, что он непереходный. А что касается глагола «study» — «изучать», то он является одновременно и переходным: «I study English» — «Я изучаю английский», и непереходным: «He studies hard» — «Он учится усердно». Впрочем, насчёт усердия… последнего про вас как раз не скажешь, мистер Рики, поэтому мне придётся принять меры, пока не стало слишком поздно… — Себастьян шагнул к доске и извлёк из-за неё чёрный хлыст длиной сантиметров шестьдесят, с рукояткой и кожаной нашлёпкой на конце. — Вы уже далеко не ребёнок, и потому придётся быть с вами пожёстче… Похлопывая по ладони концом хлыста, он подошёл к новому ученику, который смотрел на него широко распахнутыми глазами. — Не знаю, как у вас на Амой, но на Земле к девятнадцатому столетию более действенного способа заставить учиться нерадивых ещё не придумали, — спокойно сообщил он. — Так что… Вытяните руки. Десять ударов, потом перевернёте их ладонями вверх. У Рики запылали уши. — Ввв-вы не шутите, мистер Михаэлис? — запинаясь, спросил он. — Шучу? — подивился дворецкий. — Ну конечно, шучу. Я хотел сказать — пятнадцать ударов. Чем больше вы будете раздумывать, тем дольше мне потом придётся считать. Как во сне, монгрел вытянул руки вперёд. Ему никогда не приходилось даже слышать о таком наказании. Нормально же он попал — из огня да в полымя… Отхлестав его по пальцам (Рики закусил губу и не издал ни звука) — Себастьян дождался, пока он перевернёт руки и задал ему новую выволочку по ладоням и основаниям пальцев так, что они покраснели и распухли. — Впредь учите правила лучше, — наставительно посоветовал его экзекутор, убирая хлыст. — Можете опустить руки… О, сколько ненависти во взгляде, — проговорил он насмешливо. — Лучше возьмите свои эмоции под контроль, он вам понадобится на следующем уроке… Идёмте в бальный зал. Весь иезуитский смысл составленного Себастьяном расписания Рики осознал только теперь, когда ему пришлось взять в свои избитые распухшие пальцы шпагу и начать учиться отражать атаки дворецкого. Тот подробно демонстрировал, как проводится каждый приём, с лёгкостью одним движением выбивая орудие из неумелых рук монгрела. Угрюмый блеск в глазах амойца, стиснутые от злобы зубы казалось, только раззадоривали Себастьяна. За час он вымотал Рики до состояния выжатого лимона, а у того и так тряслись руки. После окончания урока фехтования ему больше всего хотелось принять ванну и завалиться спать, но предстояло ещё зубрить правила и делать заданные Себастьяном упражнения по английскому письменному. …На тренировках с Чарльзом Греем Рики было не намного слаще. Тот ведь тоже стремился научить его как можно большему за возможно более короткий период. Кроме того, в Букингемском дворце многие уже знали, что у Грея появился ученик, с которым тот занимается лично, и дворецкий Её Величества из кожи вон лез, чтобы доказать, какой он хороший и опытный наставник. Научить амойца работать со шпагой — для него теперь было делом чести. Терпением Себастьяна он не отличался, потому при любой оплошности со стороны монгрела — обрушивался на него с криками и руганью: — Рики, вы — совершеннейшая бездарность! Ума не приложу, зачем я трачу на вас своё драгоценное время, отнимая его от службы у Её Величества? Мне казалось, что вы были полны желания освоить фехтование. Но как раз желания я в вас и не вижу! Что вы ползаете по залу, как сонная муха? Может быть, мешки всю ночь в порту разгружали? Нет? Ну так сконцентрируйтесь на оружии, которое держите в руках! Это шпага, чёрт вас подери, а не титьки вашей подружки!.. В поместье, как Себастьян ему и пообещал сразу, иногда на урок фехтования приходил Сиэль. Посмотрев на пыхтящего от усердия Рики, он снисходительно брал шпагу и устраивал ему небольшой учебный бой. Заканчивался он обычно спустя пару минут либо выбитой у амойца шпагой, либо остриём своей — у его горла. И наконец, верховая езда, которую Рики — подумать только — выбрал добровольно! Сколько раз он мешком валился с лошади, как часто не мог пройти нормально и нескольких шагов после занятия, потому что ноги затекали и не могли нормально двигаться. Себастьян пытался добиться от него идеальной посадки и умения попадать при движении в ритм лошади — но идеально монгрел мог сидеть только в седле своего аэробайка. Сиэль приглашался и на эти уроки: к примеру, чтобы продемонстрировать начинающему наезднику, как верхом берётся препятствие. Шестнадцатилетний граф перемахивал на громадной лошади через высоченный забор легко, как пушинка. Ездить на Альтаире чистокровной верховой породы — было ещё куда ни шло, но иногда для Рики запрягали Вермута — американского рысака, который обычно ходил только в упряжке и терпеть не мог, когда на него возлагали седло. Он брыкался, злобно оборачивался и норовил сбросить с себя наездника при любом подвернувшемся случае. Но самое главное — у него была ужасная, изматывающая тряской рысь, и у Рики, когда он на нём сидел, было чувство, что он едет на отбойном молотке. Укладываясь наконец-то спать, полностью разбитый морально и физически, порой с синяками на всём теле от верховой езды и упражнений со шпагой, Рики с тоской думал о тех неделях безделья, которые он провёл здесь с Ясоном, мучаясь от скуки и не осознавая, какое это на самом деле было счастье. Даже ночью ему снились правила английской грамматики. По воскресеньям Себастьян разрешал своему ученику отдохнуть, но по факту Рики приходилось по полдня долбить и вспоминать всё выученное за неделю, если он не хотел в понедельник снова остаться с отбитыми пальцами. Он с ужасом представлял себе ожидающие его в скором времени уроки китайского…