Есть что вспомнить

Ручка писала бесподобно. Гермиона никогда не держала в руках канцелярии более совершенной, чем та, что одолжил ей Малфой. Легкая, приятная на ощупь, из неизвестного ей материала, похожего на дорогой пластик, она удобно лежала в руке и оставляла четкий след на хорошей бумаге. Сама Гермиона писала чем придется — дешевыми ручками из магловских книжных магазинов, огрызками карандашей Хьюго, рабочими перьями, но теперь прознала всю прелесть действительно стоящего инструмента. Она не представляла, что Драко мог писать на постоянной основе, чтобы иметь столь впечатляющую по своим качествам ручку, но он определенно знал толк в выборе письменных принадлежностей. Надо сказать, что Малфой был избирателен во всем, и эта ручка не стала для нее удивительным открытием. Драко всегда тяготел к хорошим вещам, особенно в быту. Первое, что выдавало его философию жизни, это, конечно, одежда. Он одевался дорого, стильно, но не вызывающе. О цене его вещей всегда говорило исключительно их качество, которое бросалось в глаза только при детальном рассмотрении. Она помнила тонкие рубашки, запонки из драгоценных металлов, блестящие туфли из мягкой кожи. Драко и сейчас не изменял себе, будучи одетым в темно-зеленый костюм по фигуре и черную рубашку. По всей ткани шла еле-заметная серебристая строчка, красиво отливавшая монохромом при каждом его движении. У человека, одетого с таким вкусом, просто не могло быть иной ручки. В этом был он весь — отличаться, отличаться и только отличаться. Даже от своего собственного племени, от Крэбба и Гойла, от Забини и Паркинсон, которым бы и в головы не пришло так тщательно окружать себя вещами и людьми. Для Малфоя это было как спорт, как образ жизни — быть лучшим, иметь лучшее, поражать всех лучшим. Гермиона остановилась на мгновение, обдумывая следующую строчку. Места в дневном блоке ежедневника уже не хватало, так что нужно было обстоятельно подойти к формулированию мысли. — Драко, прости, мне буквально вот пару минут нужно, — оправдывалась она, безостановочно строча в ежедневник. — Если сейчас не запишу, то потом забуду… — Не торопись, — сказал он спокойно, отпивая кофе из крохотной чашечки. Гермиона считала это кощунством — пить кофе в чайной, но Малфой никогда не подчинялся общепринятым стандартам и поспешил напомнить ей о том, что она сама в свое время следовала тем же заветам, потому что она все-таки начала встречаться с ним восемнадцать лет назад. Ей нечего было на это ответить — это была правда. Их отношения не подчинялись ни одному правилу, выходили за рамки общепринятых норм, и они рисковали быть не просто не понятыми, а откровенно осуждаемыми, но осознание этого пришло к ним не сразу. — Совсем вылетело из головы! — протянула она, закрывая ручку и передавая ее Драко. — У меня все уже смешалось… Все даты, все праздники… — Ничего, ты еще успеешь, — сказал Драко спокойно и убрал ручку в нагрудный карман пиджака. — В конце концов, не ты одна должна продумывать такие вещи. Вы же с Уизли приглашены как супруги, верно? Пусть он немного пораскинет мозгами. К тому же, она его сестра. Для семьи можно и расстараться. — Ему лучше не доверять подарки, — усмехнулась Гермиона, — тем более на годовщину свадьбы. — А что? Он еще менее романтик, чем я? — ухмыльнулся Драко в ответ. Она покачала головой и закрыла ежедневник, в котором отметила дату и время празднования годовщины свадьбы Гарри и Джинни, которое должно было состояться на следующей неделе. Сценарий его Гермионе уже был известен. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы предугадать, что Чарли приехать не сможет, Джордж снова придет один, Перси и его жена будут нудеть о том, как же долго они добирались, мистер и миссис Уизли будут плакать и причитать о том, как быстро летит время, а Рон обязательно сморозит какую-нибудь неуместную шутку или разразится дурацкой историей из их молодости, когда Гарри еще был холост, пока Билл и Флер будут деликатно улыбаться, делая вид, что они безумно рады тому, что семья собралась вместе. Гермиона не могла сказать, получала ли она больше удовольствия или неловкости от этих посиделок, но при всех неудобствах они определенно обладали особой душевностью. Джинни прекрасно справлялась с обязанностями организатора домашнего банкета для такой большой компании, а Гарри всегда выступал отличным ведущим всего этого безобразия, сглаживая острые углы и превращая даже самые идиотские ситуации в комичные. Сама она старалась не отсвечивать на семейных мероприятиях и наслаждаться ими по мере сил, но иногда… это становилось непосильной задачей. Как например, и эта ближайшая годовщина. — Даже не проси, я не буду вас сравнивать, — сказала Гермиона, перекрещивая руки. — Рон порой своеобразен в выборе подарков, но он ни в коем случае не ханжа, именно поэтому я и не доверяю ему такие серьезные и официальные вещи. В конце концов, он уже столько лет работает в магазине, который славится шутками для школьников. Профессиональная деформация неизбежна. Драко улыбнулся, но как-то грустно, немного болезненно. Гермиона не пожалела о том, что поделилась с ним столь сокровенным и семейным. В конце концов, она не могла вообще молчать о Роне. Он был ее мужем, каким бы он ни был и что между ними ни было бы. Он не мог вот так просто исчезнуть, как только Малфой странным образом вошел в ее жизнь на этот вечер, и, казалось, Драко это очень отчетливо в тот момент понял. Гермиона посчитала это честным — лучше поздно, чем никогда. Это была ни в коем случае не месть, не вымещение обиды за потерянную с ним жизнь, а исключительно акт любви и уважения к ним обоим. Она не желала сеять между ними вражду или зависть. Никто из них обоих не виноват в том, что так произошло. Как ни она, ни Астория не враги друг другу. Они жены чужих мужей, если такое уместно вообще говорить в этой ситуации. По крайней мере, Гермионе хотелось видеть их общее положение именно в таком ключе. Она пришла к этой мысли после репортажа свадьбы Малфоев в Ежедневном пророке. С тех пор сердце у нее замирало при виде подвенечных платьев цвета речного перламутра. Сама она выходила замуж в простом светлом наряде, которое после надевала еще на крестины Джеймса Сириуса и юбилей мистера Уизли. Рон тогда одобрил ее практичность, а она решила, что так останется верна себе хотя бы в этом банальном жесте. Это было совсем не в ее привычке — разбрасываться деньгами в угоду роскоши. Ей не перед кем было красоваться, некому было оценить ее выбор. Был один человек, был Драко, но… О его восхищение можно было говорить только в прошедшем времени. Так она и пришла к демократичным выборам по приемлемым ценам, которые служили ей верой и правдой долгие годы. Для ее теперешней жизни — это было оптимальным вариантом. Тем не менее, проходя мимо магазинов, в витринах которых красовались стильные мантии или платья по последней моде из дорогих и тяжелых тканей, с детальной отделкой, сделанной в ручную, она чувствовала пустоту. Ей на секунду казалось, что она что-то теряет, не тратя на себя деньги, которые могла бы вполне тратить, украшая себя так, как заслужена была бы быть украшена. Но потом Хьюго дергал ее за рукав, Рон окликал ее с другого конца улицы или Роза начинала щебетать о презентации новой книги во Флориш и Блоттс и она снова возвращалась в реальный мир, где у нее не было времени на мимолетные слабости. Она возвращалась в мир, где выбирала удивительные подарки другим, но никогда не себе. — И что же ты думаешь им подарить? — спросил Драко после небольшой паузы. — Не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Что вообще дарят на семнадцать лет свадьбы? — Думаю, что официального подарка на не круглую дату нет, — сказал он. — Можно отделаться чем-то нейтральным. — Нейтральным — это… — растерянно спросила она. — Антиквариатом? Деньгами? — предложил Драко. Гермиона поджала губы и покачала головой. Даже для их нестесненного с Роном положения это все равно было слишком. — Все время забываю, сколько у твоей семьи денег, — проговорила она. — Дело не в деньгах, — отмахнулся Малфой. — Сказал человек, чья ручка, — она ткнула в него пальцем, — стоит как моя месячная зарплата. — Ну не месячная, — фыркнул он. — Скорее всего, аванс. Гермиона рассмеялась, а Драко довольно ухмыльнулся. Он снова ее рассмешил, не приложив и капли усилий. Еще один его впечатляющий дар. — Не могу поверить, что они так долго вместе, — сказала Гермиона будто бы самой себе. — Джинни влюбилась в него еще при первой встрече на платформе, долго страдала, а потом… Вот такое вот счастливое продолжение. Двадцать четыре года знакомства, семнадцать лет брака, трое детей и еще много-много чего впереди. Драко вздохнул и прочистил горло. — Эти вехи наводят на меня тоску, если честно, — признался он. — Почему же? Мне кажется, это очень показательно, — возразила Гермиона. — Как будто только количеством можно измерить любовь между двумя людьми, — дернул плечами Драко и скрестил руки на груди. — Если бы матери мерили любовь к детям количеством раз, которое те их слушались, то тогда весь концепт был бы бессмысленен. Гермиона рассмеялась, припомнив то, каким непоседливым рос ее сын, которого она любила безмерно. — Может быть, ты и прав, — сказала она. — И все равно, отмечать такие вещи очень волнительном в положительном смысле. Они как будто рисуют картину, помогают не обесценить все то, что было пройдено. — Тут не могу не согласиться, — кивнул Драко. — Знаешь, я вот дорожу нашей годовщиной. Гермиона вскинула голову и посмотрела на него пристально и недоумевающе. — Годовщиной? — спросила она. — Какой годовщиной? Драко вздернул брови и тяжело выдохнул. — Вот и прибыли, — протянул он. — Мы разбили стереотип… Женщина забыла о годовщине! Гермионе потребовалось немного времени, чтобы добрести до мысли, но под его тяжелым взглядом она тут же сообразила и покрылась пятнами стыда. — Мерлин, точно, — охнула она, закрыв лицо руками. — Годовщина… Малфой зацокал языком, она застонала от неловкости. — Грейнджер, Грейнджер, конечно, у нас не самая уж счастливая история любви, но чтобы забыть о годовщине, — сказал он. — Я тут сижу весь вечер, свожу все к тайным знакам, проведениям, а ты… — Я сегодня забыла, как зовут родную мать, — воскликнула она, схватив ежедневник и ткнув пальцем в кожаную обложку; останется некрасивая вмятина, ну и пусть. — Вот здесь теперь хранится весь мой мозг! О чем ты вообще говоришь… — Ладно, я понял вас, деловая женщина, — улыбнулся Драко. — Я сам вспомнил об этом только сейчас, просто хотел посмотреть на твое удивленное лицо. Она усмехнулась и отвернулась к окну. — Зато я никогда не забывала другой годовщины, — сказала она. — Моей годовщины. — Какой же? — спросил он, снова делая глоток крепкого кофе. Гермиона загадочно улыбнулась. — Нет, Драко, она моя и только моя, — сказала она. Драко проследил за тем, как она потянулась к его чашке и глотнула вязкого напитка прямо с того места, где буквально только что пил он. Он не был настроен настаивать. Они оба знали, что когда она будет готова, то обязательно расскажет. *** Быть девушкой Драко Малфоя — это непросто. Гермиона не предполагала, что будет легко, но и не рассчитывала, что ей придется кардинально пересмотреть свои взгляды на отношения. Они встречались уже ровно месяц, и эта годовщина стала для нее особенно важной, так как именно за этот небольшой промежуток времени она усвоила несколько важных вещей о Драко и об их отношениях. Методом наблюдения выяснилось, что Малфой был педантичен даже больше, чем она сама. Гермиона раньше не обращала внимание на его привычку определенным образом раскладывать учебники во время их занятий в библиотеке или его навязчивую идею пользоваться перьями только одного производителя. Она сама тоже любила аккуратность и порядок в учебе и жизни, но у Драко это порой доходило до абсурда. Он мог отказаться писать, если его перо сломалось, или правда раздражался, если книги лежат не так, как ему хочется. Вначале Гермиона тихо бесилась и не понимала, как такой страстный человек может быть заложником столь бредовых идей. Обычно люди крайне хладнокровные доходят до крайности в подобном, но Драко нельзя было причислить к их числу. Он мог отлично играть хладнокровие, но на деле был очень чувствительным человеком. Гермиона не понимала его в этом вопросе, пока он не сказал определяющую вещь, которая все расставила на места: — Терпеть не могу, когда такие глупости мне не подконтрольны, — процедил он, когда не смог найти свою любимую темную водолазку в пятницу и пришел на занятия в белой рубашке. Большую часть своей жизни Драко был крайне зависим: от родителей, от груза обязательств знатной фамилии и ее прошлого, от общественного мнения, от печати своего факультета. Его педантичность — это чистой воды компенсация за все те годы власти, под которой он вынужден был находиться. В нем не было бунтарства, чтобы пойти наперекор устоявшимся порядкам управления его волей, поэтому Драко обзавелся неврозом. Эта часть его натуры беспокоила ее больше всего, потому что сам Малфой страдал от нее безмерно. Причем к большим переменам он относился вполне терпимо, его раздражали именно мелкие неурядицы, пустяковые вещицы, и Гермиона со своей стороны старалась всячески минимизировать ущерб. Здесь подложит ему пару перьев взамен сломанных, тут поправит книжки, когда он не видит. К сожалению, она никак не могла помочь с пропадавшими иногда водолазками, но пообещала поработать над этим. Однако особенно тяжело ему давались праздники. Драко начинал откровенно нервничать в преддверии важных дат. Он понимал, что обычный уклад изменится на некоторое время и ему придется полностью подстроиться под новый ритм жизни. Гермиона не обратила на это особого внимания во время рождественских или пасхальных каникул, но, поразмышляв над его поведением в те дни, могла сказать точно — Драко стоило больших трудов держать себя в руках. — А это обязательно? — спросила она, глядя на профессора МакГонагалл. Директор подловила их с Малфем после занятия трансфигурацией и попросила Грейнджер задержаться. Малфой остался после утвердительного ответа на вопрос, может ли он подождать Гермиону в классе и поучаствовать. — Конечно, это не требование, а скорее предложение, — ответила профессор, — но я бы была очень рада, если бы вы сказали пару слов во время праздничного ужина по случаю годовщины Битвы за Хогвартс. Это была странная ситуация, отдававшая кислым вкусом дежавю. Гермионе казалось, что для пущей неловкости не хватает присутствия Рона и Гарри рядом, чтобы Малфой был унижен окончательно. Однако к ее большому удивлению, он и бровью не повел. — Я… Я попробую, — пробубнила Гермиона под нос. — Правда я не очень хороша в речах. — Что ж, мисс Грейнджер, я понимаю, как вы заняты в преддверии экзаменов, так что не хочу на вас давить, — сказала профессор МакГонагалл. — Директор, прошу прощения, что вмешиваюсь, — подал голос Драко, — но я могу помочь мисс Грейнджер в написании речи. До настоящего момента никто не жаловался на мои ораторские способности. Профессор смерила его весьма испытывающим взглядом, но потом, будто смягчившись, дернула плечами и довольно хмыкнула. — Подвешенности языка у вас точно не отнять, мистер Малфой, — ответила она, кивнув. — Если это для вас удобно, то я ни в коем случае не возражаю. Драко кивнул и поспешил увести ошарашенную Гермиону из класса. — Это… Это что такое было? — спросила она, когда они остались вдвоем в шумной толпе студентов в коридоре. Поток подхватил их и понес на следующую пару. Гермиона была чуть впереди, а Драко шел прямо позади, крепко держа ее за руку. — А что это было? Я вызывался спасти твою пятую точку от позора вовремя выступления перед всей школой, — сказал он немного напыщенно, но потом будто бы смутившись своего проклюнувшегося высокомерия отступил со словами: — Думаю, что моя помощь будет весьма кстати, учитывая, как тяжела для тебя тема войны и как ты загружена занятиями. — А ты? — спросила она инстинктивно. Они никогда не говорили о прошлом. Эта тема была негласным табу, но Гермиона знала — она просто не могла не знать, — что война была для Драко не менее тяжела, чем для нее. Он пережил все внутри, переварил в себе все страшное, что она ему принесла, и никогда не посмел вывалить на нее ничего из этого. Пока у нее были Гарри, Рон, Джинни, родители, у него были… Никого у него не было. Никого кроме него самого. — Я… — протянул Драко, поджав губы. — А что я? Я готов помочь. Теперь точно готов. И чтобы окончательно закрыть этот напрягавший разговор поцеловал ее в макушку, заставив возмутиться и удивиться одновременно. Речь выдалась правда отменной. Малфой оказался отличным оратором, как и заверял, а его редактура оказалась неоценима, как бы ни старалась Гермиона выразить всю свою благодарность. Но самое главное заключалось в том, что во время этих суматошных дней, которые выдались на его полную выписку из больничного крыла, Драко даже не нервничал и не психовал по поводу праздничной суеты. Он был сдержан, собран и крайне настроен на работу. Малфой следил за каждым ее словом, за каждой интонацией во время репетиций чтения и был удивительно спокоен, что подарило Гермионе невероятно радостное и даже окрыляющее чувство. На праздничном ужине ее провожали бурными аплодисментами, но для нее не было ничего дороже, чем лучистые глаза Драко, которые смотрели прямо на нее через стол. Она кивнула ему и одними губами прошептала «Спасибо», а он одними губами прошептал в ответ «Люблю», и это было так рискованно и так приятно, что Гермиона посмотрела на него с легкой укоризной, а он — с искрящимся задором. И такие хулиганства были не в первый раз. Надо было отметить также, что Драко имел свои личные представления об отношениях, с которыми было трудновато свыкнуться. Скажем так… Он был настроен весьма игриво и его ухаживания были порой неуместны. Например, он обожал провоцировать ее на людях, что сразу же вгоняло ее в краску. Положить руку на колено, пока они пишут конспект на паре зельеварения, а по проходу между партами ходит профессор Слизнорт; затащить ее в пустую нишу в шумном коридоре, чтобы сорвать короткий поцелуй; попросить кого-нибудь передать ей записку непристойного содержания за обедом через весь Большой зал — это было лишь начало длинного списка его шалостей. Гермиона не имела ничего против выражения чувств в самых разных проявлениях да и ханжой она не была, что, казалось, доказывала ему в те моменты близости, что им удавалось урвать, но в этом случае они ходили по очень тонкому льду. Драко же в свою очередь будто подпитывался тем фактом, что их отношения творятся у всех на виду, а никто и в ус не дует об этом. Ему как будто нравилось обводить людей вокруг пальца. Это и послужило причиной одной из редких ссор. — Ты понимаешь, что это опасно? — возопила она на него, когда он в очередной раз попытался приобнять ее на паре истории магии. Перед тем как был задан этот простой вопрос они добрых минут двадцать орали друг на друга в лучших традициях прошлых школьных лет. К счастью, до «грязнокровки» и «слизеринского хорька» дело не дошло, что сразу же обозначило новый уровень их отношений. Тем не менее, оба нашли в себе силы успокоиться и взяться за обсуждение как цивилизованные люди. — Опасно было быть пожирателем смерти, Грейнджер, — отмахнулся Драко, — а это детские игрушки. Гермиона тяжело вздохнула и закрыла глаза всего на мгновение, только бы сдержаться и не наорать на него. Тем более после упоминания того, о чем он никогда до этого не говорил. — Драко, мы… мы только начали встречаться, — продолжала она довольно спокойно для ее состояния. — Никто не знает о том, что между нами кое-что намного серьезнее, чем дружба, и раз мы решили оставить это в тайне на некоторое время, то давай будем придерживаться уговора. Хорошо? — Хорошо, — понуро отозвался он. — И по коленям тоже теперь гладить нельзя? — Нет! — воскликнула Гермиона. — Даже когда ты в мантии? — Даже когда я в мантии, — в очередной раз вздохнула Гермиона. Драко кивнул и попытался выдавить из себя улыбку. — Я просто… просто так хотел, чтобы у нас было что-то особенное в отношениях, — сказал он тихо. — У нас все всегда было так жестоко, сложно и… серьезно. А мне казалось, что будет уместно немного изменить это, добавить… перчинки что ли. Да и к тому же… Я бы вообще никогда не отпускал тебя, если бы мог. — Драко, не подумай, что мне неприятно, пожалуйста, — попросила она его, беря за руку. — Просто… для меня это тоже необычно. Все у нас с тобой как-то странно выходит, не находишь? Она сказала совсем не то, что хотела, но очень надеялась, что он поймет. — Именно поэтому я так и делал, — сказал Драко. — Все как-то у нас на преодолении, все нелегко. А я… А я не хочу так. Мне с тобой впервые за всю жизнь так легко дышится. И все равно сто тысяч преград. Мы вроде только начали встречаться, а меня всего перекорежило. Получилось, что ты увидела меня без рубашки быстрее, чем я представлял, и немного не в тех обстоятельствах, в которых бы мне хотелось… И это стресс, знаешь ли. Гермиона тихо засмеялась, уткнувшись ему в плечо. — Что ж, не все случается так, как мы того ожидаем, верно? — не совсем корректно процитировала она Луну. Драко усмехнулся и с тех пор был крайне сдержан, что было довольно непривычно. Она уже смирилась с тем, что краснеет до дурноты как минимум раз за день, а теперь приходилось страдать от скуки на занятиях или не ожидать ничего эдакового, когда они шли по коридору. Ей не хватало его спонтанности, его дерзости, как он сам сказал. Это и делало отношения с ним особенными — несмотря на всю их размеренности и обыденность, вписывавшуюся идеально в школьные будни, они все равно были яркими, сочными, очень объемными, и в этом была их прелесть. Они сочетали в себе то, что казалось не сочетаемым априори. Как и они сами были вроде бы совершенно невозможной парой. — Что ты делаешь, — прошептал он, когда она прижалась к его спине и сделала вид, что просто помогает подвесить котел. Они сидели на самой дальней парте, так что никто их видеть не мог, а профессор Слизнорт писал на доске домашнее задание, то есть не обращал внимания ни на класс, ни на них в отдельности. Гермиона не могла видеть лицо Драко, но очень надеялась, что оно было достаточно алым. — А что такого? — невинно прошептала она ему на ухо, отчего тот вздрогнул. — Я думала, что будет уместно добавить немного… как ты тогда сказал? Перчинки? Драко шумно вздохнул и промолчал. Она не стала долго его мучить и отстранилась. И да, он весь покрылся красными пятнами от лба до шеи, смущаясь очаровательно для своей аристократической внешности. Конечно, Гермиона потом получила тот еще нагоняй и поцелуй-укус в придачу, чтобы в следующий раз неповадно было. И это было еще не все, что составляло особую сложность в том, чтобы быть девушкой Драко Малфоя. Вишенкой на торте было то, что они и правда должны были быть чертовски осторожными. Весь Хогвартс вполне лояльно относился к их дружбе. Даже преподаватели находили в этом нечто ободряющее и возвышенное. Бывший пожиратель смерти из обруганного рода Малфоев и одаренная маглорожденная героиня войны Грейнджер сумели спустя много лет взаимных претензий и откровенной вражды найти общий язык. Только вот они себе даже представить не могли, насколько буквально им стоит понимать свои предположения. За пределы школы молва о них не выходила, но Гермиона понимала, что это все только вопрос времени. Она каждый раз с содрогание открывала письмо от Гарри или Джинни, с которыми все-таки старалась поддерживать переписку, в страхе надеясь не найти там что-то вроде: «Ах да, Гермиона, до меня тут дошли престранные слухи насчет твоих дружественных отношений с Драко Малфоем. Как прикажешь это понимать?». Гермиона не знала, как бы она ответила на этот вопрос. Тем не менее, она вполне ясно осознавала, что рано или поздно, ей придется подтолкнуть своих друзей к тому, чтобы они спросили у нее нечто подобное. — Как ты на это смотришь? — спросила она однажды у Драко его мнения насчет того, чтобы рассказать хотя бы своим родителям об их отношениях. Это было бы отличным пробным шаром. Ее мать и отец были не особо в курсе о семье Малфоев, но благодаря Рону знали все, что не требовалось, так что она не ждала их полного одобрения. — Не знаю, — покачал головой Драко. — Я… не думал об этом. Они сидели в библиотеке после многочасовой подготовки к проекту по астрономии. Вокруг было тихо и безлюдно, только хранительница книг шелестела журналом выданных томов за стойкой около двери. — Я не сделаю этого без твоего одобрения, — сказала Гермиона. — Мы с тобой теперь вместе, и я считаю, что должны решать такие важные вещи тоже вместе. Что думаешь? Драко поднял на нее искрящийся взгляд. — Я думаю, что мне с тобой очень и очень повезло, — тихо сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Коротко, просто, очень нежно. У них с Роном была привычка так прощаться, а с Драко это была привычка выразить одним простым жестом всю нежность и абсолютное желание никогда не разлучаться, всегда и все делать вместе. — Я серьезно подумаю над этим, — сказал он решительно. И Драко действительно все обдумал. Он прислал Гермионе записку через зашуганного слизеринца со второго курса с лаконичным содержанием: «Обсудим наше совместное решение после занятий в коридоре в западном крыле». Это звучало так официально для их отношений и особенно для Малфоя, что она невольно насторожилась. После уроков она отправилась в назначенное место, которое они уже не раз выбирали для встреч. Там обычно было довольно мало народу, а в это время так и вовсе почти никого. Драко ждал ее около статуи рыцаря в доспехах. Он сидел на постаменте и читал. Завидев ее, Малфой закрыл книгу и убрал в сумку. — Как день прошел? — спросил он, и у нее вдруг душа зашлась в метаниях от его голоса. Эти будничные моменты всегда отзывались в ней особым трепетом. Она и не думала, что когда-нибудь такие простые и обыденные вещи будут приносить ей столько радости, а вперемешку с дерзкими выпадами вроде тех, что он обычно устраивал они будут так особенно ценны. Гермиона обняла его и поцеловала в нос за это. — Отлично, скучала по тебе, — призналась она. — Ты хотел поговорить, да? — Да, — кивнул он. — Давай-ка сядем на подоконник. Драко кивнул в сторону витража с Ровеной Рейвенкло, и они оба взобрались на широкий подоконник, прижались друг к другу как замерзшие птицы. — Это как-то связано с моим предложением рассказать все моим родителям? — спросила она осторожно. — И да, и нет, — ответил Драко. — Я очень долго думал над тем, что ты сказала, и решил, что… Решил, что нам и правда нужно действовать вместе, поэтому… Я решил рассказать обо всем своей семье. Гермиона испуганно охнула и уставилась на него недоумевающе, хотя сказанное им было ясно как день. — Что ты имеешь в виду? — просипела она со страху. — Я имею в виду нас с тобой, — вздохнул он. — О том, что мы — пара, что мы встречаемся со всеми вытекающими. Гермиона напряглась и отпрянула от него. Он пристально смотрел на нее, будто пытаясь считать реакцию, но язык, на котором та была написана, ему был пока не знаком, потому что он еще никогда не видел Гермиону настолько растерянной и испуганной. — Ты… Ты уверен? — спросила она. — Абсолютно, — кивнул он. — Я долго думал об этом и пришел к выводу, что готов к этому, но я не могу сделать этого в одиночку, поэтому я спрашиваю тебя — ты не против, если я напишу отцу? Гермиона не знала ответа на этот вопрос. Она не проходила подобное ни на одном уроке, не читала о таком в книгах. Нигде не преподавали того, как нужно вести себя в отношениях с Драко Малфоем, а уж тем более с его семьей. Внутреннее чутье затаилось и не давало даже намека на возможные варианты ответов. — Честно, Драко, я не знаю, что на это сказать, — призналась Гермиона, отзеркалив его ответ несколько дней назад. — Я… Я немного растеряна. Она лукавила. Она была в ужасе от перспективы стать ближе к Малфоям. — Я тоже, — сказал он, приложив ладонь с серебряным фамильным перстнем к груди. — Я никогда не сообщал своим родителям о том, что моя девушка… Она прикоснулась к печатке со змеей и обвела круг. — Грязнокровка, — прошептала Гермиона. — Не говори так, — сказал Драко, поморщившись. — Я этого не говорю, и ты не говори. — Но так и есть, Драко, — сказала она, убрав руку кольца. — Мы не можем избегать этого вечно… — Избегать нечего, Гермиона, — твердо сказал он. — Мои родители… Они не самые демократичные люди в магическом мире, это правда, но они и не законченные карикатурные злодеи, какими бы не рисовал их Ежедневный пророк. Никто не вышел чистым из этой войны, но все мы из нее многое вынесли. — Но смогут ли твои родители смириться с тем, что девушка их сына… Драко приложил указательный палец к губам Гермиона, и она замолчала. — Что они скажут — мы узнаем, только если заговорим с ними, — сказал он. — Я очень хочу, чтобы ты с ними познакомилась. Особенно… Особенно с мамой. Она у меня намного более… Она просто очень хорошая. Думаю, что вы с ней сможете поладить. — Ты хочешь меня с ними познакомить? — спросила она. — Конечно, — удивился Драко. — Это разве… Это разве не то, что делают, когда заводят серьезные отношения? Простите, я такое только в кино видел… Гермиона рассмеялась и уткнулась лбом в его подрагивавшую от смеха грудь, стянутую черной рубашкой. Под острыми ребрами билось родное сердце, билось лихорадочно. Она даже предположить не могла, что он так нервничает. Порой она забывала, что его уверенность — это маска, и он такой же человек, как и она. Неопытный, сбитый с толку большим чувством и очень влюбленный. Однако больше этого ее занимала перспектива знакомства с Нарциссой и Люциусом, о которых она и так знала немного, но вполне достаточно, чтобы заиметь некоторые представления о них как о людях и как о родителях. Несколько месяцев назад она истерично смеялась над мыслью быть приглашенной в поместье Малфев на ужин в качестве друга Драко, но теперь ей было не до смеха из-за угрозы быть и правда приглашенной в фамильный дом на званный обед только теперь в качестве девушки их сына. Однако… Гермиона знала, что бегать вечно невозможно. Она не убежала от судьбы: Драко настиг ее, и чувства ударили по голове, оставив легкое ощущение оторванности от реальности. Возможно, именно поэтому ей очень хотелось верить, что после столь долгих лет без него, столько длинного пути друг к другу, который наконец завершился их счастливым концом, для них больше нет особых преград. Все виделось ей в оптимистичном свете, как это обычно и бывает с влюбленными людьми, поэтому она дала свой ответ скоро и решительно. — Пиши, — сказала она. — Напиши им, что считаешь нужным. И я… Я тоже о тебе напишу, если уж мы решили идти вместе до самого конца. — А что насчет твоих… друзей? — сказал Драко максимально вежливо. — Пока повременим, — кивнула Гермиона. — Пока начнем с родителей, а там… А там видно будет. — Но ведь им ты тоже расскажешь когда-нибудь? — спросил он. — Когда-нибудь, — хмыкнула она. — Думаю, что когда-нибудь — это очень верное слово в их случае. Сначала родители, а потом… будет потом. Драко одобрительно хмыкнул и предложил составить тексты писем вместе, чтобы не написать лишнего, но в то же время ничего и не упустить. Это заняло добрый час с четвертью, но по окончании оба остались довольны. — Отправим? — спросил он. — Прямо сейчас? — удивилась Гермиона. — Не вижу смысла тянуть, — признался Драко. — Если уж взялись, то нужно доводить дело до конца. В этом сложно было не согласиться. Они отправились в башню сов и передали послания самым расторопным и надежным почтальонам. Смотря им вслед, Гермиона испытала чувство облегчения. Она не могла предсказать, как отреагируют его родители, но за своих была уверена как никогда. Они примут его, когда узнают, как он добр, нежен, внимателен и заботлив. А что еще нужно матери и отцу девушки от человека, который любит их дочь? — Как думаешь, мы правильно сделали? — спросил Драко, когда они возвращались в замок. — Только время покажет, — ответила она. — По крайней мере, мы сделали это вместе. Он остановился и потянул ее за рукав, так как она ушла на пару шагов вперед. Гермиона вернулась к нему и оказалась в надежных и теплых объятиях. — Я люблю тебя, Грейнджер, — прошептал он, поцеловав ее. Гермиона улыбнулась и огладила его лицо холодными руками. — Я люблю тебя, Малфой, — ответила она. Да, быть в отношениях с Драко было нелегко, но пройдя через многое за этот месяц Гермиона могла сказать с полной уверенностью, что это все того определенно стоило.