Любовь к художественной литературе

      — Леонид Васильевич, — рыжая девушка, сидевшая до этого на третьей парте, вскочила с места, как только прозвенел звонок, и направилась к учительскому столу.       — Да, — Лосев положил тряпку, которой до этого вытирал доску, и обернулся. Розовый мел запачкал пиджак, вот незадача.       — Я просто в недоумении, как история такой сильной любви могла закончится так печально! — расстроено протянула Нюша, поправляя косу.       — Вся русская классика печальна, впечатлительная вы моя, — улыбнулся Леонид в отцовской манере. — Любовь, которую мы так долго ищем, и правда способна пролететь мимо нас.       — Так что же она не ушла от муженька? — выкрикнул высокий паренек, подошедший к барышне. — Что ж терпела нелюбовь свою?       — Крошкин, тебя не хватало! — воскликнула Нюша. — Ты вообще все не так понял. Думай, что болтаешь.       — Девушка права, нетерпеливый вы мой, — улыбнулся Леонид Васильевич. — Неспроста же Куприн написал «Гранатовый браслет"(1)? Не было бы сложностей, и повести бы не образовалось. Нынешней молодежи сложно понять тогдашние нравы, — это предложение Лосев адресовал уже Нюше.       Девушка незаметно, но самодовольно улыбнулась.       — Эх, хочу так полюбить сильно, как Желтков, — приуныла она и тут же поправилась. — Но только с хэппи эндом.       — У вас все впереди.       Эх, был бы тут учтивый Карычевский, точно сказал бы: «Любовь — прекрасное чувство. Но упаси господь полюбить вам, как Желтков!» И может, был бы прав.       — Вы так увлекательно рассказываете! Вот бы вы у нас всегда литературу вели.       Леонид счел это за комплимент. Как же хорошо, когда ученики признают твой ум. Особенно те, которым тебя поставили на замену.       — Благодарю, но мне и моя биология по душе.       — Нюша, пошли уже!       — Да иду я! Вот пристал… До свидания.       Она смущенно улыбнулась, накинула на плече рюкзак и скрылась в коридоре вместе с кудрявым юношей. Он как-то презрительно глянул в сторону учительского кресла, о чем Леонид не имел ни малейшего понятия, и пропал из виду.       Лосев всегда рад вниманию, но сейчас его больше волновал обед. Он спешно взял со стола ключи и, поторопив оставшихся ребят, запер кабинет. Направился в столовую. Бутерброды можно сделать дома, а вот чай придется купить в кафетерии. Путь туда лежал через рекреацию и пожарную лестницу. Ее обычно используют только учителя, хоть она и была открыта. Там на второй этаж, а дальше по запаху пельменей.       Справился Лосев быстро, не считая маленькой очереди из проголодавшихся детей и приветливого Карычевского, хотевшего завести с ним беседу о непонимании детьми гениальности Бетховена. Леонид деликатно смылся. Проскользнул к лестнице и торопливо зашагал вверх.       «Ждите, бутербродики…»       На половине пути в него что-то врезалось. Мужчина успел ухватиться за перила, но чай опрокинул. След от мела исчез, зато вместо него на пиджаке образовалось горячее мокрое пятно. Прекрасно. Виновник происшествия и вовсе полетел вниз.       — Мамочки! — воскликнул учитель и кинулся к мальчишке, упавшему на площадку. — С тобой все хорошо?       На вид лет тринадцать всего. Присел и начал очищать колени от пыли. Молчит.       — Нельзя же так носиться. Что ж вы, друг мой юный?       Лосев поставил кружку, а сам присел рядом, рассматривая ребенка. Вроде ничего не сломал, только губы надул. Даже не заплакал. Встречать мальчика раньше ему не приходилось, так как учил Леонид в основном старшеклассников.       — Oh mein Gott(2)! Бруно!       Кто-то бежал вниз по лестнице, чуть ли не перепрыгивая через ступеньки. Судя по голосу, мужчина. Он подскочил к ним и поднял парня на руки, прижал к груди.       — Все быть хорошо, mein lieber(3). Пойти одевайтся. Папа уже поговорить с учительницей.       Немецкий акцент. Леонид встал и отряхнулся, забыв на полу кружку. Он захотел рассмотреть мужчину ближе. Черные волосы, небольшая щетина и симпатичные голубые глаза.       О боже, Лосев его вспомнил. У него ребенок?       — Извините и спасибо вам за беспокойства! Прощайт.       — Подождите… Подождите пожалуйста! — Леонид схватил Пина, имя которого помнил отлично, за руку. — Мне нужно с вами срочно, так сказать, поговорить.       Немец нахмурился, не поняв интереса в свою сторону. Да и Лосев, по правде, не знал, что хотел сказать.       — Бруно, ийти одевайтся, папа потом спуститься. Внизу ждать бабушка. Если меня не быть через fünf Minuten(4), уходить вдвоем.       Мальчик кивнул и побежал вниз, так же быстро и ловко, как свойственно детям в его возрасте. Совершенно позабыв, что пару минут назад чуть шею не сломал.       — Да уж, мальчик только и проказничать, — любящая улыбка тронула тонкие губы. — Так, о чем же вы хотеть говорить?       Пин совсем не изменился. Только плечи казались шире, а голос ниже. Да и помнил ли Леонид его настолько, чтобы сравнивать? Наверно нет. Это и было все, что он запомнил: плечи, волосы да глаза.       Прозвенел звонок на урок. Голоса детей затихли. Как хорошо, что у Лосева два пустых урока перед дополнительными занятиями, и ему никуда не нужно.       — Разрешите спросить ваше имя?       — Пин Крауз.       — Простите, что задерживаю, но вы меня не узнаете?       Пин, внимательно рассмотрев стоящего перед ним преподавателя, пожал плечами. Леонид смутился, лицу стало жарко. Он никогда не умел скрывать эмоции.       — Вы когда-то давно подарили мне книгу в библиотеке…       Немец вспомнил. Лосев понял по его обескураженному виду.       — Mein Gott(5), вот уж не думать, что встретить вас вновь. Пять лет прошло? А вы стать намного вежливей.       Улыбается?       — То был подростковый максимализм, — Лосев почесал макушку. — Я, признаться, хотел вам ее вернуть, но больше вас не встретил.       Ему неловко. Он достает незнакомого человека, которого ждет сын. Но черт бы его побрал, если бы он не остановил Крауза.       — Я ходить туда еще некоторое время, мы просто не пересекаться.       «Ваша книга все еще у меня? Вы не изменились? Я думал о вас?»       Лосев попытался взять себя в руки. И в самом деле, чего это он? Отсутствие у него интереса к женщинам — вовсе не причина, чтобы попусту тратить время человека, у которого наверняка есть жена.       — И как вам, понравилось? — прервал молчание Пин.       — По правде, она произвела на меня мало впечатления тогда, — Лосев виновато улыбнулся, на что собеседник лишь посмеялся. — Но после нашей встречи я перечитывал ее раза три.       — Я думать, вы ее просто выбросить. Таким злым вы тогда быть на меня, ха-ха.       — Вас наверно сын ждет, — попытался Лосев успокоить свою совесть, поднимая с пола грязную посудину.       — Нет, его забирать бабушка. Они уже уйти наверно в музыкальный школа. Может, вам лучше дать салфетка, mein Freund(6)?       — Ох…       Лосев вдруг вспомнил, что дома придется стирать пиджак. Он с благодарностью принял пачку бумажных платков. Пин от чего-то заинтересованно глянул на него.       — Работать учитель?       — Временно.       Крауз не стал больше лезть с расспросами, так как посчитал, что остальное — дело не его носа. Лосев продолжил сам:       — Я прочитал вашу книгу тем же днем. И был так зол, что хотел кинуть вам ее в лицо, а-ха-ха… Знаете, — Леонид медлил, — мне до сих пор интересно, зачем вы отдали свою вещь тому грубому мальчишке? Он совсем не оценил ваш жест.       — А вы оценить, — улыбка. — И это самый главный.       Живот урчит, но Лосев не торопился сливаться ради бутербродов.       «Я вам тогда понравился? Господи, ну что за чушь, Леонид?! Ты хоть представь, как это глупо прозвучит…»       — Тем более, вы показаться мне милый парень. Я хотейт с вами знакомиться, но вы быть такой грубый, что я передумайт.       Лосев вспыхнул от ушей до щек, будто ему снова девятнадцать. Этот треклятый Пин… Мысли читает? На вид, так обычный магл.       «В эту секунду она поняла, что та любовь, о которой мечтает каждая женщина, прошла мимо нее»(7).       До этого пока далеко, но… Лосев сжал губы.       — Эх, — робко вымолвил он. — Жаль, что я тогда был грубияном. Иначе… я бы с удовольствием выпил с вами кофе. Я был слишком зол, чтобы понять, ха-ха…       Пин, неожиданно для Лосева, засмеялся. Конечно, ведь как можно опоздать с приглашением на пять лет? Дать его человеку, у которого ребенок. Они друг друга даже не знают.       — А почему нет? — неожиданно выдал Крауз. — Вы свободны сейчас? Если нет, то можно в другой день.       У Леонида все отпустило внутри.       — У меня есть часик времени на обед.       — Das ist gut(8)! Самый подходящий время.       Пин подошел к Лосеву и хлопнул того по плечу. Смущение тронуло лица обоих. Леонид уловил глубокие нотки древесного одеколона. Сердце стучит горячо.       — Подождите меня, друг мой, здесь. Я только обувь надену и куртку возьму.       Это ли не смешные книги, которые он презирал раньше? КОНЕЦ