Дом для меня

Связь на огромном участке, где находилась вилла Васильцева, почти не ловила. Весь прошлый вечер после ни к чему существенному так и не приведшему разговору Лер пролазил по территории в поисках сети, пока его не позвали на поздний ужин, прошедший под прицелом внимательных глаз Димы, обещающих Леру проблемы, если тарелка не окажется пустой, а после клюющего носом сонного Лера отвели в спальню, где он упал не раздеваясь на кровать и мгновенно отключился. Когда Лер проснулся в первый раз, рядом сидела пожилая сиделка, а за окном был полдень. Седая женщина, запричитав в знакомой деревенской манере, дождалась, пока почему-то переодетый в пижаму Лер сходит в туалет, и по возвращении вынудила выпить какую-то прописанную врачом бодягу. Валентина Петровна, так звали женщину, чем-то напомнила Леру его бабушку и он просто не смог ей отказать, выпив все, что ему дали, и снова отключился, проспав в этот раз до четырех утра следующего дня. Некоторое время Лер просто лежал и смотрел в разгорающийся рассвет молодого дня за окном, стараясь не нарушать величественной магии раннего утра, пропитанного дрожащей на кончиках листьев мистикой. Лер очень любил ранние подъемы, но в последнее время его мучила бессонница и встреча раннего утра становилась своеобразным вестником очередного проигрыша собственному организму, который, так и не справившись с изматывающим беспокойством, не смог уснуть. Иногда Леру казалось, что если не двигаться и медленно дышать, словно его и нет в пространстве, то материя, не подозревающая о притаившемся свидетеле, пойдет рябью и уберет иллюзию, оставив вокруг что-то такое, что проявляется лишь в ранние часы утренней зари. Лер снова закрыл глаза, прислушиваясь к тихому шуму прибоя, к голосам поющих заре птиц и своему размеренному дыханию. Было так хорошо и спокойно, что казалось, будто-то еще чуть-чуть, и Лер расщепится на множество атомов и растворится в пространстве, став им и став ничем. Лер бы снова заснул, но зов природы отодрал его таки от постели и с алым отпечатком подушки на лице Лер выполз из кровати. Спешно почистив зубы, умыв лицо и констатировав отсутствие связи, Лер, путаясь в штанинах шорт, наконец собрался и осторожно вышел из спальни. В спящем доме через открытые настежь панорамные окна балкона гулял соленый морской ветер. Тихонько прикрыв дверь своей комнаты, Лер вышел в широкий холл второго этажа и, пройдя босыми ногами по прохладному, отполированному паркету, подошел к балконным окнам, выходившим в сторону моря. Все спальни в доме выходили на темную сторону, а гостиная на первом этаже, холл перед балконом на втором, спортивный зал и кабинет Димы выходили на солнечную сторону, с которой открывался просто потрясающий вид на море, отражающее солнце и заливающее множеством солнечных зайчиков фасад дома, его пол и стены. Словно светящиеся осколки солнышка, разбросанные по паркету, мерцали утренние солнечные лучи. Лер подошел к распахнутым дверцам балкона и завис — впереди бескрайняя морская гладь и тихий шум моря. Впервые за долгое время захотелось есть, причем как можно больше и вкуснее. Лер погладил живот и отправился на поиски кухни. Где столовая, Лер знал, а вот где кухня — нет. В столовой на длинном, вытянутом столе стояла ваза с цветами, гастрономической пользы от которой не было никакой, а вот напротив, на небольшом декоративном столике у стены, стояла большая плетеная корзинка с фруктами. Выбрав себе самую сочную грушу, Лер продолжил поиски, понимая, что груша это, конечно, хорошо, но он хочет бутерброд, желательно с жареным хлебом, маслом, сыром, авокадо, колбасой или лучше ветчиной и помидорами черри… Как, правда, все это уложить на один кусок хлеба так, чтобы бутерброд не развалился, Лер не знал. Кухню он нашел по раздавшимся голосам. Осторожно заглянув в помещение, Лер увидел, как Валентина Петровна, негромко командуя каким-то мужчиной, следит за разгрузкой небольшой припаркованной у выходящих на улицу дверей машинки. Мужчина поставил последнюю деревянную коробку с бутылками молока, головешкой сыра и какой-то зеленью на полку в небольшом хранилище рядом с двумя здоровенными холодильниками, и вместе с Валентиной Петровной они вышли на улицу, прикрыв за собой двери. Дождавшись, когда голоса стихнут, Лер проскользнул на кухню словно воришка и, распахнув холодильник, восхищенно присвистнул от изобилия вкуснятины, которую ему впервые за долгое время захотелось съесть. Причем хотелось все и сразу: и клубнику, и колбасу с сыром, и стеклянные баночки с йогуртом, и ряженку в крынке, и салат из прозрачного контейнера. Лер бы еще долго изучал содержимое, но в любой момент могла вернуться Валентина Петровна и нужно было поспешить, поэтому Лер схватил колбасную нарезку, сыр с ряженкой и контейнер, в котором, кажется, было что-то сладкое. Прижимая к груди собранное добро, Лер развернулся и испуганно замер, перед ним, сложив пухлые руки на груди, стояла хмурая Валентина Петровна. — Положи-ка это все обратно, — строго отчеканила женщина, заставив Лера лишь сильнее сжать в объятиях свои сокровища. — Семен Петрович вчера известил меня о длинном перечне твоих болячек, среди них есть гастрит, поэтому поставь все немедленно обратно в холодильник. Я теперь лично прослежу, чтобы ты придерживался полезной диеты, и пока ты тут, никаких гадостей в твой рот больше не попадет. Лер вжался в холодные полки холодильника, пытаясь понять, куда делась та милая старушка, которая вчера уговаривала его выпить лекарство, в котором очевидно было какое-то мгновенно его вырубившее снотворное. Стоило уже давно понять, что рядом с Васильцевым абы кто не работает и даже милая с виду старушка может оказаться главой какой-нибудь мафиозной банды пенсионеров. Так и не дождавшись от Лера капитуляции, Валентина Петровна, обходя разделяющий их стол, двинулась в сторону Лера. Лер никогда трусом не был, хотя старушка эта, надо сказать, его напугала, поэтому медленно попятился спиной к выходу, планируя выбежать с припасами на улицу и там их наперекор судьбе и Валентине Петровне съесть! Причем, если сначала, набирая в руки всю эту вкусноту, Лер понимал, что в него в лучшем случае влезет одна шестая всего набранного, то теперь он был решительно настроен поступиться собственным комфортом и съесть вообще все, что сжимал сейчас в руках. Преисполнившись решительностью, Лер развернулся и рванул на выход, но после громкого вопля: «Лови его! Ему это нельзя!» вызванный словно не иначе как из преисподней охранник буквально материализовался откуда-то из-за стены и перехватил почти добежавшего до дверей, за которыми скрывалась свобода, Лера. Вообще эти охранники с каждым днем вели себя с ним все бесцеремоннее и бесцеремоннее. Лер считал, что раз он с Васильцевым ненадолго, то охрана на него вообще не должна никакого внимания обращать, только разве что разумно следить за безопасностью своего начальника, и так оно и было первое время, но постепенно все начали осознавать, что новая пассия начальства — это серьезно, а потом и само начальство отдало вполне конкретные распоряжения относительно Лера, потому ничего не подозревающий парень уже давно был под колпаком охраны. Охранник, обхвативший Лера руками, доволок того до высокого стульчика и, посадив на него, протянул руки за сжатой в руках едой. Лер уже не хотел есть после всего, но из упрямства отдавать еду не планировал, он им тут не какой-то идиот бесхребетный, с которым можно так обращаться. В итоге, несмотря на все причитания Валентины Петровны, Лер так и не вернул еду на место и под обиженным взглядом женщины съел ветчину и рулет. Валентина Петровна после этого конечно же нажаловалась Васильцеву, а холодильник перестал открываться, требуя от вновь просочившегося на кухню Лера какой-то пинкод. — Ваша каша, молодой человек, ждет вас в столовой, — холодный, полный обиженного достоинства голос Валентины Петровны застал Лера, когда тот шарился по открытым полкам буфета. — Я не люблю кашу, — обиженно заявил Лер, который вообще-то любил кашу, но он слишком обиделся из-за того, что им пытаются командовать как каким-то дитем неразумным. Женщина устало вздохнула, села на стульчик за разделочным столом и посмотрела на пристыженного ее печальным вздохом Лера еще более печальными глазами, полными мольбы о снисхождении к пожилому человеку. Лер почувствовал, как запекло от стыда щеки. Ведет себя действительно как подросток прыщавый, пытающийся доказать взрослым, что он свободная личность. — Лерочка, съешь, пожалуйста, кашу. Я так старалась, ее тебе готовила, молоко деревенское заказала. Тебе она понравится, а к чаю, если хочешь, я тебе оладушки сделаю со сметаной. Лер чуть не прослезился от стыда и от счастья. Если это будут такие же оладушки, как бабушка готовила, то он больше никогда, никогда, никогда не будет перечить этой женщине! Смущенно кивнув женщине, Лер вернулся в столовую, где на длинном столе стояла одинокая тарелка с кашей и столовыми приборами и съел вкуснющую овсянку с сухофруктами, постеснявшись попросить еще как минимум две тарелки божественно вкусной каши. — Спасибо, и правда очень вкусно, — пробормотал Лер уголку салфетки, которую теребил, пока перед ним ставили ароматный чайник с заваркой, белоснежную фарфоровую чашку с блюдцем и тарелку горячих оладьев. — Ну вот и чудесно, — подобревшая Валентина Петровна так же, как когда-то бабушка, погладила Лера по голове и пообещала, что от супа, который она сегодня приготовит на обед, Лер окончательно забудет о вредных бутербродах. Оладушки оказались божественно вкусными с идеально хрустящей корочкой по краям. Лер, несмотря на то, что уже объелся, не встал из-за стола, пока не остался последний оладушек, который уже просто не лез в него, поэтому Лер взял его с собой на пляж, где, стянув футболку, накрыл ею лицо, руку с оладушком положил на живот и благополучно уснул. Обгоревшего Лера с отпечатком руки и оладушка на животе через час нашел охранник. — Господи, Лер, ты меня без работы оставить хочешь?! — шипел охранник, тряся сонного подопечного за плечо. — Почему это? — Стянув с лица футболку, Лер узрел свой алый живот и испуганно посмотрел на охранника, который также был на грани потери самообладания. — Васильцев меня уволит, это уже второй мой косяк с тобой… — обреченно констатировал охранник. — Не уволит! — горячо запротестовал Лер. — Я с ним поговорю! Попрошу… — Не вздумай! — перебил мужчина. — Только хуже сделаешь. — Ладно, пойдем намажем тебя кремом. Васильцев появился через два дня, к этому времени Лер уже не походил на сварившегося рака и был с одной стороны умеренно розово-коричневым, а с другой — белым. Дима не сразу понял, что произошло, когда в спальне стянул с Лера футболку, которую тот без боли смог натянуть лишь прошлым вечером. Лицо у Лера было нормального цвета, поэтому Дима не сразу заподозрил неладное, но, увидев торс, который к тому же начал потихоньку облезать, озадаченно посмотрел сначала в лицо Лера, потом обвел пальцем контуры отпечатавшейся руки, а следом и кружок оладушка, который Лер съел, пока шел в дом. — Кого мне за это уволить? — от тихого голоса Васильцева у Лера по груди пробежались освежающие мурашки ужаса. — Никого! — взволнованный Лер плюхнулся на колени и, обняв ноги Димы, положил тому голову на колени. — Пожалуйста, давай без экзекуций! Тут так хорошо! Я просто случайно уснул… Васильцев, удивленно вскинувший брови, погладил лохматую макушку и пообещал не устраивать расправы, раз Леру «тут хорошо». Леру действительно было хорошо. Перестав дергаться из-за отсутствия сети и интернета, который можно было получить, только сев за подключенный к кабелю компьютер, сидеть за которым долго было слишком скучно и для спины утомительно. Лер понял, что связь не просто так пропала, тем более в первый день он звонил Васильцеву со своего телефона и связь была, а потом резко пропала, но все это было такой мелочью по сравнению с тихими, наполненными каким-то ленивым, беззаботным счастьем, которое словно ласковое покрывало окутало Лера и не выпускало из своих объятий уже который день. Даже боль из-за Самсона немного притупилась у моря. Рядом с величественным, бескрайним пейзажем прибоя с его фантастическими закатами, с кричащими чайками, с красивыми ракушками, которых Лер насобирал уже два здоровенных пакета и не планировал на этом останавливаться, рядом с каким-то особым запахом моря все проблемы словно съеживались, уменьшаясь в размерах, а то и вообще казались нелепыми. Тихий вечерний прибой каждый день врачевал Лера, напоминая о том, что какими бы ни были проблемы, все они ерунда и все они когда-нибудь кончатся. Все волнения и беспокойства рано или поздно пройдут, как проходит самый сильный шторм. Васильцев мотался по работе и, заканчивая в основном допоздна, оставался ночевать в гостинице, куда предлагал приехать Леру, если тот заскучал, но Лер был так счастлив оказаться вдали от людской суеты, плюс они с Савелием Петровичем из гаража перебирали сейчас карбюратор, и Леру было не до гостиниц. Дима не говорил, на сколько привез сюда Лера, а Лер не спрашивал, каждый день боясь, что тот последний, но прошла неделя, началась следующая, Васильцев приезжал поздно вечером, уезжал рано утром, пропадая потом на несколько дней, и никто ничего не обсуждал, словно календарь взял паузу и остановил бег календарных страниц на начале июля. Валентина Петровна, которую тут все любили за ее заботу абсолютно обо всех, командовала небольшим штатом охранников и рабочих словно генерал, и на удивление все беспрекословно слушались ее, хотя она точно не являлась их начальником. Лер так полюбил ее стряпню, что наел несколько кило, перестав напоминать скелет. — А кто готовит Диме в Москве? — как-то спросил Лер, оторвавшись от ароматной тарелки с куриной лапшой. — Это явно не вы. — Не знаю, Лерочка, у него же несколько резиденций, везде свой персонал. — Может быть, попросить его взять вас с собой?! А то как я без вас там буду? Валентина Петровна, польщенно и раздосадованно вскрикнув, вскинула руки и, сев напротив Лера, ласково улыбнулась. — Золотце мое, пожалей меня, старуху! Только вот счастья не хватало в эту вашу сумасшедшую Москву ехать! Лер понимающе вздохнул. Тут и не поспоришь. Вспомнился дом, ждущий его, который он не видел уже почти год, лишь фотки от Аслана, которому Лер переводил деньги и который руководил достройкой дома, отсылая Леру подробные фотоотчеты с матерным сопровождением исправленных косяков, которые «поналепили рукожопы». Лер любил открывать вацап и листать ленту диалога с фотками и видео, где они обсуждают ремонт дома. — Тогда научите меня так же готовить. — Хорошо! Но я строгий учитель! — предупредила повеселевшая женщина, от чьих добрых глаз расходилось множество лучиков морщинок. — А я прилежный ученик! Так жаркие дни наполнились еще и изучением кулинарного мастерства, которое оценил приехавший раньше обычного Васильцев. Не найдя Лера в спальне, Дима вышел на балкон и, услышав многоголосье смеха, доносившегося со стороны кухни, спустился на первый этаж и застал половину охранников на кухне, уплетающих ужин, и Лера, облаченного в высокий поварской колпак и длинный, обтягивающий стройную фигуру фартук. Валентина Петровна что-то показывала Леру, а тот, повторяя, умудрялся еще и беседу за столом поддерживать. При появлении Васильцева беззаботная атмосфера моментально улетучилась, охранники повскакивали со своих мест, Валентина Петровна, растерявшись, замолчала и один лишь Лер так счастливо заулыбался, увидев Диму, что Васильцев, напугав всех еще больше, улыбнулся в ответ. Еще, пожалуй, никто не был так счастлив при виде него. — Я научился манты готовить! — Лер протянул ладонь с аккуратным кусочком фарша, завернутым в тесто Васильцеву. — Хочешь попробовать? — Хочу. Дима сел за стол, с которого исчезли тарелки охранников, и, сцепив руки в замок, уставился на крутящегося у плиты Лера. Все как-то незаметно исчезли с кухни, даже Валентина Петровна, давшая несколько наставлений по варке. Васильцев под восторженный рассказ Лера о тонкостях приготовления этого блюда, стянул с запястья тяжелые часы, положив их аккуратно на стол, распустил утягивающий горло галстук и, расстегнув воротничок рубашки, расслабленно откинулся на спинку стула, пожалуй, он слишком давно не был так спокоен и счастлив, находясь рядом с кем-то. Его непростой характер, даже для него самого являвшийся порой проблемой, для Лера удивительным образом таковым не являлся. Васильцев прекрасно знал все, что сковывает Лера, чего тот опасается в отношении него, и он не собирался избавлять Лера от этого, дабы тот не упорхнул от него, расправив крылья, но то все были какие-то внешние ограничения, внутренне Лер был, пожалуй, единственным, кто мог комфортно сосуществовать с Васильцевым, его не смущала ни его строгость и дисциплина, в которой тот жил, ни особый колючий взгляд, при встрече с которым все отводили глаза. К тому же Васильцев не мог откопать в себе никакого раздражения по отношению к Леру, которое постоянно испытывал к временным пассиям, которые катастрофически быстро разочаровывали его. Лер словно умел смотреть сквозь фасад и общаться с тем, кто за ним. Он мог абсолютно искренне, без всяких уловок, ошарашить каким-нибудь неожиданным жестом по типу того, когда он плюхнулся на колени, и не для того чтобы умолять на них, а для того, чтобы положить голову на колени и его погладили. Лер безошибочно считывал, когда у Васильцева болела голова или приближалась мигрень, и заваривал свой волшебный чай, то ли от действия трав в котором, то ли просто от этой заботы боль отступала. Единственное, что раздражало Васильцева, это то, что Лер не заботился так исключительно о нем, это Васильцев знал точно, он в целом заботился обо всех, кто был в его сфере влияния. Он регулярно мотался к своим бывшим «коллегам» по стройке, возя туда то продукты, то лекарства. К тому же, несмотря на то, что вырастили Лера дед с бабкой, его родители периодически звонили Леру, прося деньги. Васильцев, конечно, знал все о Лере, в том числе об операциях с его банковской картой. Он знал, где этот заветный дом мечты Лера, и намеревался сделать все возможное, чтобы Лер в него не уехал. — Вот! — Лер, закончив возиться с поварешками, поставил перед Димой тарелку с ароматными мантами и, положив себе такую же, сел напротив. — Ну, приятного нам аппетита! — Приятного аппетита, — улыбнувшись, протянул Васильцев.