«Ку»
«Интересно, ты сохранил мой номер»
«И как я тогда у тебя записан?»
«Гнойный» Мирон ответил через пять минут. Это хорошо, потому что долго Слава ждать не мог и точно написал бы что-то, из-за чего вскоре полетел бы в бан. Ну, ожидание оно выматывает, сразу глупости писать хочешь.«Мне тебя в лысую карлицу переименовать?»
«Давай здесь без твоих шуток. Мы не на баттле, Слав.» Мы не на баттле. Слава кривляется, безвучно передразнивая это «Мы не на баттле, Слав». Потом дует губы и фыркает. Пишет почти миролюбиво ответ.«Хорошо»
«Не буду»
«А ты меня из гнойного переименуешь?»
«И как же мне тебя назвать?»«Ну не знаю»
«У меня имя есть»
«Окей. Слава так Слава.»«Встретимся?»
«Так скоро?» Мирон улыбается, откладывая телефон на стол, потягивается на стуле, вытягивая руки вверх, и широко зевает. Всю ночь он провёл в компании друзей, на утро пришлось ехать в офис БМ, потому что случились какие-то накладки с бумагами. Илья по телефону сказал: «всего лишь одна подпись». В итоге Мирон проторчал там чуть ли не весь день. Верь после этого Мамаю. Он вообще не ожидал, что Гнойный ему напишет, тем более так быстро. И дня толком же не прошло. Это позабавило, в голову стрельнула гаденькая мысль про фанаточку, которая откопала номер кумира и теперь с дрожью будет ожидать каждое новое сообщение, вздрагивая от любого уведомления, пока наконец не отключит все их, кроме одного конкретного. Раньше это было очень забавно и умиляло, сейчас же в груди расплывается только чувство снисхождения к тем, кто так на нём повязан. Вбили всякие глупости в свои головы и мечтают о тёплых вечерах с ним. Мирон сам мечтает о тёплых вечерах в кровати и полном спокойствии вообще без кого-либо, потому что от медийной жизни тоже можно очень сильно устать. Ваня садится рядом и ставит на стол кусочек торта. Мирон не может не прокоментировать, неимоверно высоко поднятыми брови, настолько, что лоб хмурится и разглаживается одновременно, и губами, странно улыбающимися, словно на самом деле насмехающимися. Но здесь по-доброму, с желанием подколоть. Ваня знает, понимает и заранее закатывает глаза, ожидая уже вопроса вслух. — Куда в тебя столько сладкого лезет? Третий кусок уже. Этот с чем? — Всего третий! Это чизкейк. Шоколадный. — Жопа не слипнется? — Здесь выпечка хорошая, — дуется Ваня и на Мирона показательно больше не смотрит, только на торт у себя на тарелке и ложечку, по которой чизкейк перемещается в рот. Мирон легонько качает головой и косит взгляд на телефон. Слава ему опять что-то написал. И опять. Телефон вибрирует, ускользает из-за гладкой поверхности чехла. Надо, наверное, что-то ответить. — Кто пишет? — жуя спрашивает, Ваня. Он запивает торт латте с двумя пакетиками сахара. Мирон взял Американо и вообще не добавил подсластителя. Сегодня не хотелось. — Гнойный, — лениво отвечает он, пробегая по сообщениям глазами и улыбаясь. — Гнойный? Вы общаетесь или ему вчера мало и он решил тебя окончательно достать? — Кто ж знает, — хмыкает Мирон. — Мы вчера нормально после баттла побазарили. Вроде нормальный парень. — Что пишет? — Встретиться хочет. — Встретишься? — Да почему бы и нет? «Скоро?» «В каком смысле?» «Типа сразу, на след день?» «Ну просто бывает» «Соре» «Хочется с тобой ещё поболтать» «И ты не говорил, что нельзя на след щий день» «Так ты занят? Или можем встретиться?»«Да можно, я не занят сегодня. Через час свободен, как синица в небе»
«Устраивает?»
Славе кажется, что у него были какие-то планы. Только он никак не может их вспомнить, словно на самом деле на день вообще ничего не планировалось, а единственной целью было написать Мирону. Странным образом это хотелось сделать с самого утра, но каким-то усилием воли он дотерпел до пяти вечера. Даже хвалил себя за это. И как его может не устраивать это? Он свободен. Абсолютно свободен на весь день — хотя это не точно, но ничего же плохого не случится, если он немного зависнет с кумиром юности и идеологическим врагом, забив на все запланированные дела? Конечно не случится. Что за глупости? Есть целый час свободного времени. Целый час. Час. Это звучит как приговор. Какое огромное время. Словно сто лет. Нет, век даже звучит не так страшно, как этот «час». Слава нервничает перед встречей, и это нормально. Как-никак, а он встречается не просто с кем-то, а с Мироном. И не важно, что они вчера баттлились, что разговаривали, что Мирон его замучил на баттле, постоянно трогая, что Мирон плохо подготовился, что Мирон обдолбался тогда, что Мирон не поделился водой, что Мирон… Слишком много Мирона в мыслях. Передоз будет. Алё, надо остановиться. Зачем нервничать? Какой в этом смысл? Нервы должны были быть перед баттлом — и они тогда были, но их по каким-то причинам было куда меньше, чем сейчас. Может тогда он ещё не был уверен, что Мирон реально существующий человек, а не персонаж из его воображения? А сейчас он был настоящим, сейчас он вспоминался, имел, грубо говоря объём. Реально был живым. Он, сука, оказался реальным живым человеком! Слава надевает джинсы, когда проходит полчаса. Снимает их, гладит, стоя в трусах. Выглядит нелепо — хорошо, что дома кроме него никого нет. Включает на фоне музыку. Оксимирона. И сразу становится спокойнее. Гладит себе рубашку, потом ударяет себя по лбу и гладит толстовку. Дело идёт так хорошо, что он, качая головой под читку Окси, даже гладит себе носки — нервничает. Одевается. Остаток от часа — пятнадцать минут — он чистит свои кроссовки. Наверное, это слишком странно и неуместно, но он пишет Мирону ровно когда проходит час.«Ты как? Свободен?»
«Где, кстати, встречаемся?»
«Давай в кафешке. Знаю одну нормальную, где есть отдельные комнаты. Не хочу светиться» «Ща адрес отправлю. Подваливай минут через двадцать, если можешь»«Могу»
Ехать туда как раз столько, поэтому Слава, быстро причесавшись, не теряя ни минуты, отправляется по адресу. Гугл ему показывает весь путь, говорит на какой трамвай надо сесть, куда перейти, сколько пройти пешочком. Славиными шагами путь проходится быстрее чуть ли не вдвое. Через пятнадцать минут он уже стоит рядом с дверью в кафешку. Решает зайти и осмотреться. Внутри всё черно. Атмосфера какая-то загадочная, пафосная даже. Инвентарь броский, цены, скорее всего, тоже. В такое место одному идти страшно, и Слава искренне не понимает, что Мирон здесь забыл и очень надеется, что его отсюда не выкинут за бомжатский вид (хотя и чрезмерно для него самого же опрятный).«Как здесь мрачно»
«В гробу и то ярче, наверное»
«Ох, ебать. Ты уже там что ли?» «Ща буду скоро, погодь» «Задержался» «Там тематика такая, но в комнатах попроще» «В темноте просто узнать кого-то сложнее, типа загадочность» «Зато не пристают» «Но место вообще хорошее. Ты закажи обособленный столик от моего имени» «Скажи, что встреча у тебя, я тебя найду» Писец, вот это сервис. Это место какое-то слишком странное, не вселяет уверенности. Однако милая девушка официантка провела его к отдалённому столику за шторками и предложила меню. Шторки цвета между синим и фиолетовым, но очень затемнённые и задымлённые, и вообще лакированные. С чёрными завихрениями из бархата. Красивые и плотные. Практически не пропускают внешний шум. Рядом с изголовьем серого, похожего на кремний, кресла выключатель, а сверху настенная лампа. Свет меняется колёсиком, становясь то желтоватым, то белым, то зелёным, то красным… Слава в таком месте никогда не был и даже не представлял, что такое существует. Зато разговор здесь может завязаться неимоверно откровенным. И всё же, еда здесь явно дорогая. Даже смотреть в меню не хочется, и не за едой же он сюда пришёл. Мирон заглядывает минут через десять. Он проще, чем всё вокруг. Его присутствие расслабляет и отставляет это место на задний план. Энергичный, улыбчивый, но мало спавший. Слегка посеревшие щёки и большие ямочки под глазами говорят сами за себя. Или это так падает приглушённое холодное освещение. — Здаров, — Мирон пожимает руку и плюхается на противоположное кресло, сразу широко расставляя ноги, удобнее вбиваясь в спинку и откидывая голову. Приняв комфортное положение, он кивает на меню. — Заказал что-то? — Нет. — А чё так? Здесь хороший сервис, не смотри на мрачность. Кайфовое на самом деле место. Мне Ванька его один раз посоветовал. Здесь удобно с людьми встречаться. Никаких лишних вопросов и никто посторонний не пялит. И еда хорошая, хотя выбор не особо большой. — Не хочу есть, — осторожно говорит Слава и пододвигает Мирону меню. — Хочешь закажи что-нибудь себе. — Ну, я в принципе ел. Из другой кафешки недавно. Хотя скорее перекусывал, так что можно. Пить что будешь? — Мирон подсобирается, забирает меню и начинает его быстро просматривать глазами. Слава чаруется его прытью, лёгкостью и открытостью. Это всё как-то странно приковывает его к нему. — Воду. Ну, или закажи чего-нибудь ты. — Лучше я закажу. Ты чего такой застенчивый сегодня? Есть не будешь, пьёшь воду? Случилось что? — и поднимает вверх одну, сука, бровь. Правую. Высоко. Она крышей домика встаёт, а над ней там на лбу морщинка складывается. Любуйся и любуйся. — Да не, просто не знаю, чего хочу. И стремновато здесь. Мирон как-то задумчиво на него посмотрел, а потом кивнул. — О’кей, закажу нам что-нить пожрать. У меня уже даже аппетит разыгрался. Алкогольное что брать? Здесь вино неплохое, коньяк зачётный, пиво на четвёрочку. Как я понимаю, мы просто поболтать, а под градус дело всяко лучше пойдёт, — договаривает и на его губах вырезается какая-то странная улыбочка. Он скалится, деловито потирая руки друг о друга. Тянется за кнопкой вызова официанта. Слава смотрит за ним, а скорее просто наблюдает. Нервы, сковывающие его, начинают ослабевать. Вид такого живого Мирона вызывает какое-то тёплое чувство. Если и думать, то только о нём. О его возбуждённых разговором глазах, постоянно движущихся губах, о том, как порой морщился его нос. Обо всём этом. Татуировка на шее, буквы на фалангах, колесо на одной руке, лира на другой. Это странно, Слава не понимает своих чувств, но хочет к нему, быть с ним и больше ему в жизни будто бы ничего и не надо. Он пробует отвлечься написанием трека, разговорами с друзьями, даже заваливается к Ване и проводит с ним совместную укуренную трансляцию, лишь бы собственные длинные, живущие явно отдельной жизнью, пальцы не нажали бы на одно конкретное диологовое окно в телеграмме. Его хватает на один день, а в час ночи, когда у него никак не получалось уснуть, ладонь всё же подхватывает телефон и кто-то вне его воли отправляет короткое:01:02 Спишь?
01:04 Уже почти заснул за ноутбуком 01:05 Спасибо, что разбудил. Пойду в кровать01:05 ОБРАЩАЙСЯ)
01:06 Ты чего-то хотел? Просто написать. Настолько сильно хотелось написать, что задрожали колени, перехватило дыхание и руки сильно сжали телефон. Ответ, каждый посланный ответ, похож на спустившегося с небес бога, который услышал молитву и пришёл по её зову. Благоговеенье перед этими сообщениями, перед заспанным лицом Мирона, который клевал носом над ноутбуком, заливает буквально всё существо Славы. Он прерывисто вздыхает и легко подбирает зубами нижнюю губу.01:07 Просто не мог уснуть, не думал, что ты мне ответишь
01:07 Мне бы твои проблемы))) 01:08 Меня вырубает пиздец 01:08 Так что я тебе не собеседник 01:09 Уж прости)))01:09 Да ладно, всё понимаю
01:09 Сладких тебе снов и всё такое
01:10 Сон очень важен для человека
01:12 Ты в порядке?01:12 Да, а что?
01:13 Просто странно ты как-то пишешь 01:13 Ладно 01:14 И тебе спокойной)) Слава хочет удалить себя из телеграмма, чтобы не писать ничего ему на следующее утро. Это странно. Это как-то очень странно. И это пугает. Какие дела были вне Мирона? Тур? Вопросы по поводу мерча? Интервьюшки? Работа? У него скоро закончится отпуск, буквально через два дня. Надо переживать по этому поводу, но в голове почему-то удивительно пусто, а в центре этого пустыря стоит Мирон и машет ручкой с кривой улыбкой. Силой воли он заставляет себя ничего ему не писать, но всё равно несколько раз за полчаса заходит в переписку и перечитывает все сообщения. Пальцы постоянно тянутся к вводной строке и даже начинают что-то набирать, но, вовремя себя останавливая, Слава выходит из телеграмма. И так каждый раз, пока он пытается найти в гугле ответ на свой вопрос. Почему? Почему так кроет? Почему не получается думать ни о чём другом, кроме как встретиться с этим человеком? Почему ему постоянно хочется писать? Хочется услышать его голос? Почему важно то, чтобы с ним, Мироном, было всё хорошо, и чтобы настроение у него было на высоте. Почему вспоминаются все их встречи вживую? Почему кожа загорается на фантомные касания из воспоминаний? Почему… так… сильно… кроет? Ответ на самом деле пришёл в голову сразу же, но этот ответ никому не понравился бы, он не понравился и ему, поэтому самый логичный, рациональный вариант отлетел подальше. Но гугл играл против него. Болезненная необходимость в другом человеке… И всем сразу в голову приходит то, что рассказывали ещё со школы. Третий вид соулмейтов — это му… Третий вид соулов это? — Ответы Mail.ru 15 июн. 2014 г. — Очень редкий тип связи, заключающийся в сильной привязанности к партнёру. Односторонне. Это необходимость в другом чел… Не могу думать ни о ком другом — что делать? Меня кроет от человека, которого я недавно увидела… Мне даже кажется, что я чувствую необходимость в… При этой зависимости в человеке… Любовь — опасное заболевание Взять хотя бы третий вид соулмейтства, когда… буквально кроет, он не может думать ни о чём др… Любовная зависимость: чувство — наркотик При этом виде в человеке… даже необходимость, которая может начать душить, если… Читать женские форумы или заходить на Mail-ответы Слава не стал, только пролистал страницу до конца, увидев практически в каждом коротком описании словечко про третий вид соулмейтов. Но это точно не могло случиться с ним. Прошло всего-то два дня, по этому судить нельзя совершенно. И кроме того, что мыслей здравых в голове нет, что тянет к одному единственному человеку, доказательств этого ужаснейшего заболевания нет. А значит, это не соулмейтсво. Слава вскорется, если это оно. Точнее нет. Не посмеет, если это оно. Рука не поднимется, потому что твоё тело тебе уже не принадлежит. Оно не твоё, а его. Того, от кого тебя кроет. И распоряжаться им сам ты не можешь. Не смей его как-либо калечить. Даже вздумать не смей про лезвия или выход из окна. Не заслужил, не получил разрешения. Это если правда этот блядский третий вид привязанности. Но это же не он? — Вань… Вань, давай выпьем. И отбери у меня, пожалуйста, телефон. И не давай, хорошо? — С бабой что ли поссорился? Хорошо, проходи. Ваня если что поймёт, а если надо, то не спросит. И очень хорошо, что не спросит, потому что Слава даже произнести это не сможет. Он только молча отдаёт ему телефон с поджатыми губами и с лихорадочным блеском в глазах смотрит на то, как тот пропадает в чужом кармане, фиксируя этот момент, чтобы можно было украсть. Выпивка идёт очень хорошо. Андрей занят мерчем, поэтому к ним заваливается вместо него Миша и приносит шаурму на всех. Его сразу же называют господом богом, сажают на стул и вручают для начала пиво. Кудахтают и поливают на чём свет стоит всех вокруг, в основном это делает Ваня. Слава только поддерживает и пьёт. Много и много пьёт. Утром он просыпается на Ванином диване и с ужасом смотрит на прижатый к груди собственный телефон. Что и требовалось ожидать.Вчера
21:20 Мион! Ьы занят
21:21?
21:22 Я пью затвоё здоровье!
21:23 И чем же я это заслужил?21:23 ТЫ ОТВТЕЛИ!
21:24 ОТ ОТВЕТИЛ!
21:24 ТЫ САМЫЙ ОХУЕНЫЙ КАК ЗА ТЕБЯ НЕ ПИТЬ?
21:25 Ясно, понятно. Хорошо посидеть21:25 ЭТО ПРАВДА!
21:26 ЭЙЯ БЕЗ ИРОНИИ!
21:26 ТЫ ЧТО ОБИДНЛСЯ?
21:27 ОКЕЙ ПОНЯЛ НЕ БУДУ ДОСТАВАТЬ
22:01 МЫ ПОЁМ ПЕСНЬ
22:01 В ТВОЮ ЧЕСТЬ!
22:04 [голосовое сообщение — 03:02]
22:08 ТЫ НЕ ЧИТАЕШЬ…
22:17 ТЫ ПРОИТАЛ И НЕ ОТВЕТИЛ!
22:26 ТЫ ИГНОИРРУЕШЬ МЕНЯ?
22:28 Может, напишешь, когда проспишься?22:28 Почему?
22:30 Мне не интересно с тобой разговаривать, когда ты пьян.22:30 Прости
23:11 Мирон без тебя здесь, скучно
23:13 Я забрал свой телефон прикинь?
23:15 Тлько не поню когда
23:17 Прости
23:48 Пойдем гулять?
23:51 Я хчу тебя увидеть
23:51 Ваня говорить написть антизайп
23:52 АНТИАЙП
23:52 АТИХАЙП
23:53 АНТИХАЙП
23:55 Ты читаешь
23:59 Прости
Сегодня
00:05 А ты спишь?
00:08 Наверне занят своими импеоаторскии делами
00:10 Давай выпьем!
00:12 Нет правда жавай всттетимся
00:13 Хоть щас.л
00:14!
00:15 Ты онлайн
00:15 Читаешь
00:16 Не ответишь?
00:17 Слава, иди спать. После этого сообщения от Славы больше ничего не поступало. Память минут десять пыталась достать из своих недр ответ на вопрос: «почему?». Всё оказалось очень просто — он пошёл спать. Салютнул своим ребятам пивом, сказал, что устал, напился и ему нужно в общем спать, хотя спать он и не хотел. Те удивились. Миша поначалу даже отпускать не хотел, а Ваня просто хохотал и обзывал дедом и слабаком. Да, он слабак. Слабак, потому что после одного приказного (простой просьбы задолбавшегося человека) сообщения он сразу же прекратил писать, отложил алкоголь и потопал на диван. Вообще никак не противясь этому. Всегда находились ведь силы на огрызания, на ироничные и постироничные ответочки, а здесь не нашлось и даже не начало искаться. С покорностью и смирением он последовал словам Мирона. Это пугает. Это очень пугает Славу, особенно тот факт, что он вчера писал Мирону. Вдруг он бы его достал? И тот перестал бы с ним общаться? Этого нельзя было допустить, нужно было первым же делом извиниться. Притом не обычным «прости», а нормально, по-человечески попросить прощения за то, что доставал его вчера в нетрезвом состоянии. Но не будет ли это перебором? Вдруг Мирон подумает, что Слава до сих пор пьяный или издевается и пошлёт его? Как тогда поступить?09:51 Это… Прости. Я вчера немного выпил
09:52 Я не хотел тебя доставать… вот, поэтому извини, пожалуйста.
10:01 Да ничего, мэн, всё ок 10:02 Что за повод хоть был? 10:03 Судя по голосовой, вы хорошо посидели Он читал голосовую! Точнее слушал! У Славы чуть сердце не остановилось. Мирону не нравится, когда Слава пьяный, ему тогда с ним неинтересно разговаривать, а в том сообщение он был вхлам. Какой позор, какой ужас. За это тоже хочется извиниться. За всё поведение вообще. Нужно удалить все соцсети и выбросить телефон из окна, чтобы больше не было таких непозволительных ошибок.10:05 Я просто хотел
10:05 Захотел
10:05 Почему-то
10:07 Ясно, бывает. Но ты с этим поосторожнее 10:07 Так и до алкоголизма не далеко10:08 Больше не буду
10:08)))) — Знаешь, сегодня ты выглядишь уже получше, несмотря на то, что бухал вчера весь день. Что случилось-то? Так и не расскажешь? Слава уронил телефон на себя и испуганно уставился на вставшего у дивана Ваню. Он даже не заметил, как тот успел подойти, и уж точно не знал, что ему ответить на его вопрос. Ответить было нечего, можно было попробовать показать переписку, но тогда возникло бы ещё больше ненужных вопросов. И нельзя показывать переписку с ним. На это нужно иметь право, позволение, чего у Славы, конечно же, не было. Отрицать уже было глупо. Он соул с третьим типом привязанности. Когда любовь — твоё личное проклятье. Когда ты не можешь сопротивляться чужой воле, для тебя пропадает личное мнение, есть только его. Ты не хочешь его обидеть, только угодить любыми способами. Нельзя огорчать, нельзя перечить, нельзя не соглашаться. Как же это всё глупо звучит и совсем не похоже на любовь. Но третий тип — это не про любовь. Это про серьёзную зависимость. Это болезнь, ошибка природы, от которой пока нет лекарства. Даже от рака какое-никакое есть, а от этого нет. — Всё нормально, ты как? Сколько мы вообще выпили? — натянутая улыбка с искренней теплотой. Потому что Мирон не послал, а прислал улыбающиеся скобочки. От этого на душе приятно, и пофиг сейчас на всю проблемность соулмейтства. — Дохуя, дядь. Мы с Джигли в одной кровати уснули, прикинь, — прыснул Ваня и сел на боковушку дивана. — Ооо! Ну всё, у вас любовь. Денег на свадьбу подкинуть? — Да иди ты, — буркнул Ваня, улыбнувшись. — У меня башка пиздец раскалывается, а я уже две таблетки какой-то хуйни выпил. — Выпил бы две таблетки аспирина, а не какой-то хуйни, легче бы стало. — Очень смешно, — закатил глаза Ваня. — Там ещё осталось, угощайся. Голова действительно болела, да и тело всё ломило, но на это было решительно наплевать, потому что чувство радости и нужности, и важности, и любви было настолько сильным, что смывало на своём пути все другие, абсолютно ненужные ощущения. Целую неделю Слава пытался переписываться с Мироном, но так, чтобы не выдать своего истинного состояния. Признаваться ему в любви казалось чем-то чудовищно… правильным и пугающим. Если Мирон его неправильно поймёт, если вдруг посмеётся в лицо, но, что ещё хуже, если вдруг оттолкнёт и больше не будет писать? Куда легче, когда твой соул тебя избивает, держит на цепи и обращается, как с ничтожеством, чем когда ты для него просто никто. Печального исхода Слава для себя вообще не хотел и остатками разума старался одновременно высвобождать свою зависимость и оставаться нормальным человеком. В общем, целую неделю, да. Неделю. Долгую. Мучительную. Вечную. Издевающуюся. Незаканчивающуюся. Ненавситную. Сложную. Ёбаную. Неделю. Без него. Без соула рядом. Без его голоса, взгляда и касаний. Голос был в наушниках. Даже нелюбимый когда-то «горгород» заиграл новыми красками обожания к своему создателю, а голос Мирона на треках просто заставлял отлетать куда подальше. Песня про девочку-пиздец мысленно посвящалась именно ему. Хотя тогда они были даже не знакомы. Лучше бы вообще не знакомились. — Витёк, а ты с окси давно виделся? Славе нужны любые предлоги, чтобы с ним встретиться. С недавних пор просто взять и напроситься на встречу было неимоверно трудно. — Ля, лет пять назад, наверное. Пересеклись тогда где-то случайно. А что ты спрашиваешь? — Да просто… Может, пригласим царя за стол? — Хочешь с Мирошиком встретиться? — ухмыльнулся Ваня, отнимаясь от косяка. — Не думаю, что он захочет… Как-никак, а ты его на баттле победил. Вдруг, обижается, — почесал голову Витя, рассеянно смотря на Славу. Тот качнул головой, слегка закатив глаза. — Не обижается, мы с ним нормально общаемся. Можем… полянку ему накрыть? Показать, как надо… пить. Слава надеялся только на то, что это выглядело не слишком жалко. Впрочем, ему повезло. Витя заинтересовался возможностью увидеться с Мироном, Андрей сразу же начал ему что-то говорить, и они ушли в какой-то свой тихий разговор. Вопросительный взгляд поднял на него только Ваня, но допытываться при всех не стал. И вообще не стал. Когда через три дня, которые прошли как триста лет, Мирон припёрся к ним на съёмную хату, Слава хотел удушиться от счастья. Он не мог сдержать порой слишком скромной радостной улыбки, поэтому старался вообще на него не смотреть, не подходить близко и с ним не говорить. Собрались в гостиной. Рядом с Мироном на диване сел по левую сторону Витя, по правую Рудбой, который пришёл с ним. Слава уместился совсем в ужасной позиции — прямо напротив Мирона. Поэтому не мог поднять ровно голову, зачастую прячя взгляд в друзьях, Рудбое и в еде с выпивкой. — Вы такие укуренные, — беззлобно сказал Мирон, проливая в себя стопку. — До сих пор в шоке, что ты меня пригласил, Вить. — Надеюсь, не зря пришёл, хорошо посидим, — ответил довольно Витя. — Я, кстати, сильно удивился, когда Слава сказал, что вы переписываетесь. Это правда? — Да, есть такое. Слав, — собственное имя заставило Славу вздрогнуть и поднять глаза прямо на Мирона, пересекаясь с ним взглядом, — ты чего сегодня такой тихий? — Да неделю так уже, отойти от победы не может. И он ещё слишком трезвый! — прыснул Ваня и потянулся за водкой. — Рюмки на базу! Будем доходить до нужной кондиции. Все протянули рюмки Ване, тот начал разливать каждому с очень важным видом. — Дай колбаски, — говорит Мирон, скорее всего Мише, который сидит справа от Славы прямо рядом с огромной тарелкой нарезки. Но Слава на эти слова реагирует моментально и уже спустя три секунды протягивает несколько кружочков колбасы. Мирон немного удивлённо улыбается и кивает, забирая колбасу себе. Это было слишком странно, и Слава это понимает, но ничего не может поделать. Сейчас, рядом с ним, держать в руках маску обычного человека — сложно. Ты соулмейт, напротив тебя центр твоей вселенной. Ты должен ему всячески поклоняться, а не прятать взгляд любой ценой. Алкоголь обжигает и не помогает. Он вообще вызывает отвращение, потому что когда-то Мирон писал, что не видит в нём пьяном интереса. Поэтому Слава и старается есть, а не пить, практически не допивает стопки. Когда Рудбой тоже просит что-то ему передать, он этого практически не замечает, его сперва толкает в плечо Ваня, только тогда уже доходит смысл просьбы. Рассеянно Слава передаёт Рудбою то, что тот просил, и сразу же о нём забывает. Уши настроены только на одного человека. — Слав, передай хлеб. Хлеб стоял по центру стола, Мирону ничего не мешало его взять самому. Ваня очень праведно возмутился по этому поводу, только Слава этого будто бы не услышал, протягивая внимательно прищурившемуся Мирону кусок хлеба и пытаясь одновременно посмотреть на него и не смотреть. — Слушай, — говорит тот, укладывая подбородок себе на руку, — ммм…. может, на колени встанешь? За столом воцаряется молчание. Резкое. И абсолютное. Евстигнеев отреагировал быстрее всех, воскликнув в каком-то ужасе: «Мирон!». Слава вздрогнул от просьбы, устыдился, почувствовал прошедшую по всему телу дрожь, и поднялся из-за стола под полные непонимания взгляды всех, кроме Мирона. Тот смотрел всё так же прищурившись и с интересом, ожидая, что же будет дальше. А дальше Слава отошёл немного от стола и встал на колени, склонив покорно и пристыженно голову. — Любопытно, — только и вывел Мирон, разглядывая его. — Что «любопытно»? — опешил Ваня, хлопая глазами. — Слава, блять, вставай. Ты чего? Ты вставать собираешься? Он не собирался, потому что ему этого не разрешили. Если Мирон сказал ему сесть, хоть и косвенно, но всё же там был понятен приказ, которого Слава уже очень долго ждал, больше недели с их баттла, то он же и должен дать другой или отменить этот. Лучше показать себя смиренным и покорным, чем шутом. К тому же так полностью станет понятно, какие именно чувства Слава испытывает к нему. Никакие. Точнее все. Всё своё посвящено ему. Это сложно, это выбивает землю из-под ног. Эта их связь, односторонняя, но всё же, заставляет продолжать сидеть на коленях. Перед всеми. Но на самом деле только перед ним. Потому что он смотрит. И хмыкает. — Садись обратно, — почти мягко говорит Мирон, незаметно облизывая нижнюю губу. — Я замечал, конечно, что ты какой-то странный, — начал он, когда Слава вернулся за стол, — но это неожиданно. Почему ты не сказал? — Не сказал что? — взмолился Ваня. Впрочем, он и другие уже всё поняли. — Слушай, жид, блять, ёбаный, только посмей его обидеть, закопаю. Что это сейчас вот было? — Проверка, — фыркнул Мирон равнодушно. Слава обрадовался, что прошёл проверку. Он же прошёл? — Это не может быть правдой, — воспротивился Ваня. — Слава, чего ты мне-то, блять, ничего не сказал? Слушай, Мирон, я реально тебя предупреждаю, не сделай ему хуёво, а то в своём Олимпийском будешь выступать из могилы. — Слава, ты согласен со своим другом? — вдруг как-то учтиво спросил Мирон. Слава не мог понять, что учтивость была издёвкой. — Хочешь, чтобы я из могилы выступал? Глядя в эти самые лучшие на свете глаза, Слава только усиленно замотал головой. — Конечно, он не хочет твоей смерти, блять. Её я тебе обещаю, если будешь так себя вести! — Как так? — нарочито непонимающе восклицает Мирон. — И вообще, чего ты сразу накинулся? Мы со Славой даже не говорили ещё… Разговор с ним? Когда они будут один на один? Никого лишнего? Что тогда будет? Слава с нетерпением ждёт, когда они поговорят. К тому же он знает, что говорить толком не будет. — Слушай, ты должен позаботиться о нём, только попробуй что-то с ним сделать не то… — Не то что? Тебя вообще не касается. И схуяли я должен? Я его не выбирал. Мне с ним ещё примириться надо будет. Я так-то к мужикам интереса никогда и не питал. — Деваться тебе некуда будет. Это же как болезнь, нельзя бить ребёнка с аутизмом только из-за того, что он больной. Раз так вышло, будь нормальным человеком. Я слышал, как вы с ума сходить начинаете, когда для вас всё сделать готовы. И не порви ему, блять, жопу. Он-то всё тебе подставит и «нет» не скажет, а у тебя мозги-то есть ещё, а? — Какой ты шумный, — поморщился Мирон. Вдруг голос подал Рудбой. — Мирон, он прав. Будь мягче со Славой. То, что он твой соул не даёт тебе права им помыкать. — Я им не помыкаю и он не мой соул. Это я его соул. Не наоборот. — Ты уже странно ведёшь себя, — сказал осторожно Рудбой, на что Мирон закатил глаза. — Нормально я веду себя, дай пройти. — Ты куда? — прилетело ему в спину от всё это время охуевающего Вити. — У меня вдруг появились дела, — бросил Мирон и возле самых дверей очень даже приказно сказал: — Слава. Слава сразу подскочил и пошёл за ним.