Призраки глубин

В 20 лет у меня уже был четкий план жизни. Я знала кем хочу быть и что делать. Я собиралась окончить универ, вручить родителям диплом с инженерной специальностью и устроиться на круизное судно официанткой или еще кем-то из обслуживающего персонала. Деньги хорошие, по миру ездишь, да и море я всегда ужасно любила. Мама, правда, говорила, что я не смогу долго так работать. Но мне казалось, лет до 35 протяну, а там деньги отложатся, работа на суше найдется и все будет чинно и благородно. Поэтому я не особо сокрушалась над переделываемым, в третий раз, чертежом пресловутого круизного лайнера, который я искренне надеялась, никто никогда не построит. Мою предыдущую гениальную мысль забраковали из-за нерентабельности. Мол, количество и качество кают слишком слабо окупает содержание судна. — Та перерисуй готовый корабль, поменяй просто что-то. Соседка смотрела на мои мучения, развернутые на полу в виде голубой миллиметровки. — Я так и сделала в самый первый раз. Он спалил. — Ну, попробуй другой корабль, твой Якименко явно их все наизусть не знает. Я устало подняла на Элю голову. Я люблю ее, очень сильно. И сердце теплеет от мысли, что она, добросовестная вечная отличница, предлагает мне списывание, только бы не видеть мои потуги. Вот только она же юрист. А я судостроитель. — Ну, во-первых, не корабль, а судно. А, во-вторых, существуют компании, которые именно по такому принципу создают свой флот. И зная, примерно, даже стандарты компании, ты точно узнаешь ее судно. — Господи, кто тебя вообще дернул в эту дыру поступить? — Папа хотел, чтоб я была инженером. А я хотела в мореходку. — Как будто я этого не знала. Мы рассмеялись, потому что каждый раз, когда я мучалась со своими чертежами, Элька задавала вопрос. А я отвечала одинаково. И вот так все четыре года. Я опять наклонилась над дипломным судном. Боже, и кто в здравом уме согласится действительно строить что-то подобное? На мгновение, в голову забралась мысль, что эти чертежи действительно когда-то могли бы стать судном. Реальным, на котором будут пассажиры. Живые. Я смотрела на почерканные красной пастой расчеты. В жизни не будет красной пасты. В жизни эти ошибки — люди. Нет, я никогда не стану работать по специальности. Мне слишком страшно. — Слушай, Ленка, а возьми старый корабль. Типа Титаника. И просто пропорционально увеличь до современных размеров. А спросят, скажешь: все новое — это хорошо забытое старое. — Эль, Титаник, бля? Это не тот, который на дне сейчас валяется? — Вырубай свой сарказм. Там же с расчетами этими твоими все четко было, люди просто лохи и чсв-шники оказались. — Ну, конечно, давай я сейчас Якименку пароход принесу. — Ты тупая? К тебя ж с каютами и рентабельностью проблема, а не с двигателями. Оставь всю свою фигню, а строение… позаимствуй. Ну, вот как объяснить ей, что так не делается? — Слушай, я ж тебе не говорю как людей судить, я ценю твою заботу, но это вот нихрена не помогает. Подружка, кажется, надулась. Потом куплю ей шаверму, в качестве извинений, а сейчас нужно что-то решать. Но в голову ничего не приходило. Весь креатив кончился. Ну, вот что нового я могу придумать там, где человечество уже сотню лет соревнуется в больше-круче-дороже? Элькины слова, меж тем, давили на мозги. Когда водоизмещение в который раз не сошлось с требуемой, моей больной фантазией, вместимостью, я сердито потянулась к ноуту. — Ну, и где спасибо? — За что это вдруг? — Я отсюда вижу, что ты гуглишь. — Скажу спасибо, когда защищу. А пока это просто одна из многих идей. — Ну, ты и противная. — Ага. Ладно, один раз можно. Все же лучше, чем всю ночь все пересчитывать. — Так ты Титаник рисуешь? Я недовольно сморщилась. Вообще-то мое судно должно называться Эльба. Я придумала название в самый первый день, еще до того, как напечатала титульный лист к диплому. Я когда-то была на этом острове. Тогда со мной был мужчина, которого я тогда любила. Все было невероятно красиво, а по возвращении, мы разошлись. А если у меня есть шанс дать любое имя судну, даже если оно не будет построено… почему бы не выбрать что-то такое? Для всех обычное, но для тебя особенное. Ведь, конечно, это всего лишь дипломная работа, которая никогда не оживёт. Но как опьяняет мысль, что все же могла бы. Вот по этой линии, обозначающей прогулочную палубу, могли бы ходить люди. Они бы разговаривали, проживали сотни удивительных жизней. И частью каждой из этих сотен жизней стало бы мое судно. Они бы рассказывали друзьям, как там было хорошо. Какие были удобные каюты. И как все разумно и компактно расположено. Какой удивительный вид открывался из их окон и какой приветливый персонал заботился о них в путешествии. Я размышляла над этим, пока меняла чертежи и разбиралась с финальными расчетами. Каждая линия уже не была просто линией. Наверное, даже не понимая этого, я вдыхала в это странное, скопированное с чужого судно подобие жизни. Мой препод сказал, что свое судно нужно полюбить. Думаю, у меня это вышло. И на полу лежал уже не просто готовый чертеж судна. Я четким почерком вывела сбоку название и, свернув, сложила работу в тубус. Элька уже спала и мне тоже было невтерпеж лечь в кровать и хорошенько выспаться. Я отрубилась в тот самый миг, когда голова коснулась подушки. *** Комната была какой-то очень знакомой. Я уверена, что никогда тут не была. Но чувство, будто все же была. А может просто видела. Стоять было тяжело и я, с удивлением, поняла, что пол кривой. В ушах раздавался ужасный скрип дерева и металла. — Кто вы? Я резко обернулась. Мужчина стоял прямо напротив меня, всего в каком-то метре. Я где-то видела его лицо прежде, но вот где? Он смотрел на меня со смесью удивления и ужаса. Обводил взглядом с головы до ног, и я поняла, что стою босиком, в одной только ночнушке. Желание прикрыться или что-то в этом роде, так и не возникло, потому что я поняла, что на нем смокинг. Такой, которые уже давно не носят. Под ложечкой противно сосало, я не понимала ничего. Кроме того, что мне становится холодно. А мужчина продолжал смотреть. Комната вздрогнула. Я едва не упала, но незнакомец схватил меня за руку и удержал. Место прикосновения словно обожгло, а затем я услышала самый чудовищный звук, который только можно представить. И проснулась. В кромешной темноте, в своей кровати, в холодном поту и тяжело дыша. — Это сон. Элька все так же спокойно спала, даже не заметив, что что-то случилось, и мои слова были для меня же. Чтобы прийти в себя. Я устало потерла глаза и грохнулась на бок, желая снова уснуть, в этот раз без странных снов. Но сон прошел, ведь я поняла, что рука отдалась легкой болью. Я резко схватилась за телефон и направила свет от экрана на место, где болело. На руке краснели, рискуя превратится в синяк, следы мужских пальцев.