Кано

Сёдзи на кухне были широко распахнуты, впуская внутрь первые лучи солнца и слабый порыв ветра, что свободно гулял по помещению. Кано, сидя на полу, временами ёжился, ощущая, как от утренней прохлады мурашки бегут по спине — тело всё ещё помнило тепло постели. Ночью шёл дождь, и где-то вдали бушевала гроза, отчего на утро воздух был свежим с лёгким ароматом озона. В целом, день начался с приятной атмосферы уюта и умиротворения. Кано внимательно следил за действиями мужчины, который в свою очередь накрывал стол им обоим для завтрака. Иногда мальчик сонно хлопал глазами, при этом забавно морща нос из-за падающих на лицо непослушных прядей волос. За Киёмори он наблюдал уже как целую неделю — сколько здесь находился — всё время мелькая перед ним где-то поблизости. Подобная назойливость с его стороны нервировала бы кого угодно, но не Фудо. Замечая на себе взгляд мальчика, мужчина в ответ всегда улыбался и ненавязчиво интересовался, хочет ли он ему помочь. Кано на подобное никак не реагировал и лишь молча продолжал смотреть на него, ожидая, когда тот, наконец, не выдержав, сорвётся и выскажет всё, что думает о ребёнке. Но этого не происходило. Каждый день Киёмори, методично нарезая овощи, разделывая рыбу и промывая рис, чтобы в очередной раз приготовить им еду, оставался всё таким же спокойным с мягкой улыбкой на губах. Кано никогда бы не подумал, что на свете есть человек — особенно шиноби — который настолько фанатично любит готовить. Временами еды было до такой степени много, что даже оставалось и на следующий день. В такие моменты, в глубине души, всего на секунду, у Кано теплилась надежда, что он делает всё это ради него. Обычно, после таких мыслей, его заполняло тягучее чувство одиночества, жёстко стискивающее грудную клетку, из-за чего он мог весь оставшийся день просидеть перед открытыми дверями сёдзи в своей комнате, ведущими во внутренний сад, и медленно вдыхать воздух, пропитанный запахом хвои и цветов, чтобы не задохнуться от глухой боли. Однажды, когда время близилось к обеду, Киёмори развернулся и, слегка покраснев, окинул мальчика странным решительным взглядом. После небольшой заминки, словно прыгая в ледяную прорубь, мужчина наконец-то спросил: — Что ты хочешь на обед? Кано от неожиданности поперхнулся воздухом, почти закашлявшись, но, мысленно одёрнув себя, постарался принять как можно более безразличный вид, при этом явственно чувствуя, как пылают уши. От смущения в горле встал ком, и, так ничего не ответив, он поспешил уйти в свою комнату. На следующий день Кано, подавляя в душе странное волнующее чувство, привычно наблюдал за действиями мужчины, невольно замерев в ожидании, что тот вновь спросит его. И, когда Киёмори, с неизменной улыбкой на устах, повернулся в его сторону и повторил свой вчерашний вопрос, мальчик, нахмурив брови, ответил ему холодным тоном, игнорируя, как снова горят кончики ушей, скрытые в волосах. В конечном итоге на ужин можно было увидеть жареную лапшу, которая оказалась на вкус намного лучше, чем в том ларьке. Задумавшись, Кано пропустил момент, когда стол перед ним уже полностью был накрыт. За это время он успел привыкнуть к прохладному ветру, да и взгляд немного прояснился. Мужчина, который неспешно сел на своё место напротив ребёнка, сложил руки вместе и, пожелав приятного аппетита, принялся за еду. Мальчик, прежде чем начать есть, окинул взглядом свой завтрак: мисо-суп, рис и маринованные овощи. С каждым днём еда становилась всё более сытной и плотной, и только недавно (после того, как заметил) вспомнил, что после длительного голодания нельзя сразу налегать на тяжёлую пищу. Тогда он вновь испытал давящее чувство стыда из-за своих мыслей о малодушии Киёмори. Мужчина заботился о ребёнке, а Кано так плохо подумал о нём, но потом он быстро напомнил себе, что тот вряд ли делает это просто так. — Сегодня я иду в город за продуктами, — внезапно за столом раздался спокойный голос Фудо, заставив мальчика прервать размышления. Кано поднял свой взгляд, на секунду перестав методично пережёвывать пищу, но всё же смог совладать с собой и, приняв напускной серьёзный вид, кивнул. Обычно они ели молча, в полной мере наслаждаясь едой, ведь что бы Кано не думал о Фудо, готовил тот очень вкусно. Мальчик смотрел на Киёмори, ожидая продолжения, ибо не мог же он просто так нарушить привычку трапезничать в тишине? — Мне придётся пойти в другой город, который находится дальше, чем предыдущий, поэтому я могу задержаться, — мужчина отложил в сторону палочки, коротко посмотрев на мальчика, который, не отвлекаясь на разговор, продолжал есть. — Почему в другой город? — проглотив очередной кусочек еды, спросил Кано. — Потому что одна девочка чуть не убила даймё того города, а я не поскупился в угрозах, защищая ту самую девочку, — чуть насмешливо проговорил Киёмори и, прежде чем вновь взяться за палочки, добавил, — Я приготовлю обед, подогреешь его потом. Не обратив внимания на лёгкий укорительный тон в голосе мужчины, мальчик продолжил завтракать, больше не отвлекаясь на разговоры. *** Болтая ногами в воздухе, совсем по-ребячески, и отведя руки за спину, упёршись ладонями в деревянный пол, Кано скользил взглядом по лесу, совершенно не обращая внимания на представившийся вид перед глазами, полностью переключившись на слух. Он прислушивался к неспешным шагам Киёмори, что с каждой секундой всё дальше отдалялся от дома. Через несколько минут шаги полностью стихли (значит Фудо отошёл от дома на приличное расстояние), и, просидев так ещё пару минут, напрягая слух на полную, из-за чего уши уже начинали болеть, Кано поднялся. Оставив сёдзи открытыми, чтобы комната проветривалась, он вышел и встал перед фусума в комнату Фудо. Нерешительно замерев перед ней, словно жалкая добыча перед грозным хищником, он укорил себя за свою трусость, а потом резким движением сдвинул в сторону перегородку, из-за чего деревяшки звонко стукнулись друг о друга. Короткий громкий звук на миг оглушил, заполнив тишину, и привёл мальчика в чувства. Тот уверенно шагнул в комнату с осознанием того, что это его единственный шанс найти что-то на Фудо. Найти и окончательно решить, как к нему относиться. За всё это время мужчина ни разу не был пойман на притворстве, отчего Кано чувствовал себя увязнувшим, словно в трясине, ибо начинал буквально топтаться на одном месте, пока бессмысленные размышления не приводили его мысли в полный беспорядок. Кано замер на входе, чтобы получше осмотреть комнату и запомнить местоположение всех предметов и вещей, так как не хотел попасться на проникновении. Опытный шиноби всегда заметит, что в его комнате кто-то был, потому он постарается сделать всё возможное, дабы тот узнал об этом не сразу. Взгляд скользнул по закрытому осиирэ, который почти сливался с обычной стеной (у мальчика стоял подобный у себя комнате, который он даже не заметил в ту ночь). В углу лежали бумага, чернила, кисти и прочие принадлежности для письма. Его брат любил каллиграфию и всегда бережно хранил такие же принадлежности в специальной комнате, поэтому Кано совершенно не мог понять, почему Киёмори так небрежно скинул их в угол. На противоположной стороне находился небольшой открытый шкаф, полностью забитый книгами; Кано глупо смотрел на него пару секунд, ибо настолько он не вписывался в эту комнату, а после перевёл взгляд на одинаковый, как в его комнате, сундук. У ребёнка там хранилось всего пара вещей, одолженных у Киёмори, которые лежали на самом дне, из-за чего данный предмет мебели казался безмерным. Оглядев помещение в последний раз, он сделал шаг вперёд, понимая, что в прошлый раз Киёмори задержался из-за него, потому и пришёл поздно вечером. Сейчас же ему ничто не мешает быстро добраться до города, закупиться, и так же быстро вернуться домой. Поэтому времени у него крайне мало. Подойдя к осиирэ, он сдвинул в сторону дверцу, тут же запоминая, как и где всё расположено. Внизу он заметил лишь скрученный футон, поэтому быстро решил начать осмотр сверху. Отодвинув несколько вещей в сторону и ничего не найдя, вернул их обратно. Таким образом проверив все оставшиеся полки, понял, что, кроме постельного белья, некоторых принадлежностей для ванны и футона, ничего тут нет. Двинулся к принадлежностям для каллиграфии и, боясь что-либо не так поставить на место (ибо было слишком много мелких предметов), лишь поверхностно обследовал. Не теряя ни минуты, прошёл к книжному шкафу и резко замер, когда услышал, как кто-то идёт, максимально напрягая слух. Не обращая внимания на неудобную позу, в которой застыл, Кано слушал шаги, придумывая, что ответить Фудо, на случай если тот застанет его в своей комнате. По затылку прошёлся табун мурашек, спускаясь к плечам, и заставляя ими напряжённо дёрнуть, едва заметно поморщившись от холода. По виску скатилась холодная капля, когда шаги стали громче, а после постепенно начали утихать. Облегчённо выдохнув, мальчик неловко потёр шею и стёр капельки пота с лица. Он уловил совершенно чужие шаги, которые, кажется, проходили по той тропе далеко отсюда. Уняв лёгкую дрожь в руках, он подошёл ближе к шкафу, осматривая стеллажи с книгами, обложки которых были совершенно разными: от тёмных до цветных. Жанры тоже были различными: от серьёзных публицистических, до обычных художественных. Равнодушно мазнув взглядом по ярко-оранжевой обложке, с каким-то странным названием на корешке, мальчик повернулся к сундуку. Он был его последней надеждой на то, чтобы что-то узнать о своём учителе. Если же и в нём не найдётся ничего важного, то всё, что он проделал — было зря, и Кано дальше будет мучиться от неизвестности. Присев перед сундуком на колени и вытерев вспотевшие от напряжения ладони о шорты, мальчик откинул тяжёлую крышку назад. Она с гулким стуком ударилась об тонкую деревянную стену. В сундуке лежали обычные вещи: те же футболки, шорты, пара штанов и хаори. Он почувствовал себя отвратительно по отношению к Фудо, когда увидел его нижнее белье. Смущённо отведя глаза, осторожно отодвинул несколько вещей, сразу замечая тёмный лоскуток ткани, который резко выделялся на фоне аккуратно сложённой одежды тем, что лежал довольно-таки небрежно. Отложив другие вещи в сторону, он взглянул на кусок потускневшей пластины, на которой всё ещё чётко выступала гравировка странного круглого, словно водоворот, символа и небольшого треугольника. На ней были видны мелкие и крупные царапины, одна из которых легла поперёк протектора, из-за чего казалось, что возьми его наскоро в руки, и тот сломается напополам. Знак был ему знаком. Что-то подобное показывал его бывший учитель на уроках. Кано тогда лишь мельком взглянул на него, пытаясь в очередной раз сдержать зевоту. Кажется, это был знак какой-то Скрытой деревни, но какой? Выходя из комнаты и одновременно пребывая в небольшом смятении, Кано пытался вспомнить урок, на котором его учитель рассказывал о Скрытых деревнях, а точнее о той, чей этот знак принадлежал. Это было важно, так как старый потёртый протектор являлся единственной зацепкой, которая хоть как-то могла пролить свет на прошлое Фудо (мальчик тогда хоть что-то мог предположить о том, что ожидать от Киёмори). Как назло, в голове всё не было нужной ему информации, поэтому он решил начать вспоминать все Страны и их деревни шиноби вместе со знаками на протекторах. После того, как Кано вернулся к себе и привычно присел на деревянный пол, оставив открытыми двери сёдзи, он медленно обвёл задумчивым взглядом лес перед ним, мысленно прикидывая, сколько у него осталось времени до прихода Киёмори. Возможно, если он так ничего и не вспомнит, ему стоит спросить самого мужчину. Да и неожиданные вопросы можно будет списать на интерес и любопытство, присущие всем детям его возраста. Хотя… если задуматься, его поведение до этого дня было совсем не детским. Нахмурившись, мальчик осознал, насколько безрассудно он поступал, лишь бы спровоцировать на гневную реакцию со стороны мужчины, когда мог просто спокойно расспросить его и получить нужную информацию, не вызывая при этом лишних подозрений. Сейчас же, когда у Киёмори сложилось определённое впечатление о нём, было опасно что-либо спрашивать, но ещё более опасно было жить в одном доме с человеком, о котором ничего неизвестно. Спустя некоторое время напряжённых размышлений, Кано в итоге остановил свой выбор на двух Странах, которые хоть как-то могли подойти под имеющуюся улику. Страна Железа подходила тем, что обучала самураев, которые пользуются катаной, а не шиноби, чья сила в основном состоит из ниндзюцу. Тем более мальчик не помнил символ этой страны, так что можно предположить, что тот знак на протекторе принадлежал именно Стране Железа. Но также она не подходила тем, что во всех войнах сохраняла нейтралитет, а, как он помнил, Киёмори был на войне, потому Кано решил, что это может быть и Страна Огня. Несмотря на то, что их семья жила тут (почти у самой границы Страны Рек), он мало что знал из её истории. Главную роль сыграло то, что отец, при упоминании этой страны, злобно щерился и начинал нелестно высказываться. Но только из-за того, что мальчик мало чего мог вспомнить про Страну Огня, её нельзя было исключать из списка. Ребёнок ещё помнил, что деревня шиноби была где-то в центре, ну, а дом Фудо находился почти на самой окраине. И отсюда возникал вопрос: что он мог тут делать? Так и не придя к окончательному ответу, Кано лишь тяжело выдохнул и, окинув беглым взглядом верхушки деревьев, продолжил усиленно думать над всей этой ситуацией. Солнце стояло уже высоко, а на небе не было ни облачка. Мальчик немного сощурился, когда один луч, осветив детское лицо, попал прямо в глаза. Уже приближалось время обеда, а Киёмори ещё не вернулся. Это значило, что либо тот город был и правда очень далеко, либо с Фудо что-то случилось. Разогрев рис с морепродуктами, Кано присел напротив всё ещё открытых сёдзи и иногда мельком посматривал на природу. Было непривычно обедать одному, ведь хоть они и не разговаривали во время еды, от самого присутствия мужчины мальчику становилось легче на душе. Да и временами, когда еда была поистине вкусной, Кано забывал о глухой, но всё такой же сильной боли, что тяжёлым грузом поселилась где-то под сердцем, обжигая ядовитым пламенем. Это случалось, когда он ночами вспоминал своего старшего брата, размышляя над тем, что бы он сейчас делал, будь жив. Даже несмотря на боль, он упорно продолжал вспоминать, бережно храня последнюю кроху тепла, что дарил ему брат. Мотнув головой, дабы отогнать ненужные сейчас мысли, он вновь поднял глаза, чтобы посмотреть в сторону леса. Не успев сдержаться, мальчик слегка дёрнулся от неожиданности, когда увидел напротив себя Фудо, который смотрел на него с улыбкой, чуть напряжённой, натянутой и… обеспокоенной? Он шумно сглотнул, ещё не до конца отойдя от шока, и поспешно отвёл взгляд, когда понял, что смотрит тому прямо в глаза. — Я вовремя, да? — кивком указав на тарелку Кано, мужчина медленно встал, чтобы наложить себе порцию. — Как только поедим, разберём вещи. Я прикупил тебе кое-что. Надеюсь, тебе понравится, — подмигнув, он тут же принялся за еду. На этом их разговор был временно закончен. Иногда мальчик порывался что-то сказать, но видя перед собой мирно жующего Киёмори, переводил взгляд на свой рис и думал, что чем быстрее он это съест, тем быстрее начнёт расспрашивать мужчину. Да и не хотелось прерывать его на середине трапезы, ведь они всегда ели в тишине — только сегодня Киёмори нарушил её, чтобы сказать ему, что он задержится. По какой-то причине это было важно для него, а Кано не спешил обесценивать эту причину. Когда палочки были отложены, а последняя крупинка риса съедена, мужчина неторопливо встал, всё также отряхивая колени, и улыбнулся Кано. — Пойдём, посидим на энгаве. Покажу тебе, что купил. Поднявшись, Кано поспешил вслед за мужчиной и, придя на место, по привычке сел на колени, хотя Фудо присел в позу агура. Перед ним уже лежало несколько свёртков, обёрнутых плотной бумагой грязно-жёлтого цвета и перевязанных тонкой коричневой бечёвкой. Сбоку от него находился полупустой пакет. — Вот, смотри. В этой одежде ты сможешь тренироваться, — ловким движением он развязал верёвку и резко раскрыл бумагу, из-за чего та тихо зашуршала. Из одежды здесь лежала лишь пара тёмных футболок и пара лёгких свободных штанов. — А вот это для дома, — развернув второй свёрток, перед ним положили несколько цветастых футболок и светлых шорт. — И, наконец, для выхода, — третий свёрток содержал в себе кимоно синего цвета, аккуратно расшитое белыми узорами (с виду не очень дорогое, но определённо качественное) и широкий пояс. Кано заметил, что кимоно было женским. Ребёнок внимательно посмотрел на мужчину, решая сказать ли тому, что он — мальчик, и такое кимоно ему не подойдёт. Уже открыл рот, чтобы сказать правду, но неожиданно для него самого вырвалось совершенно другое: — Почему вы живёте в лесу? — и тут же его захлопнул, нервно дёрнувшись корпусом назад, ожидая гневной реакции. Отец бы точно разозлился, задай он ненужный вопрос. Кажется, Киёмори тоже не ожидал такого, потому что, вскинув брови, удивлённо взирал на него, не зная, что ответить, но после быстро совладал с эмоциями. Лицо его постепенно разгладилось, а губы растянулись в лёгкую, понимающую улыбку. — Я уж думал, тебе неинтересно, — он пожал плечами, всё так же улыбаясь. — Мне не нравятся города, так как там слишком шумно. Поэтому и живу в лесу. — А где жили раньше? — что ж, если мужчина ответил на первый вопрос, то почему бы ему не ответить и на остальные. Как мальчик понял, Фудо ожидал от него подобного любопытства, поэтому Кано не мог упустить такую возможность. — В другом городе, — будто говоря о чём-то обыденном, ответил мужчина, максимально увиливая от ответа, чему Кано был не очень доволен. — Вы ведь ниндзя, значит жили в одной из деревень шиноби. А так как мы находимся в Стране Огня, то могу предположить, что вы проживали в… — В Конохе, да. И откуда ты всё это знаешь? — устало потирая лицо, куда-то в ладонь спросил мужчина, впрочем, не ожидая ответа. — Девушкам нравится вас обсуждать, — немного не поняв суть вопроса, сказал Кано, пытаясь сдержать ликование. Он был прав, когда посчитал, что Фудо мог быть шиноби Конохи (хоть и не мог вспомнить о деревне ничего). — Почему вы здесь? — вновь спросил мальчик, особо не рассчитывая, что ему дадут честный и полный ответ, если учитывать, как мужчина до этого недоговаривал. — По некоторым причинам я был вынужден уйти, — вдруг грустным голосом произнёс Фудо, а его глаза резко помрачнели, потеряв прежний яркий блеск. Кано знал этот взгляд: такой бывает только у тех, кто что-то теряет. И это что-то — очень дорогое сердцу. Перед ним сейчас сидел взрослый мужчина, что пытался сдержать всеми силами растущую боль, захватывающую тело. Он так же, как и мальчик, по ночам, ощущал ядовитое пламя под сердцем от одних только воспоминаний, но несмотря на это продолжал улыбаться. Вряд ли бы Кано догадался о его боли, если бы не этот случай. Впервые он почувствовал настолько неимоверный стыд за себя и сильное желание извиниться, что мальчик растерялся и пару секунд не знал, что делать. Наконец, словно очнувшись, он низко поклонился, опустив голову вниз, и сказал: — Прошу прощения. Он и не понял, за что именно извиняется: за то, что облазил его комнату, нарушив личное пространство; за то, что с пренебрежением к нему относился; или же за то, что думал, что такой человек, как он, может быть лживым. Неожиданная реакция с его стороны открыла тому глаза, давая понять, что мужчина искренен с ним. На его плечо неожиданно опустилась широкая мужская рука, слегка поглаживая. Это было приятно. Совсем не похоже на то, как отец сжимал его плечо. Кано поднял голову и, не побоявшись, посмотрел тому прямо в глаза. — Все в порядке. Не стоит извиняться, — мужчина мягко улыбнулся, а Кано почувствовал, что у него постепенно наворачиваются слёзы от мыслей о том, как сильно похожи улыбки его брата и Киёмори. Такие же лёгкие, грустные, скрывающие боль, но полные надежды на лучшее. — Я пойду, — мальчик быстро встал и только подошёл к сёдзи, когда услышал позади себя голос, уже привычно весёлый и совершенно не грустный. — Завтра будет тренировка. Приготовься. Кано поспешил уйти к себе в комнату, дабы присесть перед сёдзи и вдыхать, ставший уже родным, запах хвои и цветов, чтобы утихомирить щемящее чувство одиночества. Ему стоит успокоиться и на тренировке показать всё, на что он способен, тем самым дав мужчине понять, что тот поступил правильно, приняв его в ученики.