Those who feel

Детройт, штат Мичиган 4 сентября 2039 года, 21:36:00

Отец в жизни Эдит был всегда. Каждый день из двадцати четырех лет он был рядом. А она до сих пор не поняла, хорошо это всё-таки или плохо. Отец был рядом с рождения. В детстве он даже казался другим. В волосах ещё не было проседи, жёсткие тёмные волосы блестели на свету и пахли сигаретным дымом, — запах, который детей отпугивает, но Эдит к нему будто сразу привыкла. Это не был для неё запах сигарет — это был запах отца. Наравне с запахом пота, кисловато-горького парфюма и кофе. Отец был строг, но не справедлив — он то и дело срывался на крик, мог толкнуть маму прямо в стену, а за ней и Эдит, но где-то за этими полузабытыми воспоминаниями был совсем другой отец. Отец, который папа. Отец, водивший в кино по выходным, а потом достающий из-за спины сахарную вату, будто фокусник, уместивший весь мир в крохотной шляпе. Отец, принёсший игрушку с работы — плюшевого медведя в форме полицейского. Отец, кормящий кашей с ложки и смотрящий мультики с ней перед сном. Отец, который мог шутить и даже улыбаться. Всё это когда-то было. Иногда воспоминания причудливым образом из одного дня могут делать сотни подобных, убеждая нас в том, что так всегда и было — может, так и произошло с воспоминаниями о детстве, и Эдит бы хотела себя в этом убедить. Но ещё лучше было бы придумать, что это были всего лишь сны. Беспокойные детские сны, пытающиеся внушить ей, что всё хорошо. Чтобы образ деспота не треснул по швам, не причинил ещё больше боли от осознания, что всё могло сложиться по-другому. Отец был в жизни всегда. Он вообще будто создал их с мамой жизнь. И одной, и другой слепил личность, придумал цели под стать своим. Мама вышла до карикатурного патриархальной домохозяюшкой с грустным взглядом, но вкусной едой и чистым домом, на Эдит произошёл какой-то сбой, но и в неё был впрыснут яд Аароновского мировоззрения — всё-таки она работала в Департаменте, а в Академии училась на "отлично". И когда Эдит думала, а кем бы она могла стать, если не полицейским, то в мыслях тут же становилось тихо. Они жили в доме отца и жили вокруг отца. И когда он на вызове получил травму позвоночника, — настолько серьёзную, что больше не мог ходить, — Эдит будто почувствовала, как их ещё относительно свободную жизнь накрыли стеклянным колпаком. Он теперь всегда был дома. Характер будто тоже навсегда остался переломанным — скверным, жестоким и мстительным. Если раньше его поведение подчинялось каким-то законам логики, то теперь его перемкнуло — он всегда оставался злым. Он не улыбался. Он не чувствовал сострадания или гордости, вообще ничего не чувствовал. И, что самое ужасное, заразил этим мать. Та оставалась наивной и доброй, как овечка, но голос её стих. Она тенью передвигалась по дому, и боялась возразить, даже если претензии отца выходили за всякие рамки приличия. Вплоть до температуры принесённой воды — его раздражало всё. А она терпела. Эдит этого не могла понять. Точно так же, как не могла понять, почему с тех пор, как отец стал инвалидом, мать стала любить его ещё больше, а дочь больше не видела. Она помнила, как они с мамой смотрели кино по субботам, обсуждали её школьную и академическую жизнь, и даже иногда ходили гулять вместе. И всё было так легко, так весело и свободно, что даже прожить полноценно эти дни не получалось — Эдит знала, что это всё исключение из правил их существования, что такого не будет больше, что она будет возвращаться к этим дням в будущем, а значит их надо запомнить как можно детальнее. И в итоге не запоминала вообще ничего. Они же общались, Эдит делилась секретами, кто ей нравился, а кто раздражал, с кем бы она хотела пойти на свидание, и кто зовёт её взамен, но потом всегда приходил отец — и мама пропадала. Его любовь надо было заслуживать, поэтому она казалась драгоценнее, а дочь… Дочь была рядом всегда. И поэтому от неё можно было отмахнуться. Когда папа стал инвалидом, стало только хуже. Мама уже не хотела слушать истории Эдит, точнее, придумывала самые невероятные предлоги, чтобы заняться чем-то полезным взамен всем этим сплетням. Один раз даже сказала прямо, с виноватым, но жёстким взглядом:  — Эдит, милая, ты же понимаешь, что уже я не могу посвящать всё своё время нашим разговорчикам. Я нужна отцу. Ты это всё можешь подругам рассказать, и погулять с ними, а у него кроме меня никого нет. Будто у Эдит в самом деле кто-то был, кроме мамы. Она что, забыла, что ещё в школе жаловалась, что у неё нет друзей, а потом и в Академии? И будто в сердце у мамы было только одно место — и постоянно приходилось бороться с тем, у кого эта грёбаная инвалидная фора. И одна эта гладильная доска без утюга, с разбросанными полотенцами и прочим бельём вдруг будто сказала: «Эдит, ты же не общалась с мамой уже пять лет...».  — Мисс Уайтхэд, с Вами всё в порядке? — Звонкий голос Коннора отскочил от пустых стен, заполнил весь дом. Эдит вздрогнула и подняла глаза. Андроид стоял через несколько метров от неё, чуть наклонившись вперёд, и тут она вспомнила, как приказала ему держаться подальше, пока они будут искать улики. Но взгляд его бегал по сторонам, будто надо было сделать шаг вперёд, ослушаться приказа и подойти. Сначала Эдит не поняла, в чём дело, — ей даже стало неловко, будто она увидела всю интимность шевеления тех проводков, которые заменяют роботам мозг, — но потом опустила взгляд туда же, от чего Коннор растерянно пытался отвести взгляд. Кровь из носа бесшумно капала на толстовку и джинсы.  — Чёрт, — прошипела Эдит и вскочила с дивана. Ей стало до темноты в глазах стыдно. Почему-то именно стыдно. Будто вот эти багровые капли, внезапные, как дождь посреди засушливого дня, выдали её непрофессионализм. Неловкость, которую удавалось спрятать с трудом, которая не рифмовалась с тем, как она хотела выглядеть в чужих глазах — пусть и пластиковых. Будто от неё всего-то требовалось незаметно проникнуть в дом, найти что-то существенное, а потом так же тихо уйти. И если даже с первыми двумя пунктами она справилась, то на последнем обязательно надо было всё испортить. — Чёрт-чёрт-чёрт… Она похлопала себя по карманам, запрокинув голову. Ничего, кроме электрошокера и бутылки водки. В горле аж заскребло от желания как можно быстрее выпить и хотя бы ненадолго отвлечься от этой глупой суматохи, но кровь продолжала идти, и надо было её остановить. Эдит огляделась по сторонам, закружила вокруг потёртого кофейного столика. Хотелось взять одно из тех смятых полотенец и приложить к носу, но это было исключено — ей вообще было страшно от мысли, что она могла оставить здесь свои отпечатки, что уж говорить о крови. Коннор хоть и сказал, что дело закрыто, а значит, полиция сюда уже не придёт, но надо было перестраховаться.  — Лучше опустите голову, Мисс Уайтхэд, — голос Коннора оставался спокойным, — кровь может попасть в лёгкие и вызвать рвоту. Он всё-таки подошёл ближе, но не слишком — на расстояние вытянутой руки. Как фокусник, доставший кролика из шляпы, он достал из внутреннего кармана салфетку и так же спокойно протянул её девушке. И опять отвёл взгляд. «Неужели крови боится?», — с усмешкой подумала Эдит, приложил салфетку к носу. Но это только у себя в мыслях она могла саркастично шутить и смотреть свысока на андроида. Вживую же она стояла так же растерянно и глупо, как и он сам.  — Если кто-то придёт сюда и увидит новые следы крови, то мне конец, — она опять хотела откинуть голову, как всегда делала при кровотечении, но продолжала стоять и осматриваться.  — Думаю, этот случай никого не интересует, кроме меня и Вас, Мисс Уайтхэд, — то ли печально, то ли так же холодно произнёс Коннор. Он отошёл к холодильнику, открыл морозилку и достал оттуда лёд — будто знал, что он там был и лежал именно на второй полке. Эдит вновь показалось, что всё вокруг стало каким-то неестественно-выпуклым, как это было в ресторане. И всё из-за Коннора и его механических, иногда слишком механических движений. Иногда Коннор выглядел совсем как человек — так же непринуждённо болтал, немного нервно озирался по сторонам, ободряюще улыбался и игрался с монеткой в руках. Когда удавалось рассмотреть его вблизи, то было видно, как естественна его кожа с тонкими полосками морщин и вкраплениями родинок. Совсем как человек — только более спокойный и холодный, но разве среди людей таких не встретишь?.. А потом он вот так резко разворачивался, открывал морозилку, не раздумывая ни секунды и ни на что не отвлекаясь. Не шутил, не присвистывал, не искал небрежные темы для разговора. Его не смущала тишина, он не знал, что такое «не знать». И вот в эти моменты Эдит становилось очень страшно, будто опять перед ней вывалились все провода и растеклась нечеловеческая синяя кровь. К тому же, он даже не задумался о том, останутся ли его отпечатки на морозильнике…  — У вас что, нет отпечатков пальцев? — Эдит удивлённо наблюдала за тем, как Коннор достаёт лёд из квадратиков формы. Рука девушки нервно щупала тёплое стекло бутылки в кармане. «Интересно, как он отреагирует, если я выпью?..» От мыслей о том, как лёд бы освежил уже тёплую водку, ей стало то ли дурно, то ли спокойно.  — Вы не знали, Мисс Уайтхэд? — Коннор подошёл и протянул кубик льда, всё на том же уважительно-нейтральном расстоянии, — Я думал, этому обучают в Академии. Эдит показалось, что это у этой фразы был ядовитый привкус.  — Наши преподаватели не очень любили андроидов. Неудивительно, что им… Вам… В общем, что вам так хорошо получается совершать преступления. Вы для этого будто созданы. Ни эмоций, ни чувств, ни отпечатков пальцев. Теперь ты понимаешь, почему мы не хотим видеть вас среди нас? Она приложила кусочек льда к коже и осмотрелась.  — Вы хотите вывести меня на эмоции, Мисс Уайтхэд? — Он посмотрел прямо ей в глаза, — Зачем Вам это? Эдит перевела взгляд на него. Лампочка над головой напряжённо трещала.  — Нас видно из окон, я думаю, стоит выключить свет, — Эдит почувствовала себя отчитанной, будто отец заметил, как она ворует из вазы конфеты и решил пристыдить её. Это было самое неприятное ощущение — когда тебе какое-то время то ли делали поблажки, то ли действительно не замечали твоих, как казалось, хитрых и незаметных шалостей, а потом резко наказали. В глазах андроида не было никаких эмоций, кроме заинтересованности, но Эдит стушевалась. Сердце забилось в груди, вспышкой пронеслось воспоминание о нападении. Что будет, если она, пусть и случайно, выведет Коннора из себя? Что, если произойдёт конфликт? Да, с ней был электрошокер, но как она потом объяснит следователям, что они вдвоём делали на месте недавнего преступления, и почему она его ударила током?..  — Вы не ответили на вопрос.  — Странно, что ты задаёшь подобные вопросы мне, а не Гэвину, — Эдит села на диван и посмотрела на салфетку. Она полностью побагровела за эти несколько секунд, но кожа под носом уже была сухой, — Я бы на твоём месте разбиралась с систематическим угнетением, а не моими разовыми акциями.  — Я спрашивал. У него свои мотивы, я о них осведомлён — он застал появление андроидов и время, когда мы не работали с людьми. Полагаю, он до сих пор переживает, что нас станет слишком много, возможно, скучает по временам, когда работали только люди. Однако, на самом деле нас не так много — среди полицейских только у меня есть ордер на обыск и право начинать собственные расследования. Некоторые люди просто не способны к некоторым логическим выводам, чтобы понять это. Эдит усмехнулась.  — Ты про Гэвина?  — Не только. Эдит показалось, что Коннор обиделся, но разве могут не-девианты испытывать такие эмоции?..  — А зачем ты меня выводишь на эмоции? — Она встала и ещё раз обошла гостиную, пытаясь найти новые улики. Коннор, с тех пор, как подал Эдит лёд, продолжал осматривать помещение, но, судя по всему, ничего нового не находил.  — Я констатирую факты. Эдит сжала кулаки и всё-таки промолчала. Этот день будто подошёл к своему пику, вывалив на девушку всё, что только мог, и сейчас ей хотелось одного — закончить со всем как можно скорее. Она уже наткнулась на гнев Гэвина, и не один раз, — а после него казалось, что в душе выжгли всё живое, ещё и залили кислотой, — увидела самоубийство андроида, кажется, даже впервые застала разочарование Калеба. Только ссоры с андроидом не хватало. «А ведь он пытается помочь. Неважно, с какими мотивами, но пытается…», — даже голос разума звучал устало и жалко, будто девушку уже давно положили на лопатки все, кто только мог. Однако извинения все равно никак не могли протиснуться через тяжесть гордости и человеческого высокомерия. «Наверное, не так себя должны вести стажёры. Он же, вроде как, полноценный работник Департамента…», — всё пищал ангел с правого плеча.  — Как ты думаешь, мы ещё найдём здесь что-нибудь? Казалось, что самым весомым аргументом против решения следователей был безобидно-лёгкий утюг. Домишко оказался таким маленьким, будто миниатюра настоящего дома, тут даже самый безобидный секрет не смог бы спрятаться. Удивительно, как в этом помещении умещалась целая семья, да ещё и андроид со своими кровожадными планами.  — Самая главная зацепка найдена — утюг, — озвучил мысли Эдит Коннор, — многих вещей тут уже нет… Он ещё раз огляделся, сканируя помещение.  — Утром я осмотрел ванную и кладовую. Никаких улик. Возможно, андроид предварительно скрыла следы преступления, — Коннор приблизился к Эдит, уже стоявшей у двери, и отрешённо посмотрел на неё. Эдит подумала, что он до сих пор перебирал в голове что-то, о чём ещё не сказал ей.  — Не думаю. Не в её стиле. Она была такой нервной… Мне кажется, она была такой с самого начала, она не выглядела как человек… Точнее, андроид, который мог бы детально продумать преступление. Они оба на пару секунд задумчиво замолчали.  — И я всё ещё думаю, что её подставили. Она даже не пыталась бежать. Наверное, боялась, что её побег выведет полицейских на кого-то ещё. Коннор закивал — сначала медленно, но потом более энергично, будто в его голове сошлись новые кусочки пазла.  — Да. Да, полагаю, вы правы. Странно, что следователи не догадались…  — Они в этом не заинтересованы, ты же сам сказал, — она выключила свет и толкнула дверь, чтобы выйти из дома. С улицы пахнуло ночным холодом, таким морозным, будто лето уже давным-давно прошло. Они молча спустились с крыльца и пересекли голографическую ленту. Темы для разговора резко кончились, и из пустоты вновь вышло то напряжение от недоспелого конфликта. Эдит сжала электрошокер, хотя до дрожи в руках хотелось выпить. Она ощущала себя собакой, у которой прямо перед носом машут стейком, но не дают откусить. Теперь, когда место преступления и туман загадок остался позади, — по крайней мере, мозг не хотел уже возвращаться к работе, — ей безумно хотелось выпить, но она всё ещё стеснялась андроида, хоть они и шли сами по себе.  — Как и обещал, я Вас провожу, — он попытался понять реакцию Эдит, — если Вы не против. Ненадолго замолчал, но Эдит было недостаточно того времени, что он дал на ответ.  — Я могу идти по соседней улице, если Вы до сих пор боитесь.  — Это меня пугает ещё больше. Может, я лучше вызову такси? Она шла так быстро, что ещё чуть-чуть — и это уже было бы бегом. Видеть ночной Детройт, будучи трезвой, было намного страшнее, чем на пьяную голову. Алкоголь будто сглаживал все те пугающе-тёмные закоулки, приглушал испуганное биение сердца в ушах и груди. Может, даже Коннору он бы придумал какую-то более миловидную маску, придавшую ему человеческий вид. И когда вдалеке мелькнула тень, Эдит не смогла этого не заметить. Коннор повернул голову ещё быстрее.  — Это что, блять, ещё один андроид на нашей улице?! — Надрывный мужской хрип заполнил собой ночную тишину. С другого конца улицы пошатывающейся, но уверенной, злой походкой шёл мужчина. «Боже, да когда же этот день уже закончится», — взвыла про себя Эдит, уставшая настолько, что уже даже не могла бояться. Да и чего бояться, если его целью был Коннор?..  — Вам что, мало было Фила и Маргарет?! — В унисон рёву мужика разбилась бутылка, видимо, в его руке. Андроид одним движением достал пистолет из кобуры, но Эдит сделала шаг вперёд, махнула Коннору рукой, чтобы он опустил оружие, и пошла навстречу голосу в полумраке. Этот мужичок, выползший из темноты так же неожиданно, как тот андроид-насильник, разозлил Эдит даже больше, чем всё, что происходило в течение дня до этого. В руках закипала злость, которую она давила в кулаках весь день и вечер. Когда она училась в школе, то ни одна неделя не проходила без драк с её участием. Сначала Эдит знала, что никто не будет обвинять низенькую, пухлую девочку — так и происходило. Первое время директор усмехался, наказывал мальчиков и девочек, которые страдали от её кулаков, но потом её агрессия стала очевидна и остальным. Никто не сопоставил отца-полицейского, мать в одежде с длинными рукавами и озлобленного ребёнка, поэтому наказывали так же жестоко, как и её жертв — оставляли после уроков, заставляли ходить к психологу и даже пытались запугать, мол, напишут такие рекомендательные письма, что ни один колледж её не возьмёт. Отец со связями в Академии и непроглоченными амбициями так не думал. Из этой истории удалось выйти сухой в глазах преподавателей Академии, но темперамент всё помнил. С тех пор, как драки из её жизни пропали, гнев хаосом распространился на всё другое в её жизни. Эта агрессия проявлялась к себе. К покорной матери, которую больше не хотелось спасать, и которая навсегда ходила в глазах Эдит с клеймом терпеливой предательницы. К Коннору, Гэвину, и этот не совсем трезвый прохожий будто сошёл с небес, чтобы она смогла вспомнить прошлое.  — Что, драки хочешь, да, Бэтмэн ёбаный? — Она быстро приблизилась к мужичку, который на вид был ровесником отца. Тонкий, с исхудавшим бульдожьим лицом, он был выше Эдит, но от этой наглости, взявшейся из ниоткуда, опешил. Не дождавшись ответа, Эдит с неестественной для низкой девушки силой схватила незнакомца за шею, сжав её так, как сжимала кулаки до этого весь день, и ударила его головой о фонарный столб. Металлический звон звучал далеко, как будто в нескольких кварталах от Интервейл-Стрит. От растерянности, что на выкрик вышел не андроид, мужчина ничего не успел сделать.  — Мисс Уайтхэд! — Вскрикнул Коннор и подбежал к ней. Эдит схватила обмякшего мужика за волосы и с треском приложила электрошокер к его руке. Того затрясло, и он с судорогами сполз на землю, — Мисс Уайтхэд, прекратите немедленно! Но Эдит его будто не слышала. Её ноги уже с глухим стуком пинали мужика в живот, и красный туман перед глазами прояснился только тогда, когда сильные руки Коннора обхватили её за спиной и оттащили в сторону.  — Вы что делаете?! — Коннор поставил её, дрожащую от злости и азарта, около дома Батлеров, — Зачем Вы напали на человека?  — Эт-то… Самооборона, — Эдит попыталась отдышатья и размяла руки. Они болели от удара, отвыкли уже, — Он же хотел напасть на тебя.  — Это не было похоже на самооборону. Вы побежали ему навстречу!  — Действовала на опережение. Коннор пристально смотрел ей в глаза, а потом запрокинул голову и пригладил волосы.  — Это было безрассудно! Вы хоть понимаете, что могли убить человека? Она закусила губу. В ушах до сих пор гудело. Хотелось сказать, что она всегда была такой — если её провоцировали на драку, и она точно знала, что в состоянии выйти из неё победителем, то всё остальное будто отдалялось и теряло прежние краски. Как вообще можно описать эмоции и чувства тому, кто их видит только со стороны?..  — Понимаю. Коннор, я не просто так знаю, что утюгом нельзя убить человека. Он растерялся и даже сделал шаг назад, но Эдит поспешила объясниться:  — Ну, в смысле… Нет, я просто понимаю силу удара. Ты реально думаешь, что человек с такой комплекцией, как я, может убить человека одним ударом? Она наконец отдышалась окончательно. Звенящий, почти ночной воздух, казался ещё более свежим. Эдит уже не помнила, когда в последний раз могла выместить свой гнев, которым полнился каждый её день, на ком-то, кроме себя. Она так легко могла порезать свою кожу, неважно, как глубоко заходило лезвие, но в жизни всегда боялась даже ответить как-то не так. С тех пор, как в Академии отец заставил ту стать отличницей, в её психике тоже что-то сломалось. Но всякому терпению приходил конец. Она бы не смогла так ударить Гэвина или отца — гнев всегда ищет того, то слабее.  — Это было преступление, Мисс Уайтхэд. И неважно, какой Вы комплекции. «О боже, он же образцовый коп… А вдруг он сдаст меня?», — вот тут Эдит стало не по себе. Коннор смотрел внимательно и серьёзно, и улица погрузилась в тишину.  — Ты говорил, что хотел бы видеть меня своей напарницей. Так поступают напарники, Коннор — они защищают друг друга. Считай, что это было извинение за выведение на эмоции.  — Это было лишним. Вы выплеснули свою агрессию на невиновного человека, мы могли уйти, но Вы не просто развили конфликт, а практически совершили преступление.  — Так совершила или практически совершила? — Эдит сщурилась и опять почувствовала волну злого жара.  — Совершили. Вы напали на человека, — он сделал ещё шаг назад и пошёл в сторону автобусной остановки, откуда можно было бы выйти на другие улицы, ведущие в центр Детройта.  — Так что, Коннор, всё ещё хочешь меня проводить? — Эдит нагнала его. Коннор встал у остановки, и девушка от неожиданности врезалась в его плечо.  — Думаю, я Вас недооценивал, и Вы в состоянии постоять за себя. Я вызвал Вам такси, оно будет через пять минут. До встречи в Департаменте и спокойной ночи, Мисс Уайтхэд. Он с непроницаемым холодом посмотрел на девушку и, перед тем, как уйти, произнёс:  — Только не убейте таксиста.