Детройт, штат Мичиган 5 сентября 2039 года, 10:02:46
—… И всё-таки какая-то чертовщина с андроидами творится на этой Интервейл-Стрит. Коул сказал это в пустоту утреннего лифта, но всё же обращаясь к Эдит — так очевиден был его внимательный взгляд, рассматривающий девушку в зеркале. Но Эдит казалось, что его речь волнами плескалась где-то бесконечно далеко от её сознания. Вчерашний день обрушился лавиной и до сих пор не отступил. Ей казалось, что она это то ли выдумала, то ли увидела в каком-то сериале, а потом спутала с реальными воспоминаниями — разве может столько событий уместить один день? Тем более один день из её жизни? Жизнь до Департамента была ещё не настолько далека, чтобы скучать по ней, но разница уже была очевидна. Спокойные будни патрулирования, до них — учёба в Академии. Путь прямой, не ухабистый, оступиться негде. Порой настолько ровный, что приходилось развлекать себя всеми способами — проводить дни подряд в соц.сетях, бездумно листая короткие видео с танцами и аниме-нарезками, ходить на вечеринки, пить… Что-то из этого так и покинуло её жизнь, не успев стать привычкой, а что-то в итоге тянулось до сих пор. Калеб, который со вчерашнего дня так и не написал, — хотя бы фирменное «Как ты, дома?», — и алкоголь. Водка вчера дождалась своего часа, и Эдит выпила её в такси так жадно, так быстро, что потом завыла от боли и, выйдя из машины, тут же облила рвотой тротуар. Её тошнило всю ночь, и сны между приступами были такими куцыми и поверхностными, что Эдит так и не смогла провести черту между «вчера» и «сегодня». Тяжёлая алкогольная дымка до сих пор застилала всё вокруг. Ей было трудно даже моргать, но Эдит понимала — по-другому она бы не поступила. Водка в кармане не оставила бы её в покое и если бы всё было хорошо. Эдит не знала, зачем она так сделала. Знала лишь, что этого было не избежать. Попытки разгадать свои же мотивы заходили в тупик, за которым, казалось, есть что-то ещё, но до чего она не может дотянуться. Самым логичным оправданием было долгое, — относительно её жизни, — времяпрепровождение с андроидом тет-а-тет и стресс. Только в такси она поняла, какой глубокий страх всё это время прятался по углам, пока она была с Коннором в одном помещении. Профессиональная выдержка, давшая сбой только под самый конец их встречи, не позволила проявить свою фобию при андроиде, но наедине это уже было невыносимо. И стыд. Конечно же, стыд. Она могла терпеть злобу, страх изнасилования, тревогу, безразличие — но только не стыд. Это была та эмоция, которая сшибала Эдит с ног сразу. Прильнув головой к стене, — Эдит очень надеялась, что Коул считает этот жест как проявление сонливости, — девушка спросила: — Что опять? Глаза Коула блеснули, и тут он уже перестал скромничать и повернулся к ней. На лице появилась довольная улыбка, от чего Эдит почему-то стало не по себе. — Андроид напал на человека посреди ночи, ты прикинь, да! Голос Коула резким звоном разлился по голове, к горлу подступила тошнота. Эдит невольно округлила глаза. «Коннор, что ли?..» Сердце забилось испуганным зверем. Конечно, это было бы абсурдно — стал бы он обвинять Эдит в агрессии, если сам на неё способен? Нет уж, это уже слишком по-человечески. И всё-таки та часть памяти, травмированная нападением первого сентября, в каждом андроиде видела тот самый опасный потенциал, толкающий людей и роботов на преступление. За годы обучения в Академии она так и не смогла понять, что же всё-таки должно сойтись в голове, какие такие шестерёнки и мысли сталкиваются, когда совершается преступление. Она не врала вчера в комнате допроса — ей действительно было интересно. Есть люди, которые не боятся насилия — как она, как её отец и, кажется, каждый полицейский. Они не боятся занести руку в ударе, не боятся встретить ответную реакцию, и боль те, наверное, чувствуют не так остро. Но они никогда не перейдут ту грань, где можно столкнуться со смертью. Эдит почему-то легко представлялось, как Коннор пугал или убивал кого-то. Особенно после всего, что она видела и слышала от андроидов. От удушья, сковавшего жёсткой хваткой, девушка резко закашлялась. Коул еле заметно нахмурился, но продолжил так же полушутливо: —…Мужик кое-как признался, что это была баба, но дело попросил не заводить. Естественно! Позорище — избили как педика какого-то. Как только он договорил, двери лифта бесшумно отворились на нужном этаже. Эдит резко метнула взгляд на Коула, так резко, что он будто физически это почувствовал. Она не знала, что можно было прочитать в её взгляде, но она еле сдержалась, чтобы не выпалить: «Чего?!» Они задержались у той же стены, где пару дней назад Эдит встречал Гэвин — тогда ещё кажущийся наставнически-забавным. Сейчас же Эдит хотела максимально оттянуть тот момент, когда ей нужно будет поздороваться с ним и спросить про задания на сегодня. — И с чего решили, что это была девушка? — Спросила она осторожно, надеясь, что тон будет звучать достаточно буднично. Хотя она и без этого знала, что Коул не будет разбирать её интонации на мелкие детали. Он говорил просто чтобы кто-то слышал звучание его голоса, а сам не поглядывал на собеседницу. Его взгляд блуждал по офису, то ли с надеждой, то ли опасливо высматривая Мелиссу. После вчерашнего обеда Эдит готова была поспорить, что он ищет именно её. — Да друг мой на ночной смене рассказал. А ему, вроде, Коннор передал. Эдит не успела ничего осознать, как мужчина фыркнул: — Да и кто ещё! Сейчас все беды только от этих машин грёбанных. И сначала девушка даже не поняла, он это про нападавшую или про самого Коннора. «Коннор сказал…» — эхом отозвалось в мыслях, и Эдит захотелось переспросить, про одного и того же Коннора они говорят или нет. Может, Коул просто не договорил, что в их отделе есть человек-тёзка робота? Хотя потом она одёрнула себя — нет, этого точно не может быть. Это точно был тот самый Коннор. Тот, с которым они вчера оба были на Интервейл-Стрит. Который видел того пьяницу, видел, как Эдит ударила того током и отпинала. И тот, который зачем-то сказал, что это сделала девушка-андроид. Но почему? Зачем?.. Если с натяжкой, с удивлением и подозрительностью, Эдит могла понять, зачем Коннор её прикрыл, то почему бы не сказать, что это был другой случайный прохожий? Не предательством ли с его стороны было приплетать именно несуществующего андроида? И зачем он вообще сказал, что был ночью рядом с местом недавнего преступления, неужели не боялся за собственную репутацию? Или на самом деле и Коул, и Гэвин, и вообще все в отделе лукавили, и у Коннора всё же было то влияние, которое подразумевали его ордер на обыск и право носить с собой оружие?.. Пока Эдит думала о всём том, что несли за собой эти небрежно-брошенные фразы в лифте, Коул попрощался и, не дождавшись ответа, ушёл в сторону комнаты допросов. Офис тут же поглотил его фигуру своей суетой, но Эдит продолжала видеть сгорбленную спину, обтянутую синей рубашкой, в другом конце коридора. Глядя на Гэвина тем утром, и непьющий человек бы почувствовал, что того тоже раздирало изнутри похмелье. Эдит хотелось верить, что это был хороший знак, и день сегодня пройдёт в упрощённом режиме. Но это звучало так наивно. Гэвин сидел в кресле у кафетерия, завернувшись в кожаную куртку, будто на морозе. Бледное лицо скривилось в немом страдании, таком насыщенном, что даже у Эдит кольнуло сердце, и сначала она подумала, что случилось что-то важное. Однако, стоило девушке подойти ближе, как она почуяла от ворота рубашки знакомый запах, а потом поняла, что алкоголем пропахла и кожа, и дыхание мужчины. Всё встало на свои места. Эдит только оставалось надеяться, что не выглядит так же со стороны. Видя такое ясное, почти карикатурное опьянение у других людей, Эдит боялась, что в глазах других людей выглядит точно так же жалко. И хоть она всё утро боролась с желанием запереться в туалете, периодически попивая воду и Зофран, она надеялась, что выглядит, как обычно. — Доброго утречка, родная — буркнул Гэвин, не поднимая взгляда, — в кроссовках сегодня? Похвально. Быстро учишься. Эдит, на самом деле, уже ни на что не надеялась, надевая с утра кроссовки вместо каблуков. Единственное, чего она боялась — это шуток и удивлённых возгласов насчёт роста. Когда люди видят тебя сначала на каблуках, а потом на плоском ходу, у них будто схлопываются все нейронные сети разом. Это она уже успела понять в Академии, когда и поклялась, что в кроссовках будет ходить только вне работы. Девушек низкого роста никто не воспринимал всерьёз, особенно в сочетании с детским лицом. Но с другой стороны — разве до этого в Департаменте её уважали?.. И перед выходом, увидев своё отражение в офисной юбке и сетчатых кроссовках с неоновыми вставками, ей хотелось остаться дома. «Я сейчас приду в офис, и люди подумают, что клоун ошибся зданием.» Эдит не знала, что ответить. Ещё вчера она думала, что похвала от Гэвина приободрит её и растопит лёд, но на деле она ничего не почувствовала. Мысли превратились в липкую вату, от привычного офисного шума теперь хотелось сбежать. А ведь в другой ситуации это был бы её шанс переломить иерархию, — или хотя бы подвергнуть её сомнению, — и на фоне ослабшего Гэвина выглядеть прилежной работницей!.. Сейчас ей и на это было все равно. В голове пульсировала новость от Коула и желание поговорить с Коннором, хотя, вспомнив тот презрительный взгляд, которым андроид одарил её вчера ночью, она поняла, что он больше не захочет ей что-либо доверять. — Слушай, я тебе там что-то выслал на рабочий стол — отчёты и протоколы следственных действий, их надо объединить в таблицы и разложить по папкам. В общем, разбирайся. Только как-нибудь сама всё делай, а меня не беспокой особо, а то и так херово. Он протёр рукой лицо и с дедовским кряхтением ушёл в кафетерий. «Удивительно, что не попросил заварить ему кофе», — с сухим сарказмом подумала Эдит и пошла к своему месту. По дороге Эдит молилась, чтобы на неё не налетела Кэйтлин со своей энергией лабрадора. Эдит пока нигде ещё не видела яркую рыжую макушку, и надеялась, что сегодняшний день пройдёт в тишине и бесшумном экранном мерцании. Не дойдя до рабочего стола, девушка остановилась у автомата с водой и опустила пятьдесят центов. — Доброе утро, Мисс Уайтхэд, — раздался знакомый голос прямо над ухом. Девушка вздрогнула и обернулась. Коннор смотрел на неё с напускным любопытством. В голове зазвенело раздражение. — Доброе, Коннор, — сморщилась Эдит, наблюдая, как медленно пружина в автомате проворачивается и выпускает бутылку. Та упала с таким грохотом, что девушке захотелось завыть. Она чувствовала затылком, как андроид изучает её, но не хотела поворачиваться и встречаться с ним взглядом. После разговора в лифте, да и вчерашнего вечера, Эдит почему-то чувствовала себя посмешищем в глазах того, кого сама недолюбливала. Это было отвратительное, но знакомое ощущение. Точно такое же чувство она испытывала, когда встречала в супермаркетах бывших одноклассниц, идущих с мужьями под ручку и, — если всё совсем плохо, — с детьми наперевес, счастливых и простых. В школе она могла их бить, издеваться, могла терпеть то же самое и в свою сторону, но во взрослой жизни правила менялись и почему-то, даже несмотря на личные успехи, — окончить полицейскую академию с отличием, да ещё и стажироваться в Центральном Департаменте! — они все равно выигрывали в этой воображаемой битве. Что тогда, что сейчас. И Коннор теперь создавал такое же впечатление — его логика и отсутствие эмоций были преимуществом. И Гэвин, который терпеть не мог андроида и заведомо ставил себя выше их всех, сейчас мог легко проиграть извечно-уравновешенному роботу. Эдит ещё больше захотелось убежать куда-то и проплакаться, но вместо этого она распрямила плечи и пошла к столу с бутылкой в руках. Коннор бесшумно последовал за ней. — Тебе что-то нужно? — Не выдержала она и обернулась. Вчера, когда Коннор сделал так же, Эдит врезалась в него, но андроид словно предвидел это и остановился на несколько секунд раньше. — Обсудить перспективы дела. В его интонации не было ничего, что сочеталось бы со вчерашним разочарованием и холодом. Наверное, она надумала все эти эмоции — не-девианты ничего такого не испытывают. Они вообще ничего не испытывают. Вряд ли он мог копить обиду или гнев, в его голове не происходило никаких химических реакций. На мгновение автоматизм всех его действий казался не таким пугающим, а даже играл на руку. Коннор опустился на свой стул так же мягко, как это сделала Эдит, будто пародируя, но девушка не хотела придавать этому значения, чтобы не загоняться ещё больше. — А у меня есть к тебе встречное предложение, — она огляделась и произнесла уже чуть тише, — может ты объяснишь, зачем сказал полицейским, что того мужчину избил андроид, а? Коннор смотрел так же спокойно, чуть подняв голову. Эдит ожидала, что он хотя бы вскинет бровь или волнительно отведёт глаза, но в карей темноте было всё так же пусто. Только прописанная, запрограммированная уверенность. — Я хотел бы привлечь внимание других сотрудников к этому делу. Год назад, когда было восстание, руководство реагировало на каждый случай девиации и рассматривало их в приоритете, но сейчас… — Разве тебе можно врать? — Эдит спрятала руки под стол. Пальцы нервно затеребили манжеты рубашки, пытаясь прикоснуться к изрезанной коже. Она боялась, что Коннор считает этот жест — боялась так же, как и внимания любого человека к своим слабостям, но ей казалось, что Коннор это может использовать в свою пользу. Или пользу того, чтобы её не взяли на работу. — Я должен действовать наиболее рационально в рамках дела. Иногда нужные действия расходятся с человеческой моралью. Эдит застыла. В горле пересохло. Правильные действия расходятся с человеческой моралью? Эти слова звучали так хлёстко, как пощёчина. Неужели и андроиды без девиации могут думать категориями, которые человеку непонятны? Он продолжал смотреть прямо в глаза девушки. То ли ждал реакции, то ли уже давно её понял и сканировал. Сканировал тем же взглядом, что и помещение вчера. Если во время первой встречи Эдит ещё могла спутать Коннора с человеком, то теперь она видела только всё то машинное, что было заложено в нём. Эта фраза окрасила всё в синий — цвет печали и роботизации. — А м-может вчерашняя подозреваемая тоже думала, что поступает правильно, но её действия расходятся с нашей моралью? — Голос Эдит дрогнул, и она уткнулась взглядом в этикетку на бутылке воды. Когда в нужной ситуации надо было проявить всю жёсткость характера и сказать что-то наперекор, взгляд трусливо прятался по углам. Тошнота по ощущениям подкатила прямо к корню языка, и Эдит взмолилась, чтобы Коннор что-то ответил, и у неё было время справиться с тревогой. Остатки фразы гудели в голове, обрывками летали по всем мыслям. Похожее ощущение она испытывала, когда люди пытались оправдать насильников или маньяков — да ещё и так безапелляционно, абсолютно уверенно, будто рассказывают какую-то геометрическую аксиому. — Нет. Это некорректное сравнение. Она поступила так вследствие девиации. — Коннор, ты тоже сейчас звучишь как девиант. Ты оправдываешь поведение, которое чуждо людям. Разве это не девиация? Она метнула один взгляд, в который вложила всё своё злое непонимание, и тут же схватилась за бутылку с водой — в горле пересохло. Эдит не знала, могут ли андроиды испытывать эмоции, — хотя что она на самом деле вообще о них знала?.. — но Коннор в этот момент выглядел растерянным. Он так и не ответил. За мгновение до катастрофы Эдит заметила, как Гэвин неожиданно быстрым для пьяного человека шагом приближается к её столу. — Чё, нашла себе брата по разуму? — Гэвин ударил по столу ладонью, и Эдит вздрогнула. Палец сорвался с лацкана, утянув за собой петлю с пуговицей. С тихим стуком та укатилась в даль офиса. Эдит тут же прикрыла раскрывшийся рукав рукой, опасаясь, что кто-то сможет заметить разлинованное шрамами запястье. От резкого звука в глазах потемнело. — И что это вы тут обсуждаете? — Гэвин обернулся к Коннору, который, в отличие от Эдит, никак не изменился ни в лице, ни в позе. Молчание между тремя будто отслоилось от общего офисного шума и создало над двумя столами непроницаемый вакуум. — И что это вы замолчали? Секреты какие-то уже появились? — Он наклонился, и его глаза недобро блеснули, — Эдит, вам что, в Академии не рассказывали, какой срок дают за пособничество андроидам? — Какие у меня могут быть с ним секреты? — Эдит взглянула на андроида, а потом снова на Гэвина, и постаралась не отводить взгляд от его хищного прищура, — Вы же мой наставник. Вы… Вы говорили Вас не беспокоить, и я спросила кое-что у Коннора. Вот и всё. Тот шумно втянул ноздрями воздух. Эдит же в этот момент пообещала себе, что больше не ослушается протокола, и, как бы это противоестественно не было для неё, послушается Калеба. Она не станет перерабатывать. Не станет выезжать на вызовы, тем более с Коннором. Дело, которое он взял, касалось только его — и Эдит не хотелось думать о том, что все те комплименты и похвала были элементом «правильных действий, которые расходятся с человеческой моралью». Эдит знала, как могут обманывать люди, чтобы добиться своего — так искусно, что даже на полиграфе никто бы их не заподозрил. А то были люди, которые все равно как-то, да могут выдать свою неуверенность. На что были способны машины, не подверженные девиации, ей и думать не хотелось. Да, Гэвин был непредсказуем и агрессивен. Он мог вот так хлопнуть ладонью по столу, пригрозить ударом или обсмеять, но он был человеком. Эдит верила, что психология и те крупицы поведенческого анализа из Академии помогут, если что, докопаться до сути его мотивов — потому что они одного вида. Между ними пропасть, но они, если отбросить всё лишнее — одинаковые. А Коннор ей теперь, несмотря на все его попытки поддержки и вовлечения в дело, которое касалось только его самого, виделся машиной. Тем, кем его создали — бездушным полицейским с трогательным, почти человеческим голосом.Детройт, штат Мичиган 3 октября 2039 года, 08:30:47
Эдит Уайтхэд знала, что стажировка в Департаменте длится минимум три месяца, — а преподаватели в Академии рассказывали, что кого-то и после полугода неоплачиваемого труда так и не принимали — но в то утро ей чётко казалось, что работники уже могли бы сделать о ней выводы и всё-таки принять в свои ряды. С ней уже здоровались на контрольно-пропускном пункте по имени, и все в офисе знали её — в первую очередь потому, что каждому было интересно наблюдать за тем, как она выживает рядом с главным скандалистом отдела. Её с улыбкой встречали в кафетерии с утра, такой же жалостливой и любопытной, как и в первый день — да, шоу имени Гэвина и Эдит так и не закончилось на первой неделе. Некоторые особенно сплетнические натуры ждали каждый день чего-то, чему не могли дать определения, но что для них было очевидно: взрыв, ссору, слёзы Эдит или даже служебный роман, выросший из презрения и вынужденного взаимодействия. Один раз, после работы, Кэйтлин не сдержалась и немного смущённо спросила: — Эм, Эдит… Извини, что лезу не в своё дело, но вот Гэвин… Он вообще как тебе? И улыбнулась так, словно они обсуждали новую серию романтического сериала. Эдит сделала вид, что не услышала очевидных намёков, и пожала плечами. — Ну, я уже привыкла к нему. У меня были преподаватели и похуже, этот хотя бы оценок не ставит, хотя я слышала, что есть какие-то протоколы по стажёрам… Кэйтлин расхохоталась, и Эдит стало легче от того, что такая простая манипуляция сработала. — Не-ет, глупая, я в другом плане! В смысле… Как мужчина. Просто многие думают, что если девушке дают в наставники такого молодого сотрудника, то между ними наверняка что-то завяжется! «Кэйтлин, ты, Мелисса и две секретарши — это не многие», — с сарказмом подумала Эдит, но ответить надо было что-то другое. Она понимала, что тонкости своей жизни она бы никому не хотела рассказывать — даже на месте, где она, может быть, в итоге и не будет работать. Не хотелось говорить о своих вкусах, типажах и травмах. Ей не хотелось говорить, что больше всего она боялась влюбиться в кого-то, кого видела бы каждый день — это означало бы вернуться в старшую школу, где она два последних года училась со своим бывшим, со своей первой любовью, и от чего её юношеское сердце исхудало и ссохлось. Ей не хотелось говорить, что как-то раз Эдит пообещала себе больше не вступать в проблемные отношения, а значит — не вступать в них вовсе, потому что источником всего яда являлась она сама. Всегда. И если бы она всё же вступила в отношения с Гэвином, то в итоге он бы сам от неё сбежал. Она не хотела говорить вообще ничего. Поэтому только улыбнулась и хмыкнула: — Ага, конечно. Это как стереотип, что надо обязательно свести двух знакомых геев, ведь у людей из одной и той же социальной группы нет типажей и личных интересов, да? Кэйтлин не смутил сарказм, и, будто оправдываясь, она воскликнула: — Вообще-то эти предположения не с потолка взялись! У нас каждая вторая в какой-то период времени была влюблена в Гэвина Рида. Эдит выгнула бровь и остановилась посреди улицы. Они шли через её парк, но девушка не хотела говорить и об этом. — Вы же его все терпеть не можете! — Ну… Знаешь, говорят же, что от любви до ненависти один шаг. Это и в обратную сторону работает. — Нет. В первый раз слышу. Так реально говорят? В общем-то, Эдит уже привыкла к своему месту. Привыкла к тому, что Коннор, порывавшийся помочь первые несколько дней, после того разговора погрузился в свои дела и откликался только на прямые просьбы, которых Эдит старалась избегать. Они до сих пор сидели друг напротив друга, но девушке казалось, что между ними натянулась нить, которая вот-вот порвётся. Это было странное ощущение, которое она, тем не менее, испытывала с каждым, с кем общалась. Эмоции второго рабочего дня стали пиком для Эдит. Только спустя время, когда дни стали спокойными и рутинными, она поняла, что вся эта череда событий была скорее приятным совпадением, но не более. Во все остальные дни она мысленно возвращалась к тому спору с Гэвином в комнате допросов, виду андроида-горничной, обыску дома и самому допросу. Из-за того, что воспоминания эти приходилось переживать слишком часто, они затёрлись и уже казались далёкими и ненастоящими, но в тайне Эдит надеялась, что скоро случится что-то похожее. Однако за весь сентябрь ничего подобного не было. Она могла только со стороны, будто извращенка, понаблюдать, как другие полицейские отводят в камеры очередного девианта, или услышать из чужих уст результаты очередного допроса. А сама так и продолжала носить Гэвину кофе, составлять скучные таблицы и слоняться туда-сюда. Один раз она поехала с Гэвином на вызов, но и тот мерк на фоне их вылазки с Коннором. Она как тень слонялась за наставником, записывала его наблюдения, а в конце тот сказал, что больше её то дело, — нападение андроида на какого-то клерка, который отделался шоком и украденной барсеткой, — не касается. Она умолчала, как за первые два дня Коннор пытался её приободрить, — хотя бы потому, что сама не понимала, была это ложь или искренняя поддержка, — но в тот день она неожиданно для себя проплакала от горького чувства всю дорогу до дома. В автобусе ей тоже казалось, будто её никто не замечает, и более бесполезного человека этот свет ещё не видел. В такие моменты она понимала страхи протестующих у Кадиллак Плейс. Тех, что вечно борются за утерянные рабочие места и положение в обществе. А ещё она до сих пор чувствовала разницу между званиями «лучшая-выпускница-полицейской-академии» и «призрак-ответственный-за-документы», что так быстро сменили друг друга. И Эдит продолжала каждый день напоминать себе, через силу, что любая работа, а уж тем более в Центральном Департаменте, — даже если бы она там работала ответственной за количество скрепок, — это ценное благо, что у её знакомых нет и этого, но истерики амбиций все равно вопили громче. Сотрудники говорили, что дела плохи, что опять всё движется к беспорядкам, — Коннор же подозрительно отмалчивался о результатах своего расследования, только иногда заходил к Джеффри Фаулеру с худыми папками, перебрасывался парой слов и уходил, — и Эдит видела в этом знак: её скоро примут на работу. Департаменту понадобится человеческая сила, а она будет тут как тут, да ещё и с возможной рекомендацией от других сотрудников. У неё появится твёрдая почва под ногами, а там и до переезда от родителей недалеко, и, что ещё важнее — закончатся нервные расспросы отца про то, когда же её уже признают. Но ничего не происходило. До третьего октября. За это время в Департаменте появлялись новые стажёры. Редкие, будто случайные прохожие. Какое-то время и у Кэйтлин стажировался худенький очкарик, одновременно стеснительный и бесконечно уверенный в своём исключительном уме. Эдит видела его пару раз, а потом он неожиданно пропал, из-за чего Кэйтлин его вспоминала каждый день, скалясь от одного упоминания слова «стажёр», — с мгновенной оговоркой, что к Эдит это не относится. Да, стажёры покидали их мясорубку сразу же, но Эдит этого понять не могла. Неужели не все полицейские — жертвы родительских мечт? Неужели они могут уйти оттуда, куда стремились всю жизнь, за один день? Вот так просто стряхнуть стресс, как щёточкой, и пойти дальше?.. И хотя на фоне этих перекати-полей Эдит выглядела стабильной и порядочной, — почти как в Академии, — но по дороге в Департамент она задумалась: а чем она, собственно, могла похвастаться за этот месяц?.. Что скажет Джеффри Фаулер, когда примет или не примет её на работу? Из чего будет состоять его решение?.. Из заполненных документов, самоуничтожившегося андроида, литров выпитого Гэвином кофе и отказа от каблуков, — а заодно от ощущения, будто её могут воспринимать всерьёз? Ответ так и не был найден. Ни на автобусной остановке, ни в лифте, ни в самом офисе. И это был плохой знак.Детройт, штат Мичиган 3 октября 2039 года, 10:00:01
Первое, что Эдит увидела, когда вошла в офис, был Гэвин. Как всегда Гэвин. Но в этот раз он стоял не абы где, а рядом с Джеффри Фаулером. В его стеклянном, похожем на шкатулку, кабинете. Эдит увидела факты прежде, чем накрыли эмоции — увидела, как контрастны Гэвин и Джеффри. Они различались настолько, насколько вообще могли различаться люди — худощавый, заросший щетиной Гэвин в потрёпанной куртке поверх футболки держался немного потерянно перед тучным шефом в белой рубашке. И Гэвин, оборонявший себя от нападок скрещенными руками, не мог не отводить глаза от коротких, жёстких фраз Джеффри. Тот не терял остатки высокого самомнения, но было видно, как мало их оставалось. Эдит никогда не видела Гэвина таким нервно-растерянным. И в тот момент, стоя в другом конце офиса, она почувствовала, что сама присутствует там. Что она должна присутствовать там. Девушка оглядела офис в поисках знакомых лиц. За близлежащими столиками работали лишь те, с кем она максимум могла переброситься словами в очереди за обедом, но подойти к ним и спросить о Гэвине у неё не хватало уверенности. Где-то вдалеке, за стеклянной пещерой Джеффри, работала Кэйтлин — вот уж та, кто точно всё знал о Гэвине. Но она уже неделю была на больничном, и, будто рассылкой, уведомляла об этом Эдит с утра — одним и тем же сообщением: «Сегодня всё ещё хвораю :( Если что — пиши, отвечу в любое время!» Эдит это одновременно и умиляло, и раздражало. Хотя, как и многое в Кэйтлин, она не могла назвать, что именно её бесило, и поэтому винила себя за свои эмоции. Это было бы предательством — злиться на ту, кто постоянно, как за своим ребёнком, переживала за Эдит. Она мелкими шажками подошла к своему месту, будто на цыпочках подбираясь к спящему монстру. Сначала она хотела игнорировать всё, что не касалось её напрямую — мало ли, что хочет Фаулер от Гэвина! Но это решение не прожило дольше той минуты, которую заняла дорога от входа до рабочего стола. Эдит бросила несколько торопливых взглядов через плечо. Гэвин их не почувствовал, и, закусив большой палец, Эдит подняла глаза на соседний стол. Коннора не было. И тогда Эдит поняла, что, несмотря на всех прочих, ей абсолютно не к кому подойти. Тревога подкинула сердце так высоко, как обычно бывает на американских горках, и девушка осторожно села на стул, продолжая оглядываться. Только вблизи она увидела, что на столе лежала её папка с личным делом — полосатая скрепка прижимала фото ко всем рекомендательным письмам, грамотам и аттестату. И теперь, почувствовав свою власть, тревога разлилась дрожью по всему телу. Что так волнительно там обсуждал Гэвин? Разве может этот самоуверенный скандалист так мяться из-за каких-то пустяков?.. Нет, нет, это точно что-то, что касается их обоих! А Джеффри? Он всегда так требовательно и сурово смотрит на собеседника? Может, они обсуждают, как Гэвина сегодня уволят из-за плохой подготовки стажёра? Или те обсуждают, что больше вообще не будут брать этих сраных отличников и бывших патрульных?.. Эдит готова была взвыть от неопределённости. Короткие ногти впились в ладони — теперь уже скрывать было нечего. Возможно, её вот-вот вызовут, отчитают напоследок из-за нестабильного поведения, — заметного и андроиду, — апатичности, и выгонят. В принципе, для Эдит это не был конец света во всём том масштабе, каком стал бы для отца — она бы даже была рада вернуться к патрулям или найти что-то новое. Но амбиции отличницы и все те слова, сказанные преподавателями в последний день учёбы, не дали бы ей жить спокойно. Нет, больше никогда. Разве можно жить спокойно, когда тебе сначала говорили «Эдит, ты надежда полиции Детройта, преподаватели будут помнить тебя и твою целеустремлённость!» и «Прежде чем возмущаться, что тебя не берут на вызовы, сними каблуки и выгляди, как профессионал, а не шлюха на подиуме»? Да потом ещё и выгнали с позором, ну или, что ещё хуже, без объяснения причины… Гэвин наконец поймал один из взглядов Эдит, выйдя из нервозной задумчивости, и поднял указательный палец вверх перед Джеффри. Потом таким же быстрым движением указал в сторону Эдит большим пальцем — и теперь на неё смотрели они оба. Только сейчас она увидела, как безэмоционально выглядели эти двое. Ничего не прочитать ни в мимике, ни во взглядах. Но и без лишнего анализа Эдит поняла, что ей нужно встать и подойти к кабинету. Гэвин тут же вышел, спустившись по лестнице быстрым шагом. — Эй, — она схватила его за рукав, но тут же отстранилась, — что происходит? Вы меня обсуждали? — Ага. Зайдёшь — узнаешь. Давай, быстрее. И таким же торопливым шагом Гэвин ушёл к своему столу. Эдит оглянулась, пытаясь понять, что же всё-таки происходит, но последнее слово подстегнуло идти быстрее и не тупить лишний раз. Почему он ушёл? Разве наставник не должен стоять рядом и, если что, отстаивать интересы обоих? Или Джеффри настоял на том, чтобы поговорить лично с Эдит?.. Она наконец зашла в кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь. Стеклянный кабинет — странное место. Хоть девушка и понимала, что никому за работой нет до неё дела, и даже знакомых сплетниц она ещё не видела, но все равно трудно было отделаться от ощущения, что за ней все наблюдают. «И как он тут не сошёл ещё с ума?..» — подумала Эдит, глядя на начальника. В последний раз она с ним говорила на собеседовании — он говорил чётко и быстро, а взгляд его будто постоянно испытывал собеседника на прочность. Ещё тогда у Эдит было ощущение, что при нём нельзя говорить ничего лишнего, тем более шутить или пытаться разрядить обстановку. — Доброе утро, Мисс Уайтхэд, — он взглянул на папку с делом и чуть наклонил голову, словно обращаясь к ней. — Здравствуйте, Капитан Фаулер, — Эдит улыбнулась той же неспокойной улыбкой, с которой сидела перед ним в августе. На самом деле ей хотелось вцепиться в подлокотники и завопить: «Что? Что?! Что происходит, говорите быстрее! И не смотрите на меня так, это просто убийство!» Она ещё раз посмотрела на офис через стекло кабинета. Ни Гэвина, ни Коннора, ни Коула с Мелиссой не было. Она закусила губу и потёрла запястья. Конечно, такие люди, как Джеффри, все эти нервозы считывают сразу, но Эдит не могла сидеть по-другому. — Думаю, за то время, пока Вы у нас стажируетесь, у Вас уже сложилось представление о преступной ситуации в Детройте, — он говорил медленно и вкрадчиво, — в частности то, что у нас уже второй год происходит с андроидами. Эдит кивнула, не дослушав до конца. — … Всё больше сообщений именно о преступлениях, связанных с андроидами. Знаете, полагаю, что сотрудники уверены, будто я ни о чём не подозреваю, сижу тут, как в башне из слоновой кости, но на самом деле, меня это очень пугает. «Киберлайф» постоянно шлют мне предложения насчёт усовершенствованных моделей, чтобы внедрить их и отказаться от стажёров, но я понимаю, какой резонанс это вызовет у работников. «Я что, теперь буду твоим личным психотерапевтом?!» — Эдит перекинула одну ногу на другую. Их уже покалывало. Мерная речь Джеффри будто сама не знала, куда течёт. — Я знаю, что Вам говорили в Академии — стажировка в Департаменте длится минимум три месяца. Это так. Но выслушав то, что о Вас говорил Гэвин и Коннор, и исходя из нынешней ситуации, я принял решение сократить этот срок. «Обо мне что-то говорил Коннор?.. Нет, ладно Коннор, но что обо мне хорошего мог сказать Гэвин?!» Эдит догадывалась, что Коннор похвалит её перед Джеффри, в том случае, если его слова были хоть немного искренны. Но что мог сказать Гэвин? Из-за чего он мог её похвалить? За исполнительность и святое терпение?.. — С одним условием, — его голос стал серьёзнее и холоднее. Эдит выгнула бровь. Из-за страха радость от сокращения срока не могла пробиться до сознания, как солнечные лучи не могли осветить комнату через грязное окно. — К-каким? — Во-первых, я бы хотел узнать, почему Вы поехали с Коннором в нерабочее время расследовать дело об убийстве на Интервейл-Стрит. В горле пересохло. «Эдит, вам что, в Академии не рассказывали, какой срок дают за пособничество андроидам?..» Голос Гэвина самодовольно рассмеялся в её голове. Это был конец. Самую неприятную тайну, которую она скрывала от работников Департамента, раскрыли и тыкнули ей в лицо. Эдит не хотелось оправдываться, поэтому она ответила кратко: — Я бы хотела узнать, как работают сотрудники на месте преступления, а ещё понять, насколько серьёзно всё обстоит в Детройте с девиантами. Джеффри вздохнул. — Это интересно. В том плане, что редко какой стажёр в своё нерабочее время выедет на дело, да ещё и девушка… Вечером… Эдит зачем-то кивнула, хотя её эта фраза разозлила. Можно подумать, парни так часто бросают всё и едут расследовать то, за что им не заплатят! — Да, это интересно. И какой Вы сделали вывод? «Боже, да отстань ты уже от меня, чё прикопался!» — Ну, я не аналитик, конечно… Но мне кажется, что ситуация ухудшается. Очень много андроидов, которые враждебны к людям — даже своим хозяевам. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Этот вывод был таким популистским и очевидным, будто её попросили срочно провести новости региона, о котором она ничего не знала, и пришлось говорить максимально общие фразы, лишь бы не молчать. Джеффри ухмыльнулся. — Я очень рад, что Вы это понимаете. Он сделал театральную паузу, указывающую на то, что сейчас Эдит наконец услышит что-то важное, но той уже стало так плохо, что она едва разбирала эти полутона намёков. — Так вот, к чему я веду. У нас с «Киберлайф» натянутые отношения — не прямой конфликт, но я чувствую, они что-то утаивают. Этот Камски тот ещё псих, но когда Коннор смог подавить восстание, и людям пришлось дать андроидам новые права, мы не могли это проигнорировать. Я благодарен Коннору за его работу, но сейчас, на волне новых беспокойств, понимаю, что позволил себе лишнего. У него есть оружие. И хотя все из «Киберлайф» уверяют, что перепрошили его достаточное количество раз, чтобы мы ничего не боялись, я считаю, что ситуация с андроидом-полицейским с теми же правами, что и у человека, не допустима. Эдит прищурилась. Это опять напоминало сеанс личной психотерапии. Джеффри только не хватало лечь на кушетку для полного соответствия. -… Сначала я хотел его утилизировать, но оказалось, что это не так просто. Нужны причины. У нас нет поводов его увольнять или понижать в должности — это и с людьми-то не так просто провернуть, а тут ещё не улеглись скандалы по поводу прав у андроидов. Мы не можем позволить, чтобы начался новый андроидный «Me Too», понимаете? Девушка неуверенно кивнула. — Так вот, Мисс Уайтхэд, у меня есть условие. Точнее, предложение — конечно, я не настаиваю, это может быть сложный моральный выбор, не каждый готов на такое. Дело в том, что мне нужен… Помощник. Шпион даже, в каком-то смысле. Мне нужно, чтобы Вы проследили за Коннором. В идеале, конечно, я рассчитываю, что Вы выявите у него девиацию, чтобы у нас появился повод убрать его. В таком случае, если Вы согласитесь, у Вас будет двойная ставка — больше, чем у Гэвина. Но это останется только в стенах этого кабинета. Если нет — Вы можете спокойно работать на той должности, которую хотели. Но, знаете, просматривая Ваше дело, мне показалось, что для Вас это как-то мелко. Тем более, зная, как служил Ваш отец… Выдающийся человек! Эдит округлила глаза. — В общем-то, это всё, что я хотел от Вас сегодня. Могу дать Вам время подумать, конечно, но знайте — время на исходе. Вы — единственный человек, к которому Коннор проявил внимание и которого по какой-то причине выделяет, не считая его бывшего напарника. Не согласитесь Вы, так согласится кто-то другой, и кто знает, какие методы он выберет... Ненадолго повисла тишина. — Гэвин Рид, к слову, тоже заинтересовался этим предложением.