Трагедия в трёх актах

      Им легко говорить. Всем им легко говорить. Они знают лучше — видите ли, жизненного опыта за спиной багаж. Все они считают, что подростковые проблемы — побочные эффекты безделия, вольнодумия и нежелания вникать в систему устройства мира. Разве они сами не были такими же? Теми, в ком кипит бунтарская кровь, теми, кто считает, что весь мир ополчился против них, теми, кому кажется, все идёт наперекосяк, и жизнь никогда не станет прежней? Конечно, с возрастом понимаешь, что все проблемы в 16 лет – это фигня по сравнению с незапланированной беременностью, ипотекой, тремя кредитами, регулярными изменами партнера, о которых узнаёшь лет эдак через 25 после свадьбы, завалом на работе (а ещё хуже на двух и сразу), да и банально – смертью близких или раком. В 40 лет оглядываешься на себя юного и думаешь: «Как я мог париться из-за такой ерунды?!». Фишка в том, что осознание и смирение приходят со временем, когда действительно есть с чем сравнить, а когда тебе лишь только-только исполнилось 16, трудно глубоко вздохнуть, посмотреть с улыбкой на своё измотанное отражение в зеркале и сказать, что все пучком, могло быть и хуже. Шестнадцать лет – прекрасный и одновременно самый травмоопасный возраст. В это время необходимо дать ребёнку понять, что он не одинок и все, с чем он сталкивается – подготовка к трудностям, которые ждут его во взрослой жизни. Этот период просто надо пережить, принять все, как есть, стойко держаться и не давать сбить себя с ног. У тебя есть те, кто тебя всегда поддержит и не осудит. Те, кто также проходил через эти испытания, те, кто может дать совет, погладить по плечу и чмокнуть в заплаканную щечку. Кажется, предки забыли об этом. Или просто не хотят помнить о самом уязвимом периоде в их жизни. Может, стыдно. А может, просто не хочется вспоминать, как им сейчас кажется, эти разводимые по пустякам сопли. На часах было полтретьего. Ди только что вышел из душа. На его бледной коже, усыпанной персиковыми веснушками на щеках, спине и плечах, краснели пятна от горячей воды. Парень протер рукой запотевшее зеркало над раковиной и долго вглядывался в своё отражение. Шмыгнув носом и вытерев глаза от слез, он взял мусс, который одолжил у отца, и с пренебрежением к себе стал втирать его в желтые, как рожь, волосы. В голове Ди крутился калейдоскоп негативных мыслей, в основном направленных на самого себя — он был из тех, кто не привык рассказать о том, что его беспокоит. Считал, что это будет доказательством его слабости, которую он, конечно же, не смел никому показать: ни семье, ни уж тем более никому другому. Он убеждал себя в том, что прекрасно справится с невзгодами сам, ему нужно только прочесть или вспомнить нужную строчку в книге, сосредоточиться и расставить всё в голове по полочкам. Однако в последний месяц такой привычный алгоритм давал сбой и отказывался работать. На него ворохом стали сваливаться проблемы: все началось с того, что его вместе с Хэви неплохо так отмутузили в школе. Хэви, досталось, конечно, больше, потому что именно он спровоцировал Суслика на драку, но и Ди попал под раздачу, к слову, практически ни за что. Суслик разбил ему нос, губу и чуть не выбил передние зубы. Недели две Ди ходил с синяком в половину лица и со здоровенной ссадиной на переносице: ему было больно есть, пить, говорить и даже спать. Из-за ноющей боли в первые дни он вообще забыл, что такое нормальный ритм жизни, и этот кошмар начал прекращаться только спустя несколько дней, когда отёк начал спадать. Если бы все кончилось только синяком: Ди считал себя униженным, а нет ничего хуже униженного мужского достоинства в возрасте шестнадцати лет. Во-первых, он собирался решить непростую сложившуюся ситуацию мирным путём, оставив в плюсе Суслика и не дав ему размазать мозги брата по асфальту. Во-вторых, Ди искренне считал драки уделом умственно неполноценных, поэтому никогда не ввязывался в них ни при каких обстоятельствах, но в этот раз ему пришлось на своём лице узнать вкус здоровенных кулаков. Как итог — размазанная гордость и чёрный синяк размером с теннисный мяч. Называется, спасибо, что трусы на голову не натянули. Ди был в жуткой обиде на Хэви за то, что втянул его в это. Из-за этого Ди ненамеренно подставил Кудряша на контрольной — ещё и извиняться пришлось. Следующим ударом для него стала последняя игра в покер, где он проиграл отцу, который, в свою очередь, проиграл флегматичному Чесу. Ди расстроило не столько поражение в игре, сколько то, что он понял, насколько все члены его семьи далеки друг от друга. Вики всю игру только и делала, что ругалась матом и била кулаками по столу, фактически потому, что не умела нормально играть. Впрочем, мама всегда была такой — недалекой и вспыльчивой. Глэм как обычно был на месте, но в то же время далеко за гранью реальности. Опять думал о чем-то своём, мастерски просчитывал тактику игры двух соперников (Вики и Хэви не в счёт) и ещё умудрился вывести Ди на серьезный разговор о компьютерной защите, которую парню совсем недавно удалось — почти что случайно — взломать. Хэви почти всю игру ныл, а Чес... Чес был собой. Он опять влез через окно, пришел обдолбанный, от него воняло какой-то затхлостью, на лице была эта идиотская ухмылка, небритость на гране с запущенностью. Под конец игры выяснилось, что он вообще свои карты не смотрел, играл наобум, да ещё и победил, оставив в дураках расчётливого Глэма, руководствуясь принципом «чему быть, того не миновать». Порой вид «дяди Чеса» просто выводил Ди из себя. Как можно быть настолько неухоженным, никогда ни о чем не париться и просто плыть по течению?! Образ жизни Чеса по всем параметрам противоречил юношеским аксиомам Ди, от чего он злился на мужчину за это: почему тот, кто ничего не хочет от жизни, проживает ее лучше, чем тот, кто вьётся, как уж на сковородке?! Он считал это несправедливым. Ди часто смотрел на Чеса, пока тот этого не видит. Юноша прикрывался тем, что якобы читал, и пока на него никто не обращал внимания, он разглядывал грубые черты лица мужчины и пытался создать его психологический портрет, что было не так-то просто. Несмотря на то, что они были знакомы с рождения Ди, парень знал о друге отца ничтожно мало, впрочем, как и о самом отце: Ди только знал то, что они познакомились в довольно трудный период жизни для них обоих и пронесли через всю жизнь дружбу, как бы смешно это ни звучало, связанную музыкой. Чес не рассказывал о своем прошлом и всегда, когда заходила об этом речь, старательно избегал эту тему. Манипулировал разговором так, что его неизбежно заносило в другое русло. Будто бы у них с Глэмом был секрет на двоих — может, они убили кого-то по молодости или толкали наркоту. Кто их знает? Они два сапога пара — любили играть роли. Чеснок неоднократно ловил на себе взгляды Ди. Когда Ди замечал это, он смущенно утыкался носом в книгу, а Чес довольно ухмылялся, получая какое-то странное наслаждение от этих глупых переглядок. Мужчина был не так прост, каким казался на первый взгляд. Понимая, что юноша смотрит на него, он часто притворялся, что не замечал этого, и продолжал заниматься своими делами. Этот хитрый старый сатир был в курсе, что Ди пытается докопаться до истины и изучить его, а Чес и не препятствовал ему — пусть парнишка развлекается, ему все равно его не раскусить. Взбитыми сливками на молочном коктейле стал его неудачный роман по переписке с одной девчонкой из школы. Она была довольно милой и имела схожие с Ди увлечения, что для него, как для эгоцентрика экстра класса, играло большую роль. Они встретились на хоррор-квесте, точнее, переглянулись, когда она лёгкой походкой, задумчивая шла по коридору к выходу. Честно признаться, Ди обратил на неё внимание, потому что, бегло взглянув на неё, нашёл в ней что-то общее с Дитой фон Тиз, а она в свою очередь заметила этот мимолетный взгляд голубых грустных глаз и подхватила его. Общение с этой девочкой было первой и пока что последней попыткой завести отношения. Ди решил попробовать, потому что к этому обязывало общество (хоть он и старался все предрассудки, навязанные массой, отвергать), да и интересно было, способен ли он на такое — на романтику. Поначалу, для него это было игрой, пока он не понял, что девочка по-настоящему запала ему в душу. Тогда он стал обращать внимание на то, как трудно ему отвечать на сообщения: он не любил писать тирады, ставить смайлики и как-то иначе обозначать эмоциональный окрас фраз, поэтому всегда ставил точку в конце коротенького фидбека. Скорее всего, это смущало и расстраивало его собеседницу, ведь она явно была заинтересована в нем, но сухие ответы на сообщения заставляли ее усомниться во взаимности чувств. Сопутствующим разочарованием стало осознание того, что у Ди совершенно нет музыкальных способностей. Он старался разумно подходить к этому вопросу — кому-то дано, а кому-то — нет, с этим ничего не попишешь, но одна лишь мысль о том, что его младший брат, который то и дело, что только рубится в CS:GO и пялится на сиськи Трейсер из Овервотч, с первого раза смог не глядя на ноты сыграть довольно сложные аккорды на гитаре, просто разрывала его изнутри. Ди убил на теорию кучу времени — он знал, как правильно держать пальцы, как правильно сидеть, держать гитару и прочую чушь, а Хэви пришёл, небрежно плюхнулся на кровать и сыграл так, как у Ди вряд ли бы получилось даже спустя месяц тренировок. Ещё и отец масла в огонь добавил: наговорил обидных фраз, проводя урок по игре на гитаре, и кинул вслед уходящему раздавленному сыну небрежное «не злись на меня». Никто не мог представить, что в тот день чувствовал Ди: он не помнил, когда в последний раз так плакал, пока никто не видит. Он чувствовал себя неудачником и полным придурком из-за того, что пошёл к отцу с просьбой о помощи и из-за того, что не смог, как нормальный человек, начать встречаться с девушкой, которая ему нравилась. Он хотел удивить её, сыграв на гитаре пару песен, но даже на это он был не способен. В такие моменты его накрывала страшная ненависть к себе. Чем он хуже? Что он делает не так? Почему он не такой, как все? Или это удел «гениев»? Какой он к черту гений, раз не может сыграть элементарные аккорды. Читать серьезные книжки и разбираться в них может каждый, у кого хватит ума отличить белое от чёрного, так что он никакой не гений, он – неудачник, скрывающий свою никчемность за умными словами. Нижняя губа Ди начала снова дрожать. Заболели скулы, и начало щипать в глазах, появилась знакомая боль в груди. Ди упёрся руками в раковину, опустил голову и зажмурился. Осталась вишенка: Недавно Ди узнал, что Чес подарил Хэви свою зелёную кожанку. Юноша и не узнал об этом, если бы случайно не встретил Хэви, разгуливающего в обновке. Чеснок почему-то решил отдать её младшему, хотя косуха была велика Хэви, а впору могла подойти Ди. В тот момент Ди захлестнула сильная обида. Ему показалось, что Чес это сделал специально, в отместку за то, что парень пытался разгадать его, в наказание за эти неоднозначные игры в гляделки. Эта чертова куртка не была нужна Ди. Ему было только важно, чтобы Чес сделал что-нибудь для него. Может быть, тогда Ди удалось бы узнать его получше. Он ещё не понимал, что это проявление ревности. Самое ужасное в этой ситуации то, что после случая с кожанкой, Ди начал осознавать, что питает странные чувства к Чесу. Это ощущение не поддавалось описанию: Ди старался не оставаться с ним наедине, но каждый раз проявлял интерес к беседе, если речь заходила о друге отца, и любое упоминание о Чесе вызывало у парня колкость и трепетание, будто его сердце было затянуто в вельветовый мешочек, чьи ворсинки неприятно щекотали сокращающиеся мышцы. Ди никогда не думал о своей ориентации. Ему казалось, что он «настроен по умолчанию», а нездоровое влечение к Чесу — это злосчастный побочный эффект от того, что в последний месяц он стал слишком восприимчив к мирским заботам. Всяческими методами Ди старался отгонять от себя эти мысли, но при каждой попытке убедить себя в том, что его тянет к девушкам, он приходил к тому, что ему все сильнее нравился этот режущий нос затхлый запах, небритые щёки и флегматичная улыбка. Это заставляло его бояться. Бояться откровения и правды. Что если так было всегда? Что если эта глупая интрижка с Кэсси* была только для того, чтобы Ди убедился в своей гомосексуальности? Выходит, чувства к ней были иллюзией — тем, что только хотелось ощутить. Тогда он не имел представления о том, что люди на самом деле чувствуют, когда симпатизируют кому-то. Какова гарантия того, что неподтвержденные чувства к Чесу настоящие? Вдруг они тоже ложные... Ди надеялся на это. Неожиданно узелок на обматывающем бёдра полотенце развязался. Оно, мокрое и тяжелое, упало на пол, и Ди невольно взглянул на свой жезл жизни. Его давно терзали комплексы по поводу его размера, но сейчас его до слез изумило то, что при мыслях о мужчине его тело пришло в возбуждение, что было негласным доказательством его гипотезы. От дикой обиды Ди даже издал невольный писк, но после секундной слабости он вновь взял себя в руки, схватил полотенце и прикрылся.       — Черт... — процедил сквозь зубы парень, уткнувшись лбом в зеркало. Оставалось меньше получаса до игры. За это время Ди необходимо было привести себя в божеский вид и надеть маску безразличия. С каждым днём сохранение самообладания давалось ему труднее. Непрекращающаяся ненависть к себе заставляла его острее реагировать на внешние раздражители, обнажая свои самые слабые места. Ди убеждал себя в том, что сможет справиться сам. У него нет иного выбора. Он никому не доверял — боялся столкнуться с непониманием. А его никто не хотел слушать — никому не было дела до подростковых, раздутых до размеров земного шара проблем. Да и никто и не думал, что у такого, как Ди, вообще могут быть проблемы. Он же гений — справится.