Действие первое
Ди сидел на краю своей кровати, смиренно, словно оловянный солдатик, положив ладони на колени, и ждал, когда на часах пробьёт ровно три. Он в нервном напряжении смотрел на циферблат настенных часов и молил о том, чтобы волею судеб игра не состоялась. Ему была не важна причина – несчастный случай, божье провидение, апокалипсис – Ди просто не хотел идти в зал. Он знал, что, когда спустится, он снова начнёт чувствовать гигантскую пропасть между ним и остальными членами семьи, вновь придётся выслушивать нытьё глупого брата и недалёкой матери, доказывать отцу, что он чего-то стоит, и - самое главное и страшное – видеть Чеса. Последнего хотелось меньше всего – они всегда сидят рядом и неизбежно им придётся как никак, но контактировать. Ди совершенно не представлял, как он это будет делать, так как не мог избавиться от гнетущей мысли о нездоровой тяге к мужчине, которого знает со времён пелёнок и горшков. Он понимал, что вряд ли сможет скрывать свои эмоции – будет краснеть, смущаться, отводить взгляд и неосознанно делать все, что может его выдать, потому что просто не знал, как вести себя в таких ситуациях – он был слишком юн и совершенно неопытен. Ди удивлялся на себя: ещё неделю назад, даже прибывая в таком упадническом настроении, он бы никогда не стал вести себя как влюблённый идиот, и уж тем более бояться встретить объект любви. Ему казалось, что он вообще на это не способен, – ощущать что-то кроме снисходительной симпатии, но, как оказалось, Ди, как и обычный человек, умеет влюбляться. Ди всегда был твёрдо убеждён, что любовь была придумана для того, чтобы убить скуку и для того, чтобы самоутвердиться. Ну, например, тебе не повезло в работе: отучился ты на юриста, от зубов знаешь историю римского права и на раз-два решаешь сложные межличностные конфликты, но тебя не берут ни в одно агентство, ни в одну контору. Ты, будучи убеждён, что твои знания поистине уникальны (а они правда уникальны – кто бы помнил это треклятое римское право), невольно смешиваешься со всей серо-коричневой массой других офисных клерков и попадаешь в Бермудском треугольнике для тех, кому «мы перезвоним позже». Почему так происходит? А просто. Просто не повезло – ты ещё задолго до того, как решил пойти на юриста или на экономиста, политолога, филолога, культуролога, биолога, дизайнера, строителя, учителя или врача, был заранее вписан в список тех, кто останется ни у дел. Чтобы компенсировать неудавшуюся карьеру, таким людям бог (или дьявол – кто знает, кто придумал эту любовь?) даровал способность любить: пылкую страсть, остроту чувств и безграничные физиологические возможности – это ли не чудо? Этакий «утешительный приз» для неудачников – пакет мармелада для ребёнка, занявшего четвёртое место в конкурсе талантов. «Любовь окрыляет» – так говорят безнадежные романтики и те, кто привык возносить это чувство в божественный пантеон. Возможно, они правы: когда ты полный ноль везде, кроме любви, восхищаться ей тебе все же придётся, ведь ничего другого ты больше не умеешь. Да и к тому же другие тебе будут завидовать – многие бы с радостью отдали успешную карьеру и несметные богатства за способность по-настоящему любить и быть любимым. Наверное, это мнимое превосходство и «окрыляет». Говорят, бабочки в животе – это приятно. Ди бы с этим поспорил: эти плотоядные бабочки, облепившие его внутренние органы, не доставляли ничего, кроме жгучей боли. Быть влюблённым в мужчину, который почти в два раза старше, которого ты знаешь с детства, – это страшно. Страшно и обидно. Ди ожидал другого: он бы хотел, чтобы такие чувства в нем разжигал не Чес, а Кэсси – милая девушка, худенькая, с округлыми формами. Парень хотел бы, чтобы его первой влюблённостью была девушка, ведь это нормально. За это никто не станет судить. Все будут только рады. А что будет, если узнают, что Ди влюблён в Чеса? Что скажет отец и мать? Должно быть, они будут в шоке. Они расстроятся. Будет скандал. Огульные обвинения в сторону Ди. А что на это скажет сам Чес? Он может оскорбиться, а может и вообще не «запариваться» на это счёт. Может, он вообще встанет на сторону парня и скажет: «Чуваки, что вы наехали на него? Это его выбор». Да... Чес всегда был таким. Ди вдруг вспомнил своё детство: как он – от горшка два вершка – и Чес гуляли по парку. Мальчику безумно хотелось съесть мороженое – день был знойным, на небе было ни облачка, мальчик тогда уже съел свой вафельный рожок, ему хотелось скушать второй. Глэм запретил – нельзя так много и сразу. Чес, видя, как малыш не в силах противостоять воле отце, как он со страшным разочарованием опускает голову, не мог это просто так оставить: он купил Ди рожок с тремя разноцветными шариками, за что потом ему пришлось выслушивать нотации от Глэма: что ты балуешь ребёнка? Потом он тебе на шею сядет. Чес же улыбался и пожимал плечами. Он был по-настоящему добрым человеком и любил Ди, как собственного сына. Ди улыбнулся своим воспоминаниям. Чес часто катал его на шее, они играли в шахматы и карты, Ди учился у него разным шулерским приемам. Всегда, когда дядя Чес приходил в гости, это был маленький праздник, и это было самое счастливое время. Юноша бы многое отдал, чтобы хоть на миг вернуться в беззаботное детство – тогда, когда ему было хорошо. Тогда, когда его ничто не мучало. Тогда, когда можно было просто сидеть и читать книги, смотреть мультики, качаться на качелях и думать, что так будет всегда – мама с папой будут жить, Ди никогда не повзрослеет, дядя Чес все так же будет его лучшим другом, а назойливый младший брат никогда не родится. Бабочки в животе – это не круто. Они признак того, что Ди на почве одиночества совсем потерял грани реальности. Пришедши однажды, они уже не улетят. Эти бабочки отравили его светлый разум. Ди готовил себя к мысли о том, что этот вечер будет для него решающим: если он сможет пережить его и не раскрыть свою страшную тайну, то он ещё в силах подавить в себе эти никому не нужные чувства и справиться с проблемами сам, а если нет – ему придётся обращаться за помощью к отцу. Ди чувствовал, что он был на пределе. – Спускайтесь! – раздался голос Глэма. На часах было ровно три. Божественного вмешательства не произошло. Игра состоится. Ди набрал в лёгкие воздух и тяжело выдохнул, поднялся с кровати и подошёл к двери. Впервые в жизни у него тряслись руки и крутило в животе от страшного волнения. – Возьми себя в руки, сопляк, – шикнул себе он и повернул ручку.Действие второе
Ди спустился на первый этаж по готической лестнице и показался в арочном проеме, отделяющего широкий коридор и просторного зала. Во главе стола сидел Глэм, справа от него ерзал на стуле Хэви. Ни Виктории, ни Чеса не было. – А где остальные? – сухо спросил Ди, садясь на своё место. – Мама обещала прийти с минуты на минуту. Чес опоздает, – ответил Глэм своей привычной интонацией. – Как обычно, – недовольно фыркнул юноша. Его взбесило, что Чеснок опять не пришёл во время. Хотя, с другой стороны, он был рад, что его нет в данную секунду. Пока что можно расслабиться. – Пап, а во что мы сегодня будем играть? – поинтересовался Хэви, посмотрев на отца. – Мы ж тот набор для покера сожгли. – Чес обещал принести с собой маджонг. – У, маджонг!.. А что это? В этот момент оба замолчали, инстинктивно посмотрев на Ди. В их семье Ди был ходящим словарем: если Глэму не хотелось растолковывать значение того или иного слова, все обращались к Ди, который знал, по мнению семьи, абсолютно все на свете. – Китайская азартная игра, – сквозь зубы сказал парень, держа руки у рта и пытаясь сосредоточиться на себе. – А как в неё играть? – не унимался Хэви, которого распирало любопытство. – Узнаешь, – ответил Ди. Чувствуя в голосе сына какое-то странное напряжение, Глэм решил вмешаться, надеясь, что хотя бы этот вечер обойдётся без конфликтов и сжигания игровых наборов: – Чес принесёт набор, и тогда мы все узнаем правила. Хэви мученически простонал: — Да где Чес?... Где мама? Почему они вечно опаздывают? Этот вопрос остался без ответа. И Ди, и Глэму порядком надоело отвечать на глупые вопросы младшего, поэтому они вдвоём интуитивно договорились игнорировать его. За окном шёл проливной дождь. Он безжалостно бил по стеклу и стучал по подоконникам. Было слышно гулкое завывание демона-ветра, от яростных порывов которого клонились к земле тонкие стволы деревьев и сносило бездумно вышедших в такой ураган прохожих. В комнате стал мигать свет. Все трое подняли глаза к потолку. — Думаю, может отключиться свет, — изрёк Глэм, потирая руки. — Хорошо, что мы накупили свечей. — Да, — подхватил Хэви. — Можем в темноте друг другу страшилки рассказывать! — Ах, Хэви, тебе что, пять лет?! — раздраженно спросил Ди, стукнув руками по столу и посмотрев на брата. — Что ты все время тарахтишь и тарахтишь? Бубнишь что-то, спрашиваешь! У меня от тебя уже голова трещит! Глэм и Хэви удивленно смотрели на парня и молчали. Да, Хэви был любителем поболтать, но за те пять минут, которые Ди провёл в комнате, он не успел даже начать расходовать свой ежедневный словарный лимит. Да и старший брат редко давал волю эмоциям, а сейчас он завёлся с полуоборота, как новейшая иномарка, только-только сошедшая с конвейера. Глэм сразу почувствовал что-то неладное: — Ди, с тобой все хорошо? Ты какой-то нервный. — Да, — небрежно бросил парень, начиная понимать, что он ведёт себя именно так, как не стоит, если хочешь сохранить свои секреты втайне. — Просто... просто голова болит. Глэм молчал и продолжал обеспокоено смотреть на сына. Он как отец чувствовал, что с Ди что-то не так, но не мог понять, в чем дело. Излишняя скрытность, необщительность и отрешенность сына всегда беспокоили Глэма. Мужчина сам был таким и меньше всего желал, чтобы Ди перенимал эти нехорошие черты: — Точно? — Да, точно. — Ты просто псих, — обиженно произнёс Хэви и отвернулся от брата. Ди положил ладони на виски, при этом низко опуская лицо и стараясь прийти в себя. Он боролся с всепоглощающим чувством раздражения. Глэм хотел было продолжить разговор, но в этот миг семья услышала, как входная дверь распахнулась, впустив демонический ветер в дом, а затем с шумом закрылась. Спустя какое-то время в зал ввалилась Виктория, промокшая до нитки. Глэм поднялся. – Ху! Нихуя себе ветрина какой! — усмехаясь, начала она, снимая чёрную байкерскую куртку и вешая ее на спинку стула. — Меня чуть с моим байком не унесло! А чё все такие кислые, семейство? – Все в порядке, Вики, мы просто все немного волнуемся из-за маджонга, – сказал Глэм, умильно глядя на жену. – Точняк, сегодня же маджонг! Чё это, если в двух словах? – женщина грузно уселась на стул и придвинула его длинному столу. Ди стиснул зубы и впился пальцами в свои ржаные кудри, стараясь подавить неконтролируемые приступы агрессии. Почему они не удосужились хотя бы узнать, что такое «маджонг»? Посмотреть правила и пару видео, видимо, задача вовсе непосильная. Чес опаздывал уже на пятнадцать минут. Глэм стоял возле панорамного окна и смотрел на тёмную улицу, ожидая своего друга. Небо было чёрным, облака нависали над городом, будто свинец. Сильный ветер сдувал дождевые капли и бился в оконные рамы. Ураган и не думал покидать территорию города. Тонконогая осина, росшая на территории увядающего особняка, под напором ветра качалась из стороны в сторону. Она изо всех сил старалась сопротивляться натиску стихии и боролась с ураганом, но, к несчастью, буря всё-таки была сильнее: тонкий осиновый ствол с треском поломался, и дерево повалилось на дорожку, ведущую к крыльцу: — Что там? Что? — Хэви выскочил из-за стола и подбежал к отцу. — О... ничего себя... Эй, мам, Ди! Гляньте! Наша осина сломалась! Виктория тоже подошла к окну, выглядывая из-за плеча Глэма: — Ни черта себе... — Надеюсь, Чес доберётся без проблем, — поникшим голосом произнёс глава семейства. — Ди, включи радио, пожалуйста. Послушаем, что говорят о погоде. Ди набрал в грудь побольше воздуха, а затем спокойно выдохнул. Приступ агрессии потихоньку начал отпускать. Юноша поднялся из-за стола и подошёл к старинному трюмо, на котором стоял радиоприёмник. Он покрутил колёсико, пытаясь поймать сигнал, но было слышно только мерзкое шипение. В конце концов Ди удалось найти частоту: сквозь треск начал доноситься голос радиоведущего; парень стал водить антенной, и это помогло более четко расслышать то, что говорят по радио:— Уважаемые радиослушатели, власти города предупреждают об опасной метеорологической ситуации в нашем регионе. Убедительно просим вас оставаться дома, закрыть окна и двери и спуститься в подвальные помещения, если есть такая возможность. Водителям транспорта рекомендуется остановить движение. Ураган продлится около двух часов. Возможны перебои в системе электроснабжения. Будьте бдительны и осторожны.
— Как и предполагалось, — сказал Глэм, вздохнув. В это время на опустевшей улице показался ржавый красный пикап Чеса. Машину заносило вправо, приходилось вести транспорт по дорожной колее, от чего на тротуар, помимо дождя, летели брызги. Ди услышал знакомый шум старого мотора и замер. Он покраснел. Внутри начало все клокотать, на руках и шее выступили мурашки. Юноша смотрел на себя в зеркало, а затем перевёл растерянный взгляд на отца, который, к слову, стоял в пол-оборота к нему, наблюдая за сыном через зеркало. Глэм настороженно смотрел на Ди, заложив руки за спину, игнорируя снаружи сигналящий пикап, припарковывающийся возле тротуара.Действие третье
Чес вышел из машины, как всегда приветливо улыбаясь, даже несмотря на непогоду. Увидев дорогих ему людей, стоящих у окна и ожидающих его, он помахал им рукой, немного жмурясь и приподнимая плечи из-за хлеставшего дождя. Глэм вздохнул с облегчением и улыбнулся. Он был рад, что в такой страшный ураган Чес добрался без происшествий. Мужчина достал из машины огромную коробку, закрыл дверцу пикапа, при этом стараясь удержаться на ногах, и побежал к дому. — Ди, Хэви, идите помогите ему, — командно, но в то же время с мягкостью произнёс отец. — Да, пап, — Хэви поспешил в коридор. Ди стоял на месте в нерешительности. Его будто парализовало. — Ди? — вопросительно окликнул его Глэм. — Да, иду, — зажмурившись, отозвался Ди и тоже направился в коридор. Ему было очень тяжело. Сердце начинало биться все сильнее и сильнее. Он хотел остановиться, спрятаться, провалиться сквозь пол, но ноги сами несли юношу ко входной двери. Он боялся увидеть Чеса. Увидеть его и потерять контроль над разумом. Тем временем Хэви начал открывать дверь, но мальчик не смог удержать дверную ручку, и дверь, толкаемая порывами ветра, широко распахнулась и ударилась о стену. В коридор ворвались ветряные потоки, заносящие дождевые капли и листья, опавшие с деревьев. Стало холодно. — Чес! — выкрикнул Хэви и вышел на крыльцо. — Давай скорее! Видя, как Чес отчаянно прорывается сквозь бурю и шатается, удерживая тяжелую коробку в руках, Ди тут же забыл обо всех обидах и страхах. Он выбежал на улицу, широкими шагами минуя крыльцо. Его волосы, небрежно завязанные в хвост, тут же растрепались, а самого юношу холодный ветер стал толкать из стороны в сторону. Его тут же стали резать острые капли дождя, капающие груздями с темных небес. Ди схватился за перилла и стал использовать их как канатную веревку для подстраховки. Спустившись, он стал медленно идти к Чесу, наивно полагая, что он чем-то сможет помочь. Коробка была слишком тяжёлая, чтобы такой хилый юноша, как Ди, смог помочь её понести (тут хотя бы ещё Хэви нужен), а держать Чеса, который, хоть и слабо, но удерживается на ногах, было глупо и бессмысленно. Скорее, это был акт солидарности — во всяком случае, именно так действие подростка распознал Чес. Когда Ди и Чес, наконец, встретились, юноша стал кричать что есть мочи, пытаясь перебить бурю: — Давай помогу! Чес, жмурясь, помотал головой и кивнул в сторону крыльца. Ему не была нужна помощь. Теперь мужчина думал о том, как бы его названного сына не унесло ураганом, как Дороти и Тотошку из той детской сказки. Ди поджал губу, поняв, что в его помощи Чес не нуждается, и стал идти обратно к крыльцу. Чес шёл сзади, принимая все удары ветра на себя и стараясь не дать ему сбить с ног Ди. Когда они дошли до крыльца, к ним присоединился Хэви. Они втроём взяли коробку и затащили её в дом. — Закрывай, закрывай! — кричал Хэви Чесу, который ближе всех стоял к двери. Мужчина с трудом захлопнул деревянную дверь и на всякий случай подпер её спиной. — Фух, — облегченно выдохнул он. — Ну и погодка, конечно, — затем Чес перевёл взгляд на Ди, который стоял чуть согнувшись возле коробки, держа руки на коленях, и переводил дух. При таком ветре было тяжело дышать. — Спасибо, приятель, — Чесу было приятно, что Ди настолько о нем беспокоился, что бездумно выскочил за ним в такую непогоду. Ди поднял голову и увидел милую улыбку, которой одарил его Чеснок. Благо, лицо Ди и без того было красным, так что никто не заметил, что он смутился до алого румянца. Ди ничего не ответил. С приходом Чеса начался решающий в его жизни день.Действие четвёртое
Большая коробка, которую с таким усилием притащил Чес, больше подходила для переезда, нежели чем для транспортирования маджонга. Как оказалось, там была не только сама игра, но и два ящика пива, несколько пакетов сухариков, чипсы, полуфабрикаты и пластинки с записями песен короля рок-н-ролла*. Наличие последнего объяснению не поддавалось. Игра находилась в самом низу. Чтобы достать её, нужно было выложить все содержимое. — Решил сделать вам сюрприз: в такую погоду хорошо проводить семейные посиделки, пить пиво и закусывать чипсами, — монотонно говорил Чес, доставая из коробки ящики с пивом. При виде них, у Вики загорелись глаза: — Молодец, Чес. У нас как раз пивко закончилось! Чес довольно ухмыльнулся. Он был под кайфом. И как он только машину при этом может вести? Не попадался ведь ещё ни разу... — М, чипсы, — мечтательно протянул Хэви, уже нацелившийся на пачку сырных Lays. — Держи, мелкий, — Чес взял эту пачку и перекинул её Хэви через Ди. — Спасибо, дядя Чес! — восторженно воскликнул младший, раскрывая желанную пачку. — Не проще ли будет высыпать все чипсы на тарелки?— спросил Глэм. — Хозяин — барин, — развёл руками Чес и обратился к Ди: — будь добр, сгоняй за тарелками. Ди нахмурился. Ему не нравилось то, как к нему обращается Чес — будто бы Ди мальчик на побегушках. Сначала от его помощи почему-то отказался, потом ещё небрежно чипсы перекинул через его голову, а теперь вот просит за тарелками сходить. Ди было неприятно и обидно терпеть такое. Терпеть такое от Чеса. Юноша встал, не произнеся ни слова, и третий раз за этот час вышел из-за стола, на этот раз на кухню. Флегматичный Чес проводил его взглядом, а затем повернулся к столу: — Что это с ним сегодня? Погода, что ль, так влияет? В ответ на это Глэм только развёл руками. — Не с той ноги встал, наверное, — хрустел чипсами Хэви. — Ой, точно. Я тут заглянул его в переписку — походу, он с девушкой расстался... Наверное, поэтому такой надутый и ходит. — Стоп, у него была девушка? — удивленно спросила Вики. — Этот маленький засранец даже не сказал! — Девушка... — озадаченно произнёс Чеснок. В этот момент в зале показался Ди, неся в руках несколько тарелок. — Так ты с девушкой расстался, приятель? — Чеснок снова повернулся к Ди. Глаза Ди округлились, и с лица мгновенно исчезла угрюмая маска, превратившись в выражение глубокого изумления. От неожиданности Ди выронил из рук глиняные тарелки, и те с грохотом упали на пол и вдребезги разбились. У Ди затряслись руки. В зале стояла гробовая тишина. — Черт... — произнёс, шипя, юноша и нагнулся к осколкам. — Чувак... Не надо так переживать, — Чес наклонился к нему и положил руку на тонкое воробьиное плечико. Ладони Ди вспотели, лицо от лба до подбородка покраснело, а в глазах начало темнеть. Всем телом Ди ощущал тёплую ладонь Чеса на своём плече, и его, как из ведра, окатило чувство возбуждения. Метнув взгляд на пах, Ди увидел бугорок. Юноша в ужасе вскочил на ноги, резко скинув с плеча ладонь Чеса, и, прихрамывая, выбежал из зала. Подумать только: Ди был настолько влюблён в Чеснока, что последнему хватило лишь одного прикосновения, чтобы вызвать у юноши эрекцию. Ди взбежал по лестнице, терзаемый стыдом и обидой на самого себя. Он молился всем богам мира о том, чтобы никто не заметил бугорок в его джинсах. Семья металлистов не произносила ни слова. — Он точно псих, — нарушив тишину, сказал Хэви, держа в руке чипс, не поднося его ко рту. Глэм напряжённо смотрел на то место, где только что стоял его сын. Чес, поднявшись, с удивлением глядел в арочный проём.Действие пятое
Ди заперся в ванной комнате и с силой прислонился к двери, будто бы боясь, что в неё начнут ломиться обеспокоенные родственники. Убедившись, что за ним нет хвоста, он спустился по двери на пол и сел, расставив ноги. Он в ужасе глядел на то, что было ниже пояса, и растерянно бормотал: — Нет, нет, нет... Как же так?! Ди расстегнул ширинку и чуть приспустил штаны. Его переполняли противоречивые чувства, голова никак не хотела думать о чем-то другом — все мысли юноши сошлись на ладони Чеса. Ди жмурился, скулил, накрывая голову руками.Чес. Чес. Чес.
Все сводилось только к нему. Ди начал представлять, как мужчина своей огненной ладонью гладит его чресла, перебирая пальцами, лаская нежную бледную кожу. Ди дрожит и краснеет. Затем Чес берет в руку налившееся кровью и силой лоно, аккуратно, мучительно медленно водя по нему рукой. Ди котёнком, в бессилии противостоять терзающему желанию, стонет и ерзает на месте. Ди, о чем ты думаешь? Ди поднял голову к потолку. Он не мог с собой ничего поделать. Грязные и развратные мысли сами лезли в его голову. Никакая молитва, ни единая мантра не поможет ему избавиться от этих плотоядных бабочек. Ах эти каштановые волосы. Ах эти щетинистые щёки, эта улыбка, эти глаза, эти сильные, мозолистые руки. Ди был готов умереть в эту же секунду. Он сходил с ума. Он страдал от пылкого вожделения. У него был лишь один выход. Не в силах больше терпеть эту мысленную пытку, он спустил джинсы и нижнее белье ещё ниже, почти до колен, взял в руки член и начал удовлетворять свои грязные потребности. Он довольно быстро довёл себя до резкого, но приятного спазма внизу живота, и только после эякуляции понял: — Я дрочил на мужика, — тихо, но в небывалом, стыдливом ужасе произнёс Ди. Все, о чем только что мечтал парень, вдруг исчезло. Ему, как никогда раньше, было не по себе от того, о чем он думал. Он был не глуп, не суеверен и уж тем более не склонен считать, что его мысли читает невидимое нечто, способное определить его грешную душу в рай или ад, но сейчас он страшился этого — что за ним кто-то наблюдает, кто-то читает его мысли. Ди сидел наверху слишком уж долго. Вдруг домочадцы что-то заподозрят? Взяв полотенце, Ди быстро вытер последствия своей слабости, плотно застегнул ширинку и ремень на джинсах, кинул полотенце в грязное белье, заткнув его как можно дальше, а потом обмыл лицо ледяной водой. Как он спустится в зал? Чем он обоснует свой побег? Что он ответит на вопрос: «Что ты так долго делал?» Медлить было нельзя. Нужно было срочно возвращаться.Действие шестое
Ди спустился с лестницы. В зале все ждали только его. На столе уже стояло несколько тарелок с чипсами, сухариками, кувшины с лимонадом, успевшие охладиться бутылки с пивом и подсвечники с незажженными длинными свечами. Со стороны Чеса лежал этот несчастный набор для маджонга. Юноша вошёл в зал. — Прошу прощения, — произнёс Ди, стараясь говорить привычной его голосу интонацией. — Садись, Ди, — в воздухе висело какое-то напряжение. Отец строго посмотрел на сына. Он был недоволен его выходкой. К счастью, расспросов не последовало. — Итак, маджонг, — начал говорить Чес хриплым, тянущимся, словно густая карамель, голосом. — Маджонг — это древняя игра, придуманная... — Ой, а можно без истории? — прервала его нетерпеливая Виктория. — Давай сразу к правилам! — Как скажешь, Вики, — кивнул Чес и стал объяснять правила сложной императорской игры. Игра чем-то была похоже на домино, только намного сложнее — с элементами покера. Здесь важны внимательность, хорошая память, расчётливость, умение наперёд определять ходы противников, опыт и, главное, — концентрация. В распоряжении игроков, которых должно быть, желательно, от трёх до пяти, есть костяшки-плитки, на которых разными цветами и рисунками изображены следующие символы: иероглифы времен года, ветров, драконов, цветов и так далее. Всего цветов у плиток шесть: красный, зелёный и жёлтый — самые распространённые; чёрный и синий; и, наконец, розовый — самый редкий цвет. Цель игры довольна проста — набрать как можно больше очков, собрав наиболее ценную комбинацию из костяшек*... Глэм и Ди до начала игры успели бегло ознакомиться с правилами, поэтому долгий рассказ Чеса их нисколечко не утомлял и не пугал, в отличие от Виктории и Хэви, которые слушали правила, открыв рты. Они ничего не понимали из этих правил — домино, покер, драконы, ветра, цветы — все смешалось в одну кучу стереотипов об Азии. Ди наблюдал за ними и понимал, что нет смысла играть в маджонг, если не все члены семьи могут понять — элементарно — правила. Юноша перевёл взгляд на отца. Глэм сидел в абсолютном спокойствии и слушал Чеса. Заметив на себе взгляд сына, он посмотрел на него и будто прочитал в его тусклых голубых глазах то, что подросток хотел сказать. — Чес, — тихо прервал друга Глэм, — я думаю, что... В эту секунду свет во всем доме погас. Выключилось радио, перестали жужжать кондиционер и вытяжка на кухне. Все звуки стихли. Были лишь слышны завывания ветра снаружи. Как и предупреждали по радио, электричество в городе было отключено. Ураган парализовал работу городских станций, заставив жителей замереть в ожидании чего-то ужасного. — Опа... — произнёс Чеснок, смотря на старинную потухшую люстру. — Похоже, придётся играть в полной темноте. — Может, поиграем во что-нибудь другое? — спросила Вики, взяв из крепости*, сложенную из плиток, одну игровую кость. Она попыталась разглядеть, что на ней нарисовано, но безуспешно: было слишком темно, да и рисунки были очень мелкими. — Правила чё-то у этого вашего масяня какие-то слишком сложные... — Поддерживаю! — пискнул кулацкая подпевала Хэви. Ди вздохнул. Чес посмотрел на юношу и улыбнулся. — Как скажете, святое семейство... Глэм ходил вокруг стола и зажигал свечи. Дойдя до Ди, отец с сыном переглянулись. Ди, узрев в глазах отца нечто угрожающее его тайне, напрягся. — Как на счёт... Правды или Действия? — спросил задорно Хэви. — Это тривиально, — фыркнув, сказал Ди, чтобы никто не подумал, что он подозрительно тихий. К тому же, он был согласен на любую игру, кроме этой. — А, по-моему, классная идея! Заодно ты нам все о своей подружке и расскажешь! — согласилась мать, ухмыляясь, глядя на старшего сына. — Да, Глэм? Хорошая идея? — Хорошая... — поддержал идею глава семьи, косясь на Ди. — Ну а ты что скажешь, Чес? — Я за любой кипиш, — улыбнулся тот. Ди сглотнул слюну. Он ходил по краю пропасти и смотрел в пучину бездны. Впереди ещё одно сложное испытание.Конец первого акта