Сердце северных гор

Такая отвратительная погода в это время года могла быть только в Эренделле. Ветер пробирал до костей и хлестал по лицу, царапая щеки мелким сухим снегом, земля закостенела и неуютно хрустела под ногами, когда Ханс мерил шагами пустырь, который секунданты выбрали для дуэли. Этот мальчишка, герцогский щенок, беспардонно опаздывал и, очевидно, делал это не без умысла. Ханс пнул носком сапога попавшийся камень и угрюмо наблюдал, как тот катится прочь по жесткой замёрзшей траве. Была половина восьмого утра. После смерти брата новоиспеченного принца-консорта мучила бессонница, и эту ночь он почти не спал, как и прошлую. В довесок к тому, он был простужен вторую неделю, и теперь его бил мерзкий скребущий изнутри озноб. — Ещё пять минут, и можно расходиться, — сказал дядя Фредди, щёлкая крышкой часов. Он убрал их в карман и поежился, пряча руки в полы широкого по моде плаща. Несмотря на свой обычный цветущий вид, Фредрик был мрачен. Ханс, впрочем, тоже. Он был раздражён до крайности, и физическое недомогание взвинчивало нервы ещё больше. Может быть, поэтому Ларсу удалось вывести его из себя так легко вчера. — Все-таки зря ты ввязался в это дело, — заметил Бьёрн, который согласился быть вторым секундантом. Он прибыл вовремя, в отличие от своего подопечного, но сказать о его местонахождении в данную минуту ничего не мог. Барьеры давно были отмерены, шпаги торчали друг напротив друга в ожидании, но Ларс до сих пор не появился. — Он сам нарывался, — буркнул Ханс в ответ, вздрагивая от особенно сильного порыва ветра. — Ларс всегда нарывается, — вздохнул Бьёрн. — Такой у него характер. Но вызывать его… все равно, что драться с неразумным ребёнком. — Он совершеннолетний, — возразил Ханс. — Я не буду спускать ему с рук оскорбления только потому, что он привык вести себя, как инфантильный идиот. — Ты, конечно, имеешь полное право, — согласился Фредди задумчиво. — Но, пожалуй, он того не стоит. Принц брезгливо поджал губы и ничего не ответил. Он и сам понимал, что сделал большую глупость, поддавшись на провокацию Ларса. Все хоть сколько-нибудь серьёзные люди уже давно не реагировали на его выходки и предпочитали вовсе игнорировать его существование, когда это только было возможно. Но Ханс пребывал в столь вопиюще паршивом расположении духа в последнее время, что на разумную тактику у него попросту не хватило самообладания. — Вы, должно быть, очень любили вашего брата — упокой дорогой Господь то, что у него было вместо души. В самом деле, степень вашего восхищения им удивительна, вы так стараетесь во всем подражать ему — жаль только, что вы не можете рассчитывать на титул регента, раз уж наша загадочная принцесса теперь королева,— эта фраза была сказана совершенно нарочно и при свидетелях. Не будь Ханс так раздражён, он бы, вероятно, догадался ответить что-нибудь колкое, но не обязывающее, чтобы погасить скандал. Но вместо этого он вспыхнул, как спичка и в негодовании произнёс то, с чего обычно начинаются истории всех дуэлей: — Что вы хотите этим сказать? — Ничего особенного, я всего лишь желаю вам и вашей супруге счастья. Будем только надеяться, что вы не станете повторять за принцем Кристианом его стремительное и безвозвратное бегство от его невесты. По крайней мере, не в этот раз, — ответил ему Ларс с отвратительно многозначительной ухмылкой. Будь там герцог Карл с его дипломатическим талантом улаживать даже самые безнадежные споры, может быть, все и обошлось бы. Но его там не было, и вмешаться, увы, было некому. И теперь Ханс трясся от озноба на проклятом ледяном ветру, злой как собака и готовый застрелить самого себя за несдержанность. Два дня как он принц-консорт, но уже успел влипнуть в самую идиотскую ситуацию из всех возможных — хуже было бы только если бы он вызвал на дуэль юродивого. Теперь же у всего Эренделла будет прекрасная возможность убедиться в том, что все Вестергорды — законченные дебоширы и бретёры. — Так, ну, я полагаю, что можно считать это дело оконченным, — оживлённо обьявил дядя Фредди, снова глядя на часы, но тут со стороны городского тракта послышался топот копыт и треск льда, ломавшегося под колёсами кареты. Ханс напряжённо выпрямился, глядя на веселого извозчика, который со свистом подгонял лошадей, во весь опор несущихся через подлесок. Из окошка выглянул румяный и, вероятно, слегка поддатый виновник сего торжества. Он тоже присвистнул и громко хлопнул по дверце. — Эй, дядя, тормози давай, приехали! Экипаж, сопровождаемый ржанием и гарканьем кучера, остановился неподалёку от участников чуть не сорвавшейся дуэли, и Ларс, растрёпанный, в распахнутом настежь пальто, выскочил наружу. От его вида Хансу стало ещё холоднее. Но, кажется, ветер и снег будущего герцога совершенно не смущали, как и неодобрительные взгляды присутствующих. — Прошу прощения, господа, государственные дела задержали, — невозмутимо улыбнулся он, расплачиваясь с извозчиком крупными небрежно помятыми купюрами. — Какие ещё государственные дела? — спросил Бьёрн, скептически морщась на не слишком представительный вид своего доверителя. — Которые мне снились сегодня ночью, — ответил Ларс с той же улыбкой. — Отличный был сон, должен я сказать! Из-за него я чуть не проспал. Хансу отчаянно хотелось ударить себя по лицу — и с эти шутом он будет драться! — Что ж, раз все наконец-то на месте, мы можем начинать, — вздохнул Фредди. — Это пожалуйста! — зевнул Ларс, неторопливо проходясь по пустырю с видом, который сам по себе мог бы считаться смертельным оскорблением. Теперь Ханс прекрасно понимал, почему этого фигляра не воспринимали всерьёз. В противном случае с ним перестрелялся бы каждый его знакомый. Святая Марлена, о чем он думал? — Прежде всего, я должен спросить, не хотят ли стороны примириться? — сказал Фредди и вопросительно посмотрел на Ханса. Тот пожал плечами — он был готов послать все к черту. Фредди обернулся к Ларсу. — Итак, если вызываемая сторона принесёт извинения, мы можем считать вопрос закрытым. — Что? — всполошился мерзавец. — Нет-нет, какие извинения! Это никак нельзя — в конце концов, речь идёт о чести принцессы! — Какой принцессы? — спросил Фредди, глядя на Ларса как на умалишенного. — Какой принцессы? А…ха-ха! Принца, я хотел сказать, принца-консорта, конечно же, прошу прощения. Ханс стиснул зубы. Это был уже не просто намёк. Чертов сопляк. — Ещё раз: вы отказываетесь от мирного решения? — Ну, разумеется, отказываемся! О чем вообще речь? — фыркнул Ларс скривившись так, как будто ему предложили что-то неприличное. — В таком случае, мы начинаем, — обьявил Фредди, и Бьёрн передал ему футляр с оружием. Ханс выбирал пистолет, Ларс должен был стрелять первым. Они разошлись на двадцать шагов, и встали друг напротив друга, ожидая сигнала. Сквозь стену мелкого снега с трудом можно было разглядеть что-то на таком расстоянии: как через расползшееся крохотными осколками окно. Ханс считался хорошим стрелком, но он был почти уверен, что они оба промахнутся с такой ужасной видимостью. Чего он точно не ожидал, так это того, что Ларс, который явно прибыл сюда с какой-то попойки и едва ли твердо стоял на ногах, попадет ему под грудь, ровно туда, куда не доставал ствол пистолета, которым он закрывался. Его дёрнуло в сторону, как будто кто-то рванул его сзади, чтобы бросить на спину, и Ханс упал на твёрдую холодную землю. На мгновенье ему перехватило дыхание, сразу затем бок отдался резкой болью, и Ханс жадно вздохнул, с трудом удерживаясь от того, чтобы не заорать. — Проклятье, — прошипел он, пытаясь понять по пятну крови, ползущему по шинели, насколько серьезно ранение. Вот это будут заголовки в завтрашних газетах, если он сдохнет здесь. — Черт возьми, куда он попал? — воскликнул подбежавший к принцу Фредди. — Не смертельно, — с хрипом выдавил из себя Ханс, хотя от боли у него мутилось в глазах. — Давайте закончим это, пока не поздно, — со слабой надеждой предложил Бьёрн и потянулся было, чтобы помочь ему встать на ноги, но Ханс мотнул головой. — Отойдите, я буду стрелять! — рявкнул он так озлобленно, что оба герцога поспешили отойти в сторону. В лучшем состоянии он, возможно, попал бы — в бытность свою офицером он с десяти алнарвыбивал выстрелом стакан из руки, но сейчас он почти не надеялся на это. Его так лихорадило, что он едва мог держать пистолет, не говоря уже о том, чтобы прицелиться. Боль и головокружение мешали сосредоточиться, за вихрями снега не было видно ни черта, так что в конце концов Ханс просто спустил курок в смутный силуэт и выронил пистолет. Разумеется, он промазал. — Стреляйте ещё, мне не жалко! — услышал он задорный выкрик с другого конца барьера. — Езжай домой, Ларс! — раздраженно бросил Фредди. — Поединок окончен. — Как это все глупо, — посетовал Бьёрн, помогая Хансу подняться. — Не сильно вас задело? — Пустяки, — хмуро отозвался Ханс и потерял сознание.

***

— Он — что?! — Я не знаю подробностей, но, кажется, они что-то не поделили с сыном старика-Карла. Герцог Оландский пытался заверить меня, что это был несчастный случай на охоте, но звучит как чистая чушь. Я бы в такую погоду из дома не вышел, не говоря уж о том, чтобы слоняться по лесу, — поведал доктор Траубе, устраиваясь в одном из кресел в небольшом, доверху забитом документами и книгами кабинете канцлера. — В целом, рана не опасная, но все несколько осложняется довольно сильной простудой. Не хочу пугать, но мы можем потерять ещё одного принца. Андерс Фортхейн бросил суровый взгляд на своего секретаря, перебирающего бумаги в углу. — Почему я узнаю только сейчас? — Прошу прощения, сэр, — проговорил молодой человек, флегматично растягивая слова. — Это случилось во время вашей аудиенции у Её Величества, и вы приказали не беспокоить вас. — Больше ничего важного не случилось, пока я был на аудиенции? — не без мрачного сарказма поинтересовался канцлер. — Посол Южных островов передал, что седьмой сын короля Генриха и его жена ждут ребёнка, — с готовностью отозвался секретарь. Доктор Траубе не удержался от смешка. — Это какой внук по счёту? — Восемнадцатый, — ответил канцлер, не переставая хмуриться. — Поразительно! Какая наследственность… — восхитился Траубе, пододвигая к себе тарелку с виноградом. — Жаль, что никого из Вестергордов не удастся привить нашим принцессам. — Это определенно к лучшему. Последнего порядочного Вестергорда мы похоронили на прошлой неделе. — Ну, тут ты преувеличиваешь: его брат может быть не так уж и плох. Судя по форме черепа, мозг у него должен функционировать отлично. — В том случае, если он у него вообще есть, — презрительно бросил канцлер. — Драться с этим ублюдком герцога! На другой же день после присяги, когда все следят за королевой. Не говоря уже о том, что дуэли строго запрещены. — Что поделать — молодость! — Траубе с завидной жизнерадостностью забросил в рот сразу несколько виноградин и, прожевав их с видимым удовольствием, добавил: — К тому же, стоит признать, ты сам предложил королеве выйти за него. — У нас не было выбора, — поджал губы Фортхейн. — Я бы выдал её за кого угодно, только бы не допустить Роэтельского до регентства. Этот старый интриган спит и видит, как бы прибрать к рукам Эренделл. Я почти уверен в том, что принц Кристиан — его работа. — Кстати об этом, — встрепенулся Траубе. — Ты все же был прав: мы нашли яд. Взгляд канцлера мгновенно вцепился в доктора. — Хотя, честно говоря, с тем количеством кофе, который он хлебал без остановки, я бы не удивился, если бы это оказался сердечный приступ. Это, кстати, и тебя касается. Если не будешь соблюдать норму, которую я тебе прописал, до пятидесяти не доживешь. — Ближе к делу, — нетерпеливо перебил его Фортхейн. Доктор неодобрительно качнул головой, но продолжил. — Наш несчастный принц умер от удушья — но он не принимал отраву внутрь, он ею дышал. Помнишь медальон, который мы нашли при нем? Канцлер кивнул. — По всей видимости, яд был там. Если принц вдыхал его на протяжении нескольких дней, это вполне могло убить его. — Как яд там оказался? — пробормотал канцлер, задумчиво разглядывая пустоту перед собой. — Ну, полагаю, кто-то его туда положил, — пожал плечами доктор. Секретарь приглушенно усмехнулся в углу. Фортхейн снова нахмурился в его сторону и кивнул на дверь. Юноша забрал несколько папок со стола, послушно убираясь из кабинета. — Не поверишь, но я даже догадываюсь, кто мог это сделать, — реквизируя с тарелки ещё несколько виноградин, сказал Траубе. — Сегодня утром я расспрашивал обитателей дворца об этой смертоносной безделушке. И вот, что любопытно: никто из приближенных к принцу Кристиану не видел её прежде. Ни я, ни Её Величество, ни его камердинер. Я хотел задать этот вопрос принцу Хансу, но, к сожалению, когда я до него добрался, он был не в кондиции. — Это все, что тебе известно? — Нет, кроме всего прочего, я поговорил с принцессой Анной. И это крайне занимательно, потому что она поведала мне, что совсем недавно видела этот медальон на принцессе Катарине, — торжественно закончил Траубе и с громким хрустом раскусил очередную ягоду. — Принцесса Катарина? — повторил Фортхейн. — Понимаю, ты разочарован. Но, как видишь, твоя старая мозоль по имени Карл здесь ни при чем. — Зачем все это принцессе? — канцлер снял очки и, близоруко щурясь, принялся протирать стёкла чёрным шелковым платком. — Какая ей выгода от смерти брата? — Ну, это мне неведомо. Я, знаешь ли, врач, я лечу физические недуги — по вопросам задушевным обращайся к пастору. Хватит и того, что я работаю у тебя вместо следователеля — и, кстати, даже не за спасибо. — Я могу повысить тебе жалованье. — В самом деле? — Нет. Траубе прищелкнул языком. — Будешь так шутить и лишишься придворного лекаря. Канцлер едва заметно ухмыльнулся и водрузил очки обратно на горбатую переносицу. — Тебя я отпущу разве что на тот свет. Ты слишком много знаешь. — Как врач я хочу сказать, что у тебя проблемы с желчью. — Это профессиональное, — отмахнулся Фортхейн. — Протоколы допросов ты, конечно же, не составил. — Какие ещё протоколы? Я что, похож на жандарма? — возмутился Траубе. — И вообще, имей совесть — этажом ниже умирает мой пациент, а я тут перед тобой отчитываюсь! — Пусть умирает на здоровье, — раздраженно отозвался канцлер. — В этом не виноват никто, кроме него самого. — Ну, знаешь ли, ещё один член королевской семьи отправится к Господу, и все точно решат, что над Эренделлом висит какое-то проклятье. Фортхейн снова хмыкнул, но вовсе без всякого веселья. — Будешь смеяться, но я почти готов верить этому, — сказал он с усталым выражением. Доктор улыбнулся. — Нам не привыкать, не так ли? Канцлер не ответил, рассеянно поглаживая седую бородку. Он сделал несколько кругов по кабинету и остановился у тёмного пейзажа над камином — за старой потёртой рамой морской шторм разбивал волны о высокие скалы. Траубе доел виноград и со вздохом отодвинув от себя тарелку, проследил за его взглядом. — Будет тебе сокрушаться по пустякам. Или ты и правда думаешь о проклятии? Фортхейн снова промолчал и лишь покачал головой.