The North Mountain

В этой камере не было ничего, что не успело бы приесться. Скучный бледно-серый потолок, холодные металлические решетки на окнах, осыпающаяся со стен крупным слоем побелка. Дверь с крохотным зарешетчатым окошком, которое едва ли пропускало свет из коридора. Скрипящая кровать, матрас на которой заменяла железная пружина. Каждую зазубрину на стене, каждый стык на холодном сером полу он успел зафиксировать зелёными окулярами и запомнить до конца дней. За дверью были слышны тяжёлые, грузные, отточенные годами армейской подготовки, шаги. Заключённый вздохнул. Конечно, за годы, проведенные в этой тюрьме, где после смены начальства жизнь действительно стала походить на Ад наяву, даже простой вздох из его уст звучал изломанно, словно бы кто-то резко разрядил все батарейки до одного процента. Грохот ключей о тяжёлую дверь, четыре поворота против часовой стрелки, и яркий свет бьющий в лицо. Мужчина подумал о том, что скоро такими темпами у него откажут окуляры. В проёме уже стоял его надзиратель — широкоплечий высокий негр с морщинкой между бровями и колючим взглядом. И тяжёлыми кулаками — он проверял. — Заключённый «K1Б0», на выход! К тебе гость. Киибо прикрыл глаза и неторопливо поднялся со своей койки, не понимая — кровать ли скрипит от облегчения, или детали в нем настолько испортились. Под внимательным взглядом тюремщика, киборг приблизился к стене и вытянул вперёд руки, позволяя надеть на себя довольно прочные наручники — единственный «подарок» от места заключения. Просто потому, что только они не способны сломаться на его запястьях. Вместе они вышли в светлый коридор, где по обе стороны стены заменяли двери бесконечного множества тюремных камер-одиночек. Надзиратель быстро несколько раз повернул замок, ключи вновь забились о дверь и друг о друга, создавая какой-то даже веселый перезвон. Киибо хмыкнул и отвернулся, смотря вдаль. Конечно же он знал, что за гость к нему пришел. Единственный, за эти двадцать лет. Пока двое мужчин шли к месту проведения свидания, по полу эхом разносились их шаги. Строгие, отточенные и скрипучие, но тяжёлые и отдающие металлическим скрежетом. Вскоре они дошли до другого крыла, в котором располагалось несколько небольших кабинетов — так называемых «комнат для свиданий». — Тебя ждут. Тюремщик отворил перед киборгом дверь, пропуская внутрь. Действительно, за небольшим деревянным столом уже сидел человек. Киибо улыбнулся — он был прав. — Спасибо, что привели его. — Сидящий благодарно кивнул надзирателю, после чего, тот пихнул Киибо глубже в комнату и затворил дверь. — У вас есть полчаса. Заключённый наконец-то смог выдохнуть спокойно. Зелёные окуляры с блеском скользнули по такой знакомой фигуре, чуть более крупной с момента последней встречи. Те же темно-бирюзовые волосы, те же внимательные и цепкие золотые глаза, которые никогда не было возможности провести, даже, черт побери, тот же ахог, о существовании которого он узнал вовсе только после перевода в эту тюрьму. — Здравствуй, Саихара. Киборг подошёл практически вплотную к стоящему возле небольшого стула мужчине и вытянул закованные руки для приветствия. — Ну здравствуй, Кибс. — Саихара по-доброму улыбнулся и пожал протянутую ладонь, отходя назад и присаживаясь обратно. — Смотрю, новый надсмотрщик с тебя вовсе наручники не снимает? Киибо сел напротив собеседника и беззлобно фыркнул. — Да уж. Была бы его воля, я бы и спал в этих проклятых браслетах. Чёрт его знает, может фетиши у него такие? Его здесь уже Садистом Билли прозвали, во до чего дошло! Оба мужчины тихо рассмеялись, связанные общими воспоминаниями, которые всплывали в памяти каждый раз, стоило им встретиться. Саихара потянулся на месте и внимательно осмотрел фигуру напротив, что-то отмечая про себя. — Ты себя здесь хорошо чувствуешь? — Да уж настолько, насколько можно чувствовать себя, отсиживая пожизненный срок. — Киибо фыркнул и закашлялся. — Последние месяцы мне и масло-то не дают, что уж говорить про новые детали. — Может быть я… — Начал было гость, но заключённый прервал его, отрицательно покачав головой. — Знаешь, Шуичи… Есть в этом что-то такое… Навевает воспоминания. — Оба опустили глаза на стол, мужчина в строгом костюме скрестил руки на груди и задумчиво что-то промычал. — Вот уж не думал, что однажды действительно окажусь похожим на консервную банку. На какое-то время и Саихара, и Киибо замолкли, переваривая сказанное каждый для себя. Они понимали, что затрагивают слишком тонкий лед, который так и не смог укрепиться за двадцать лет. Шуичи прикрыл глаза, затянувшиеся было поволокой непрошеных слез, и вновь обратился к заключённому. — Киибо, скажи… — мужчина прикусил губу, ощущая на себе пронзительный и вопросительный взгляд окуляров напротив, — Ты же помнишь «Северную Гору», в которой мы познакомились? Помнишь свой последний год там? Киборг отвернулся. Он хотел бы солгать, сказать, что помнит все, что угодно, кроме последнего, проклятого и живого года в своем, как он думал когда-то последнем, пристанище. Хотел бы, да не мог при всем желании. Он просто обязан был сдержать свою клятву, данную некогда одному человеку. Но это не значило, что он хотел бы сейчас ворошить это прошлое. — Нет, стой, даже не делай вид, что не помнишь. — Шуичи переменился в лице и строго посмотрел на мужчину. — Я знаю, что твоя карта памяти будет побольше, чем у самых новороченных компьютеров. — Тогда зачем спрашивал? — Киибо раздраженно нахмурился. Саихара же, вроде, должен понимать. За эти двадцать лет, они ни разу не поднимали эту тему, словно бы на нее было наложено вето. Видимо, лишь до этого момента. — Помнишь, когда к нам привезли двоих в день казни? — Саихара поспешил сменить тему, но при этом не съезжать с главного. Это был важный разговор, оба это понимали. — И когда потом к нам привезли великана? Помнишь, Кибс? Киборг слабо улыбнулся. Конечно, он помнил. И карлика-убийцу, и насильника с раздвоением личности, и великана с мозгами пятилетнего ребенка, и… Тех двоих. Их он тоже помнил. Не мог забыть. — Помню, как мне сделали предсказание. — скрипя пластинами, заключённый закинул ногу на ногу и прикрыл окуляры. — Когда Комаэда-сан стал распинаться про Ад и Рай, мне предсказали, что я смогу избежать казни. И как видишь… Киибо развел бы руками, но те были прочно скованы. Киибо пролил бы слезы, но масло почти на исходе. — Помню, как ты баловал заключённых, позволяя им сидеть в одной камере, пока никто не видит. Они улыбнулись друг другу, погрузившись в теплые воспоминания о самом холодном месте в их жизни. И Шуичи, и Киибо чувствовали этот мерзкий ком в горле, но им стоило давным-давно поговорить об этом. — Ты помнишь, как казнили последних, с кем ты сидел? Киборг сглотнул и шокировано уставился на гостя. Зачем… — Зачем ты решил поговорить об этом, Саихара? Для чего ворошить то, что давно прошло? — А ты не помнишь? — золотые глаза прожигали, смотрели в самую душу, когда их обладатель достал из кейса, что он принес с собой, толстую тетрадь. — Что это? — Я уезжаю, Кибс. — Улыбка на губах мужчины молила о прощении. — Ты знаешь, у нас с Каэдэ подрастает сын. Но его болезнь тоже не отступает. Врачи говорят, что Кокичи нужен более мягкий климат. — Ты… — Киборг, казалось, пропустил мимо ушей все, что говорил его гость, зацепившись за одно-единственное. — Ты действительно назвал сына так… Шуичи выдохнул совершенно разбито и весь будто бы уменьшился, сгорбившись на стуле и сцепив пальцы в замок. На губах заиграла изломанная улыбка, и сейчас он напомнил Киибо того самого Шуичи Саихару, которого он узнал двадцать лет назад. Не хватало, разве что, служебной фуражки. — Я обещал, что не дам ему исчезнуть из памяти людей. Хотя бы так, но я точно не смогу забыть ни его, ни остальных. — Кануть в небытие без возможности на новую, счастливую жизнь… — заключённый задумчиво возвел глаза к потолку. — Кажется это то, чего он действительно всегда боялся. Саихара согласно кивнул. Есть вещи, которые не стереть из памяти, как ни пытайся. И один образ в памяти этих двоих навсегда останется ярче самой Полярной Звезды. — Когда его привезли к нам, Кокичи предложил мне вести дневник, чтобы точно не забыть его имя. — Шуичи хмыкнул и передал тетрадь с помятыми страницами киборгу. — «Сегодня казнили Рантаро Амами. И сегодня привезли двух новых смертников — Кокичи Оуму и Кайто Момоту. Кажется, в моем блоке ещё не было столько шума.» — Киибо прыснул. О, он помнил этот чудно́й день. — «Сегодня Комаэду-куна опять чуть не убило. Как он вообще смог стать надзирателем?» Киборг не выдержал и расхохотался в голос. — Боже, Шуичи, тебе бы книги писать, а-ха-ха! Саихара бросил на мужчину осуждающий взгляд и пробубнил: — Дальше будет получше. Наконец, вдоволь отсмеявшись, заключенный перевел взгляд с дневника на гостя. — Ты… Отдаешь его мне? — Да. — Шуичи смотрел прямо на собеседника с абсолютной серьёзностью на лице. — Я уже вряд ли вернусь в этот город. Хотелось бы, чтобы у тебя осталось что-то на память. Можешь считать это моим наследием. Нашим. Киибо понимающе кивнул. Пускай он помнит все в подробностях, пускай не сможет вытрясти из памяти все ужасы и отодвинуть назад страхи и кошмары, у него, в отличие от Саихары не осталось физического напоминания. Хотя он клялся. — Не против, если эти записи после меня увидит кто-то ещё? — Нет, конечно. — мужчина откинулся на спинку стула. — Думаю, они бы тоже этого хотели.

***

Уже третий час после встречи с бывшим надзирателем, Киибо гипнотизировал его дневник. Казалось, если он откроет его, если начнет читать, не останется ничего, кроме как вспомнить все до последнего дня в проклятой колонии, в блоке номер пятьдесят три. По камере разнесся тихий шелест страниц. «Сегодня казнили Рантаро Амами. И сегодня привезли двух новых смертников — Кокичи Оуму и Кайто Момоту. Кажется, в моем блоке ещё не было столько шума.»