The North Mountain

Звонкая трель разносилась по всему помещению, отражаясь от каменных стен. Она продолжалась вот уже минуту, без надежды на то, что кто-то наконец уже подойдёт к старой трубке и прекратит преждевременную пытку. Массивная дверь заскрипела, пропуская с улицы молодого человека, лет двадцати пяти. Он поморщился от громкого звука и поправил форменную фуражку. — Шеф, вам звонок. — раздалось из третьей камеры, что была ближе всех к выходу маленького коридора решётчатых дверей. Мужчина поморщился, натягивая головной убор на глаза. Его звали Саихара Шуичи, и он был главным надзирателем в пятьдесят третьем блоке тюрьмы «Северная Гора». В блоке для смертников. — Хоши-сан, я же просил не звать меня так! — надзиратель недовольно крикнул вдаль, зная, что его услышали. Он прошел к столу и наконец поднял трубку. — Да. Да, я понял. Мы будем готовы. Со стороны камер послышалось копошение. Затем раздались тихие, но тяжёлые шаги, и к двери приблизилась очень маленькая фигура. Его звали Рёма Хоши. Он убил семь человек. — Хоши-сан, не знаешь, где Комаэда и Хината? Тот отрицательно промычал, в довесок качая головой: — Только недавно были тут, но отошли. — Чёрт! Саихара тихо скрипнул зубами и сжал руки в кулаках. У них не было времени прохлаждаться сегодня, они же прекрасно это знали! У надзирателя в ушах ещё стояли крики боли во время казни. Всего два часа назад он отправил на электрический стул Рантаро Амами — двадцатилетнего педофила — а сейчас к ним везут сразу двоих заключённых. И все это в один день. «Такое ощущение, что мы для высших чинов машины без устали и потребностей к перезарядке», — Шуичи прикрыл глаза и потёр виски, шумно вздохнув. — Шеф, все в порядке? Его иногда поражало то, насколько все эти преступники становятся покладистыми, когда попадают в его блок. Казалось бы, все бандиты, убийцы, насильники и рецидивисты, которые давно забыли о морали и не ставили ни во что человеческие жизни. А здесь становятся чуть ли не добрее младенцев. Комаэда как-то предположил, что это осознание скорой погибели так влияет на их перемену мировоззрения. Не успел главнадзиратель открыть рот, как дверь снова заскрипела, пропуская двоих людей в форме. Хаджимэ Хината, второй после Саихары в блоке и Комаэда Нагито, только недавно заступивший на должность надзирателя колонии. — Где вас носило? — Саихара, несмотря на раздражение, старался не повышать голос. — Мне уже звонили. Они действительно пришлют к нам сразу двоих. Хаджимэ хотел было что-то сказать на счёт их отсутствия, но тут же закрыл рот, закатывая глаза к потолку. — Я думал, они не серьёзно. Ещё и после казни. Бесит. — Хината-кун, это же здорово! — беловолосый Комаэда, казалось, не был сильно расстроен этим фактом. — Наш блок засияет Надеждой на искупление сразу вдвойне! И Шуичи, и Хаджимэ мысленно попросили Нагито заткнуться на тему Надежды и больше не говорить о ней никогда. Но так же они понимали, что это бесполезные мольбы, так что вслух ничего не сказали. — Надо подготовить четвёртую и шестую камеры. — Саихара потянулся в ящик за ключами и передал их коллегам. Хината выгнул бровь. — Они ещё и жить за стенкой будут? К нам родственников что ли везут? Прежде чем младший надзиратель успел что-то вставить по этому поводу, — Шуичи быстро успел отметить, как засияли его серо-зелёные глаза, — старший отрицательно помотал головой. — Нет, просто из всех возможных вариантов это самый оптимальный. В пятой всё ещё неисправен санузел. Хината развел руками. — Иногда мне кажется, что ты слишком печёшься о благополучии тех, кто должен гореть в Аду за свои поступки. Шуичи приподнял губы в полуулыбке и посмотрел прямо в оливковые глаза из-под головного убора: — Хината-сан, наша с тобой задача — забота о спокойствии и отсутствии стресса для тех, кого мы же и отправляем на тот свет, прикрываясь законом. Не забывай это. Мы обязаны сделать всё, чтобы ни один из них не сорвался раньше, чем окажется на ЭлектроМэри*. Хаджимэ прошила едва заметная дрожь от того, насколько горячим, плавленным тёмным золотом сейчас горели глаза главнадзирателя. И от того, насколько сильно он был прав, чёрт возьми, озвучивая все то, что им подносилось под сладким соусом «исполнения долга» при заступлении на работу. Каждый из них уже давно заслужил для себя ЭлектроМэри. Комаэда, отошедший к четвёртой камере, чтобы поправить постельное белье и проверить смазанность замков, подал голос. — Хината-кун, шестая на тебе. Если ты не возражаешь... — Юноша прикусил губу, приближаясь к старшим товарищам. Вообще, Нагито и Хината были ровесниками и по возрасту были даже на год старше Саихары, но опыта в подобного рода работе им двоим ещё не доставало, чтобы превзойти его и по положению. Расстраивало это, разве что, Хаджимэ, который буквально потом и кровью выбил себе место среди надзирателей. — Нагито, дозаполни пока отчёт по Амами. — Хината прищурился, всем своим видом показывая младшему, что явно намерен найти способ заткнуть его, если тот вновь решит завести свою излюбленную уничижительную шарманку, как делал это обычно. Тот сразу всё понял, ведь дураком никогда не был, как бы сам себя не клял. Он кивнул Саихаре и плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел даже под таким незначительным весом. «Когда-нибудь нам обязательно привезут новую мебель...» — попытался взбодрить себя Шуичи. — «Когда-нибудь обязательно....» Хината управился с камерой как раз к тому времени, как к блоку подъехал фургон. Все трое примкнули к окну в каком-то детском порыве любопытства, слегка пихаясь, чтобы рассмотреть обоих преступников. В камерах тоже оживились. Рёма, и без того уже давно не спящий, сел поближе к двери, скучающим взглядом пытаясь что-то разглядеть. Его сосед через стену, из первой камеры, дал о себе знать сильным металлическим скрежетом. Хоши поморщился. Заключённого прозвали Киибо. Он был киборгом-террористом. Его подельники отбывали пожизненные сроки в другой колонии, пока их предводителя приговорили к смертной казни. — Уже сегодня... — голос его так же был скрипящим и разносился неприятным эхом по всему помещению. Иногда Нагито по душевной доброте приносил смертнику масло, и на какое-то время противные звуки из первой камеры пропадали. Тише всех себя вел заключённый во второй. Корекиё Шингуджи. Он насиловал девушек разных возрастов, после чего жестоко расправлялся с ними, веря, что отправляет их души своей погибшей давным-давно сестре. Несмотря на то, что он уверял всех полицейских, судью, а после и надзирателей в своём раздвоении личности, его признали вполне вменяемым для того, чтобы казнить. Сейчас все трое внимательно наблюдали за происходящим. В глубине души они надеялись, чтобы «новенькие» были непроблемными и поладистыми. В их блоке всегда было спокойно и тихо, каждый смиренно ждал своего часа и своей участи, пока остальные, с пониманием, глазами провожали его в последний путь. — Встали! — у окна Комаэда даже подпрыгнул. Он, наверное, единственный, кто таким живчиком реагировал на прибытие новых заключённых. Каждого он с любопытством разглядывал, смущая тем самым и без того подверженных стрессу людей. Когда им привезли киборга с именем, подобным слову «Надежда», Саихара с Хинатой всерьёз забеспокоились о его душевном благополучии. И действительно — Нагито был готов на руках носить заключённого из первой камеры, но Хаджимэ успевал вовремя его одёрнуть и напомнить, что «мы здесь, чёрт тебя побери, не в детском саду!» Сейчас же Комаэда из-за прыжка потерял своё место в самом центре окна, будучи смещённым плечом Саихары. От досады он закусил губу, но тут же помотал головой — зато он оказался полезен начальнику, который теперь обязательно рассмотрит прибывших во всех подробностях! — Комаэда, открой дверь. Их сейчас заведут. — не отрываясь от окна произнес Хината. Он не увидел, как младший кивнул, но услышал его шаги и удовлетворённо хмыкнул. Тем временем из фургона вышли два мужчины, от вида одного из которых и Шуичи, и Хаджимэ передёрнуло — Акито. Мерзкий, с вечно прилизанными тонной лака волосами, маленькими крысиными глазками, он постоянно действовал на нервы каждому в пятьдесят третьем блоке, кичился своими многочисленными связями и распускал руки в адрес заключённых. Когда задние двери фургона отворились, Нагито уже вновь подлетел к окну, стараясь рассмотреть всё в деталях; даром, что преступников и так ведут к ним. Все трое затаили дыхание. — Момота-ча-а-ан! Тебе в тапочках не холодно? — от звонкого голоса, внезапно разорвавшего устоявшуюся тишину тюрьмы, вздрогнули даже сидящие за решёткой смертники. — Я понял! Ты эскимос! Первым, что увидели надзиратели, действительно оказались тапочки. Необычные, с космическим рисунком и такие... Домашние? Обутый в них человек был довольно высок, — Саихара навскидку мог сказать, что прибывший выше него как минимум на полголовы, — носил тонкую, но уже явно неаккуратную, бородку и растрёпанные розовато-пурпурные волосы. На его лице читалось раздражение, и главный надзиратель почти молился, чтобы тот не начал буянить. — Если ты сейчас не заткнёшься, я пробью тебе череп, клянусь! Его голос был под стать — хриплый, словно слегка прокуренный, глубокий. И пропитанный злостью явно заколебавшегося человека. Проведя время с Нагито Комаэдой, Шуичи научился различать подобные интонации — сам же их издавал. Следом за высоким мужчиной из фургона прыгуче вылетел... Подросток? На вид — совсем ещё мальчишка, с горящими энтузиазмом и неподдельным интересом глазами, беспорядочно лохматыми тёмными волосами, окрашенные фиолетовым кончики которых было видно даже из окна. Весь его вид говорил о какой-то поразительной для этого места живости. Саихара так засмотрелся, что даже забыл на мгновение, где находится. — О-о-о? Ради меня ты готов остаться на вторую казнь? Это так романтично, Момота-чан! Его голос был слишком звонким. Словно церковные колокола или яркие флейты ангелов, спустившихся на их грешную землю, чтобы отпустить все злые деяния каждому заключённому здесь. Таких людей не бывает. Нет. Таких людей просто не может быть в блоке для тех, кому суждено выйти отсюда только на Тот Свет. Шуичи перевёл взгляд на Хаджимэ — тот смотрел на пару новичков, словно на клоунов в цирке. Тех самых, пытающихся из последних сил рассмешить публику, которая уже давно разучилась смеяться. И главнадзиратель его понимал — не для этого места подобные «шоу». — А ну заткнули рты! Там, на улице, Акито огрел оплеухой низкого мальчишку, оглушив и ухватив под скованные руки, пихая вперёд. Нагито от подобного охнул, недоуменно переводя взгляд с приближающихся фигур на своих товарищей. — Это он... Их сейчас бьёт... А-а если они начнут здесь бунтовать от этого? Разгребать всё нам?! Хината почесал затылок и медленно кивнул. — Если то, что сделал этот утырок, хоть как-то повлияет на их заселение, я всё-таки впишу свой кулак ему в челюсть. У Акито всегда, казалось, был зуб на Хаджимэ. Он постоянно, с завидной регулярностью, стремился подгадить в первую очередь ему — без имени и высокого чиновных, богатых родственников, — тогда как у Нагито были деньги, а у Саихары — фамилия. Но именно своими стремлениями добиться высот Хината и пришёл к тому, что имел сейчас, и это вызывало гордость не только в нём самом, но и в товарищах, которые действительно были счастливы, что кто-то с подобной силой воли есть в их команде. Послышался уже приевшийся за сутки, недели, месяцы, скрип двери. Обоих заключённых буквально впихнули в помещение, а за ними чинной походкой вплыл и ненавистный персонаж. — Получите и распишитесь. Двое. Убийца и вор. За их Дела распишитесь у начальства, советую не тормозить. — Акито окинул присутствующих надменным взглядом. — Надеюсь, вас они выбесят сильнее, черви. Хаджимэ хотел было замахнуться, но его кулак придержал Шуичи, вышедший вперёд, к преступникам. — Меня зовут Саихара Шуичи. Я главный надзиратель этого блока. — он обратился к двоим прибывшим, даже не удостоив конвоира взглядом так, словно его здесь и не было вовсе, на что Акито сплюнул на пол, развернулся на каблуках и ушёл, оскорблённо хлопнув дверью. — Надеюсь, у меня не будет с вами проблем? Высокий мужчина медленно и отстранённо кивнул, смотря куда-то в пол, пока его попутчик вертел головой во все стороны, словно не мог держать конечности в одном положении. — Вот это да! Самое то для такого жестокого и коварного преступника, как я, а! Надзирателей передёрнуло, но внешне они трое остались невозмутимы. Пока Хаджимэ и Комаэда проводили их к камерам заключения, Шуичи пробежался глазами по папкам с личными делами прибывших. «Кокичи Оума. Двадцать один год. Кража в особо крупных размерах у нескольких высокопоставленных персон». Кража... Верно, совсем недавно её ввели в список деяний, за которые дают смертную казнь. «Кайто Момота. Двадцать три года. Похищение и убийство главврача областной больницы с особой жестокостью». Стоило изучить папки поподробнее, но это он сделает уже после того, как убедится в том, что все формальности прибытия заключённых соблюдены. Саихара отложил личные дела в сторону и приблизился к четвертой камере. Кокичи Оума. Комаэда как раз снял с него наручники и вышел, оставляя молодого человека сидеть на койке и раскачивать ногами. — Кокичи Оума... — Шуичи прочистил горло, чтобы звучать увереннее. Его глаза старались зацепиться за каждую деталь, каждый жест заключённого, чтобы понять, почему он так реагирует. — Оума-сан. Я же могу звать тебя так? — Ни-ши-ши, для такой милашки можно просто "Любимый". — Кокичи перевел взгляд со стен на надзирателя и прищурил фиалковые глаза, лукаво улыбаясь. — А как мне к тебе обращаться? Хозяин? Босс? Начальник? Господин? От его голоса голова сразу пошла кругом. Слишком живой, слишком энергичный. Шуичи хотел знать, что же скрывается под этой весёлостью, он почему-то впервые захотел увидеть все стадии принятия неизбежного на одном конкретном человеке, что сидел сейчас на скрипучей кровати и нелепо, по-детски подпрыгивал, разгоняя ногами воздух. — Достаточно будет Саихары-сана, хорошо? — он еле нашел в себе силы выдавить это. — Надеюсь, у меня с тобой не будет проблем, Оума-сан? — Конечно будут, Саихара-чан! — тот, казалось, проигнорировал слова надзирателя и звонко рассмеялся. — Я же преступник! За мной уже выехали мои подельники и скоро я отсюда сбегу, ни-ши-ши! Ахнули все. Комаэда вцепился руками в решётку и в отчаянии взглянул на старшего, Хаджимэ подавился воздухом, запирая заключённого в шестой камере. К слову, Момота Кайто, казалось, был ни капли не удивлён сказанному. — Вы этому гремлину больше верьте. Он только языком трепать умеет. Кокичи тут же изменился в лице, надув щёки и скрестив руки на груди, словно Кайто мог увидеть его через стену. — Между прочим это обидно! Момота-чан, ты такой гру-у-убый! — Оума, либо ты заткнёшься... — Замолчите оба! Хаджимэ потёр переносицу. Саихара успел мысленно пожалеть коллегу, он видел, как вздулась и запульсировала у того венка на виске. Действительно, слишком много шума от двух человек, что не сегодня — завтра отправятся на электрический стул. Напротив камер с новенькими, в первой, скрипуче выдохнул Киибо. «Покой нам только снится, да?»