Дракон и солнце 3. Луна, звезда

Они покинули Каирн, но радости в этом было немного. Джону было очевидно, что драконы не дождутся теперь маленького Довакинчика, а между тем истончившийся барьер протянет недолго. И тогда красноглазый Алдуин пройдется по Тамриэлю огненной бурей, поскольку нынешний мир уже не спасти. Все было плохо и на глазах становилось еще хуже, но на краткий миг картина посветлела, когда Сноу выловил Арью в форте и указал ей на Вультурьйола. - Летим, - сказал он. - Пора встретиться с Партурнаксом. Арья с радостным писком полезла к ухмыляющемуся дракону на спину и, глядя на нее, Джон чуть не рассмеялся, но снова помрачнел, когда увидел, как Серана, отвернувшись, сидит на хребте Вультурьйола и беззвучно глотает слезы. Ее отец спятил, мать мертва, вокруг чужой мир и чудовища куда страшнее нее самой. А сама она никому не нужна и никто не назовет ее золотцем... Но Сноу этого, конечно, не замечал. Зато заметил кое-кто другой. Партурнакс присмотрелся к молчаливой девушке, стоявшей на вершине поотдаль от всех, и поманил ее крылом. - Подойди, золотце, - промолвил он. - Я тебе кое-что скажу... И зашептал ей на ухо. Джон видел, как у Сераны расходятся скорбные брови и она неверяще смотрит на древнего дракона. И что он ей там наговорил? Что она еще будет счастлива? Что они подыщут ей другого Довакина, более человечного?.. Было бы отлично, горько подумал он. Серана приободрилась и все они дружно взялись за восстановление Дюрневира. А Джон, озабоченный новой бедой, все приглядывался к Алдуину и теперь был уверен, что глаза первенца и впрямь налились зловещим багрянцем. Неужели он действительно готовится к преобразованию?.. Что ж, хотя бы Дюрневира восстановили как положено. Сноу отправил оглушенную Арью вниз к Седобородым вместе с Вультурьйолом, наказав о ней позаботиться; он хотел было отправить вниз и Серану, но та, оглянувшись на Партурнакса, сказала, что лучше пойдет с ним на Поляну Предков. Сноу только пожал плечами и стал собирать Свитки. Он забрал второй и третий, и Джон отметил, что на сей раз Партурнакс не стал навязывать ему первый, уже прочитанный - видимо, дракон считал, что Харкона уже не спасти. Но многого было уже не спасти. Не стало Тириона, не стало Валерики, Империю ожидает скорый крах и Доминион альтмеров сможет отпраздновать свой недолгий триумф, прежде чем и сам исчезнет, смятый ордами Обливиона. И даже зимняя роза так и не расцвела на заснеженной вершине Монавен, а значит, свадьбы не будет... Но это было и так понятно. Это было бы понятно по одному тому взгляду, которым Партурнакс проводил улетавшего Дюрневира, уносившего на своей спине Серану и Довакина. Некоторое время Джон стоял на Глотке Мира, глядя на тающую в небе точку, но потом история потянула его дальше и он очутился на Поляне Предков, где Сноу, весь облепленный мотыльками, читал второй Свиток. Стоило Джону кинуть взгляд на частицу Творения, как в глаза ему прыгнули знакомые круги и символы и он понял, что видит то же, что и Сноу. "Кровь Дочери Хладной Гавани способна ослепить глаз Дракона..." Это было то самое предсказание, что так напугало Валерику. Сперва Свиток показал нечто не слишком опасное: всего лишь протянутая рука, с которой на золотой наконечник стрелы каплет темная кровь. Но вслед за этим явилось то, что Джон уже видел: гибель дракона, пронзенного стрелой более смертоносной, несущей окончательную смерть - смерть души. Он вырвался из видения, не желая наблюдать это снова, и огляделся по сторонам, ожидая появления Сангвина. Было ясно, что Шеогорат так и не покажется, но и дядя Сэм их тоже не навестил. А между тем Довакин, не теряя концентрации, требовательно протянул руку в мотыльках и Серана вложила в нее третий свиток, вытряхнув его из чехла. Третий Свиток, который ему не довелось прочесть в прошлый раз. Джон решил, что должен это увидеть, и настойчиво потянулся сознанием к Кель. Глаза. Глаза в темноте. Серые, зеленые... голубые. Они смотрели прямо на него, а потом вокруг них, словно оправа, начали медленно проступать бледные размытые лица. Дочь Хладной Гавани. Проклятый король. Служитель Ауриэля. Трое. Для полного исполнения пророчества необходимы все трое, понял он. Но что же нужно от них судьбе? Их кровь, кость, плоть? Или сама их жизнь и душа? Он отчаянно вглядывался в темноту за лицами, пытаясь узнать что-нибудь еще, и вскоре увидел еще три пары глаз. В некий год снова сойдутся трое... Лица колебались перед ним, словно плыли в жарком мареве над лавой. Туманные и неузнаваемые, на миг они словно обретали более четкую форму, начинали казаться знакомыми - и он видел в глубине Свитка Валерику, Харкона, Виртура... Мысли в его голове заскакали как блохи. Он снова вспомнил непонятные слова, которые кричал тогда Гелебор: "Он ждет тебя, Дочь Хладной Гавани! И тебя, проклятый король!" Тут Джону наконец-то стало ясно, почему Шеогорат так грубо выбил его из транса, заставив на время ослепнуть. Страшно представить, каких дел наворотил бы благонамеренный Довакин, прочитавший третий Свиток. Например, убил бы лорда Волкихара прямо там, на озере, что в перспективе означало бы полный крах Империи и падение барьера. Отбросив все разумные предосторожности, он заглянул еще глубже, проникая за горизонт известных событий, и увидел, что пророчество живет и продолжается, растягиваясь в веках. Оно не закончилось - эта игра была готова длиться эпохами. Явление ужасного повелителя - пусть даже и душеньки Партурнакса - было лишь началом, главой из первого Свитка. Странное давление стало вытеснять его из глубины Кель. Настырное и наглое, оно гнало его вон, не желая учитывать его интересы и свободу личности. Кажется, Энн Мари и тут решил влезть, не позволяя ему увидеть лишнего. Теперь будет и вовсе ничего не понятно, угрюмо подумал Джон, чувствуя, как его влечет прочь от удивительного мира знаний. Он тряхнул головой и вдруг подумал, что и они с Сераной могли бы подойти под описание: она - Дочь Хладной Гавани, а он - король, обращенный в вампира. Глупый Джон Сноу, который свалился прямиком к Молаг Балу в гости, да еще и вместе с луком. Свалился сразу вслед за кусками Виртура в брюхе даэдрота. А так ли уж нужен был Пожинателю лук? Помнится, Принц не проявлял к нему особого интереса. Ведь достаточно просто запереть Довакина в черном колодце - и пророчество приостановлено, и драконы остались с носом, и можно уже ни о чем не волноваться. Не отдает лук, упрямая коза, - да и Акатош с ним. Пусть сидит в яме веками и думает над своим поведением. А тем временем барьер рухнет и можно наконец-то навестить Нирн, который уже наверняка соскучился по Принцу Господства... Но как Молаг Бал мог рассчитывать на успех? Он ведь уже встречал Джона в прошлом и знал, что вампиру, ухнувшему в его яму, еще только предстоит излечиться драконьим методом. Принц должен был понимать, что рано или поздно добыча от него ускользнет... а если нет? Джон попытался представить, что могло бы случиться с ходом времен, не спасись он из черного колодца, но быстро понял, что представить такое ему не по силам. Он перевел взгляд на своего двойника и увидел, что тот вместе с девушкой уже склоняется над картой, выискивая нужную пещеру. Джон невесело хмыкнул, понимая, что слишком увлекся своими мыслями и пропустил часть истории. Ну, может, оно и к лучшему. И к тому же... как там Партурнакс говорил? Пророчества многозначны, толкования забавны. Наверное, не стоит сейчас сильно на этом сосредотачиваться. Его снова мотнуло вперед, пронесло мимо Долины, где он мельком видел, как Сноу убивает обоих драконов - не так быстро и красиво, как Харкон, но так же эффективно, - а после поглощает их души. Джону наконец-то стало ясно, почему Алдуин велел унести Довакина прочь, подальше из ночной пустыни, где умирал Мирак. Значит, Сноу все еще не избавили от этой способности. Джон не знал, хорошо это или плохо. Скорее плохо, наконец решил он, заглянув в мертвые черные глаза двойника, неуклонно шагавшего сквозь остатки жизни к своей последней Тид-Аран. "Когда темное и светлое пойдут рука об руку..." В этой реальности темным был именно он. Между тем Сноу и Серана уже добрались до вершины церкви, где события пошли знакомым путем. Как и в прошлый раз, Виртур сбежал, а к ним явился Гелебор, которого бешеный братец-викарий успел покусать. Истекая кровью, паладин сказал, что скоро умрет и это к лучшему - ведь тогда истинная тьма не сможет прийти, - и Джон насупился, догадываясь, что и тут Гелебору принесли не вполне правдивую весть от "Ауриэля". - Прежде чем я умру, - сказал Гелебор, - примите это... И он уронил колчан с золотистыми эльфийскими стрелами. - На них, - сипел снежный эльф, - благодать Ауриэля. Найдите моего брата... принесите ему солнце... И он словно взорвался изнутри, разлетаясь клочьями света, озарившими ночь. Серана завизжала от боли, закрываясь руками, и Джон увидел, как с ее лица на миг будто сошла кожа. Сноу стоял как стоял, даже не шевельнулся. Видимо, зрелище вспыхивающего и исчезающего в один миг живого существа его уже не впечатляло. - Нужно убить Харкона, - только и сказал он, даже не глядя на горстку пепла на снегу. - Так советовал Партурнакс и я с ним согласен. Разумеется, подумал Джон. Он хочет уничтожить еще одну часть пророчества. Не тот случай, когда стоит рисковать и пускать все на самотек, хотя, если подумать, штурм Волкихара безопасной затеей тоже не назовешь. Серана подняла на него глаза. - Да, - промолвила она. - Боюсь, он и впрямь убьет меня, я же Дочь Хладной Гавани. Услышав это, Джон догадался, что Сноу так и не рассказал ей о троих, а слов паладина она просто не поняла. С беднягой Гелебором такое случалось постоянно. - Он мой отец, - продолжала она, словно пытаясь убедить саму себя. - Или был им прежде. А теперь я не знаю, что он такое. Он совсем обезумел. Джон тоскливо подумал, что Харкон вовсе не сошел с ума, а всего лишь старательно подвел к этой мысли родную дочь. Он прочел первый Свиток, узнал о возможном скором явлении Молаг Бала в Тамриэле - и после этого стал создавать видимость безумия. Все ради того, чтобы Серана украла Кель, сбежала, сошлась с Довакином. Чтобы они забрали пророчество из его рук, чтобы спрятали лук от Пожинателя, в то время, как сам лорд мог бы беззастенчиво врать начальству, что вовсю трудится над задачей. А ведь лгать Королю Интриг - задача не из простых... Джон с трудом представлял себе, как это вообще возможно без защиты Шеогората. Но было похоже на то, что Харкон решил рискнуть. А если все совсем уж выйдет из-под контроля - пусть дочь хотя бы никогда не страдает от того, что поспособствовала смерти отца. Вместо этого она могла бы верить, что избавила мир от чудовища. Но неужели Харкон не боится попасть к Молаг Балу? И это будучи вампиром, провалившим такое важное задание?.. Ответа не было, а его снова швырнуло вперед. Он уже привык к тому, как его мотает по истории, и не удивился, очутившись где-то в глуши, под боком Дюрневира. Дракон хвалился тем, что им удалось перехватить Виртура, и вручил Сноу лук Ауриэля. - Учтите, - внушительно продудел он, - Партурнакс требует его вернуть. Так что не помрите. Хотя вы не помрете. - Но как нам попасть в замок? - продолжала волноваться Серана. - Мы просто туда придем, - пожал плечами Сноу. - Я все еще вампир. Скажу, что оценил вампирскую жизнь и хочу обратиться. И принес подарки. - А если они нападут? - сомневалась она. - Я волшебное слово знаю, - гадко скривился Довакин. - Оно даже на драконов действует. - На меня нет, - хмыкнул Дюрневир. - Но вампирам, конечно, от него не уберечься... Жаль, - проворчал он, глядя в сторону. - Чего жаль? - повернул к нему голову Сноу. - Что вам приходится это делать, - обтекаемо ответил тот, но Джон вдруг заподозрил, что за словами Дюрневира скрывалось куда большее. Решетка на замковых воротах была снова поднята, и Джон подумал, что это, как ничто другое, говорит о том, что Харкон уже знает. Неведомо как и откуда, но он знает и ждет их. Сноу спокойно прошел внутрь, даже и не думая ничего пробивать своим боком, и пошагал вперед к холлу. Джон подумал, что и ему, наверное, стоило прийти тогда одному, а не тащить с собой армию. А то ведь такая каша получилась, стыдно вспомнить. Вампиры, попавшиеся им в холле, удивились, но не более того. Сноу был прав - он все еще вампир, а значит, может войти в замок безнаказанно. И к тому же с ним была Серана, которую Харкон так и не потрудился выставить перед своим двором предательницей и воровкой Свитков. Одно лишь это говорило о том, что дочь здорово ошибается в своих выводах насчет отца, но у Сераны сейчас не было ни времени, ни душевных сил об этом размышлять. - Лорд Харкон в Соборе, миледи, - кисло сообщил Вингальмо. - Понятно, - нервно ответила Серана и они стали подниматься по лестнице. Джон остановился внизу у ступеней и вдруг задумался, а стоит ли ему туда идти. Однажды Молаг Бал уже заметил его у своего алтаря, да где - в чужом сне!.. Нет, решил он. Лучше подождать тут. Честно говоря, ему вовсе не хотелось смотреть на то, что будет там происходить. Судя по тому, что воля Шеогората не швырнула его прямо в Собор к алтарю, дядюшка был с ним согласен - Джону нечего там делать. Теперь оставалось лишь ждать. И он ждал. Из-за дверей Собора не слышалось ни звука, но в конце концов до него донесся говор совсем с другой стороны: вампирские сплетни, которые обсуждали между собой какой-то данмер и Ортьольф. - На башне? - ворчал норд, засунув большие пальцы за ремень. - Да ты, поди, опять напробовался своих зелий. Вечно вам, эльфам, что-то мерещится. - Я знаю, что видел, - разобиделся данмер. - И они разговаривали! Джон насторожил уши, почти уверенный, что знает, о ком идет речь. - Если бы это было правдой, - упорствовал норд, - этот ящер уже валялся бы внизу во дворе. Дохлый! Если я пойду и проверю, я найду там дохлого ящера? - Они не дрались! Я же сказал, они разговаривали! У тебя что, мех в ушах вырос?! - Возьми свои слова обратно! - рявкнул Ортьольф, оскорбленный таким подозрением. Все-таки есть у вампиров некая неизбывная нелюбовь к оборотням, подумал Джон, а потом стал размышлять, о чем дракон (уж не Дюрневир ли?) и лорд могли беседовать. Может, и эта версия истории сумеет закончиться хорошо? Хотя какое там хорошо, если Сноу отправился убивать Харкона по совету Партурнакса... Прошло какое-то время - он совсем не мог понять, много или мало, - и из дверей появился измочаленный, в крови и лоскутах, Довакин. В первый миг Джон удивился, почему Молаг Бал так легко отпустил его, но потом вспомнил о стрелах, несущих солнце, и понял, что сила алтаря оказалась на время подавлена, а Сноу сумел ускользнуть. Следом за Довакином появилась Серана, почему-то сжимавшая в руках черный кристалл, похожий на Камень Душ. Лицо у нее было потерянное и несчастное и Джону снова до боли захотелось обнять ее и успокоить. Но он продолжал сидеть как сидел под боком каменной горгульи, зная, что утешить ее никак не способен. Не здесь, не сейчас. Когда они вернулись к Дюрневиру, поджидавшему их по ту сторону пролива, тот потянул коготок к кристаллу: - Давай сюда. Я знаю, что с этим делать. Серана замялась, сжимая в руках Камень. - Что это? - подозрительно спросил Сноу. - Все, что у меня осталось, - вымолвила она. - Тебя это уже не касается. Сноу даже не хмыкнул, не пожал плечами. Просто отвернулся. - Я прекрасно разбираюсь в аттракторах, - вцепился в камень Дюрневир и настойчиво потянул его у Сераны из рук. - Не волнуйся, дитя. Слово "аттрактор" вызвало в памяти Джона не лучшие воспоминания, но зато теперь разговор на башне стал казаться чуть меньшей загадкой - было очевидно, что Дюрневир предложил Харкону способ избежать Хладной Гавани и при этом спасти не только дочь, но и собственную душу. Джон вспомнил слова самого же Дюрневира - "Впрочем, вы не помрете" - и понял, что лорд, следуя плану драконов, всего лишь сымитировал бой насмерть. Единственным преимуществом Сноу могла бы стать внезапность, но Харкон знал, что они идут. Он ждал их - и ни при каком раскладе Сноу не смог бы победить древнего вампира, если бы тот и впрямь пустил в ход все, на что способен. Значит, вот как все вышло, вздохнул он и вдруг вспомнил, что говорила Серана в роще. Ей приснился ужасный сон, сон о том, как он убил Харкона в Соборе, а потом ушел в никуда. Неужели и она тогда уловила часть альтернативной истории?.. И насколько же эта история возможна, заволновался Джон. Или правильнее спросить, насколько она до сих пор возможна?.. Он не умел удерживать в голове столько вероятностей разом и не мог до конца осознать, как прошлое и будущее влияют друг на друга. Сейчас он был способен лишь ощущать, как душу все больше и больше забирает в свои лапки холодный страх. Страх оттого, что эта версия как раз и окажется настоящей... Этот холодный берег, где они сейчас стояли, этот ветер, который поднимал волосы Сераны, это чувство окончательного провала - все казалось таким знакомым, словно он и в самом деле уже это переживал. Чем дальше, тем труднее ему было вспомнить, что реальная история складывалась совсем иначе. Все вокруг обрело леденящий привкус истинности и в сравнении с этим даже черная яма в Хладной Гавани начала казаться давним уютным сном. - Прощай, - сказала Серана, не глядя на Сноу, и побрела вдоль берега, пиная гальку и белесые куски плавника. - Пора, Довакин, - сказал Дюрневир, словно готовясь выполнить крайне неприятную обязанность. Сноу кивнул и полез к нему на спину, и вскоре они исчезли в пасмурном небе, а Джон все стоял на берегу, глядя Серане вслед. Одна, она осталась совсем одна, думал он, чувствуя, как ноет сердце. Девушка уходила вдоль берега, понуро опустив голову, шаркая сапожками по песку и прибрежным камням. Джон видел в своей жизни много печального, но эта картина была поистине трагичной. Сквозь низкие серые облака пролетела темная тень и вдалеке на берег бухнулся Вультурьйол, распугав толстых хоркеров. Серана подняла голову, всплеснула руками и со всех ног припустила к нему. Даже отсюда Джон слышал, что она плачет на бегу. Серана добежала до дракона и обхватила его за сгиб крыла, торопясь приникнуть к чему-то теплому и надежному, и Джон улыбнулся при мысли, что даже в этой ужасной альтернативной истории Вультурьйол по-прежнему опекает свою любимицу. Ему недолго пришлось радоваться тому, что для Сераны нашелся утешитель. Его снова бросило вперед и он увидел, что стоит на поляне перед Тид-Аран. Брат и сестра уже ступили в гиблое место, и сердце Джона стиснуло дурное предчувствие. Облечение прошло неудачно, Херма-Мора не подарил цветной томик, Сноу потерял часть души в Каирне... Ничто из этого не указывало на счастливый исход. - Я не могу, - простонала Арья, опуская меч. - Тогда я тебя заставлю, - знакомо отвечал Сноу. - Гол Ха... Запретное Слово не успело вылететь из его рта. Арья ударила так быстро, что Джон почти не разглядел движения. Она ударила в самое средоточие, в багровую язву, истекавшую черным. Ударила - и попала точно в сердце. Тид-Аран задрожала, пошла волнами, закрываясь, и за этой страшной зыбью Джон еще успел увидеть, как мертвый двойник падает на лед, а из его тела вырывается оскаленный Призрак и бросается на Арью, погребая ее под своей огромной мохнатой тушей. У Джона сам собой вырвался крик. - Арья! - он бросился к месту, где только что была Тид-Аран. - Арья!.. Но его руки лишь схватили пустой воздух. Рана во Времени закрылась, отсекая один мир от другого, и где-то там, далеко за Стеной, в расселине лежат два мертвых тела... И Призрак остался один. И Дени его уже не дождется. Его лодка затонула. Джон осел на снег, чувствуя, как грудь разрывает жуткое давление. Если он заплачет, если он позволит себе заплакать, его горло лопнет, его глаза вытекут со слезами... нельзя, нельзя плакать. Он не станет плакать из-за лжи! И тут он вспомнил. ...Он бежал под ночным небом, таким холодным, что казалось, будто с него того и гляди с хрустом и звоном посыплются звезды. Широкое поле расстилалось перед ним в ночи, наст трещал, но не проламывался под белыми лапами. За спиной цепенел лес, зияя темными провалами меж стволов, а над полем вставала громада Стены - и на ней, далеко под небом, распахнула крылья знакомая тень. Он обернулся в сторону леса, чувствуя, как позади надвигается нечто. Оно шло в вихрях бурана, в холодном тумане вечной смерти, и те, кто ждали подступавшую бурю, не понимали, какова она на самом деле. Он должен был их предупредить, но волчья пасть не годилась для человеческой речи; должен был добраться до них - до нее! - чтобы оградить, защитить от надвигающейся стужи, но ворота были заперты, решетка опущена, а Стена неприступна. В отчаянии он взвыл, тоскуя о прежнем теле, способном преодолеть эту непомерную ледяную преграду, - но оно было убито и покинуто им давным-давно... Тот сон, тот ужасный сон в Долине - это и был исход его пути? Вернуться вместе с Призраком, вернуться бессильной тенью, по чьим следам идут стужа и вьюга? Вернуться голой, бестелесной душой, чтобы на время стать единым целым с драконом, а после - окончательно, навеки уйти. Без слов, даже без прощания, оставив Дени дважды вдовой, а детей - сиротами... или оставив мир в руках Ходоков. Непролившиеся слезы застряли в горле, будто смерзлись от ужаса в ледяной ком, а в сухих глазах становилось все темнее. Холод внутри ширился, лишая его и воли к борьбе, и всякой надежды. Он уже видел, на что способен Шеогорат. Но что, если это еще не все, на что он способен? Что, если Безумный Бог согнет и выкрутит время, бросив его в самое начало пути, решив, что на сей раз не станет возиться с глупым и неблагодарным Довакином? Замерев в кромешной тьме, он наконец-то решился подумать непредставимое: что, если все это - правда?.. - Не бойся, малыш, - раздался позади голос Партурнакса. - Ведь все хорошо. Этого никогда не случалось. - Почему ты меня видишь? - он поднял во мраке слепое лицо. - Меня здесь даже нет... Темнота стала рассеиваться - медленно, осторожно, словно уберегая его от слишком ярких контрастов. Вершина Монавен, проступавшая в полутьме, была все так же чиста и прекрасна и Партурнакс с состраданием смотрел на Джона, сидевшего в снегу. - Ты есть. Но это немного другое "здесь", - сказал он. - Ты видел то, чего никогда не было и быть не может. Свершившееся будущее неизменно и неприкосновенно. - Почему ты в этом уверен? - вскричал Джон, не в силах избавиться от ужасной картины перед глазами. - А вдруг все случится именно так? - Конечно, нет, - успокоительно заворковал старый дракон, косолапо подбираясь поближе. - Ну, посуди сам, ты же здесь. Ты в прошлом. И погладил его коготочком по спине. Джон вздрогнул, замер - и наконец-то взорвался в рыданиях, боясь, что прямо тут и помрет. Помрет от облегчения, понимая, что на самом деле он в прошлом, а значит, будущее уже случилось, а значит, Шеогорат... вмешивается! - Хвала тебе, Энн Мари, - проикал он, давясь слезами, и Партурнакс от души расхохотался, слыша такую ересь на своей священной горе. Джон еще долго ревел под боком у старого дракона, чувствуя, насколько целительными оказываются эти слезы. Они смыли ожесточенность, которую поселила в его душе Альмалексия, растопили ужас и омерзение, которыми наполнил его Заводной Город, пробились сквозь высокомерие и расчетливое зло, которому исподволь научил его Молаг Бал. Слезы текли, вымывая грязь из закоулков сердца, и к нему наконец-то начал возвращаться некий неуловимый, но жизненно важный баланс. - Катарсис, - мудро сказал Партурнакс, поглаживая его коготком по спине. Совсем как Призрака, подумал Джон, начиная понемногу приходить в себя и замечая, что на востоке уже занимается заря. - То, что учинил Шеогорат, было жестоко. Но есть в этом и хорошее. - Да что в этом... хорошего? - икнул он, все еще не обретя ровный голос. - Молаг Бал тебя испортил, - дракон строго хлопнул его коготком и Джон ойкнул. - Я ведь предупреждал. - Да-а, - плаксиво заныл Довакин, утирая нос и до сих пор немного всхипывая. - А когда я про Альмалексию рассказывал, ты вон как хохотал!.. - Другим нельзя, мне можно, - вредно закряхтел тот. - И если я говорю, что Молаг Бал тебя растлил, значит, так оно и есть. Ты сам знаешь, что я прав. Джон покорно кивнул, уже не думая спорить, а потом вспомнил свои революционные мысли и сказал: - А ведь получается, он не сможет навредить мне в будущем. - С чего ты взял? - заинтересовался Партурнакс. - Ну, я же должен выполнить его задания в прошлом. Ему придется меня отпустить. - Хм, - дракон завозился, пихая его боком. - Все время забываю, какой ты еще глупенький... Понимаешь, душенька, ему ведь все равно, кто сделает для него всю работу: Довакин или Нереварин. - Я и есть Нереварин, - призадумался Джон. - Вроде бы... - Нереварин - это Джулиан, уроженец Хай Рока, - менторски сообщил Партурнакс. - Истинное Воплощение. А ты находишься в его теле. Что, Азура так и не потрудилась об этом сказать? - Ну, она что-то такое... - стал припоминать Джон. - Было непонятно. - Как всегда, - зафыркал исполин. - Любит туман напускать. Когда ею прикидывается Шеогорат, он и то говорит доходчивее. - А он прикидывается? - изумился Джон. - Главный лицедей нашего околотка, - засмеялся Партурнакс. - От него уже давно все Принцы стонут. Ну, разве что Сангвину весело. Еще бы, столько пить, подумал Джон, а потом озадачился очевидным вопросом: - Но если этот Джулиан - Воплощение, то я тут зачем? - Тебе же только что всё показали, - укорил его дракон. - Ты можешь выполнить задачи Нереварина, но он не может выполнить твои. - А, - сообразил Джон. - Ну да... А что насчет Молаг Бала? - снова заволновался он. - Он все-таки может мне напакостить? Партурнакс вздохнул и приступил к объяснениям: - Ты ему в прошлом не обязателен и даже вреден. Ты исполняешь задачи Нереварина, но при этом закладываешь иное будущее, которое Молаг Балу не по нутру. Так что не сомневайся, он захочет навредить тебе в будущем, он сможет это сделать - и сделает. И если все пойдет так, как ему хочется, ты застрянешь в Хладной Гавани и не вернешься в прошлое, а это вызовет временной коллапс и Мундус, смертный мир, попросту разорвет. А ему ведь только того и надо... Но волноваться не о чем, - радостно заявил он, - тебя спасет Тид-Аран. - Не о чем, как же, - заворчал Джон, но его тут же перебили: - Свершившееся будущее неизменно... - ...и неприкосновенно, - кисло продолжил он, но потом сообразил и оживился: - А, ну да. Меня УЖЕ спасла Тид-Аран. - Умница, - просиял Партурнакс. - А теперь ляг поспи. Альтернативная история - тяжелое зрелище. А как проснешься, погуляй по Солстхейму, пообнимайся с волками, тебя же это успокаивает. Развейся, побеседуй с шаманом. Можешь спеть ему о нас хвалебную песнь. - Я знаю только одну хвалебную песнь, - застеснялся Джон. - И она про меня. - Какое упущение, - заворчал Партурнакс. - Ни одной оды драконам? Это мы исправим... Но не сегодня, подумал Джон, засыпая прямо внутри сна у теплого драконьего бока. * * * Когда он проснулся, то обнаружил, что все еще находится в кургане, а Шеогорат сидит в нише поотдаль и болтает ногами, между делом отколупывая кусочки сталгрима от небольшой глыбки. Закинув один такой кусочек в рот, он с удовольствием захрустел им, как лакомством, и посмотрел на Джона своими желтыми глазами. - Хвала тебе, Энн Мари, - повторил Довакин, садясь на камне. - Спасибо, что вмешиваешься. Шеогорат кинул в него очередным кусочком, который приземлился Джону на полу солстхеймского кафтана. - Наш сахар - твой, друг, - радостно заявил он и исчез. Джон открыл было рот и тут же закрыл, понимая, что задавать вопросы поздновато. А он как раз хотел узнать, почему у дядюшки такие желтые глаза и куда он дел бельма. Подобрав осколок сталгрима, Джон сжал его в кулаке и подумал, что обязательно сохранит его на память - но грызть не станет. Он поднял с пола разбросанные доспехи, которые так непочтительно сбросил Шеогорат, и стал раскладывать их на постаменте. Уложил туда копье, книгу, извинился перед костями Снежного Принца за поведение дядюшки и покинул курган, сразу же за порогом призвав Каэнлорна. Прав был Партурнакс. Обниматься с волками - это умиротворяет. До деревни он добрался ближе к вечеру и за это время изрядно оголодал, поскольку еду, прихваченную в форте, уже давно с упоением сожрал под кустом, ворча, будто дикий зверь, - на морозце разыгрался аппетит. Скаалы встретили его как родного, похвалились новыми узорными саночками в кренделях, а потом наконец отпустили к шаману. - Эй, - раздался сбоку женский голос и Джон оглянулся. Молодая девица стояла поотдаль и, недоуменно морща лоб, вертела в руках какой-то оковалок. - Я нашла кусок сыра... Чей это сыр? Джон догадывался, чей. Теперь скаалы будут неделю судить да рядить, чей сыр, ведь нельзя просто взять его себе - за такое волкам отдадут, а то и изгонят... Вот ведь вредный Энн Мари. Корст был рад. Усадил его за стол, налил похлебки, и Джон, радостно обжигаясь, потащил в рот ложку с варевом. - Куда меч дел? - строго спросил шаман. Довакин поперхнулся и уставился на него, даже не зная, с чего начать. - Не знаю, много ли ты слышал об Альмалексии... - наконец заговорил он. - Кое-что слышал. Она вроде из богов темных эльфов? - Да. Была, - поджал губы Джон. - Мы с ней сражались и я ее убил. Песнь... меч разбила она. - Убил богиню? - Корст хлопнул себя по коленкам и рассмеялся. - Ложную, - надулся Джон. - И она была премерзкой, скажу я тебе. Мне вообще не понравилось в Морнхолде. Жарко, пыльно, кактусы... Но зато, - оживился он, наворачивая похлебку, - я купил там тотемчик Тартаага. Очень пузатый. Корст подпер голову рукой и уставился на Джона совсем как Арнгейр. - И в кого ты такой уродился? - жалеючи спросил он. - Драконов не судят, - пропыхтел Довакин, скребя деревянной ложкой по дну миски. - И к тому же ты просто не знаешь Алдуина. - А ты знаешь? - усмехнулся Корст. - И какой он? Джон задумался, вспоминая первенца. Он видел дитя Акатоша и в самом жалком состоянии, разбитым и умирающим, и во всем величии, когда рядом с ним золотился сам воздух. - Он разный, - наконец сказал Джон. - Он может вызывать восхищение или ужас, но буре нет дела до того, как мы к ней относимся. Он сила, меняющая мир. Без него, - усмехнулся он, - скаалы станут жирными и ленивыми. Останутся ли они тогда скаалами? - Так ты все-таки прочел повесть об Аэваре, - обрадовался Корст. - А я-то подозревал, что ты бродишь наобум. - Почему вдруг? - обиделся Джон. - А кто Камни в очереди перепутал? Заметили-таки, виновато сморщился он, а потом честно признал: - Я не путал, мне просто было лень идти. - Твое счастье, что драконов не судят, - фыркнул шаман. - Иначе я бы тебе высказал. Еще похлебки? - Да, спасибо. * * * Как бы Джону ни хотелось остаться на Солстхейме чуть подольше, дела не ждали. И чем быстрее он их завершит, тем быстрее вернется домой, где все то же самое, только лучше - ведь там его семья... Он уже предвкушал, как вручит Дени пучок скрибятины, пищи богов. Он мог бы вернуться в Вварденфелл с помощью Ленты, но сама эта мысль была ему противна. Открывать, пусть даже на миг, Тропу Жертв здесь, среди этой гармонии, казалось кощунством, да, наверное, им и было. И потому сейчас он неторопливо шел к озеру Фьялдинг, кутаясь в свой родной плащ с меховым воротником, а рядом с ним трусил счастливый Каэнлорн, которого уже не получится призвать в Вварденфелле. Джон не спешил покидать чудесный остров. Возможно, ему уже не доведется сюда вернуться. Возможно, он здесь в последний раз... И некое неумолимое чувство говорило ему, что так оно и есть. Озеро расстелилось перед ним, просторное, тихое под светлым льдом, и он не мог не вспомнить встречу, случившуюся в прошлый раз. Интересно, вдруг задумался Джон, а в будущем Харкон догадается, что Джон и Джулиан это одно лицо? А если он это и поймет, то когда?.. Жаль, что об этом ему уже не узнать. Каэнлорн толкнул его головой в бедро и Джон опустился вниз, опершись коленом об лед и обнимая волка. - До чего же ты славный, - сказал он, ероша белую шерсть. - Я всегда буду помнить тебя, друг. Он нехотя выпустил волка из объятий и тот, игриво отскочив назад, лизнул его в щеку, радостно тявкнул - и исчез. Джон выпрямился, посмотрел на пустое озеро и понял, что пора. Вот теперь - пора...