Дракон и солнце 3. Луна, звезда

На следующее утро Джон вернулся к пометке у лагеря Эрабенимсун и теперь неуверенно переминался на месте, держа в руках свиток. И все бы с этим свитком было хорошо, если бы не одно "но" - он был творением Тархиэля, светлая ему память. Снова идти пешком и плавать на лодках Довакину было жуть как неохота, а прокладывать новую Тропу - тем более. А свиток-то - вот он, и позволяет прыгнуть на многие лиги, и Джон даже не разобьется в лепешку, ведь у него есть амулеты левитации и замедления падения... Нацелившись строго на север, он наконец решился, прочел свиток и подпрыгнул. Земля мгновенно ушла из-под ног и его бросило далеко вперед и вверх, все выше, выше, выше... куда выше, чем прыгают силт страйдеры... Вот тут-то он наконец понял разницу между полетом на драконе и полетом вообще. Теперь его не защищало тепло, идущее от пластинчатой спины, не укрывала драконья магия. Облако, в которое он влетел, оказалось мокрым, ужасающе холодным и темным, и он тут же продрог и промок до нитки, но даже толком этого не почувствовал - гораздо хуже было то, что он почти не мог дышать и голова у него странно и страшно поплыла... На высоте двух тысяч шагов над землей Джон потерял сознание. Он очнулся, когда внизу расстелилась зеленая равнина, вся в округлых всхолмьях, окаймленная морем с россыпью островков, - и эта равнина быстро и уверенно приближалась к нему. Пару мгновений он все еще не мог понять, что происходит, а потом заорал, понимая, что падает, как однажды уже падал с вредного и злопамятного Дрогона. Но теперь здесь нет Салокнира и никто его не поймает... - Ааааа! - вопил Довакин, кувыркаясь в воздухе и запоздало пытаясь понять, почему он уродился таким дурнем. Через какое-то время вопль перешел в истерический хохот, а Джон, еле шевеля оцепеневшими руками, наконец-то нащупал на груди драгоценный амулет замедления, который, по счастью, с него не сорвало ветром. Земля приближалась, теперь уже угрожающе быстро, и Джон, мельком видя какой-то каменный домик и странную скотину у пещерки, воспользовался амулетом, обреченно глядя на Золотую Святошу, которая с улыбкой поджидала его прямо внизу. Мягко, как хлопья снега, валясь вниз, он уже не мог изменить направление падения. Он даже не мог достать меч или призвать лук, поскольку окоченевшие пальцы отказывались шевелиться. Он просто падал вниз, прямо в ее гостеприимно вытянутые золотые руки. - Ну, привет, - металлически лязгнула она, поймав его в тесные объятия. Джон взбрыкнул свисающими ногами и начал поспешно слезать с рук красотки. Едва она его отпустила, как он тут же бухнулся на землю и несчастно уставился на нее из-под растрепавшихся волос. - Бедный сиротка, - заухмылялась она. - Да не буду я тебя убивать. Я тут с миссией спасения. Рот Джона, все еще замерзший и потрескавшийся, с трудом округлился. - А наш-то так ржал, так ржал! - умильно заломила руки Святоша. - Мы уж думали, лопнет. - Кто? - сипло спросил он. - Твой самый любимый дядюшка, - хихикнула она и со звуком "пуф!" развеялась в воздухе золотистыми облачками. Джон сидел на нагретой солнцем травке и тупо глядел в пространство, думая о том, что Тархиэля удавить мало за такие изобретения. Впрочем, он ведь и так уже помер - шмякнулся на окраине Сейда Нин, но, как легко заметить, умницу Довакина его пример ничему не научил. Странная скотина отошла от пещерки, осмотрела его, обнюхала, шевеля усиками, а потом побрела дальше щипать травку. Джон непонимающе посмотрел ей вслед, неуклюже потер обмороженные уши, вспомнил, что у него есть чудо-браслет, и начал лечиться. Жаль, что этот браслет не лечит от глупости, снова обругал он себя. Сто, тысячу раз лучше было бы плыть на лодке!.. Но откуда ему было знать? Казалось бы, после стольких полетов на драконах что нового он мог бы испытать в небе? А вот поди ж ты. Отогревшись на солнце, он стал помаленьку пробуждаться обратно к жизни и завертел головой, гадая, где оказался. Он видел берег, когда падал, значит, он уже на самой окраине Вварденфелла. Получается, племя Зайнаб он пролетел и теперь находится ближе ко второму - Ахеммуза или как-то так... Сняв рюкзак, который он предусмотрительно надел на оба плеча и даже спереди прихватил лямки веревочкой, он достал карту и понял, что толку от нее сейчас нет. Сперва надо найти на местности что-то приметное... Он углядел в отдалении дорожный указатель, поковылял к нему на шатких ногах и с облегчением выяснил, что Вос - это вот туда. А море, получается, вот сюда. Джон глянул на карту, увидел, что вполне может пройти до лагеря по побережью, и побрел на север к морю, жмурясь на солнышке. Больше никогда, пообещал он себе. Никаких прыжков в облака, ни за что. * * * По дороге ему попалось несколько разнообразных даэдра и он уже начал подозревать нехорошее, когда за холмом показались крученые лепестки очередного святилища. Довакин потер жадные ручки и припустил вперед, попутно сгребая дань со всех встречных врагов - замечательные мечи, даэдрические щиты, эбонитовые копья... Вломившись в овальную дверь, он разделался еще с одним дреморой прямо у входа, а потом услышал громовой голос, идущий буквально отовсюду: - Проваливай, болезный! Не до тебя сейчас! - Извините-простите!.. - крякнул Джон и вымелся наружу, забоявшись лишний раз злить Молаг Бала. Ну кто ж знал, что это его святилище! Тем не менее, подумав с пару секунд, он все же вернулся, волоча награбленное, спрятал все это под крылышко и только потом окончательно покинул зловещий храм, гадая, что сейчас происходит в его глубинах. Хотя, наверное, лучше об этом не знать. Береговая линия не давала заблудиться и в конце концов привела его к стойбищу Ахеммуза - уютному, даже нарядному, привольно раскинувшемуся среди приветливой местности. Джон вспомнил мрачные лагеря Уршилаку и Эрабенимсун, которые заметал пепельный ветер, и подумал, что местные вполне неплохо устроились. Сидят среди плодоносящих кустов, рыбу сушат, выпасают гуаров... Помнится, Нибани говорила, что у племени Ахеммуза сейчас нет ашхана и его временно замещает шаманка Синнамму Мирпал. Отыскав ее юрту, Джон пролез внутрь, но даже не успел начать объяснять причину визита, как мудрая женщина его отчитала: - Любезно ли вы обошлись с моими гулаханами? Джон открыл было рот, но его опять перебили: - Нет? Вы невоспитанны? Ступайте. Сделайте то, что должны, прежде чем я буду говорить с вами. Ну все. Это Молаг Балу можно выгонять его из своих святилищ. А какой-то шаманке такое не по чину и не по заслугам. - Дама, - озлобился Джон, - вы хоть знаете, с кем разговариваете? - С тем, кто ищет наречения Нереварином, - напыжилась шаманка. - С тем, кого УЖЕ нарекли Нереварином, - поправил ее он. - и Уршилаку, и Эрабенимсун, и леди Азура. Так что повежливее. А то Альмалексия мне тоже хамила - знаете, чем дело кончилось? Синнамму скроила несчастное лицо, и Джон удивился, как ловко - даже профессионально - у нее это вышло. - Наше племя страдает, - завела она вечную песнь всех мошенников. - Мы бедны и несчастны и слабы как дети, а вокруг Мор, чудовища и ужас. Расспроси моих гулаханов, Звездная Змея, и они поведают тебе лучше, чем я, о нашей горькой судьбе... - Ладно, хорошо, поговорю, - сварливо ответил он, уже понимая, что тут им попользуются в хвост и в гриву. Несчастное страдающее племя жило вдвое лучше, чем Уршилаку и Эрабенимсун вместе взятые, а туда же - мы бедные сиротки, всяк обидеть норовит... У гулаханов повторилось все то же самое. Жизнь - боль, вокруг враги, не сегодня-завтра Ахеммуза помрут с голоду, доедая последний батат. - Что проку в пророчествах? Нам нужны дела, а не слова, - давил на жалость Каузи. - Где герой, что спасет нас? Ты кто, принцесса, чтобы тебя спасать, мысленно фыркнул Джон, с трудом удерживая на лице подобающее случаю выражение. - Нас терзают голод и болезни, - подвывал с другого бока лоснящийся здоровенький Дутадалк, - и монстры охотятся на нас. - Нам нужно безопасное место, где нас не достанет Мор, - Йенамму был более прямолинеен. - Это вопрос жизни и смерти. - Мор достанет везде, - глянул на него Джон, - если не остановить Дагот Ура. И чем быстрее вы признаете меня Нереварином, тем быстрее я этим займусь. Хороши, ничего не скажешь. Он приходит к ним за ничего не значащим титулом и очередной цацкой с дрянным зачарованием, а они взамен хотят невесть что, ведут себя так, будто он им задолжал, да еще и напрочь игнорируют реальную угрозу. Впрочем, с таким отношением Джон сталкивался уже не первый раз - он хорошо помнил и Суровый Дом, и перемирие в Хротгаре. И кстати, в обоих случаях дело для обнаглевших закончилось плохо. Есть над чем призадуматься. - И как нам быть, пока ты будешь воевать на Красной Горе? - опять заныл Дутадалк. - Сидеть тут, бояться, молить предков о твоей победе? - Последнее не повредило бы, - съехидничал Довакин, а сам подумал, что сидеть и бояться - удел ленивых. Людям действия придумывать страхи попросту некогда. - Мы племя бедное, смиренное, - насели на него гулаханы. - Найди для нас безопасное место. Поговори с мудрой женщиной. - Ладно, ладно, - отпихнул их Джон и вымелся из юрты, пытаясь держать себя в руках. Похоже, он зря надеялся, что с Ахеммуза все окажется просто. - Говори, - рявкнул он, вламываясь в юрту шаманки, - какое такое безопасное место вам нужно? Вам Вивек расчистить или хватит Воса? Синнамму довольно поправила разноцветные нарядные перышки, украшавшие ее одеяние, и сладким голосочком протянула: - В былые времена при малейшей угрозе наше племя могло найти укрытие в Альд Даэдрот... У Джона отвисла челюсть. - Где? - переспросил он, думая, что ослышался. - Это даэдрическое святилище. Здесь неподалеку, на острове. Но теперь жрица Хлирени Индавель восстановила храм даэдра и там живут последователи Шеогората. Злые, ужасные люди, - тосковала Синнамму, разглаживая перышки. Шеогорат, перевел дух Джон. Ну, хоть не Молаг Бал, уже проще. Хотя это как посмотреть... - Храм запрещает почитать четыре столпа Дома Забот, - продолжала шаманка, - но Хлирени плевать. Последователи Шеогората не отличают доброе от злого. - С каких пор эшлендеров волнует, что запрещает Храм? - уставился на нее Джон. - Вы же считаете Трибунал ересью. - Мы племя мирное, скромное, - отбила выпад Синнамму, - мы не ссоримся с Храмом и Великими Домами. Мы просто хотим безопасности. - То есть на Красной Горе вы мне не поможете? - жалобно глянул он на нее и Синнамму аж подавилась. Джон злорадно засмеялся: - Да шучу. Где этот ваш Альд Даэдрот? - Вот здесь, - отметила она место на карте, все еще дуясь на него из-за насмешки. - Когда там будет безопасно, ты отведешь меня к великой статуе и я нареку тебя Нереварином. Но знай, - прищурилась она, - если я погибну, Ахеммуза уже никогда тебя не признают. - Я могу разобраться со жрецами, - пожал плечами Джон, - но Принцы Даэдра вне моей власти. Ты правда думаешь, что в храме Шеогората может быть безопасно? - Всегда так и было, - уперлась шаманка. - Надолго ли, - вздохнул он. * * * Путешествие к святилищу пролегало главным образом по воде и Джон призадумался, как ему провести Синнамму по такой дороге. Как бы не вышло, что придется тащить ее на себе. Ладно, махнул он рукой. Для начала надо хотя бы выяснить, что вообще происходит в святилище. Ну, а что тут, собственно, может происходить, хмыкнул он, выбравшись на живописный бережок, над которым вздымались каменные цветки храма. Орки, мордобой... словом, танцы. Еще с воды было видно, как некий орк бодро лупит мечом гражданина в синей рясе и ординаторском шлеме. Поднявшись по разбитой лестнице, пролегшей в холме среди разлапистых грибов, он пригляделся к драке поближе. Кажется, Храм решил вмешаться и испортить мирным почитателям дядюшки всю вечеринку. Жрецы не поленились добраться даже сюда, на островок на отшибе. И во имя чего Храм так старается, подумал он, кинув в жреца отвлекающим камешком и посмотрев, как орк добивает супротивника. От Трибунала-то уже рожки да ножки остались, да и рожки те - всего лишь Вивек, безнадежно и преступно влюбленный в столп Дома Забот. - Ты кто такой? - строго спросил его орк. - Не знаю тебя. Пришел потанцевать или ты с попрошайками? - И то и другое, - признал Джон. - А-ха-ха, да видно же, что ты из наших, - орк ткнул в него пальцем-сарделькой. - Глаза шальные выдают. Если хочешь танцев, иди внутрь, вот где самое веселье. Поговори с Индавель, там и выпивку найдешь. Только берегись золотых шляп, - предупредил он, а потом подумал и добавил: - Или нет. В целом-то они забавные. Джон оглянулся на труп в золотом шлеме и спросил: - Они уже и внутрь залезли? - И не вылезают, - махнул ручищей орк. - Я так мыслю, они уже прямо там плодятся. Вроде как в улье, но без меда. Отчасти орк оказался прав. Альд Даэдрот прямо-таки кишел ревностными служителями Трибунала. Помимо них в залах резвились даэдра и любители танцев, которые не разбирали, где свой, а где чужой, так что к великой статуе Джону пришлось пробиваться с боем. Схлопотав ядовитую царапину поперек плеча, он разозлился, плюнул на все, облекся в рожки и просто пошел косить всех подряд, кто попадался ему по дороге. Хорошее место приискали себе для лагеря Ахеммуза, ничего не скажешь. Безопасность так и прет. Расчистив основные залы, он направился в левое крыло, где обнаружил меньшие статуи Малаката и Азуры. А она-то что тут делает, удивился Джон, но на всякий случай все же пристроил завалявшийся в кармане рубин на постамент к прочим дарам для леди. Сделал он это, конечно, уже после того, как положил конец трехсторонней схватке даэдра, жрецов Храма и поклонников дяди Шео. В правом крыле происходила та же возня и финал у нее был ровно таким же. Джон прогулялся по всему крылу от статуи Дагона до изваяния Молаг Бала, которое приветливо его спросило: - А что ты мне принес? Джон вздохнул и сказал, что сейчас вернется. Через некоторое время он возвратился, волоча за пышные гребни несколько золотых шлемов и стал выставлять их под ногами статуи. Смотрелось дико, но в своем роде красиво. - Мило, мило, - заурчал Принц Господства. - Смотрю, они даже с начинкой... Что сказать, угодил. Чего надо-то? Джон, который попросту срубил шлемы вместе с головами, уныло объяснил, что глупые Ахеммуза хотят укрыться в святилище. - Ну, пусть, - позволил Принц. - Не буду тиранить твоих подопечных. Джон облегченно перевел дух и подумал, что теперь надо бы задобрить еще и Дагона. Может, ему хватит эбонитовой булавы?.. - Нет, я тоже хочу голову, - закапризничал Принц. - Свежесрубленную! - Где же я ее возьму, - увещевал его Джон. - Я уже всех тут убил. - Не всех, - басил тот, сотрясая стены. - Ступай дальше! И за главным залом сруби золотую голову во имя мое! Молаг Бал злорадно ржал с другой стороны и бренчал шлемами, а Джон с лицом "не хочу, не буду" поплелся добывать подношение. По дороге он постепенно приходил к мысли, что с какой-то точки зрения Принцы Даэдра не слишком отличаются от драконов. Те тоже вечно капризничают и устраивают тинвак. Вдобавок ко всему прочему он начинал понимать, почему смертные связываются с Принцами, несмотря на опасности такого общения. С ними интересно, вот почему. Особенно, когда совесть приказала долго жить... Ведь предупреждал же его Партурнакс! Но что поделать, если Ахеммуза возжелали поселиться именно здесь? Джон прошел за подозрительно молчаливую статую дядюшки и углубился в недра храма, где тоже шли бои. Срубив голову во имя Мехруна, чтоб ему лопнуть, Дагона, он потащил ее обратно к статуе, которая довольно зачмокала губами и лениво пообещала не вредить, а потом завернул к Малакату. - Я со скромной просьбой, - сказал он. - Не трогать Ахеммуза, когда они сюда придут... - Ладно, но с тебя три булавы - фыркнул Принц. - Отлично, - оживился Джон и потрусил к горе добычи, сваленной в большом зале. Когда он вернулся, волоча три шипастых эбонитовых булавы, ему хочешь не хочешь пришлось выслушать планы Покровителя орков. - Я вручу их своим неустрашимым воинам, - взгрохотнул Малакат. - Все узрят мощь моих детей! - Теперь понятно, почему тебя считают плохим, - насупился Джон. - Мы же договорились. - Пф, - презрительно отвечал Малакат. - Мои дети не будут показывать свою мощь на Ахеммуза. Жалкие данмеры недостойны их ударов. - А, ну, тогда ладно, - обрадовался Довакин и порысил к Азуре. - Меня-то ты в чем подозреваешь? - огрызнулась та, утратив обычную величавую призрачность. - Что я обижу свой народ? Мало того, что поставили мой образ среди этих неотесанных мужланов, так еще и какой-то залетный дракон оскорбляет. Убирайся с глаз долой, Нереварин! В этом святилище даже изваяния сумасшедшие, подумал Джон, снова возвращаясь в зал к великой статуе. - День добрый, дорогой дядюшка, - смиренно сказал он. - Веди, веди сюда Ахеммуза, - задудела статуя. - Люблю этих врушек. - Ну, еще бы, - заворчал Довакин. - Но сперва схожу к Хлирени. - Хлебни суджамки, - напутствовал его Шеогорат. Снова углубившись в недра святилища, Джон повоевал еще немного, а потом добрался до уютного закутка, где жрица Хлирени выпивала в компании скампа и орка, который считал себя каджитом. - Мне сказали, у вас тут суджамма, - сказал Джон и его тут же втянули в тесный кружок, дали кружку и от души плеснули туда чего-то настолько крепкого, что его повело от одного запаха. - Ну, - запинаясь, спросила жрица, - как там вообще? Как жизнь? - Бодро идет, - доложил Довакин, хлебнув из кружки. - Мор, смерть, ложные боги. Я сюда приведу племя Ахеммуза... Да, приведу, и не спорьте, - уставился он на двух абсолютно одинаковых жриц. - Дядя Шео велел... И он провалился в сон, сползая по плечу орка, который с удивлением смотрел, как бретона сморило с одного глотка. В странном сне, навалившемся на Джона, ему явился серо-золотой Вивек, которого он ни разу в жизни не видел. Вивек играл на струнной бренчалке и плохо, как все данмеры, пел протяжную лиричную песнь. Что-то о том, как опротивели вольному поэту Храм Ложных Мыслей и Стена Раскаяния. И еще про зерно. Про упомянутый Храм определенно говорилось где-то в проповедях. А зерно... да кто ж его разберет, этого Вивека, заплевался во сне Джон, разглядывая полуголого божка. Какая-то Стена ему, видите ли, не нравится. Эх, сослать бы весь Трибунал на нашу Стену, думал бывший лорд-командующий. Там, на морозе, вы быстро научились бы носить хотя бы штаны. * * * Он проснулся от пинка в бок и увидел, что лежит на мешках, где прежде сидел бок о бок с орком, а над ним стоит парочка жрецов Храма в своих золотых шлемах. Джон, все еще пьяно моргая, потянулся к мечу, но быстро понял, что пояс с оружием с него сняли. Ну, сами виноваты, разозлился он и раскрыл было рот, чтобы приложить врагов Фусом, но тут ординатор пониже и потоньше ткнул в него пальцем и расхихикался: - Ой, не могу, вот рожа-то серьезная!.. - Мяу, - вторил ординатор повыше и помогутнее. - Да чтоб вас, - обиделся Джон и потащился за поясом. - А что, Ахеммуза такие же занудные, как ты? - игриво приставала Хлирени, уже снявшая душный шлем. Она даже не подозревала, что пару секунд назад могла превратиться в грязное пятно на потолке. - Они попрошайки, жулье и врушки, - огрызнулся Джон. - Сверх этого знаю лишь то, что Шеогорат их почему-то привечает. - Ну, пусть приходят, - пожала плечами жрица и, кряхтя, стянула с себя синюю рясу, оставшись в доспехах. - Ластидрайк приберег для них суджамку. Пусть им тоже приснится Вивек, снова зафыркал Джон. Вот ровно то, что это бедное, смиренное племя заслужило. * * * Прихватив все награбленное, он вернулся в купол прямо из святилища и призадумался, не прогуляться ли к Ползуну. Несчастные, гонимые миром Ахеммуза уж как-нибудь перебедуют без него еще полчаса. Набрав целую охапку богатств, он переместился в подвал Гораков и, притащив скампа, усадил его перед горкой доспехов и оружия. - Приступай, - повелел он, вручив мелкому бесу бутылочку скумы. - А доспех-то дырявый, - закрутил носом Ползун, придираясь к кирасе Гаэнора, убитого Джоном прямо на ступенях храма милейшей Айем. - Да, это я его, - похвалился Довакин. - Прямо рраз! - и насквозь. - Ну, ничего, - тут же пошел на попятную скамп. - Сами починят. Закончив свои дела в подвале и покинув Ползуна в состоянии блаженного опьянения, Джон вернулся к пометке, которую оставил в лагере Ахеммуза и обнаружил, что на дворе глубокая ночь. Ну, кто же знал, ворчливо подумал он и нехотя убрался обратно в купол. После дядюшкиной суджамки и дурацких снов про Вивека его совсем не тянуло спать, а влекло на подвиги. Нет, подвиги в столь поздний час нам не нужны, решил он и улегся на кровать, но заснуть не удавалось. Вспомнив чудесное средство, которое как-то дала ему Ажира, он глянул на алхимический сундук и понял, что все же не настолько бодр, чтобы заниматься алхимией среди ночи. Блуждающий взгляд Довакина сам собой переполз к стеллажу, где красовалась выставка зелий и склянок, и там он заприметил флин. А что, подумал он, рассматривая пузатую серо-синюю бутылочку. От флина замечательно клонит в сон... Проснулся он неведомо когда, с чугунной головой. Долго распрямлял одеревеневшее тело и думал о том, что пить спиртное в Тамриэле ему прямо-таки противопоказано. Разве что мед нордлингов не вредит, а все остальное - то с ног сшибает, то напрочь крадет память, то похмелье такое, что лучше смерть... Кое-как собравшись, он снова вернулся в лагерь и поплелся к шаманке-ашханке, страдая от яркого дневного света. Та встретила его надутыми губами. - Мы уж думали, ты не придешь, - укорила она его, словно имела на то хоть малейшее право. - С чего вдруг? - вяло возмутился Джон. - Три дня тебя ждем, думали, бросил ты нас, Нереварин, - ныла она. - Три?! - ужаснулся он и подумал, что Энн Мари в сочетании с суджаммой вечно приводит не пойми к чему. А он сдуру еще и флин добавил. Три дня в глубоком сне, так ведь и помереть можно... - Конечно, что о нас беспокоиться? Кому мы нужны, - обижалась Синнамму. - Даже Нереварину дела нет... - Хорош ныть, - оборвал ее Джон. - Я уже все устроил. Ты по воде-то ходить умеешь? - спросил он, подпирая рукой больную голову. От этого состояния ему не помогли ни зелья, ни браслет, и теперь он терпеливо искал в себе силы оставаться на ногах. Шаманка посмотрела на него придирчиво, поняла, что не стоит искушать судьбу и, поджав губы, сообщила, что предки наградили ее кое-какими силами - скромными и бедными, конечно. - Хорошо, тогда живее, - подогнал ее он и вывалился из юрты на свет. Выбравшись к берегу, они потащились по воде к островку. Точнее, тащился Джон, пока Синнамму бодро болталась вокруг, гоняя рыб и шпыняя Нереварина за вялость. Он молча терпел, ощущая, что совсем не в состоянии спорить, и щурился от тошнотворных бликов на воде. Поднять голову, рискуя поймать краем глаза прямой свет солнца, он попросту боялся. Солнце. От драконов он знал, что Нирн устроен совсем не так, как его собственный мир. Мундус был накрыт куполом и в этом куполе зияла брешь, сквозь которую шел свет Этериуса. Сейчас Джону казалось, что в эту солнечную брешь заглядывает лично сам Акатош, проверяя, что тут творит глупый мелкий собрат - или, правильнее сказать, приемный правнук. Сияло невыносимо. На островке Джон бухнулся под гриб и замахал на шаманку рукой: дай отдышаться!.. - Смотрите, какой нежный, - недовольно скривилась она. - Я всего лишь бедный, простой Нереварин, - заныл Джон, с удовольствием наблюдая, как вытягивается ее лицо. - Один на всем белом свете, никому не нужный, несчастный... Получай, думал он. Попробуй возрази, деваться-то тебе от меня некуда. Великая статуя дядюшки в молчании взирала на то, как шаманка нарекает Джона Нереварином и вручает ему знаковый амулет - Камень Безумия Ахеммуза. Очень уместно, подумал он, скосившись на изваяние. Шеогорат, еле дождавшись, пока Синнамму закончит речь, громыхнул на все святилище, как он рад видеть тут мирное, скромное племя, и Джон злорадно просиял. - Будете каждое утро приносить мне в жертву рыбьи потроха, - кудахтал Энн Мари. - И исполнять танец "Прыг-скок на грибок". Я вас научу. - Но... - попыталась было шаманка. Джон хмыкнул из дверей: - А я предупреждал. И пошел довольный, чувствуя, как от радости даже начинает проходить тяжкое похмелье. * * * Вернувшись домой, он полистал проповеди Вивека, но нигде не обнаружил ни слова про Стену Раскаяния. Может, в песне речь шла о Призрачном Пределе, который Трибунал поддерживал, чтобы Дагот Ур не мог уйти с Красной Горы... У них ведь были инструменты, чтобы разорвать его связь с сердцем. Они могли уже давно исправить если не все, то многое из того, что натворили. А вместо этого продолжали играть в богов ради собственного удовольствия, пока не пришла расплата - бури, и Мор, и пепел, и Дагот Ур, Отец Горы. И остатки совести заставили их создать Предел, который... Ха, горько фыркнул он, перебивая свои же мысли. Да была ли хоть когда-нибудь совесть у Альмалексии или Сота Сила? Даже судя по тому, что он видел своими глазами, эти двое распрощались с человечностью едва ли не раньше, чем со смертностью. И к тому же вся троица причастна к смерти своего вождя - кому друга, а кому и мужа. Считается, что Призрачный Предел был создан Трибуналом, но теперь Джон начинал подозревать, что подал эту идею раскаявшийся Вивек - а в нынешний день Предел и вовсе живет лишь его силами. Но надолго ли их хватит? Джон покачал головой, понимая, что на этот вопрос ему и сам Вивек вряд ли ответил бы. Как и на многие другие, впрочем. Он отложил проповеди и ухватил Книгу Восхода и Заката, которой так любил раздражать ординаторов. А вдруг что-нибудь да подскажет?.. И снова между ними пошел странный мысленный разговор: - "Слава небесам, приветствуйте их!" - ликовала книга. - Дрем Йоль Лок, - соглашался Довакин. - Скоро я достигну их жесткостью, не волнуйся. - "Не собирай урожай на полях Преисподней," - грозили черные буквицы. - Запоздал твой совет. Я уже продал звезду. - "Именем Дыхания и Крови, защити нас!" - Постараюсь, - вздыхал Дракон Севера. - "Три руки, три сердца, три глаза!" - Не Трибунал, а сборище калек, - съязвил он. - "Скуй Тьму со Светом," - скромно попросила книга, и он вдруг вспомнил: "Когда темное и светлое пойдут рука об руку..." Джон призадумался. Вивек хочет быть Дочерью Хладной Гавани. Или хотя бы просто жить вампиром бок о бок со своим обожаемым мужем - Королем Насилия, Пожинателем Душ. Об этом он почти напрямую писал в последней проповеди, но ведь в любом случае Вивек - не та Дочь, что нужна для пророчества. Нужна Валерика... И все же - темное и светлое пойдут рука об руку. Возможно, Вивек действительно часть пророчества. И ведь никуда не денешься, Молаг Бал наверняка заставит Джона выполнить эту часть и так или иначе отдать Вивека ему, как заставил отдать Альмалексию. Не то чтобы Джон об этом жалел. Но у него никак не укладывалось в голове, как Вивек, создавший и державший Призрачный Предел, мог хотеть исполнения пророчества о тирании солнца? Ему-то это зачем - разрушение мира, гибель всех разумных существ... Джон пролистнул страницу и уставился на черную-черную фразу: "Судьба ужасная и печальная, вертящееся колесо Дьявола." Колесо. Но что плохого в колесе, вскинулся он. Партурнакс говорил, что в основе мира лежит спираль, потенциал развития. Колесо времени - солнце встает каждый день, но дни не одинаковы... Что в этом печального? Зачем все это рушить? Зачем пытаться положить конец тирании солнца, а с ним и Акатоша, дракона времени? Он не понимал. Кажется, этого не понимал даже сам Вивек, вопрошавший в последней строке книги: "Как черно мое сердце, пылающее?" Так насколько же черно твое сердце, Вивек, спросил его Джон. И насколько светел огонь, которым оно пылает? В этой загадке свет ты или тьма? Ответа, как обычно, не последовало.