Тяжкие испытания
31 июля 2020 г. в 00:19
В пещере он видел сон: его окружали статуи, что немного забавно, ведь в реальности было то же самое. Среди незаконченных полуразрушенных статуй, он — необожжённая глина: мягкая, податливая, которой ещё только предстояло ощутить прикосновение скульптора. Почему-то, его это радовало. Он улыбался своему скульптору.
Он сказал Каллиопе, что изменился. Она думает, что это пройдёт.
(Она сидит перед ним, повернувшись спиной, и тихо что-то напевает. Её ухо слегка дёрнулось — до боли знакомо. Она принесла с собой лавину давно забытых вещей, и он изо всех сил старался не утонуть в них. Прямо сейчас он не мог себе это позволить).
(Как не мог позволить пиратство, пьяное заигрывание, битвы с драконами, богами, остаться с людьми, которые ему дороги, однако, всё это он совершил. Может, когда-нибудь он не выдержит, сломится под наплывом эмоций, и всё это выплеснется наружу. Но не сегодня, нет. Ни завтра, ни сегодня он не может себе это позволить).
Он проснулся посреди ночи и, не желая злоупотреблять радостью, вышел на свежий воздух, осторожно перешагивая через спящих друзей. Форд и Яша проснулись. Яша ободряюще похлопала его по ноге. Форд прошептал «Всё нормально?» и, получив в ответ кивок, хотел было снова заснуть, но всё же спросил напоследок «Уверен?», получил в ответ второй кивок, после чего со спокойной душой вернулся ко сну. С волос Кадуцея всё ещё стекала вода. Он шёл, оставляя за собой след из капель.
Прошло десять лет. Точнее, восемь с тех пор, как Бель с Колтоном ушли из дома. Наверное. Позади них на стене высечен символ Авандры. Как иронично; он едва заметно улыбнулся и поблагодарил Её, за то, что сберегла их.
(Бель, должно быть, уже выросла, думал он. Но нет, она выглядит так же, как и восемь лет назад. В руках Колтона розовая статуэтка пениса. После некоторых раздумий, Кадуцей взял её и убрал в карман).
Он нервно теребил в руке мешочек с алмазной пылью, зная, что от этого не будет толку, пока он не отдохнёт, но всё равно попытался произнести заклинание. Лёгкий ветерок принёс с собой сожаление, словно рука Мелоры коснулась его плеча. Он поблагодарил и Её, хоть Она и не готова принять его благодарность. Он отмахнулся от этой мысли, спрятал её как можно глубже, и решил попытаться заснуть. Не очень удачно. Утром он всё равно расколдовал Колтона и Кларабель.
Джестер пошутила о том, какой он старый, и Кадуцей поправил её. Когда речь зашла о том, как он изменился, он быстро перевёл разговор на другую тему, пока не нахлынули мысли о его вчерашнем разговоре с Каллиопой. Он не мог так с ней поступить. С Колтоном мог; он бы и дальше с радостью избегал Колтона.
Он забыл и об этом за всё это время.
Десять лет это так долго. Слишком долго.
Он избегал разговоров, боясь, что невольно снова превратится в себя прежнего на глазах у Девятки и своей семьи. Он (в шутку, конечно!) жалел, что поблагодарил Авандру; быть может, всё это — её проклятие.
(Как же неправильно сейчас думать об этом вместо того, чтобы беспокоиться о своих родных, которые все эти годы провели в камне. Все эти десять лет).
Должен же быть компромисс между этими его сторонами. Он мог быть и хорошим сыном, и хорошим жрецом, и одним из Могучей Девятки и…
Собой.
В баре он издали бросил взгляд на Форда, на Бо, на Джестер, Яшу, Калеба, Нотт. Он улыбнулся украдкой, постучал в комнату родителей и сделал то, что у него всегда хорошо получалось — солгал им. Привычки, их трудно изменить, как частенько говорила Бо.
Это не совсем ложь. Он правда хотел когда-нибудь вернуться домой. Может, не насовсем — с этими мыслями он разберётся позже, — но он хотел вернуться домой и увидеть его снова прекрасным, цветущим и живым.
Кадуцей никогда не видел его по-настоящему живым.
Но он солгал; притворился, что всё это временно, сказал брату и сёстрам, как сильно он их любит, и ушёл. Ещё никогда он не чувствовал такую лёгкость.