Три желания Куроо Тецуро

      Для существа, прожившего больше шестисот лет, Тсукишима слишком отчетливо помнил некоторые вещи. Даже сейчас Кей мог воскресить в памяти тот день, когда он впервые переступил порог тронного зала, который Ойкава гордо звал своим кабинетом. Уже тогда Кей знал, какую должность он хочет получить, но даже не представлял, какую цену ему придется заплатить за нее.       Он рос под сенью уютных стен родительского дома, расположившегося где-то под маленьким городком в северо-восточной части Японии. Иногда по ночам, Тсукишима тайком выбирался на улицу, задирал голову, и долго-долго глядел наверх, словно надеясь что-то рассмотреть в угольном мраке над своей головой. Наверное, так он ощущал хоть какую-то близость со старшим братом, который работал на поверхности. Кей редко его видел, но когда случалось так, что Акитеру возвращался домой на несколько недель или месяцев, они старались провести вместе как можно больше времени. Тсукишима зачаровано слушал его рассказы о буднях полевых работников - тот сидел в кресле, медленно поглаживая длинные рога, - и улыбался ему лукаво, но мягко. Свет от огня в камине танцевал по его бледной коже золотыми пятнами, и маленькому Кею казалось, что языки пламени, повинуясь голосу брата, меняют форму, превращаясь в причудливые фигуры. Он говорил об опасностях, поджидающих на каждом шагу, о людях, похожих на демонов, и тех, которые его удивляли. О красном солнце, расцветающим алыми лентами над темными крышами. О человеческой глупости и смекалке. О шелковой ткани, стекающей по плечам топленым молоком и золотыми медовыми каплями. О старых замках и крошечных бревенчатых домишках разбросанных в густой зеленой траве. О копьях и мечах, и луках с острыми стрелами. Иногда в голосе его почти отчетливо проскальзывало восхищение, которого Кей не понимал. А однажды он и вовсе признался, что хотел бы родиться человеком, и сохранить в памяти лишь часть одной эпохи – умереть, зная только её.       Сколько Кей просидел, думая над этими словами - он не мог представить себе, как можно променять вечность на один короткой человеческий век.       Потом, конечно, все изменилось. Тсукишима корил себя за то, что не сумел во время вынести правду из отчаянных осколочных откровений, которыми осыпал его Акитеру с самого детства. Когда его отстранили от работы за то, что он попытался воскресить человека, Тсукишима подумал, что это было вполне предсказуемо. В такие мгновения он ненавидел свою память особенно сильно - она сохранила в себе и пронесла сквозь время все до самых мельчайших деталей. Он помнил, как кричал на своего брата, как отказывался с ним говорить, как сильно его жгло полынной горечью собственное разочарование. Но хуже всего было то, что Кей отчетливо запомнил лицо спасенной братом девушки - ее короткие светлые волосы, точно выжженные солнцем, и всполохи хищных глаз, может быть имя, дату смерти. Она не была для него плохой или хорошей, но Тсукишима смотрел в ее личное дело, украденное у брата, и не понимал. Не понимал, почему брат пожертвовал карьерой ради человеческой души, почему смотрел так, словно ни о чем не жалел, почему голос его дрожал от восхищения и страха.       Кей рос с мыслью о том, что никогда не станет похож на него, не позволит ни одной человеческой душе пройти сквозь себя и оставить свой след. Но стоило ему переступить порог тронного зала, и уверенность его слетела с плеч, словно была лишь шелухой, когда Ойкава рассмеялся ему в лицо.       Часы на стене над его троном отсчитывали начало пятнадцатого века, а карта под ногами вспыхивала сотней ярких огней. Все это были тысячи, миллионы человеческих душ, некоторые из которых потухали прямо на глазах. Ойкава смотрел на них со странной нежностью, как маленький Тсукишима глядел в глаза чернеющей пустоте над своей головой, как Акитеру смотрел на спасенную им Саеко, как люди в рассказах брата почему-то и зачем-то смотрели друг на друга. И этого Кей тоже не понимал.       - Давай поспорим, Тсукишима, - Он поднял голову, и заглянул ему в глаза. Ойкава смотрел так, словно знал все его мысли, и страхи, словно разглядывал его под лупой как диковинного жука. И в голове его раздался голос брата, который предупреждал не связываться с этим демоном, но Тсукишима отмахнулся от него, и упрямо кивнул.       - И в чем заключается спор?       - Если первый человек, которого ты встретишь на поверхности, сумеет коснуться твоего сердца, то ты проиграешь, - Ойкава лукаво прищурился. - И должен будешь мне услугу.       - Тогда если этого не произойдет, - Кей поджал губы, нахмурившись. Он сам не верил в то, о чем собирался попросить. - То вы позволите моему брату вернуться в офис.       Они пожали руки - вязь вен на запястьях вспыхнула золотом, и Кей даже самую малость волновался. Не каждый день ему удавалось заключить пари с королем.       А затем на поверхности, сидя на горячих камнях под чешуйчатом рыжим навесом, Тсукишима встретил Ямагучи, и в ту же секунду понял, что проиграл.       - Чем занимаешься? - Тсукишима медленно поднял взгляд. Он явственно помнил, что еще несколько секунд назад, место напротив него оставалось пустым. В воздухе витал сладкий запах зелени - цветочная лавка расположилась прямо через дорогу, небо было слепяще голубым, совсем как в его первый день на поверхности, а облака казались Кею похожими на взбитые сливки.       Ойкава сидел перед ним, на губах его застыла спокойная улыбка, а шляпа бросала на глаза сизую полосу загадочной тени. Сам Тоору тень не отбрасывал - Тсукишима был обычным рядовым работником, и вряд ли бы он явился ради него на поверхность во плоти.       - Выбираю место, - Тсукишима продемонстрировал ему каталог, и Ойкава прищурился, перестраиваясь на французский. А Кей, зачем-то, добавил: - Для отдыха.       - Уже присмотрел что-нибудь?       Ему не часто доводилось видеть своего начальника, но тот никогда не приходил просто так. Каждый визит Ойкавы Тоору имел повод причину или последствия, поэтому Тсукишима никак не мог избавиться от чувства тревоги. Оно было уже не таким сильным, как в их первую встречу, тогда чужой взгляд заставил Тсукишиму оцепенеть. Но теперь он научился разбирать его эмоции, интонации его голоса, выражение его лица, и место страха сменило любопытство.       Дайшо бы над ним посмеялся, сказал бы что он, Тсукишима, дурак - тот занимался сбором душ и работал каждый день, порой, не имея даже секунды на передышку. Будь у него такая роскошь как полугодовой отпуск, Сугуру бы почти наверняка не стал задавать себе лишние вопросы.       - Я бы хотел отправиться к морю, - Все-таки ответил он, и Ойкава вопросительно поднял брови.       - А разве твой прошлый клиент жил не на Гавайях?       Тсукишима только покачал головой:       - На работе не до отдыха. Я тогда только и мог, что смотреть на волны издалека.       Прошлый клиент... Его Тсукишима совсем не запомнил - вот уж кто точно остался для него лишь строчкой в отчете. Если бы тогда в пятнадцатом веке, на улицах расцветающей Флоренции он встретил бы кого-то такого же безликого, не Ямагучи, то ему не пришлось бы работать без перерыва с самой эпохи Возрождения. Но с другой стороны - ни на что бы он не променял это знакомство. С тех пор прошло шесть веков, и собственная работа перекроила Тсукишиму, не оставив в нем почти ничего от прошлого мировосприятия, но тем, кто положил начало его метаморфозам был именно Ямагучи Тадаши.       Приобретенные на земле знания и качества делали его другим - и если бы Кей оглянулся сейчас назад, на того, юнца, который переступал порог тронного зала, с твердым намерением доказать что-то - ему, брату, самому себе - то рассмеялся бы точно так же, как Ойкава, но смех его был бы горьким.       К следующему веку у Кея попросту перестало хватать сил, и он едва не сорвался. Тогда Ойкава перевел его в архив, где Тсукишима стал помощником Тендо. Работа там совсем отличалась от той, что была привычна для него. Прежде он не сумел бы усидеть на месте, но теперь такая размеренная жизнь казалась Кею глотком свежего воздуха.       Тендо считал, что в ней есть особое очарование, и если бы Ойкава спросил его, что он видит перед собой, когда смотрит на пыльные высокие полки архива, тот бы ответил, что глядит на великую хронику, на души, запечатленные в чужих отчетах, чувства, спрятавшиеся между строк.       Теперь и Кею иногда казалось, словно из вороха старого пергамента раздаются голоса. Словно они говорят с ним, зовут его. Их шепот был таким оглушительно громким, что Кей замирал, не в силах сдвинуться с места. Он ощущал, как отголоски чужих душ тянутся к нему сквозь время - и тянулся в ответ, пока насмешливый голос Тендо не заставлял его в последнее мгновение отдернуть руку. Он щурился лукаво, как самый настоящий екай, глядя на него сверху вниз, пока сидел на лестнице и разбирал подробные отчеты на верхних полках. В неуютном полумраке архива, скрытый со всех сторон тенями, Тендо казался опасным хищником, и Тсукишима нервно сглотнул, изо всех сил борясь с желанием сорваться с места и броситься к выходу.       - Говорят, что полевые агенты становятся лучше после того, как знакомятся с чужими делами, - Он наклонился к нему так, словно шептал какой-то секрет. - Это что-то вроде учебной литературы. Только работать потом чуточку сложнее.       - Мы проходили биографию Ойкавы в академии, - Тсукишима кивнул, задумчиво проводя рукой по черной полке - на кончиках пальцев остался толстый слой пыли. - Все его контракты...       - А, эти вычищенные версии. Сухие отчеты, перечень дат и фактов, ничего интересного. Вот здесь, - Он хлопнул рукой по коробке в своих руках, и Тсукишима вздрогнул. - Все честно.       Тендо протянул Кею стопку старых отчетов, но перед тем, как он успел ухватиться за них, предупреждающе одернул руку.       - Осторожно, ладно? Если нырнешь слишком глубоко, - Уголки его губ поползли вверх. - Эти истории раскрошат твое маленькое сердечко.       Тсукишима замешкался лишь на мгновение, словно хотел ухватить последний глоток воздуха перед прыжком - а затем протянул руку, забирая старые бумаги, и бросился в омут с головой.       Картинки скользили у него перед глазами совсем как в детстве, когда Акитеру гладил его по голове и рассказывал о своих рабочих буднях. Тогда голос брата казался ему десятком чужих голосов, но это было иначе. Теперь он погружался в чужие истории самостоятельно, и никто не мог остановить его, или уберечь от ненужных деталей. Кей дышал их чувствами, проглатывая абзац за абзацем. Некоторые отчеты были скупыми и короткими, словно демоны писали их из последних сил. Некоторые - длинными и насыщенными, как если бы они хотели оставить что-то после исчезнувшей человеческой души. Слова их были совершенно разными, но что-то общее неуловимо проглядывалось сквозь каждый отчет - они налетели на него, словно волны - накрывали с головой, яростно толкали в спину, вились у ног яркой белой пеной, и Кей терялся в них.       "...тогда-то я и свел знакомство с Иваизуми. Он тренировал новобранцев в армии. Все они выглядели, словно еще неоперившиеся птенцы. Но когда я представлял, как однажды они раскроют крылья и оторвутся от земли, сердце мое билось быстрее в волнительном предвкушении. Он держал копье, и оно казалось продолжением его руки, никогда еще прежде мне не доводилось видеть нечто настолько чарующее и устрашающее в одно и то же время. Я знал, что если его ученики сумеют перенять хотя бы частичку этого мастерства, то победить их в бою будет трудно. Меня завораживают сражения...".       "...в это время есть столько вещей, которые человек может пожелать для себя! Представляет ли он, хотя бы приблизительно, какая сильная мощь находится в его руках? Я думал, Иваизуми будет просить о чем-то, что перевернет привычный уклад с ног на голову, изменит ход битвы, положит начало для грядущих перемен...".       "...поверхность меняется так стремительно, что я не успеваю за ней уследить. Еще недавно люди не умели писать, а теперь у них есть целые библиотеки. Иваизуми показал мне одну рукопись...".       "...иногда я думаю о том, как велико наше влияние на людей, и какой сильный от нашего вмешательства бывает резонанс. Я считаю, что границы, разделяющие наши миры, существуют не случайно, но иногда они кажутся беспощадно высокими и толстыми, словно каменные стены. Бесполезные и ненужные. Я бы очень хотел...".       "...что же я должен делать? Если бы только все было...".       ...грядущая битва больше не кажется мне забавой. Мне странно ощущать, как медленно, с натугой и протяжным скрипом, гнутся мои убеждения под весом чего-то незримого, но могущественного. Прежде войны между людьми виделись для меня как поединки на шахматной доске, а теперь, глядя как человек точет свой меч и отрабатывает удары, я чувствую себя так, словно от исхода следующей партии зависит моя собственная жизнь...".       "...империя рано или поздно падет - это лишь вопрос времени. Мне неизвестно, что именно ее уничтожит, но я уже могу разглядеть трещины, пропитавший ее яд, словно гниль, разрушающую спелый плод изнутри, но пока не касающуюся его внешней оболочки. Это случается всегда, неизбежно, как отравившая меня и моих сотрудников человечность. Как конец каждого дня и смерть каждого живого существа. Люди говорят, что падение всегда быстрое, но это не так. Оно подбирается со спины медленно, словно хищник. Нарастает и крепнет. Я видел это много раз, но отчего-то именно сейчас мне страшно".       "...сколько бы я ни думал, у меня не выходит понять - было ли это чем-то приобретенным здесь, или чем-то, что жило во мне всегда. В каждой точке пересечения любая встреча предлагает новое потенциальное направление* - но мне кажется, словно все дороги вели меня только сюда...".       "...я вдруг осознал, что все это время границы были условны, и я мог переступить их, точно линию, начерченную на песке. Я решил, что...".       "...птенцы уже совсем окрепли. Сегодня они спускаются вниз по склону, держа факелы в руках, словно десятки, тысячи звезд, сверкающих на земле. Жаль только, что от этого света не останется почти ничего уже к следующему утру. Иваизуми стоит в авангарде...".       Тсукишима ощущал себя так, словно был самим Ойкавой, поднявшимся на поверхность несколько сотен лет назад, словно он мог глядеть его глазами, и слова, сказанные Тоору слетали с его собственного языка. Словно человек, стоящий перед ним, был его клиентом и смотрел на него, Тсукишиму, так, что в груди замирало сердце. Это был один из множества его отчетов, в академии он запомнился Кею лишь тем, что казался обрезанным со всех сторон и пустым, выглядел точно грубо скрепленные цветными нитями кривые куски белой ткани, или пазл, в котором не хватало деталей. А теперь все вставало на свои места.       Последние крупицы отчета ускользали от него, Ойкава писал неясно, а в самом конце и вовсе перечеркнул несколько строк так, что их было невозможно прочесть. Но Тсукишима не был дураком. Он понял, наконец, что именно объединяло все эти отчеты, написанные руками разных демонов, отчет о контракте Ойкавы, слова его родного брата. Короткая, до безобразия простая мысль, к которой они карабкались сквозь тернии, крошечный тихий вопрос, брошенный, словно маленькая искра в поле сухой травы. Это опасное откровение обрушилась ему на голову девятым валом, и сбило Тсукишиму с ног.       В академии он думал, что эта история заканчивается правильно - Тоору забирает человеческую душу в момент смерти, и она исчезает без следа, тая на глазах, словно предрассветная дымка. А затем отправляется за следующей. В действительности же, Иваизуми был жив, и стоял у его левого плеча, когда Тсукишима впервые переступил порог тронного зала. Взгляд у него был тяжелым, стойка твердой, жесты скупыми и короткими, а пламя в груди горело тихо, но ярко. И весь он был такой человечный, что даже начинало казаться, словно собственное чутье играет с тобой злые шутки.       - Если этот отчет лежит здесь в свободном доступе, то почему никому все еще неизвестно о том...       - Что Ойкава тоже нарушает правила?- Тендо усмехнулся, пряча очередную стопку бумаги на полке. - Потому что они не лежат в общем доступе, это секрет, которым Ойкава решил поделиться с тобой. Большая ошибка.       - Он не писал об этом так, словно считал свой выбор ошибкой.       - Верно, - Тендо кивнул, вытягивая лист у него из рук. - Только это не важно.       - Мой брат... Ойкава ведь сделал то же самое, - Кей коснулся пальцами вороха бумаги в своих руках - и на мгновение ему показалось, словно все его тело, от кончиков пальцев и до самой макушки, окатило волной сухого летнего тепла, а в нос ударил запах стали. - Для Иваизуми-сана. Он ведь погиб в той битве. А потом Ойкава его... Тогда почему?..       Тендо замер, словно желая что-то ему ответить, но вдруг по губам его скользнула тень улыбки, и он сощурился, точно лисица, отворачиваясь.       - Возвращайся в свой отдел, твоя работа тут закончена.       Тсукишима глядел, как плавно взлетая в воздухе, точно игривые морские волны, черными складками исчезает плащ Тендо за поворотом, и не мог сдвинуться с места. Его затишье вот-вот грозилось закончиться, а воздух был густым и наэлектризованным, обещая скорую бурю. Тогда ему столько всего хотелось сделать! Он почти готов был объявить Ойкаве войну, думал о том, как начнет кричать на него, задавать вопросы, на которые он не имел прав.       Но прошло время, и гнев его истлел тусклыми рыжими искрами, так что к Тоору в кабинет Тсукишима явился, почтительно склонив голову. Кей с ошеломляющей ясностью понял, что стал смотреть на него иначе - образ, созданный в его голове с самого детства, воздвигнутый его собственными руками на пъедестал не изменился совсем, но обрел новые грани, о которых Тсукишима прежде и не подозревал. Может, оно было и к лучшему - теперь в его восприятии больше не было идолов.       - Насчет этого, - Тоору улыбнулся ему, сцепив пальцы в замок, и Тсукишима настороженно поднял взгляд. - Боюсь, тебе придется еще немного подождать.       - В каком смысле? - Тсукишима нахмурился. - Я выполнил норму.       - На самом деле нет, - Ойкава вытянул чашку чая у него из-под носа, сел удобнее на своем стуле, поправил на голове шляпу. Тсукишима не мог отвести глаз - думал, что если позволит себе это, Ойкава растворится без следа так же тихо, как и явился, и не станет ему ничего объяснять. А за шестьсот лет непрерывной работы он заслужил хотя бы короткой передышки. Не такой, какая была у него в архиве. Сидя здесь, на поверхности, которая стала его вторым домом, Кей хотел только забыть о чужой боли, и о чужих словах в своей голове, о том, кем он является и насколько качественно выполняет свою работу. - Яхаба ошибся в расчетах. Тебе остался еще один контракт до выполнения рабочей нормы, - Увидев его скривившееся против воли лицо, Ойкава снисходительно улыбнулся. - Да будет тебе, это всего лишь одна душа. Она не займет много твоего времени.       - Сам контракт может и не займет. Но потом мне придется ждать, пока этот человек не умрет, по естественным причинам, конечно.       - Можешь убить его сам, а я сделаю вид, что не заметил, - Ойкава наклонился к нему, воровато оглядываясь по сторонам. - Потому что ты всегда был моим любимчиком, знаешь? Или, - Он снова откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. - Ты можешь отправиться к Яхабе и он подберет тебе такого клиента, которого не придется ждать долго.       Тсукишима задумался над словами Ойкавы, словно у него действительно был выбор. Тоору явился сюда не для того, чтобы извиниться за чужую ошибку, и уж тем более не для того, чтобы ему что-то предложить. Он ставил его перед фактом, но преподносил свои слова так, что это не бросалось в глаза.       - А разве это не прямое нарушение правил?       Ойкава уже поднялся из-за стола, поправляя воротник своей льняной белой рубашки. Он смотрел куда-то за вереницу аккуратных кирпичных домов и багряных шиферных крыш. Куда-то сквозь время, но услышав его слова, медленно обернулся, глядя на Тсукишиму сверху вниз. Тоору приложил палец к губам, и улыбнулся Кею почти так же, как улыбаются незнакомцам - улыбка его не коснулась глаз.       - Еще одна монетка в копилку наших общих секретов.       Расплатившись вместо него, Тоору ушел. Тсукишима долго глядел ему вслед - Ойкава шагал, удаляясь в неизвестном ему направлении. Поступь его была легкой, шаг широким, но неспешным, точно он не знал, куда направляется и как долго ему придется идти. В какой-то момент его фигура попросту исчезла без следа - неосязаемый для людей, Ойкава растворился в чужой тени и вернулся обратно под землю. Только тогда Кей позволил себе отвернуться, молча глядя на пустую чашку и ровную купюру под ней, с горкой монет. Одна из них блеснула на солнце, и Тсукишима медленно вытянул ее из общей кучи, поднял над головой, вглядываясь в незнакомый ему профиль на старом кривом серебряном кругляше. Такие были в ходу в Римской Империи много-много лет назад. Возможно, Иваизуми отдал ее ему еще тогда, когда был человеком -Кей подумал об этом, и тень улыбки скользнула по его губам.       - И она опять брошена туда вашей рукой.       У него самого секретов не было - по крайней мере, настолько больших и опасных, какие хранил Ойкава. И за исключением одно момента слабости в самом начале его работы, Тсукишима не собирался больше добавлять монеты в эту метафорическую копилку.

***

      Печенье с предсказанием оказалось пустым.       Куроо не расстроился, он не верил в судьбу. Но глядя на клочок белой бумаги в своих руках, он ощущал необъяснимую тревогу, потому что неопределенность пугала его. В этом кафе были сотни таких, но именно ему попалась пустая. Будь Тецуро чуточку более мнительным, и он бы решил, что это предвестник дурных перемен.       Погода сегодня была беспощадной. Когда Куроо пытался добраться досюда, от удушающей влажности у него кружилась голова. Он оделся совсем легко - и холод заползал ему под кожу скользкими щупальцами. К обеду небо стало тяжелым и пасмурным, тучи нависли над Токио свинцовой грядой, и вот-вот грозились разразиться громом. Его путь лежал прямиком через центральную улицу, наводненную людьми. Здесь кругом были только исполины-небоскребы, которые терялись в сизой дымке густого тумана. Верхушки их пропадали где-то высоко, под самым куполом летнего неба, укрытые белесой дымкой, точно вуалью. А яркие рекламные щиты, сверкающие ядовитыми вспышками со всех сторон, казались Куроо мистическими путеводными звездами, маленькими городскими маяками. Если бы он еще мог поднято голову, чтобы следовать за их светом - телефон у него в руках выскальзывал из влажных пальцев, и он изо всех сил старался не выпустить его из рук, и поддержать разговор с Акааши в одно и то же время.       - Я отправил документ с переводом тебе на почту.       - Почему ты занимаешься еще и этим? Это не твоя работа, - Куроо не мог его видеть, но ему не составило труда представить, как Кейджи хмурится - мягко, но не слишком серьезно, с тенью осуждения, скользнувшей по сжатым губам. Заботливо. - Кенма будет недоволен.       - Нет, как раз наоборот, - Он едва не остановился посреди улицы, но вовремя себя одернул, и двинулся дальше - поток идущих вперед людей был быстрым, точно горная речка, и все равно понес бы его за собой. - Теперь мы сможем закончить уже к следующему месяцу, а там и до выхода игры рукой подать. Он будет в восторге.       - Он будет в восторге, - Акааши на том конце прервался, чтобы поднести чашку к губам и сделать глоток. - Если ты доживешь до этого момента.       И Куроо ухмыльнулся ему, в пару широких шагов перешагивая через лужи, замирая у самой двери - накладываясь на внутреннюю часть кофейни, всполохи теплых желтых ламп - на Тецуро глядело его отражение. Собственное лицо показалось Куроо беспечным, а глаза сияли златыми кольцами, словно внутри него разгоралось пламя, и потушить его был не в силах даже беспощадный токийский дождь.       - Да что мне сделается?       Куроо знал Акааши еще с младшей школы. Он был неуверенным ребенком, которому трудно давалось общение со сверстниками, поэтому когда-то Тецуро считал, что время непременно разбросает их в разные стороны, и спустя годы они не смогут вспомнить ни лиц, ни имен друг друга. Но сейчас Куроо едва ли нашел бы человека ближе, чем Кейджи. Они работали вместе в компании Кенмы уже несколько лет.       Куроо был маркетологом, говорил на четырех языках, и сфера его работы касалась почти всех отделов, поэтому он был знаком с каждым сотрудником компании хотя бы шапочно. Многих из них он читал с такой легкостью, словно в ящике его стола лежало, по меньшей мере, подробное досье на каждого, но в действительности это была просто его работа, и порой Тецуро выполнял ее слишком хорошо. Он был точно дирижер, который с удивительной виртуозностью управлял своим оркестром. И Куроо искренне считал, что знает, чего хотят люди, но если бы кто-то однажды спросил у него, чего желает он сам, Тецуро бы не нашелся с ответом.

***

      Ящик поддался легко, почти выскользнул, и Тсукишима довольно улыбнулся. Он совсем не ощущал себя захватчиком, словно это не он ворвался в кабинет Яхабы в его обеденный перерыв, намереваясь перевернуть здесь все с ног на голову.       У Яхабы было совсем не так, как в архиве. Там, в скупых лучах бледного белого света медленно танцевали пылинки, и время казалось замершим. Лениво слоняясь между высоких полок, Кей ощущал себя так, словно сотни рук тянули его назад в прошлое, вцепившись крючковатыми пальцами в складки одежды, в волосы, в его собственную кожу. И он проваливался вниз, путаясь в чужих жизнях облепивших его изорванными белыми нитями.       Здесь - жизнь бежала только вперед, и Тсукишиме казалось, что ему за ней не угнаться. Если бы работа Яхабы была чем-то большим, чем узеньким замкнутым миром его кабинета, то Кей бы, возможно, даже остался у него, в канцелярии. Но он был жадным - и для него этого было преступно мало.       - Я-то зачем здесь нужен? - Дайшо стоял у него за спиной, и Тсукишима кожей чувствовал его недовольство. Оно ползло кончиками острых когтей по позвоночнику, и от него вставали дыбом волосы на затылке.       - Ты, - Кей выдвинул очередной ящик, но не обнаружил в нем ничего из того, что искал. - Чтобы предоставить информацию о душах, которые нужно будет забрать в ближайшие три месяца. А ты, - Предвидя вопрос Яхабы, Кей бросил быстрый взгляд через плечо. - Чтобы записать это в документах, и избежать очередной путаницы.       - Отбираешь у меня работу, а, Тсукишима? - Голос Дайшо прозвучал скорее насмешливо, чем возмущенно, почти безобидно. Но Кей знал, как опасно вступать с ним в словесные баталии, и чужие слова сами соскользнули у него с языка:       - Это же всего лишь одна душа, - Он раздосадовано выдохнул, не обнаружив нужных бумаг и в следующем ящике. - Посмотри мне в глаза, и скажи, что не хочешь, чтобы кто-то действительно отобрал твою работу.       Дайшо за его спиной ухмыльнулся, соглашаясь - но вслух, конечно, ничего не сказал.       - А тебя точно послал Ойкава? - Шигеру выглянул из-за его плеча - от него пахло бумагой и чернилами. Тсукишима хотел бы на него разозлиться, но у него не получалось. - Или это акт возмездия?       Когда Кей добрался до необходимой стопки, уголки его губ едва заметно потянулись вверх, и он вытащил ее на свет, раскладывая по чужому столу.       - Ну да, на меня ведь это так похоже, - Тсукишима потянулся рукой в карман - монетка, оставленная Ойкавой, жгла кожу сквозь ткань, но стоило ему только коснуться ее пальцами, и она вмиг стала холодной. Кей бросил её за спину, не глядя, но Яхаба, поймал, огладил кривые края кончиком когтя, и задумчиво поджал губы.       - Интересно, сколько у него таких?       - У него - одна, - Дайшо скользнул взглядом по гладкому серебряному боку.       - И только? - Яхаба поднял брови, пряча монету в карман. Кей провел рукой по разложенным перед ним бумагам, заглянул в глаза каждому человеку, смотрящему на него с фотографии, прочел их имена, внимательно, по буквам - но ни одного все равно не осталось у него в памяти. - Зачем он тогда постоянно разбрасывается ей?       Вопрос был скорее риторический. Он упал в тишину между ними, запутался в ней, как бабочка в паутине, да так и замер. Он мог бы ответить, что материальные вещи из мира людей совсем ничего не стоят для Ойкавы, но это было бы страшной ложью. А Тсукишима не любил лгать.       - Скорее всего он просто знает, что, - Тсукишима вытянул из общей кучи несколько листов, скрепленных между собой, и вгляделся в крошечные буквы под крупной строкой имени. -Вещица всегда к нему вернется. А если нет, ему не составит труда ее забрать.       Яхаба с Дайшо хмыкнули почти одновременно, пока Тсукишима искал себе будущего клиента.       Коноха Акинори - человек с лисьими глазами и хитрой улыбкой - смерть... Кей сжал зубы от досады, откладывая документы в сторону. Его Кею пришлось бы ждать до самой осени, время, на которое у Тсукишимы бы не хватило сил.       Мика - девушка с добрым лицом, у которой дата смерти менялась чуть ли не на глазах - Тсукишима был о ней наслышан. Некомата - старый кот, слишком хитрый, чтобы заключать с ним контракт. Акааши Кейджи - хороший был бы клиент, но от смерти его отделяло лишь месяц с лишним. За такой короткий срок даже при всем желании Тсукишима не смог бы завершить контракт. И еще десятки, сотни имен, так много, что у Кея рябило в глазах.       - Столько людей. И это всего лишь на следующие три месяца.       - Ужасает, правда? - Яхаба встал рядом с ним, опираясь руками о стол. - И как Дайшо только со всем этим справляется?..       - А Дайшо всегда в движении, как акула, - Сугуру ухмыльнулся, втискиваясь в пространство между ними, и по-хозяйски опираясь о чужой стол.       Яхаба просиял, и глаза его вспыхнули в предвкушении. Таким он бывал тогда, когда он мог понаблюдать за чужой работой. Шигеру управлялся с бумагами ловко, почти так же хорошо, как Тендо, и никогда не терялся среди огромных пластов информации. Но - Кей был уверен - что даже он не запомнил каждую строчку во всех отчетах, которые лежали сейчас перед ним, стояли на полках, прятались в ящиках. А Дайшо мог. Он отступил, позволяя Сугуру удобнее встать у стола, чтобы охватить глазами всю его поверхность, усыпанную документами. Его зрачки сузились, а холодные нефритовые радужки зажглись яркими зелеными огнями, и Тсукишиме показалось, словно он был змеей, притаившейся перед броском.       - Для начала вам нужно...

***

      Когда официантка принесла Куроо кофе, губы его растянулись в лукавой улыбке - это был почти рефлекс. Он видел себя в отражении ее темных зрачков, слепленного по кусочкам. Свои хитрые сощурившиеся глаза, точно у уличного кота, оказавшегося вдруг екаем, лохматые волосы, скулы, ямочку на правой щеке. Акашии говорил, что его улыбка подкупала незнакомцев, и Куроо верил ему, и не стеснялся иногда этим пользоваться.       Дождь шелестел по стеклу крупными каплями, и Куроо спорил сам с собой о том, какая из них упадет первой. Чашка приятно согревала его околевшие пальцы теплыми белыми боками, а когда Куроо подносил ее к губам, он ощущал слабый, как легкое прикосновение, аромат, и довольно жмурился, словно сытый кот. После ночи, проведенной им за работой, этот скупой завтрак ощущался как долгожданная передышка, и Куроо наслаждался каждым ее мгновением, вдыхая полной грудью. Но он знал, что уже очень скоро такое затишье опостылеет ему, и Куроо захочется сорваться с места и окунуться с головой в новый проект. Политика их компании позволяла сотрудникам плавать от одного дела к другому, поэтому он запросто мог отказаться от работы, если она ему наскучит и присоединиться к новой группе. Однако Тецуро пользовался этим чуточку иначе - он брал несколько проектов одновременно, и лавировал между ними с удивительной ловкостью. Акааши говорил, что он слишком жадный, но сам Куроо был с ним не согласен. Он считал, что работа была его приоритетом, потому что она привносила некую магию в его жизнь. И Куроо так сильно хотелось верить в нее, что порой он бросался в дела, как в омут с головой.       Поэтому в моменты, когда работа вдруг заканчивалась, он порой ощущал себя дезориентированным и растерянным. Куда ему следует двигаться дальше? В какую сторону направить поток своих сил, чем занять мысли? Возможно, он попросту не умел отдыхать.       Когда размышления Куроо добирались до этой точки - а так происходило всегда, точно его разум следовал какому-то плану - он думал о Бокуто Котаро.       Если этот парень его чему и научил - так это извлекать идеи из всего, что тебя окружает и создавать что-то. И Куроо вспомнил о нем с улыбкой на лице, довольно вытаскивая салфетки из коробочки и раскладывая их перед собой на столе, точно какие-то важные документы. Акааши бы сейчас сказал, что он ведет себя как ребенок, но Куроо было все равно. Он развернул одну из салфеток, и заполнил ее от края до края несколькими кривыми кругами. Из первого Тецуро сделал черепашку, из второго колесо, третий и четвертый превратил в очки, пятому добавил тонкую грань, и у него получилась монета. Шестой стал кошачьей мордочкой, седьмой большим нелепым глазом, а восьмой тарелкой с фруктами. Девятый Куроо превратил в солнце, и, подумав немного, добавил внутрь луну, на месте десятого появился волейбольный мяч, и только на одиннадцатом его рука вдруг замерла, и он как следует задумался.       Вдруг, в голове его вспыхнула мысль - точно крошечная искра в море кромешной мглы, и Куроо шагнул навстречу ее свету, удобнее перехватывая ручку.

***

      - Какой ты привередливый, - Яхаба нахмурился, и Тсукишима вздернул бровь, услышав в его голосе тень раздражения.       - В очередной раз убеждаюсь, что Ойкава был прав, решив избавить меня от вмешательства полевых агентов...       - А чья это по твоему вина? - Кей поправил очки, глядя на Яхабу сверху вниз. Дужка показалась ему до странного горячей, но он не придал этому внимания. - Меня бы здесь не было, если бы ты не ошибся в расчетах. А хочешь знать, где бы я мог быть? В отпуске.       - Мы с Дайшо просто не можем понять, по каким критериям ты выбираешь себе клиента?       Куроо нарисовал внутри круга другой, поменьше, заполнил получившуюся рамочку крошечными узорами. Отчего-то ему казалось, словно стержень горит, и вместо того, чтобы писать на салфетке, Куроо выжигает символы на деревянной поверхности стола. Но он опустил взгляд, и не обнаружил ничего, кроме салфетки и шариковой ручки в своих руках.       Тсукишима уже было собирался ответить - и не смог вымолвить и слова. В горло ему ударило гарью и копотью, словно он находился посреди пожарища. Пламя у него в груди начало разгораться, как если бы кто-то подбрасывал в него дров. Он выросло, и потянулось вслед за взявшимся из ниоткуда ветром багряным жаром и рыжей позолотой сверкающих искр.       - Тсукишима?..       Тецуро привередливо поглядел на получившийся рисунок. Подумав немного, он потянулся вперед, с явным намерением дорисовать звезду в середине, но потом вдруг передумал, и вместо нее вывел аккуратный месяц.       В ушах его зазвучал чужой голос, перекрывающий взволнованный оклик Яхабы, точно новые мазки ярких красок, положенные поверх едва высохшего полотна. Этот шепот показался Тсукишиме оглушительно громким, словно весь мир в одно мгновение сузился лишь до него, слетающего с чужого языка вязью шипящих слов. Он не мог их разобрать - но явственно понимал, что слышит - зов. Невнятный, но ужасающе громкий клич, предназначенный лишь для его ушей.       Кей согнулся, вцепившись в стол когтями, и древесина раскрошилась под его пальцами с тихим треском.       - Невероятно, - Яхаба, казалось, и не заметил. - Я не видел подобного еще с семнадцатого века!       - Какого... Черта... Со мной происходит? - Тсукишима перевел взгляд и встретился с его распахнутыми ошеломленными глазами, полными нелепого восторга. В такие мгновения он как никогда напоминал ему Ойкаву, и от этого сходства становилось не по себе. Но сейчас, когда у Кея едва выходило дышать, он не хотел думать об этом.       - Какой-то смертный пытается тебя призвать, - Дайшо заинтересованно прищурился, а Яхаба коснулся ладонью его плеча, и даже сквозь плотную ткань черного пиджака, прикосновение показалось Тсукишиме холодным, почти даже отрезвляющим. Но этого холода было недостаточно, чтобы разорвать нить, тянущую его в неизвестном направлении. Куда-то далеко-далеко на поверхность, сквозь землю, горы, океаны и неприступные стены людских городов.       - Удивительно... Можешь описать, как ты ощущаешь себя сейчас?       И Тсукишима повернул к Шигеру голову так резко, что хрустнули шейные позвонки.       - Как Фаэтон в горящей солнечной колеснице, несущейся навстречу земле.       - Почти как падающая звезда, - Дайшо хмыкнул где-то у него над ухом, и в следующую секунду коснулся пальцами его раскаленных висков. - Ладно, я помогу. Сконцентрируйся на этом голосе, и тебе станет чуточку легче.       Тсукишима нахмурился - как он мог не концентрироваться на чем-то, что окружает его, словно рой диких пчел, проникает ему под кожу? Но чем больше он об этом думал, там сильнее понимал, что одновременно с чужим зовом, держит в своей голове еще уйму других вещей. И он стал отсеивать ненужные мысли одну за другой, словно расплетать причудливый узор, медленно лишая его деталей.       - Теперь лучше, правда?       Кей не стал ему отвечать - он изо всех сил постарался вслушаться только в слова, льющиеся к нему в сознание непрерывным потоком. Невнятная вязь старого забытого людьми языка, почти даже бормотание.       - Прямо сейчас благодаря призыву между вами образуется связь. Ты ее чувствуешь? - Дайшо шептал, стоя слева от него, и голос его шелестел, точно он был змеем, обвившим яблоневый ствол в райском саду. - Она похожа на нить. Найди другой конец, чтобы оборвать ее, пока она не стала твоей привязью.       - Или сохрани ее, - Яхаба пожал плечами, походя к нему с другой стороны. Они с Дайшо переглянулись над его макушкой, но Тсукишима, конечно, не мог этого видеть. - Тебе же нужен еще один контракт?       - Ты же не понимаешь, - Дайшо переключился на Шигеру, скрестив руки на груди. - Такой контракт нельзя будет разорвать просто по желанию.       - Это ты не понимаешь, - Яхаба покачал головой. - Только подумай, как хороша душа, если ее обладатель смог сотворить такое заклинание, что он едва стоит на ногах!..       - Замолчите вы или нет? - Тсукишима хлопнул ладонями по столу, и на выложенный белой плиткой пол посыпались опилки. Яхаба вздрогнул, и они с Дайшо действительно перестали спорить, но желанная тишина так и не наступила. Он не мог понять, как голос, будучи столь тихим и неразборчивым, перебивает собой любые другие звуки. Шум в ушах был таким, словно внутри Тсукишимы играл сломанный фонограф, и у него не получалось выключить его своими руками. А самое забавное было в том, что одни и те же звуки повторялись снова и снова. Когда ответа нет, ты продолжаешь звать, но если молчание длится слишком долго, то ты сдаешься и замолкаешь. И Тсукишима бы посмеялся, если бы мог хотя бы свободно дышать - потому что настойчивости этого человека можно было только позавидовать.       В какой-то момент он увидел, или, возможно почувствовал - всполохами картинок и ощущений, и Кей собрал все свои силы, чтобы вырваться из оцепенения, и попробовать переместиться.       Но перед тем, как исчезнуть, покрепче уцепившись за свою путеводную нить, Кей ощутил крепкую хватку на своем левом плече.       - Я тебя предупредил.       Он успел обернуться лишь на мгновение, и ухватить чужое бледное худое лицо - как мазок белой краски среди угольной черноты шелковой одежды и офиса. Золотящиеся искры вокруг его головы вспыхнули, разгораясь в жаркое пламя, объяли его рыжим коконом. Танцующий хищный огонь мелькнул отражением в нефритовых глазах Дайшо, и охватил их целиком, словно в ответ на Тсукишиму глядела чаща сгорающего леса. А затем все вокруг полыхнуло белым, и Кей исчез, оставив после себя только горстку пепла и выжженный черный след на полу и столе.

***

      В следующее мгновение Тсукишима был уже далеко, от отдела канцелярии. Он ощутил себя раскаленным железом, опрокинутым в чан с холодной водой, но не остывшим. Токийский дождь старательно дул на его пламя промозглым ветром, но оно не потухало а лишь разгоралось сильнее. Капли застучали по его макушке, в миг заставляя светлые волосы промокнуть и завиться кольцами, они стекали по шее и плечам, но Тсукишима не потрудился даже наколдовать для себя зонтик. Он за озирался по сторонам, жадно глотая холодный воздух - перемещения всегда отнимали у него много сил. У Дайшо были особые артефакты, которые не позволяли ему истощать себя, Ойкава черпал силы прямо из общего источника всего подземного мира, а Иваизуми - из Ойкавы. Но у Тсукишимы не было такой роскоши, и он, сжав зубы, шумно втянул носом воздух, вслушиваясь в живой гомон Токио, чтобы найти того смертного, который заставил его явиться сюда в грозу.       Сотни взглядов со всех сторон упирались ему в спину, в бока, под тонкой тканью черного пиджака, Тсукишима чувствовал их своей кожей, но не обращал внимания. Небо нависло над ним тяжелым сизым пологом. Сначала Кей даже не сумел сфокусироваться, и перед глазами у него были только всполохи цветных пятен, словно кто-то провел широкой кисточкой по свежей картине, затем еще раз и еще. Яркие огни фар и вывесок сбивали его с толку, но он продолжал озираться по сторонам. Когда Тсукишима нашел его, он почувствовал это физически - ощущение было такое, точно вокруг груди у него обвилась раскаленная цепь, и Тсукишима сжал зубы еще сильнее, чувствуя привкус стали на языке. Человек глядел ему в глаза из окна в кафе на другой стороне улицы. И будь Кей хотя бы чуточку более спокоен в тот момент, он бы непременно заметил, каким растерянным был его взгляд, услышал бы свист ветра от проезжающих мимо машин, позволил бы себе подумать и выстроить необходимую стратегию. Но гнев ослепил его, и Тсукишима быстрыми широкими шагами двинулся вперед, прямо через оживленную дорогу.       Он ни на мгновение не сводил с него глаз. Но как бы уверенно Кей не двигался ему навстречу, казалось, словно чужое лицо не приближается, а остается на месте. Каждый шаг давался ему с трудом, точно Тсукишима пытался идти по морскому дну, и вода делала его порывистые движения нелепыми и медленными.       Он осознал, как что-то пошло не так, когда ощутил толчок - земля вдруг исчезла у него из под ног, а цепь ослабила свою стальную хватку, чтобы в следующую секунду затянуться еще крепче, когда Кей с грохотом упал на асфальт. Зато шум в его ушах тут же прекратился как по щелчку, но быстро сменился ошалевшим гомоном толпы. Люди смотрели на него с таким ужасом, словно случилось что-то по меньшей мере невероятное - и Тсукишима понимал их. Не каждый день у тебя на глазах происходит такое. Все еще лежа на земле, Кей поднял взгляд, теперь уже инстинктивно находя глаза своего горе-клиента - тот глядел на него со смесью страха и любопытства, вскочив из-за стола. Он что, призывал его прямо в кафе?       Когда Тсукишима попытался подняться, голова его закружилась, и он едва сумел сесть. Водитель сбившей его машины выскочил на дорогу, хватая его за руку - ту самую, которую Кей сломал, прокатившись по асфальту. Он зашипел, и мужчина едва не отпрыгнул от него.       - Ваша рука...       Тсукишима зажмурился, пытаясь справиться с пульсирующей болью в висках и жаром по всему телу, который теперь отдавался на кончиках пальцев острым покалыванием. Рука, которую он повредил, выглядела так, словно вот-вот должна была отделиться от тела, и Тсукишима сжал бледные губы от досады. У него совсем не было времени ждать.       Когда он поднялся, на ноги, едва не потеряв равновесие, мир перед глазами дрогнул и покатался вниз по наклонной. Каких усилий ему стоило удержаться на ногах и не упасть. Кей потянулся здоровой левой рукой к своему плечу - вдохнул поглубже, хотя и знал, что это будет и в половину нет так неприятно, как было бы для человека - и с громким щелчком дернул руку вверх. На мгновение его предплечье вспыхнуло болью точно взорвавшийся в небе фейерверк, а перед глазами все вспыхнуло белым. Но стоило только ей утихнуть, как Тсукишима все так же решительно двинулся вперед.       На протяжении всего пути от точки столкновения и до дверей кафе, чужие взгляды следовали за Тсукишимой по пятам, прицепившись к его фигуре, точно рыболовные крючки, но только взгляд Куроо Тецуро выделялся слепящим ярким заревом посреди серой тусклости дождливой токийской улицы. Он был точно маяк, свету которого Тсукишима не хотел следовать, но был вынужден. И он шагал вперед, переставляя ноги - правая-левая, правая-левая, правая-левая.       Когда ладони его коснулись стекла - Тсукишима почти упал на дверь, стук получился громким, и не смотря на то, что официант, стоящий ближе всех к входу наблюдал за ним еще с того момента, как его сбила машина, он вздрогнул, стоило Кею хлопнуть по двери рукой. Она поддалась легко, и он попал в помещение, которое тут же окутало его уютным теплом и приятными запахами - аромат кофе был настолько чарующим, что он почти позволил себе отвлечься, но жар по всему телу и жажда поскорее его погасить были сильнее, и он продолжил шагать к нужному столику.       - Ты! - Тецуро даже захотелось ткнуть себе пальцем в грудь, чтобы убедиться, что тот не обращается к кому-то, сидящему за его спиной. От него исходил гнев такой силы, словно кто-то разжег громадный костер прямо перед Куроо, и собирался его туда столкнуть. - Что тебе от меня нужно!       Он даже не спросил - закричал. И Куроо дернулся, пытаясь вжаться в кресло, отойти подальше от человека, который излучает столько опасности. А человека ли? Тогда он был слишком ошеломлен, чтобы задуматься как следует о выжженных рукавах на чужом пиджаке, о горящих раскаленным металлом глазах, впившихся в него точно две стрелы.       В тот момент никто еще не знал, что он сам сделает и первый, и второй, все шаги вплоть до самого последнего, чтобы позабыв обо всем броситься в клыкастую огненную пасть, в глупой попытке обхватить пламя своими руками.       А потом Тсукишима схватил его за воротник, размахнулся - тело двигалось против его воли - и пик напряжения пришелся на ту самую секунду, когда его кулак коснулся чужой скулы.

***

      - Тяжелая у тебя рука.       Тсукишима поднял голову, посмотрев на него из-за толстых стекол очков. Стаканчик с кофе завис прямо у него перед носом - от гладкого белого бока с логотипом кофейни лилось приятное тепло. В такой стылый холодный дождь, он показался бы человеку едва ли не спасением. Но Кею, одетому лишь в черный пиджак, с застегнутой под самое горло рубашкой холодно не было, и он глядел на Куроо скептически и устало. Гнева в нем уже совсем не осталось, только какое-то странное блеклое смирение, которого Тецуро не понимал.       - Так мы на "ты"?       Куроо подумал, с тенью возмущения "Ты это начал!", но вслух сказал только:       - После всего, что между нами было? - И усмехнулся, приподняв бровь. Он провел большим пальцем по линии челюсти, словно она все еще могла ныть от удара, хотя он и был довольно щадящим. - Не вижу смысла в формальностях.       - Тогда ты, - Тсукишима осекся, глядя на почерневшую от огня салфетку в своих руках. - Ты же, - Он снова замолчал, не в силах подобрать слов. - Погоди, мне нужно это осмыслить...       - Пожалуйста, я никуда не тороплюсь, - Едко протянул Куроо, но Тсукишима и бровью не повёл.       - Подумать только, смертный призвал меня с помощью салфетки и шариковой ручки...       - Смертный? Призвал тебя?..       - Да еще и случайно. Ойкава мне никогда не поверит.       Он подцепил очки длинным указательным пальцем, поправил их. Затем потянулся рукой к карману. Куроо, зачем-то, ловил каждый его жест. Он наблюдал за светлой макушкой, и не желал отрываться, потому что не мог до конца понять, что именно ему в этом человеке казалось неправильным. Он выглядел и двигался точно так же, как делал это сам Тецуро, но все равно чем-то неуловимо отличался.       Знал бы он, о чем Тсукишима думал в тот миг, держа руки в карманах. Правой Кей оглаживал собственное имя, выведенное черными буквами по белому картону, большим пальцем касался пентаграммы для призыва, напечатанной в нижнем углу визитки. А в пальцах левой Тсукишима сжимал крошечное лезвие. Теперь, когда Кею не казалось больше, что все его тело охватило дикое пламя, он, наконец, мог подумать. Связь действительно ощущалась - пока еще слабая, едва появившаяся, но яркая. Он не мог ее прощупать, хотя и знал, что она натянулась между ними огненной рыжей нитью. Тсукишима не был дураком, и прекрасно понял, что Дайшо имел в виду, говоря ему найти второй конец, чтобы оборвать ее. Такая сильная связь могла разрушиться, только если один из них умер бы прямо сейчас.       Тсукишима так и не понял, что заставило его остановиться - милосердие, страх, еще какие-нибудь глупости. Но он повернулся в другую сторону, глядя на чужой профиль - на острые скулы, длинный нос, лохматые волосы. Обычное человеческое лицо, живое и настоящее, и ему вдруг стало не по себе.       - Вот, - Куроо посмотрел на него, и Кей протянул ему карточку.       Тот крошечный клочок неба, в который Тецуро жадно вглядывался из окна, теперь растянулся во все стороны холодной сизой копотью, тучи становились все гуще с каждым часом. Оно было и светлым, и темным, и тяжелым и эфемерным - таким небо бывает только в особые дни. Они оба ждали под навесом, Тсукишима сидел на старой лавочке, а Куроо стоял рядом с ним, прижимаясь к холодной кирпичной стене. Тень отделяла их от улицы и дороги резким росчерком, и все, что было за ней, казалось Куроо какой-то запретной неизведанной землей.       Незнакомец прокашлялся, привлекая его внимание.       - Точно, - Куроо встряхнул лохматой головой. Он вгляделся в бумагу в своих руках, которая, на поверку, оказалась визитной карточкой. Первые мгновения буквы у него перед глазами расплывались, но как только Куроо сумел сфокусироваться, сразу же начал читать. - "Тсукишима Кей, полевой работник номер двести одиннадцать, сотовый телефон...", - На цифрах он, к счастью, решил остановиться. Кей терпеливо ждал, пока человек закончит. Времени у них было много, конечно, но этот заказ оказался единственным, что встало между ним и его долгожданным выстраданным отпуском, который Ойкава обещал еще с лета в семьдесят восьмом. И последнее, чего ему хотелось сейчас, это застрять с новым контрактом на неопределенный срок. - Ага, замечательно. Продаете что-то, - До того, как Кей успел бы его перебить, Куроо вскинул голову и продолжил: - А от меня что нужно?       - Что мне нужно от тебя? - Голос у него был таким, что Тецуро невольно усомнился в собственном зрении.       - Ну да, - Он все же кивнул, пусть и менее уверенно. - Это же ты ворвался в кафе и напал на меня. Очень агрессивная реклама, кстати.       - Ворвался, потому что кому-то не хватило ума остановиться на первой пентаграме! Ты хоть представляешь, как это ощущается?       - Нет, - Куроо нахмурился, понемногу теряя свой дружелюбный настрой. - Зато я представляю, как ощущается удар в лицо от незнакомца.       - В несколько раз менее болезненно, чем то, что пришлось почувствовать мне.       Куроо закатил глаза, демонстративно выставив перед собой раскрытые ладони. Даже если он и был виноват в чем-то, этот человек не собирался объяснить ему в чем именно. Все его слова звучали нелепо, и Куроо не желал, чтобы кто-то, кто напал на него посреди дня, вот так просто обвинял его, словно это он, Тецуро, ворвался в кафе, прервал его завтрак, и оставил на лице синяк.       - Извини за это, - Тсукишима заговорил снова - на этот раз тихо и спокойно. Голос его переплетался с шелестом дождя, и Куроо повернулся к нему, взглянув мельком на бледный профиль. Кей коснулся пальцем собственной скулы, соскользнул подушечкой до самой челюсти. В конце концов, смертный... Выволок его на поверхность не намеренно, и чтобы выстроить с ним хорошие отношения не стоило начинать с вражды.       Куроо ничего ему не ответил, только кивнул. И Тсукишима заговорил снова:       - Чего ты хочешь больше всего на свете?       - Зачем мне отвечать?       - Это что, какой-то секрет? - Не удержавшись, Кей повернулся в ответ, поймав его взгляд, вздёрнул левую бровь.       - Нет никакого секрета, - Куроо пожал плечами. Раздражение уже стихло, угаснув, как крошечный костерок, под тяжелыми дождевыми каплями, но на языке было горько - страшно захотелось курить. - Просто, прежде чем отвечать на твои вопросы, я бы хотел, чтобы ты ответил на мои. Только честно.       - Справедливо, - Тсукишима терпеливо кивнул, но Куроо почти услышал, как повисло в воздухе невысказанное "хотя в этой ситуации есть только твоя вина". Кей кивнул на визитку, сжатую у него в руках. - Мое имя ты уже знаешь. Ты решил, что я продаю что-то, но это не совсем так. Как и ты, я... В некотором роде... Занимаюсь работой с людьми. Выясняю, чего они хотят, исследую их цели и потребности...       - Ты маркетолог из компании-конкурента? - Куроо тут же насторожился, а Тсукишима потерял дар речи от неожиданности - моргнул раз, другой, глядя на его напряженное лицо. - Хотите меня переманить?..       - Какого же высокого ты о себе мнения... - Прошептал Кей, но опережая чужое возмущение, почти сразу продолжил: - Ну, конечно же, нет. Ты ошибся абсолютно во всем.       - Тогда?..       - Начнем с того, что я твой друг, - На пробу произнес он, и Куроо недоверчиво нахмурился. - Нет, не так. Мы... Мы с тобой в одной лодке. Эта салфетка, - Он вытащил вещицу у Тецуро из рук - тот все это время осторожно сжимал ее между большим и указательным пальцем. - То, что ты там нарисовал, не очки и фрукты, а пентаграммы - это не просто каракули. Они связали нас, тебя и меня, друг с другом, и теперь от этого никуда не деться. Обычно контракт заключается на добровольной основе и взаимном согласии, но то, что ты сделал, просто повязало нас, не спросив разрешения. Понимаешь?       Куроо не понимал. Он смотрел на него, не моргая, и не произнося ни слова - просто понятия не имел, что сказать, или лихорадочно искал пути отступления? По его лицу Тсукишима осознал, что если хотя бы часть его слов коснулась чужого разума, Куроо не поверил ему ни на гран. Еще бы - его слова были похожи на речи безумца, а поведение только закрепило эффект. Нынче люди были довольно впечатлительными, их было легко ошеломить. Он мог бы показать ему магию - поджечь что-нибудь или щелкнуть пальцами и телепортировать их куда-нибудь далеко, но перемещение на поверхность и растущая, крепчающая связь истощили запасы его энергии, и Тсукишима не нашел в себе сил даже на самый простой трюк.       Конечно, можно было бы придумать и другой способ, к каждому клиенту Тсукишима находил свой подход, но для этого требовалось время и хоть какое-то желание идти на контакт, которое Куроо не проявлял от слова совсем. Не потому, что он был сложным или закрытым, он попросту не хотел.       - Так, ладно, - Тецуро вздохнул глубоко, даже немного разочарованно, и протянул визитку ему, попытавшись отдать её обратно. Кей несколько секунд глядел на клочок белой бумаги в чужих руках, но, в конце концов, все же сдался, и принял его, пряча в карман. - Думаю, здесь я ничем не помогу.       - Послушай, - Тсукишима вцепился в его запястье, и от того, чтобы зашипеть, точно кот, которому наступили на хвост, Куроо удерживало только самоуважение. Он повернулся к нему, нахмурившись, и они замерли, глядя друг на друга. Лицо у Тсукишимы было серьезным, а на толстые стекла очков изредка падали маленькие капли дождя, но он не обращал внимания. Хватка его пальцев оказалась настолько горячей, что Куроо ощущал жар даже сквозь куртку. - Ты можешь сказать, что тебе это не нужно, или что ты этого не хочешь, только это не важно, потому что итог все равно будет один - связь уже появилась. И у тебя есть выбор - либо облегчить жизнь и мне и себе и получить три желания, либо остаться ни с чем.       Куроо нахмурился. Он вдруг ощутил, как чужой гнев закипает теперь в нём самом, и раздраженно хмыкнув самому себе, подумал, что, должно быть, так работает эта связь.       - Всего доброго, - Он вырвал свою руку из крепкой хватки, и шагнул в дождь. Тецуро ощутил себя так, словно ему на голову обрушилась беспощадная в своей сметающей силе морская волна. Холодные капли почти обжигали его кожу, и жалили не хуже тысячи стрел, но он не позволил себе остановиться.       Оставив Тсукишиму позади, он продолжал ощущать его горящий взгляд, ткнувшийся ему аккурат между лопаток, потом - в макушку, словно Кей взял его на прицел. Он чувствовал его все время, пока переходил дорогу, а на другой стороне улицы совсем потерял терпение и порывисто обернулся.       Тецуро напоролся на чужие глаза, точно на острую пику, да так и замер, напряженно нахмурившись. Сердце его билось быстрее от смутной тревоги, и он, почему-то, не находил в себе сил развернуться и пойти дальше. От влаги его ресницы слиплись, и он едва уже мог разобрать, что видит перед собой, но отчего-то только лицо Тсукишимы у кирпичной стены оставалось четким.       А затем машины тронулись с места, мимо проехал автобус, и Куроо вздрогнул, когда фигура Кея резко сменилась его собственным отражением в темном стекле. Тецуро шумно сглотнул, закусив щеку от тревоги. А когда автобус исчез, промелькнув перед глазами ярким алым мазком, Тсукишимы на другой стороне уже не было.

***

      Стоило только Куроо Тецуро раствориться за плотным занавесом токийского дождя, и плечи Тсукишимы опустились, исчезла вся профессиональная выправка. Ему понадобилось еще немного времени, что бы накопить достаточно сил и переместиться обратно в офис. Он был так зол, что ему едва удавалось держать себя в руках, но у Кея всегда было хорошо с самообладанием, поэтому теперь, когда большая часть его раздражения вылилась в синяк на чужом лице, он только хмурился, уверенно шагая в сторону отдела канцелярии.       Яхаба встретил его довольной улыбкой, точно знал обо всем, что произошло на поверхности, и теперь едва удерживал себя от того, чтобы начать задавать вопросы. Тсукишима хлопнул ладонями по его столу, шумно выдыхая, и поднял на Шигеру уставший взгляд. Как же он надеялся увидеть в графе о дате смерти этого человека завтрашний день.       - Дай мне всю информацию о-       - Куроо Тецуро, - Он выставил тонкую стопку бумаг, скрепленную позолоченной булавкой перед собой, и добавил так, словно знал о чем он, Кей, думает: - Твоему новому клиенту еще жить и жить.       Не смотря на услышанное, Тсукишима хотел увидеть все сам - он почти выхватил бумагу у Яхабы из рук, и заскользил глазами по аккуратным черным строчкам, проглатывая слово за словом.       - Долгая счастливая жизнь, - Мечтательно протянул Шигеру, подперев подбородок левой рукой. - Еще семьдесят три года, ты можешь себе представить?       - И с этим ничего нельзя сделать?       - Связь уже образовалась, - Яхаба пожал плечами почти виновато. - Теперь остается только смириться. Кстати, вот что забавно, - Он поднял указательный палец вверх. Тсукишима не видел в ситуации абсолютно ничего забавного. Он все еще вчитывался в документы, надеясь, что собственное зрение играет с ним злые шутки и ему не придется ждать почти век, чтобы забрать душу нового случайного клиента, прежде чем он, наконец, сможет отдохнуть. - Этот человек должен был умереть уже через месяц, но после того, как он случайно призвал тебя, срок увеличился на несколько десятков лет.       - То есть? - Тсукишима оторвался от чтения, нахмурившись, и Яхаба тихо вздохнул:       - Что-то изменилось. Готовься к напряженной работе. Если уж связь с тобой так сильно отложила его смерть, то это явно не просто так.       - Отлично, - Тсукишима фыркнул. - И чтобы понять, в чем все дело и заключить контракт, у меня будет еще семьдесят три года. Вот это удача.       Он уже было собирался отложить бумаги, но Яхаба вдруг с удивительной настойчивостью оттолкнул его руки и покачал головой.       - Сводом правил не запрещено читать всю информацию о клиенте.       - А как же тогда?..       Тсукишима почти растерялся. Он попытался вспомнить, как делал это раньше - заключал контракты. В самый первый свой раз, он действовал в слепую - так всегда бывает со всеми сотрудниками. Это как засунуть руку в банку с именами, закрыв глаза, и вытянуть одно наугад. В неизвестности был интерес и азарт, и Кей любил это до определенного момента. Чем больше на его счету становилось душ, тем сильнее он уставал, желая поскорее выполнить норму и передохнуть. И вот, к середине третьего столетия, минувшего с его первого рабочего дня, Тсукишима вдруг осознал, что энтузиазм его начал тлеть, как последние искорки в потухающем пламени, и собственные дни напоминали ему иссохшиеся цветы или скрипучую песнь испорченный пластинки. Тем было хуже, что никто никогда не мог заглянуть в отдел канцелярии и познакомиться с информацией о клиенте до того, как заключил контракт. После этого Кей попросту не видел смысла заглядывать куда-то дальше имени. Контракт заключен, все довольны, а детали узнаются на протяжении работы. Но теперь Яхаба предлагал ему сделать это, и Тсукишима не понимал.       - Я знаю, что многим из вас больше нравится узнавать все лично, но иногда, - Он ткнул пальцем в бумаги в его руках, и выразительно поднял брови. - Можно немного упростить себе задачу.       - Потому что, - Начал Тсукишима, взглянув на строчки информации у себя перед глазами так, точно держал в руках какое-то сокровище. - Если он не хочет говорить сам, я могу узнать все, что мне нужно здесь, и, - Он поднял взгляд на Яхабу. - Выстроить стратегию.       - Стратегию, на которую у тебя не было времени из-за спешки и внезапности, - Кивнул Шигеру. - Иваизуми-сан как-то сказал, что работа полевых агентов напоминает ему ведение боя. Стратегия, атака, все дела.       - Иваизуми-сан и его метафоры, - Хмыкнул Тсукишима, переворачивая первую страницу под внимательным любопытным взглядом Яхабы. Тут было много разного - краткая биография, все еще продолжающая появляться, вкусы, какие-то взгляды – они формировались постепенно, и могли меняться. Что-то было вписано руками сотрудников отдела канцелярии, которые делали краткие пометки и выводы из увиденного, выстраивали картинку чужой личности, основываясь на собственных наблюдениях, чтобы полевым агентам было проще, хотя почти никто из них этим и не пользовался. - Но знаешь, - Снова заговорил Тсукишима. - Проблема ведь даже не в информации. В ней тоже, конечно, но по большей части... Этот человек попросту не хочет воспринимать то, что я ему говорю.       - Он тебе не верит, да? - Яхаба склонился ближе к документам, подперев голову рукой, и громко задумчиво вздохнул. Кей почти видел, как вращались в его голове шестеренки. - Все равно читай. Узнаешь его получше, и поймешь, как к нему подобраться. Но для начала нужно задать себе правильный вопрос, и ответ на него определит твой дальнейший план.       - Как мне сделать так, что бы он захотел верить? - Тсукишиме не пришлось долго думать, это было легко. Но Шигеру не спешил поднимать голову, продолжая думать. Глаза его бегали из одной стороны в другую, и на мгновение Кею показалось, словно перед ним сидит молодой Ойкава Тоору - пробрало так сильно, что он едва не дернулся.       - Ты, - Шигеру, наконец, посмотрел на него, и морщинка между его бровей исчезла. Пока он говорил, за языком его сверкнули маленькие клыки. Он быстро нашел чистый лист на своем столе, схватился за ближайшее перо, выводя тонкие палочки - туловище, руки и ноги, как понял потом сам Кей. - Можешь воспользоваться методом подкупа, - Яхаба вывел круг-голову. - Или шантажа.       - То есть? - Тсукишима заинтересованно прислушался.       - Обычно мы используем подкуп, потому что почти никто не заключает контракты насильно, как это вышло с тобой. Ты знаешь, как это работает, не мне тебя учить, - Яхаба махнул рукой. И крупная черная капля чернил упала на его стол. - Полевой агент спрашивает у самого себя - что мне нужно сделать, чтобы человек согласился продать свою душу? А ты можешь пойти в другую сторону и спросить - что мне нужно предпринять, чтобы ему пришлось сделать это? - Яхаба провел резкую прямую линию между шеей и головой нарисованного своими же руками человека, и осторожно отложил перо. Шантаж, - Он поднял правую руку. - Подкуп, - А затем и левую.       Тсукишима нахмурился.       - Предлагаешь надавить на него? Но это же не этично...       - Кого волнует этика? Душа уже у тебя в кармане, но если ты не сможешь заставить его загадать хотя бы одно желание, то просто потеряешь время.       И Кей всерьез задумался над его словами, вглядываясь в чужие каракули перед собой. Люди, конечно, все были разные, как снежинки. Но все снежинки состояли из воды - не смотря ни на что, у людей было много общего, а одной из десятка, пусть и довольно сложных эмоций, которые разделял друг с другом каждый человек, был страх. Но Тсукишима не хотел использовать его, чтобы достичь желаемого, и он покачал головой.       - Я подумаю еще, выберу другую стратегию. А это, - Он встряхнул стопкой бумаг в своей руке. - Оставлю себе. И пойду в атаку, когда буду готов.

***

      Домой Куроо вернулся только спустя несколько часов. Квартира встретила его привычной тишиной, в свете заходящего солнца, льющегося их окна в гостиной, танцевали пылинки. Он не ожидал чего-то необычного от этого дня, в конце концов, должны же странности когда-нибудь заканчиваться? Но стоило ему только закрыть дверь на замок, и стянуть с уставших ног кроссовки, как нечто с тихим тревожным шелестом выскользнуло у него из кармана.       Куроо нахмурился, подобрав белый прямоугольник с пола. В полумраке его прихожей он, отчего-то, казался таким ярким, словно светился. Тецуро глядел на него несколько долгих секунд, не в силах выбрать между желанием смять бумажку в руке, и аккуратно засунуть ее в карман, чтобы к ночи забыть, словно страшный сон. Перед глазами была та самая визитка, которую он отдал Тсукишиме, прежде чем уйти. Он все еще оставался спокоен, потому что мог, при желании, представить, как она оказалась у него в кармане, но по спине поползли неприятные мурашки. Тецуро знал - чувство было неправильным.       Он изо всех сил старался занять себя чем-то, лишь бы только избавиться от скользкого чувства тревоги. Чужое имя было у него перед глазами, когда он готовил себе ужин, когда курил, глядя на загорающиеся огни города. В гостиной взгляд его то и дело соскальзывал к оставленному на полке клочку бумаги - смять его Тецуро не решился, а прятать в карман не стал, потому что боялся забыть, или попросту не обнаружить визитку к утру.       А когда время перевалило за полночь, и Куроо ощутил себя настолько усталым, что слабость расползлась по всем его конечностям, он схватил все собравшиеся вокруг его рабочего места чашки и ложки, и направился прямиком на кухню.       Утренняя встреча больше не тревожила его - ни в коем случае. В конце концов, у Тецуро хватало забот. Работа, дополнительные дела, которые он без спросу взвалил на свои плечи, и за которые теперь нес ответственность, поэтому просто отступить не мог. На левой скуле темнел тусклый синяк. Он был похож на иссохшийся фиолетовый цветок, готовый рассыпаться в хрустящее крошево в любое мгновение. Только в отличие от цветов в синяках не было ничего прекрасного. Акааши фыркнул бы, услышав такие слова, сказал, что в его речах слишком много драмы, но Куроо не был с ним согласен. Он глядел на свое растянутое кривое отражение в большой столовой ложке, придирчиво ощупывая собственную кожу. Но вдруг по краю ее пробежала искра, и Тецуро вздрогнул, когда вслед за ней позади него появилось чужое лицо.       - Ты! - Куроо предпочитал думать, что раздавшийся шум был воем ветра за окном, а не его перепуганным криком. - Какого черта ты здесь делаешь?       Сердце застучало быстрее от страха, словно намереваясь пробить ему грудную клетку, и стало вдруг так жарко-жарко, что захотелось плеснуть себе в лицо холодной воды. А вдруг тогда Тсукишима исчезнет, оказавшись лишь иллюзией его уставшего разума?       - Я дал тебе свой номер, - Скучающе протянул Тсукишима. - Думал, ты позвонишь. Очень больно? - Кей словно не услышал его и не обратил внимания на его испуганный вид - он присел на край его кухонного дивана, держа какие-то бумаги в руках. - Если хочешь, можешь пожелать чтобы я облегчил боль. Хотя, продавать душу за мазь от синяков...       - Я же говорил, - Тецуро опасливо шагнул к раковине, освобождая руки, и тут же скрещивая их на груди. - Я здесь ничем не помогу.       И тогда Тсукишима вздохнул - устало и почти обреченно. Словно это он, Куроо, ворвался в его дом посреди ночи и страшно ему надоедал. Говоря "здесь" Куроо пытался избежать неудобных слов о странных вещах, которые он говорил. Должно быть, он все еще считал Тсукишиму безумцем, и Кей не мог его за это винить - долгие века жизни и рабочей практики не позволяли ему больше злиться, нависнув над головой тяжелым пологом. Опыт предполагает спокойствие, но Тсукишима солгал бы, сказав, что не ощущает себя каждый раз, как в первый, когда сталкивается с новым человеком, и что ему всегда удается держать себя в руках. Бывало, очень редко, конечно, что он слишком долго возился с очередным контрактом, и слишком крепко пускал корни на новом месте, привыкал к людской повседневности. Тогда, Кей порой хотел оправдать себя, воскликнув, что у него-то есть право на ошибку, ведь он человек. Но потом Тсукишима одергивал себя и вспоминал - как раз он человеком не был. И все лишние эмоции только мешали работе.       Тсукишима снял очки, зажмурился, и Тецуро сделал один аккуратный шаг вперед, присаживаясь на стул напротив него.       - Куроо, - Вдруг начал Кей, и Тецуро вздрогнул. - Выслушай меня, как следует и постарайся вникнуть, - Куроо нахмурился, но кивнул, и лишь потом с запозданием понял, что он все равно не мог этого видеть. - Я ничего не продаю и не рекламирую. От тебя мне нужно только одно - чтобы ты загадал желание. Это ведь так просто, верно?       - А если я хочу...       - Что бы я покинул твою квартиру? Нет. Не получится.       - Да кто ты вообще такой? - Куроо всплеснул руками, и не дав ему вставить и слова, продолжил. - И как пробрался сюда?       - Я не... - Тсукишима надел очки, сбросив свою усталость, точно вуаль, и вид его мгновенно преобразился. Конечно, Ойкава бы сказал, что глаза у него похожи на пыльные стекляшки, и взгляд выдает его с головой, точно новичка. А Дайшо указал бы на лишние жесты, которые расскажут о состоянии Тсукишимы лучше любых слов. Но никого из них не было в этой комнате - здесь, напротив него, сидел только Куроо Тецуро. А уж его-то явно не волновало что-то еще, кроме незнакомца в собственной квартире. - Тебе не кажется, что у нас уже был похожий разговор?       - И ты сказал, что ты мой друг, - Куроо выразительно поднял брови, кажется, совсем перестав бояться. - Только звучит не слишком убедительно. Поэтому вопрос остается.       Голос у Куроо стал заметно тверже. Тсукишима глядел в его пылающие глаза несколько долгих секунд, не в силах оторваться. В такие мгновения связь ощущалась особенно ярко, точно оплетала их целиком, как вязь вен под кожей. Не таким тоном люди обычно говорят с теми, кого должны опасаться - и хотя, Куроо почти наверняка и понятия не имел, насколько в действительности опасен Кей, но его смелость подкупала. Даже не смелость, а безрассудство. Тсукишима не знал, какой была причина смерти у этого человека до того, как они заключили контракт, но он был уверен, что во всем виноват его длинный язык.       Ему едва удалось взять себя в руки во время, чтобы сдержать не прошенную мягкую ухмылку, едва не скользнувшую по губам. Вместо того, чтобы в очередной раз искать слова, пытаясь ему все объяснить, Тсукишима прервал их зрительный контакт, не разрывая нить, но ослабляя напряжение, и потянулся к бумагам в своих руках.       - Куда проще будет, если я расскажу тебе, кто ты такой, - Собственный голос показался ему донельзя довольным. Почти такой же был у Ойкавы, когда у него что-то получалось, и от проведенной параллели Кей тихо хмыкнул. - Куроо Тецуро, тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения, рост сто восемьдесят восемь сантиметров, - Уголок его губ почти торжествующе дернулся вверх, но Тсукишима быстро взял себя в руки. Глаза его пробежали ниже. - Вся первая страница забита одной чушью. Я могу найти это, - Кей щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить слово. - В интернете.       Тецуро не нашел в себе сил ответить - только глядел на Тсукишиму приоткрыв рот, но с губ его не сорвалось даже тихого звука. Кей, казалось, и не замечал его замешательства, он был поглощен бумагами в своих руках, пытаясь выловить из моря базовой бесполезной информации хоть крупицу той, которая смогла бы ему помочь. На третьей странице лицо его, наконец, преобразилось, словно осветившись изнутри, и Тсукишима продолжил.       - Ага, тут сказано, что летом две тысячи второго ты и твой отец отправились на отдых в Осаку где, - Кей аккуратно перелистнул страницу, не отрывая глаз от бумаги. - Где ты и познакомился с... Акааши Кейджи. Он попал мячом тебе в голову, - Тсукишима провел кончиками пальцев по строчкам, почти ощущая, как пульсируют под его руками буквы, несущие в себе чью-то жизнь - произошедшую когда-то, и протекающую прямо сейчас, точно звонкая горная речка. - Информацию о нем я не поднимал, но в твоей биографии он упоминается очень часто. Забавно, как переплетаются человеческие жизни, точно ниточки в полотне. Никогда нельзя предсказать, какой выйдет узор.       Увлекшись, он не заметил, что их разговор давно стал односторонним. Кей медленно поднял голову, поправив съехавшие на нос очки - без них Куроо Тецуро был лишь смесью цветных пятен поверх светлого интерьера кухни, мазки яркие, но пустые, если ты не видишь лица. Когда зрение вернулось к нему, он обнаружил, что тот не сдвинулся с места и почти не изменился с лице - какие-то неуловимые отличия были, но разглядеть их смог бы далеко не каждый. Распознать и объяснить - тем более. Сам Кей назвал бы его выражение сложным, по-другому сказать он просто не мог. Тецуро поднес руку к своему лбу - не прикосновение даже, лишь призрак, и шумно нервно сглотнул. Тсукишима сразу догадался, что где-то там и была когда-то шишка, оставленная от удара мячом. Куроо глядел прямо перед собой, и в глазах его пенились игровой белой пеной и жалящей солью лазурные морские волны, отражался белый рыхлый песок и скользкие нагретые солнцем камни. Образы далекого прошлого, которые вынула из памяти чужая рука. Кей почти видел, как в голове у него медленно со скрипом вращались шестеренки - так бывает, когда понимаешь что-то, но из последних сил пытаешься отбросить догадку подальше от своих ног, точно ядовитую змею. На памяти Тсукишимы люди глядели так на что-то, что казалось им неправильным, а когда отмирали, словно просыпаясь ото сна - непременно случалась катастрофа.       - Я, - Вдруг заговорил он, не спеша поднимаясь из-за стола, как если бы перед ним сидел опасный хищник, который набросился бы на него, сделай он слишком резкое движение. - Я вызываю полицию, - Тсукишиме потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы осознать, что сотрудничеством тут и не пахнет. Перед тем как шагнуть к кухонной тумбе, на которой лежал его телефон, он предупреждающе указал пальцем на Тсукишиму, попадая точь-в-точь в булавку для галстука. - Никуда не уходи.       А затем он повернулся к нему спиной - движение длилось всего ничего, но и этого Кею хватило, чтобы тяжело вздохнуть, и щелкнуть пальцами. Когда Куроо обернулся, чтобы вновь держать его в поле зрения, Тсукишимы в квартире уже не было.

***

      - Я тебя предупреждал, - Это было первым, что Тсукишима услышал от Дайшо, когда столкнулся с ним. Хотя, конечно, говоря "столкнулся" он самую малость лукавил, потому что, учитывая их ситуацию уместнее было бы использовать слово "выследил". Связи в отделе канцелярии позволили ему посмотреть список душ, которые Сугуру должен был забрать сегодня, и выстроить в уме его маршрут. Кей практически следовал за смертью по пятам от самого офиса, и только к середине дня ему едва-едва удалось его поймать. Он не лгал, говоря, что всегда в движении. Казалось, что если Дайшо вдруг остановится, то точно так же, как и акула, пойдет ко дну. Он и сейчас двигался - не спешно, почти лениво, держа деревянную палочку от мороженого в одной руке, а косу, закинутую на плечо в другой. Они не были видны для человеческих глаз, но Тсукишима все равно ощущал себя странно, идя с ним плечом к плечу посреди оживленной улицы.       Со вчерашнего утра тучи уже рассеялись, а солнце было в самом зените, растапливая гладкую лазурь безоблачного неба, и Кей думал, точно оно вот-вот начнет стекать ему на голову крупными сладкими каплями. Дайшо ворчал на бьющий в глаза свет, но Тсукишима терпеливо ждал - в конце концов, он знал, что если бы тот не захотел, то и вовсе не остановился бы, скрывшись за ближайшим поворотом и растворившись в толпе точно змея в густой траве посреди леса. Но Дайшо остался, и даже взял его с собой, хотя и не любил, когда кто-то наблюдает за его работой. Тсукишима ему все рассказал - кратко и сухо, точно читал доклад по теме, которую терпеть не мог, но осветить ее все равно было нужно. И даже не смотря на его скупые эмоции, от Дайшо не укрылось тщательно спрятанное негодование, почти даже безысходность, из-за которой Кей вот-вот готов был потерять контроль. С ним уже случалось нечто подобное прежде, но тогда у Тсукишимы была проблема другого толка, и все решилось временным переводом в архив. А теперь... Он сгорал от чувства несправедливости, тлел и тлел, опаляясь до черноты, потому что этот внеплановый контракт полностью перекроил уже давно устоявшиеся планы. Такое ведь никому не нравится, верно? А Дайшо смотрел на него, едва-едва улыбаясь - что сдерживало его от полноценной ухмылки, Кей даже представить не мог, но - кто бы знал - как сильно он устал от коллег, которые видят его насквозь.       - Связь от подобных контрактов так сильна, что ты даже убить его не сможешь, - Зачем-то хмыкнул Дайшо, отправляя палочку в полет до самого мусорного ведра. Какая-то маленькая собака пронзительно громко залаяла на него, но Сугуру только поморщился.       Тсукишиме было самую малость неловко за то, что еще вчера он так уверенно заявил Яхабе, что способен справиться со всем сам, не прибегая к методу "шантажа", но в конечном итоге именно это он и сделал. Не совсем умышленно, разумеется. Кей всего-навсего хотел показать человеку, какой силой он обладает, как тот, кто человеком не является. Но все что у Тсукишимы вышло, так это напугать Куроо Тецуро так сильно, что тот всю ночь не сомкнул глаз. Кей видел - он наблюдал. И лишь под утро, когда человек забылся беспокойным сном, отправился обратно в офис.       А теперь они с Дайшо неспешно брели по улицам города, но стоило им подойти к углу дома, за который они вот-вот должны были свернуть, как Сугуру ухватился за его плечо, утягивая вслед за собой. Тсукишима не стал противиться, молча следуя за ним, и когда они, нога в ногу, шагнули за поворот, то были уже далеко от Токио.       Асфальт исчез, превращаясь в мягкую рыхлую почву. Она почти пружинила под ногами, а трава цеплялась за его туфли, точно силки. И небо над их головами переменилось - по ясной глади заскользили пушистые кучерявые облака, точь-в-точь как отара овец, разбросанная по зеленым холмам тут и там, словно крупные комки ваты. Сладкий пронзительно свежий воздух едва не заставил Тсукишиму закашляться.       - Красиво, - Сухо изрек Дайшо, продолжая шагать вперед.       - Не самый лучший день для смерти, да? - Дайшо тихо хмыкнул, в ответ на его слова.       - Ни один день не может подходить для смерти, - Он вздохнул, задирая голову к небу, как раз когда солнце скрылось за самым большим облаком. Путь их лежал по холму вниз, прямо сквозь густую траву. В отделении послышался лай пастушьей собаки, и Дайшо, словно очнувшись, опустил голову, открывая часы, висящие у него на груди. Крышечка с щелчком поддалась, и до слуха Тсукишимы донесся тихий шелест бегущей вперед секундной стрелки. - Мы как раз во время, - А затем, точно вспомнив, что Кей все еще здесь, Сугуру перевел на него взгляд. - И ты пришел сюда...       - За советом, - Тсукишима пожал плечами. Ему было не стыдно просить о помощи, когда он заходил в тупик.       - Нет, - Дайшо покачал головой. - Ты пришел, чтобы я сказал тебе действовать без оглядки на милосердие.       - Я, - Он сглотнул, отвернувшись, словно на извилистой линии горизонта действительно было что-то интересное. Принялся считать овец. Но чужое присутствие за спиной ощущалось почти физически, и Кей никак не мог о нем забыть. - Просто подумал, что именно оно привело меня к такому итогу.       - То есть ты бы убил его, если бы у тебя был шанс все переиграть? - Дайшо глянул на него, щелкнув пальцами по своим часам. Тсукишима сглотнул - один особый поворот, и стрелки побегут в обратную сторону, отматывая время целого мира. Дайшо проследил его взгляд. - Нет? Как я и думал. Это - милосердие. И ты не можешь от него отказаться. Впрочем, как и все полевые агенты. Зато, - Он сделал широкий шаг вперед, почти обгоняя Кея, и последние пол метра по холму почти проскользил. Полы его мантии взметнулись в воздухе, точно черное облако смога над городскими крышами. - Ты можешь действовать чуточку жестче.       Тсукишима запнулся, аккуратно спустившись боком, а когда оказался в углублении, то медленно поднял голову, теряясь глазами где-то среди колышков хлипкого бревенчатого забора, перевязанного между собой толстой старой веревкой. Он бежал вдоль проселочной дороги, текущей сквозь траву точно узенькая лесная речушка, берущая свое начало где-то за цепью высоких гор с яркими белыми шапками снега.       - Что ты имеешь ввиду?       - Ты неплохо начал, - Дайшо пожал плечами, не сбавляя шагу. - Но слишком быстро остановился.       Только сейчас в отдалении Кей заметил закутанную в узорчатый плотный плед фигуру, сидящую на камне. Один из его клиентов жил в похожей местности - когда-то очень-очень давно, поэтому Тсукишима знал лучше прочих, насколько беспощадными могут быть ветра, носящиеся по холмам точно дикие ласточки. Один мощный порыв ударил Тсукишиму в спину, едва не сбив с ног - как волна, которая накрывает с головой, когда пытаешься выбраться из моря на берег и доверчиво поворачиваешься к нему спиной. Собака сидела у ног человека в пледе, но завидев Дайшо, вскочила и начала лаять - эта была куда больше, чем та, что учуяла их в городе. Звуки оказались такими громкими, что Кею захотелось закрыть уши руками, но он сдержался, следуя за Сугуру мрачной тенью. Трусливая правда была в том, что он надеялся его не нагнать, потому что, как и большая часть их коллег, не желал наблюдать за его работой. Но если Кей хотел дослушать - ему нужно было остаться здесь до конца.       Дайшо не обратил на животное никакого внимания - а то и само боялось к нему подходить, бегая из стороны в сторону, точно между ним и Сугуру была невидимая преграда. Он присел на колени перед человеком, склонив голову на бок так, точно видел что-то безмерно интересное, но непреодолимо печальное в одно и то же время. На солнце его глаза стали светлыми-светлыми, как разбитые куски зеленого бутылочного стекла, разбросанные по пляжу. Пыльные и пустые.       - Нужно все доводить до конца, Тсукишима.       Кей глядел на него сверху вниз, не заметив, как между его бровей залегла тревожная морщина, и, не решаясь прервать свое молчание. Его вдруг пробрало до самых костей - сколько бы душ Тсукишима не поглотил, после выполнения контракта, такая смерть все равно отличалась. Он глядел на нее с затаенным трепетом, стараясь не отводить глаз, а Дайшо словно и не замечал его страха. Он поднялся на ноги, покрепче хватаясь за свою косу под собачий лай и оглушительный стрекот сверчков. Сугуру медленно занес ее над головой - колесо закрутилось, сверкая золотыми спицами, нить побежала по полотну, обгоняя ту, другую, которая собиралась вот-вот оборваться, перед глазами его начал расцветать новый узор, а затем - сверкнув в солнечных лучах, лезвие со свистом полетело вниз.

***

      Куроо дернулся, обернувшись - но позади него был только коридор, ведущий в спальню, а за углом раздавался голос Акааши - знакомый и теплый.       - Так зачем, говоришь, ты меня позвал? - Вопрос донесся до него словно из-под воды. Куроо вынырнул из своих мыслей, и натянул на лицо улыбку, хотя Кейджи и не мог видеть его сейчас.       - А я что, не могу позвать тебя просто так?       - Можешь, конечно, - Тецуро упустил момент, когда он перешагнул порог кухни, и стоило его взгляду поймать фигуру Акааши, замершего у холодильника с пакетами в руках, он едва не вздрогнул. - Но сейчас ведь причина другая?       С того дня, как Тсукишима впервые проник в его квартиру прошло около двух недель, и ни одна из них не прошла для Куроо спокойно. Не перечесть сколько раз он выбрасывал визитку, врученную ему Тсукишимой - один раз Куроо выкинул ее из окна, а обернувшись, обнаружил на столе возле себя, другой - намочил водой, смял, и отправил в мусорное ведро, но уже спустя мгновение она лежала у него в кармане. В третий раз Куроо и вовсе решил сжечь ее - но бумага попросту отказалась сгорать! И он смотрел на нее, охваченную пламенем в его блюдце, минуту, две, десять - когда прошло полчаса, Тецуро попросту потушил ее и оставил лежать там, отправившись спать. А к утру он уже сжимал визитку в своей руке.       Ему приходили сообщения на телефон - с десятка, сотни совершенно разных странных номеров, и у всех у них было одно содержание, говорящее словами и голосом Тсукишимы. Но Куроо был упрям, и раз за разом придумывал все новые и новые объяснения для каждой странности. Хотя, конечно, было кое-что, что он, как бы ни старался, объяснить так и не смог.       Ему снились сны. Куроо любил, когда они были яркими, но сейчас скорее предпочел бы тонуть в густой чернильной мгле без света и звуков до самого утра, чем видеть то, что видел он каждую ночь. Эти образы не были страшными, но они выматывали его так, словно Куроо не спал вовсе, и проснувшись по утру от очередного разговора с воображаемым Тсукишимой, который перечислял ему попеременно то факты из его собственной биографии, то преимущества контракта и недостатки связи, он ощущал себя разбитым и не отдохнувшим. А вчера Куроо допустил несколько ошибок в переводе - как же ему повезло, что это не была его основная работа. Он ощущал стыд от того, что, идя на поводу у собственной скуки и жадности, нахватал себе заданий, а теперь даже не мог справиться с ними как следует. Он даже начал задумываться - а действительно ли Тсукишима был лжецом и безумцем? Куроо разбирал его слова с ювелирной точностью, рассматривал их со всех сторон и думал-думал-думал о них так долго, что у него кружилась голова.       Да еще и Акааши, который так быстро раскусил его, точно видел Куроо насквозь.       "Но сейчас ведь причина другая?".       - Думаешь? - Тецуро опасливо поднял взгляд, забирая ношу из чужих рук.       - Думаю, - Кейджи кивнул. - Кстати, - Тут же переключился он. - Ты здесь ничего не добавлял? - Куроо покачал головой, и он нахмурился так, словно был разочарован. - Такое чувство, словно квартира неуловимо изменилась.       - Ко мне кое-кто приходил, - Недовольно фыркнул Тецуро, пытаясь справиться с банкой шоколадкой пасты. Крышка совсем не хотела поддаваться. - Может быть, он что-то сделал.       - Отлично, Тецу, с этого и следовало начинать, - Акааши потянулся к нему, вынимая банку из рук. Ему не составило труда открыть ее, как и вытащить из Куроо то, чем он пока не хотел делиться - потому, что боялся, или считал, что даже Кейджи не сможет его понять. - Я безмерно за тебя рад, давно следовало сделать это.       - Сделать что?       - Познакомиться с кем-то, - Акааши снисходительно поднял брови. - Не будешь же ты до самой своей смерти сидеть здесь в одиночестве, правда?       - Я и не сижу, - Куроо неловко повёл плечом, ища, чем бы занять руки. Ложка оказалась первым, что попалось ему на глаза, и он тут же схватился за нее, как утопающий за спасательный круг. Шоколад на языке ощущался вязко и приторно, но он дал ему несколько дополнительных секунд молчания - словно Кейджи стал бы требовать от Куроо быстрого ответа. - И это не совсем то, о чем ты подумал. Он очень... Я начинаю всерьез задумываться, может он действительно не человек?..       - У него трудный характер, - Кейджи по-своему интерпретировал его слова. Взгляд его опустился и стал задумчивым. Куроо не сумел сдержать нервного смешка, и Акааши бросил на него быстрый взгляд, не прекращая своих размышлений.       - Это не... Что я хочу сказать, - На миг Куроо замолчал, но вдруг его осенило. - Сейчас, я тебе покажу кое-что, - Тецуро привычным жестом потянулся к карману. Нащупал там уже знакомые края визитки, которые ни чуть не истерлись за все то время, что он носил ее с собой и постоянно сминал в руках от напряжения, загибал уголки, когда случалось так, что он слишком глубоко уходил в себя. Все потертости, все изъяны и даже крошечные разрывы исчезали, словно по волшебству. На несколько мгновений Куроо замешкался, всматриваясь в буквы чужого имени, и не решаясь показать их Кейджи. У Тецуро было чувство, словно он втягивает его во что-то, но до сих пор Тсукишима не причинил ему физического вреда. А справляться с этим в одиночку Куроо больше не хотел и не мог. И тогда Тецуро все же решился. Он преподнёс эту крошечную, пропитанную его тревогой вещицу, словно какое-то опасное оружие - выставил перед собой, отвернувшись, и ждал, пока Кейджи все прочтет.       Но прошла секунда, затем еще одна, и еще, а он так и не сдвинулся с места. Акааши смотрел на предмет, который Куроо держал в руках, предмет совершенно простой и привычный, и думал что он, наверное, в чем-то ошибся. Потому что кроме сияющей белизной чистой бумаги Кейджи не видел больше ничего.       - Бумага, Куроо?..       В тот момент глаза его показались Акааши такими ошеломленными, что он даже забеспокоился. Он понял - Тецуро ведь действительно верил - там было что-то еще. И пока он оглядывал белый прямоугольник со всех сторон, словно надеясь, что все буквы попросту спрятались, или, может быть, что Кейджи их не заметил - Акааши пристально вгляделся в его лицо. Лицо сытое, пусть и напуганное, но совершенно здоровое, осмотрел его руки, безо всяких следов, сжимающие карточку сильные пальцы. Тецуро определенно не выглядел как человек, у которого что-то не в порядке, все в нем было в точности таким же, как и всегда. Конечно, он стал более мнительным, чаще оглядывался по сторонам, и вздрагивал, но все это - подумал он - было обусловлено скорее его усталостью. И все же Акааши сидел сейчас здесь, напротив него, потому что Тецуро решил, что ему нужна помощь, и Кейджи готов был её оказать.       - Тецу? - Голос Акааши заставил его остановиться, и медленно поднять голову. Но когда Тецуро посмотрел на него, и не увидел в чужих глазах ничего кроме беспокойства и тревоги, плечи его опустились, а уголки губ потянулись вверх в слабой грустной улыбке.       - Ты же не видишь их, да?       - Я, - Акааши замешкался, подбирая слова. - Просто беспокоюсь за тебя, понимаешь? Я догадываюсь что здесь, - Он обвел рукой комнату вокруг них. - Происходит.       - Правда? - Куроо склонился ближе к нему, и Акааши закивал, аккуратно вынимая вещицу у него из рук и откладывая в сторону.       - Ты переутомился.       - Нет, Акааши, это-       - Ты, - Мягко перебил его Кейджи, и Куроо замолчал, точно вдруг потерял свой голос. - Взял себе слишком много работы. Маркетолог это не палочка-выручалочка для каждого отдела. И то, что ты владеешь четырьмя языками не значит, что тебе нужно постоянно это демонстрировать, - Тецуро молчал, продолжая слушать его, и Кейджи сглотнул, быстро облизнув сухие губы. Он рассматривал каждое свое слово точно под лупой, прежде чем произнести его вслух, поэтому говорил медленно и вдумчиво. - Я знаю, как сильно ты хочешь помочь Кенме, но тебе не следует забывать и о себе. Когда ты в последний раз нормально спал?       Тецуро всерьез задумался.       - Кажется, довольно давно, - Тихо произнес он, и Акааши грустно ему улыбнулся.       - Тебе не следует постоянно быть здесь одному.       - Поэтому я и позвал тебя, - Куроо пожал плечами. - Не потому что мне страшно или тревожно, я просто... Ну, знаешь, нуждался в этом?       - Я понимаю, - Акааши кивнул. - Не думай ни о чем, ладно? Тебе ли не знать, что мысли порой ужасно выматывают. Сегодня я помогу тебе отвлечься.       Куроо неуверенно улыбнулся ему, и впервые за последнее время перестал ощущать незримые тиски тревоги, инфернальное давление, пламенем выжигающее ему легкие. Он постарался расслабиться, и не заметил, как мысли его ушли далеко от оставленной на столе бумажки.

***

      С Акааши хорошо повеселились, полностью погрузившись в готовку, слушали старые песни, знакомые им еще с детства. Куроо ощутил себя ребенком, прячущимся с Кейджи среди зеленых кустов с яркими тяжелыми золотыми бутонами - они часто играли в огромном саду, когда случалось так, что бабушка Акааши приглашала Тецуро к ним в загородный дом. Каким далеким казалось ему это время до вчерашнего вечера.       Ночь они провели за просмотром старых фильмов, и сами не заметили, как уснули. А утром следующего дня лениво жевали остатки вчерашней выпечки, и ворчали на слепящие солнечные лучи.       Уходя домой, Акааши замер у порога, сжав дверную ручку, и медленно обернулся. Он словно желал сказать что-то еще, но не решался.       - Насчет того человека, - Тихо начал Акааши, и Куроо тут же понял причину его неуверенности - Кейджи, едва заставив его забыть обо всех тревогах, не слишком хотел напоминать о них теперь, когда он собирался покинуть квартиру. И все же не закончить тот разговор он себе позволить не мог. - Мы не договорили тогда. Знаешь, чтобы там не было, вам лучше установить друг с другом контакт.       - Как раз общение с ним не проблема, - Хмыкнул Куроо.       - Значит говорит всегда кто-то один, - Акааши нахмурился, поправив очки. Куроо попытался представить, о чем он думает, проследить ход и направление его размышлений. Кейджи почти наверняка пытался собрать все те жалкие крохи информации, что ему удалось получить от Куроо в одну, чтобы рассмотреть ее со всех сторон, и определиться с решением. - Кто-то из вас должен прислушаться, вот и все.

***

      - Поверить не могу, что делаю это, - Прошептал самому себе Куроо, вечером того же дня. Он оттягивал этот момент до самого конца, но когда солнце зашло, и улицы укрыло кружевом тонкого вечернего мрака, он не сумел больше ждать. Как бы ему хотелось, чтобы все это оказалось лишь его глупым сном! Но Бокуто учил его, что все необходимо доводить до конца, а Кейджи всегда говорил, как важно ставить себя на чужое место. Возможно, Куроо жилось бы проще, будь он страшным эгоистом, но еще с утра он обещал себе постараться изо всех сил, поэтому отступить Тецуро уже не мог.       Кинохроника рисовала такие моменты совсем иначе - когда человек желал установить связь с потусторонним, он зажигал десятки свечей, и окружал себя ими, выводил символы на полу и на стенах, проливал собственную кровь, потому что она была то ли платой, то ли проводником. У Тецуро не было свечей, и он не хотел пачкать свою квартиру, а уж о крови и речи быть не могло. Но он решил, что в этом не было необходимости - Тсукишима ведь не просто так оставил ему свой номер?       Поэтому сейчас Тецуро сидел на своем диване, вслушиваясь в звенящую тишину. Раньше Кей не оставлял его в покое в ночное время, но сегодня его отчего-то все не было - не иначе как знал, что Куроо собирается сделать и ждал его звонка, довольно ухмыляясь самому себе.       Номер он набирал с таким видом, словно собирался перерезать себе горло, и гудки казались ему мучительно длинными. Куроо даже зашептал себе под нос "Пожалуйста, не бери трубку", словно это действительно могло ему помочь.       - Да? - Когда раздался голос Тсукишимы, Тецуро не сумел сдержать разочарованного вздоха, но ему, по крайней мере, стало чуточку легче - теперь отступить он бы точно не смог. - Ох, это ты.       Его слова было трудно разобрать - слишком уж плотно они переплетались с шумом дождя и рокотом грома. Куроо украдкой глянул в окно - на небе не было ни единого облака.       - Я хотел обсудить... Кое-что.       Тсукишима выдохнул ему прямо в ухо, и по коже побежали мурашки. Может быть, он был не таким уж и плохим, потому что Кей не стал заставлять его мучительно долго и тщательно подбирать слова, в ту же секунду, как он замолчал, раздался хлопок, и демон появился в гостиной. С зонта его на пол падали крупные капли дождя, щеки блестели от влаги, а стекла очков запотели и глядели на Куроо толстыми белыми кусками стекла. Вопреки обыкновению от него веяло не удушающим жаром, а почти зимним холодом, словно всего мгновение назад он был и не в Токио вовсе. Могло ли такое действительно происходить с ним... Тецуро нервно сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло.       - Ты знаешь, где ванная.       - В этом нет необходимости, - Кей снял очки, вытирая стекла взявшимся из ниоткуда платком. Зонт его тут же исчез, а мокрые края рукавов высохли, и только запах дождя напоминал о том, что всего секунду назад Кей выглядел иначе, когда принес в его гостиную кусочек бури. - Полагаю мои старания дали свои плоды?       И Куроо нахмурился, с трудом сдержав едкое замечание, едва не соскользнувшее с языка.       - Я готов только к диалогу, - Он предупреждающе скрестил руки на груди. - Считай, что это переговоры.       - А те, что я устраивал во снах, не считаются? - Тсукишима поправил торчащие из под рукавов пиджака слепяще-белые манжеты с яркими искрами золотых запонок, и уселся на диване в метре от него, закинув ногу на ногу. Куроо заметно напрягся, когда Кей сказал о снах, и Тсукишима устало выдохнул. - Если ты хорошо меня слушал, то нам не нужны больше никакие обсуждения.       - Я действительно все запомнил, - Куроо кивнул ему, сцепив руки в замок -перебирая ими по собственным костяшкам, он ощущал себя спокойнее. - Просто мне...       - Не верится, да? - Вдруг с внезапным пониманием спросил Кей, задумчиво закусив губу. - Когда... Когда у тебя уже есть привычная картина мира, бережно выстраиваемая с малых лет, бывает довольно трудно... Перестраивать ее, или добавлять в нее новые детали, особенно такие, - Он указал на самого себя. А затем словно внезапно вспомнив что-то, Кей вдруг переключился. - Кстати, ты пытался рассказать обо мне Акааши Кейджи?       - Ему же ничего не угрожает из-за этого? - Тут же спросил он в ответ, и Тсукишима покачал головой.       - Твое счастье, что он не поверил... В будущем воздержись от того, чтобы с кем-то делиться такой информацией.       - В будущем?       Тсукишима посмотрел на него как на несмышленыша, и Куроо упрямо встретил его взгляд, не прерывая зрительного контакта, точно эта игра в гляделки была чем-то по-настоящему важным. Но чем дольше он смотрел, тем сильнее ему хотелось зажмуриться - за стеклами очков, темные зрачки Тсукишимы окутывало слепящим пламенем золотое зарево, точно кусочек пожара, запечатанный в чужом теле. Никогда еще за всю свою жизнь Куроо не видел у людей таких глаз.       В действительности Тецуро и сам не знал, по какой причине продолжал создавать впечатление, что он еще ничего не решил, когда Тсукишима уже сидел напротив него и видел Куроо насквозь. Он прав - им нечего было обсуждать. И хотя, все это время Тецуро слушал его, закрыв уши и зажмурившись, после разговора с Акааши оказалось, что он запомнил почти все, что Кей говорил ему во время ночных сновиденческих бесед. Раньше он отказывался об этом думать, допускать, что безумие чужих слов может быть хотя бы чуточку реальным. Ведь Кей был прав - человеку почти всегда трудно принять то, что не соответствует привычной для него действительности. То, что выбивается из понятия установленной нормы. Незнакомое пугает, а страх порождает желание оградить себя, и тогда уже никакие уверения не заставят взглянуть на ситуацию под другим углом. Но вот он, Тсукишима, сидел сейчас перед ним, смотрел на него терпеливо и спокойно, и не выглядел так, словно хотел причинить кому-то вред.       - Послушай, - Кей вздохнул, склоняясь вперед, но Куроо почти перебил его:       - Ты там, - Он прокашлялся, внезапно почувствовав, как поперек горла встал ком. - Что-то говорил про контракт. Дашь взглянуть?       Тсукишима ничего ему не сказал, однако Куроо заметил, как что-то в нем неуловимо переменилось. Плечи его, до сих пор напряженные, расслабились, словно с них скатился тяжелый груз, и он прикрыл глаза, тихо выдыхая - звук шелестом соскользнула с его губ. В следующее мгновение Кей поднялся, небрежно взмахнув рукой - боковым зрением Куроо разглядел, как в пальцах его появился белым всполохом бумажный лист, и он зашел Тецуро за спину, вкладывая контракт ему в руки.       Отчего-то, почти непреодолимо сильно захотелось обернуться - из-за чужого присутствия за спиной ползло скользким подбирающим холодом по открытой шее и затылку. Куроо нервничал, когда не мог держать его в поле зрения       - Я, - Куроо шумно выдохнул. - Я ни черта не понимаю. Все в глазах двоится, как если бы слова на разных языках накладывались друг на друга.       - Сосредоточься на одном слове, - Кей наклонился ближе к нему, почти касаясь грудью спины, и поправил очки пальцами правой руки, левой опираясь о спинку стула, на котором сидел Тецуро. Почему-то это странно взволновало его, и Куроо даже задержал дыхание. - Это работает как... Ну как гугл переводчик, наверное? Я не знаю.       - Что вообще значит "я не знаю", это же твой контракт и твоя магия-       - Не знаю, как это видишь именно ты, - Резко перебил его Кей, но быстро вернул себе спокойный тон. - Обычно перед клиентом контракт перестраивается на тот язык, которым он владеет лучше всего. А ты у нас...       - Четыре языка, не включая японский, - Куроо поджал губы, продолжая упорно вглядываться в текст, хотя и понимал, что это ничего ему не принесет. - Кажется, я сломал эту вашу демоническую магию. У меня уже рябит в глазах.       Тсукишима задумался на несколько мгновений, а затем вдруг потянулся к листу в его руках, и коснулся длинными пальцами. По белой хрустящей бумаге пошла рябь, словно он уронил что-то в тихую водную поверхность спящего озера. Круги букв растеклись во все стороны, успокаиваясь. Тецуро моргнул раз, другой, и обнаружил перед глазами уже не жуткую смесь из знакомых букв, клубящуюся и переваливающуюся по бумажной белизне черным маревом - строчками одна за другой, контракт выстроился на его родной японский язык.       - Так лучше, правда? - Тсукишима хмыкнул у него над ухом. - Теперь можешь прочитать его от края до края.       И Куроо действительно прочитал. Он отвык от японского, и порой замирал - иероглифы казались ему странными и незнакомыми, как лица давно забытых людей, оставленных в далеком прошлом. Он не мог вспомнить их значения, и ему становилось не по себе. Но затем оно всплывало в голове, словно по щелчку, и Куроо продолжал читать.       Отчего-то, когда Тсукишима вложил ему в руку свою ручку - теплую и гладкую - она показалась Куроо такой тяжелой, что у него задрожали пальцы. Он все глядел на ровные ряды родного языка, и ощущал себя дураком, собравшимся броситься вниз с головокружительной высоты, неся на спине парашют, который не должен раскрыться. Осознание своего поступка все еще не пришло к нему, но уже подбиралось со спины, чтобы обрушиться на голову громадой холодных капель и сбить его с ног.       - Так значит, - Тецуро сглотнул, в горле вдруг пересохло. - Я подпишу, и ты исполнишь три моих желания, - Тсукишима терпеливо кивнул. - А когда я должен буду умереть, придешь за моей душой? - Кей снова кивнул. - Как далеко до этого момента?..       - Мне запрещено разглашать клиентам даты их смерти, - Почувствовав, как напряглись чужие плечи, Кей вздохнул, привлекая чужое внимание. Он словно забыл, что имел дело с человеком, у которого не было вечности, который мог умереть даже от гриппа. Тсукишима понимал, что ему следует отнестись к своему клиенту терпеливее, но в полной мере посочувствовать и проникнуться он не мог. - Три желания, друг мой. Вселенная сделала тебе сказочный подарок. А когда я исполню последнее, то исчезну и не вернусь, пока ты не состаришься.       - Значит, я не умру молодым, - Довольно ухмыльнулся Куроо, скрывая тревогу за нервным смешком.       Подарок, говоришь?       Отчего-то, выводя свою роспись на бумаге контракта чередой завитков и резких коротких росчерков, он ощущал, что вся эта затея, какой бы выгодной она не выглядела сейчас, не принесет ему ничего хорошего. И, - подумал он, - Тсукишима, пылающий жарким пламенем у его левого плеча, - утащит Куроо за собой прямиком в ад.

***

      С того дня все и началось. Прежде никто не приходил к Куроо со словами о том, что выполнит любое его желание. Ему, конечно, много чего хотелось, но когда спрашивали напрямую - все это чудесным образом исчезало из памяти без следа.       А сколько времени они с Тсукишимой провели в поисках! Никогда еще в своей жизни Куроо не просматривал такое количество сайтов с мебелью, одеждой, с самыми разными предметами. Он понятия не имел, что ему пожелать. Конечно, его кроссовки уже давно истрепались, в холодильнике почти не осталось еды, в коридоре перегорела лампочка, а еще он, сколько себя помнил, хотел завести кошку - но все это было так нелепо, и, разумеется - все это Тецуро мог получить сам. Загадывая желание, он думал потратить его на что-то по-настоящему стоящее, на что-то, что он назвал бы недостижимым, если бы вдруг увидел. Иногда случалось так, что он замирал на мгновение с телефоном в руках, и заново осознавал себя, ощущал каждой клеточкой своего тела, как сильно он устал. А затем поворачивался, глядел на Тсукишиму, вздыхал - и упрямо, как и всегда - продолжал искать. Если он хотел, чтобы все это поскорее закончилось, то останавливаться было нельзя. Куроо нужен был покой, а Тсукишиме - завершить контракт с ним, и, наконец, уйти. А единственное, что между ним и этими желаниями стоит - это он, Куроо, и его неопределенность.       Теперь они почти не говорили - после двух недель наполненных постоянными ночными беседами, это казалось, по меньшей мере, странным, но Куроо не был против. Порой он и вовсе забывал, что находится в квартире не один - в такие моменты Тсукишима громко ставил свою чашку с чаем на стол, или как-то еще обозначал свое присутствие, точно знал, о чем он, Тецуро думал.       Иногда он даже пытался завязать разговор. В первый раз Куроо предложил ему перекусить, но Тсукишима ответил, что демоны не нуждаются в еде так же часто, как люди, и Куроо жевал свой обед на кухне в полном одиночестве. Во второй раз - он обратил внимание на его руки. Тсукишима в его присутствии никогда не снимал перчаток, и на исходе третьего дня они начали мозолить Куроо глаза так сильно, что он спросил вслух, не было бы ему удобнее без них. Кей ничего не ответил, только покачал головой, и Тецуро решил оставить его в покое.       В третий раз он заговорил с ним сам. Куроо считал это успехом - ему не хотелось больше сидеть в тишине, от её оглушительного звона у него кружилась голова. Глаза Тсукишимы вспыхнули, словно его осенило, и он запустил руки в стопку бумаги на столе, почти сразу находя то, что искал и вытягивая из общей кучи. А Тецуро был так доволен, что и не заметил подвоха.       - Ты же хотел есть? Вот, держи, - Тсукишима настойчиво вложил ему в руки каталог. - Выбирай, чего душа пожелает.       - Луковые колечки... - Тихо и задумчиво произнес Куроо, читая все от края до края листа, словно пытаясь понять, что именно он держит в своих руках. Ему повезло, что он не видел тогда лицо Тсукишимы - тот выглядел и усталым и донельзя довольным в одно и то же время. Но когда он заметил, что в глазах Куроо проскользнуло понимание, улыбка его стала еще шире. - Ты издеваешься? Я не собираюсь продавать душу за, - Он встряхнул каталогом. - Картошку фри.       - Не обязательно ведь за картошку... - Вдруг остановившись, Тсукишима на миг задумался. - Ты уже так спокойно все воспринимаешь.       - Кажется, я начинаю привыкать, - Куроо махнул рукой. - Неважно, продолжим завтра.       И они продолжили. Хотя, Тецуро довольно часто переключался на свою работу, но постепенно, день ото дня, её становилось все меньше. Как-то раз он заснул за ноутбуком, а проснувшись, обнаружил, что тот исчез, и несколько мгновений молча глядел на свои укутанные в плед ноги, пытаясь окончательно вынырнуть из сна. Кей тогда снова сидел чуть поодаль от него, на том же угловом диване, держа в руках какую-то книгу из тех, которые Куроо хранил у себя на полке под толстым слоем пыли. Глаза его, за толстыми стеклами очков, медленно скользили по строчкам, и он не сразу заметил, что Куроо больше не спал.       - А если я сделаю так, - С ходу начал он, не отрываясь от книги. - Что вся твоя работа будет выполняться по щелчку пальца и тебе никогда больше не придется делать ее самому так долго, что ты будешь засыпать от усталости, просто сидя в гостиной?       - А в чем, - Куроо прикрыл рот, широко зевнув, точно сонный кот. - В чем тогда смысл?       - Ну, в том, - Он отложил книгу на свои колени - ноги Тсукишима закинул на кофейный столик, но Куроо, почему-то, ничего ему не сказал. И благодарность свою тоже решил не озвучивать. - Ох, я понятия не имею, сам бы не согласился.       - Зачем тогда спросил? - Куроо хмыкнул, удобнее устраиваясь на диване, спина после сна в неудобной позе затекла и отзывалась неприятной пульсирующей болью при каждом движении.       - Попробовать стоило, - Он пожал плечами, возвращаясь к чтению. - Тебе не стоит здесь спать, знаешь?       - Это забота, или я нарушаю твое личное пространство? - Куроо хмыкнул, укладываясь на бок. Он не успел до конца проснуться, поэтому в голове было туманно и пусто. Уютная сонная нега оплетала его мягкими щупальцами, веки тяжелели, наливаясь свинцом, и казалось, стоит лишь на миг закрыть глаза, и Куроо тут же провалиться в сон, как Алиса в глубокую кроличью нору. Тсукишима ничего ему не ответил, но сквозь пелену в глазах Куроо увидел, а быть может, ему только показалось, как уголки его губ едва заметно поднялись вверх. Из последних сил цепляясь за сознание, Куроо спросил: - Что ты читаешь?       - Книгу, в которой у всех сбываются мечты, - Тсукишима фыркнул, небрежно поправив очки большим пальцем. - Сборник сказок, - Сквозь сон, Куроо невыразительно поднял левую бровь, демонстрируя недоумение, и Кей пояснил: - От непрерывных поисков у меня голова идет кругом. И я подумал, что, может быть, не стоит слишком сильно концентрироваться на деле? Мысль может прийти сама, если я не буду гнаться за ней.       Несколько секунд Тецуро молчал, и Кей уже было решил, что тот все-таки заснул. Он отстраненно подумал, что теперь не воспринимает их диалоги как поединок, и напряжение отпускает Тсукишиму, все больше и больше развязывая ему язык.       - Почитай мне, - Куроо шумно выдохнул, протягивая плед повыше. Тсукишима почти обомлел от услышанного. Он даже перестал читать, подняв на него удивленный взгляд - но Тецуро уже не мог этого видеть, поддавшись усталости и закрыв глаза. Знал бы он, каких усилий Кею стоило удержаться и не спросить, считается ли эта просьба за первое желание.       Но отчего-то, вместо того, чтобы шутить или игнорировать его, Тсукишима действительно начал читать - тихо и вдумчиво. Голос его раздавался глухо и едва различимо, но Куроо все-таки удалось разобрать несколько предложений, прежде чем он окончательно не уснул. С момента их первой встречи расслабляться в чужом присутствии стало намного легче, но он предпочел не замечать эту мысль, и она растворилась в его голове, точно предрассветная дымка.       Казалось, голос Тсукишимы прокрался в его сновидения, аккуратно распахнув дверь - та скрипнула натужно, оповещая о чужом присутствии, и тут же затихла. Благодаря ему, Куроо приснилось столько всего, что он растерялся, проснувшись поутру все в той же гостиной, но теперь уже пустой. О присутствии Тсукишимы напоминала только оставленная на столике книга, и теплый плед, накинутый на него с небрежной заботой. Какое-то время он лежал неподвижно, цепляясь за ускользающие фрагменты сна. Ощущение было странное - Куроо точно знал, что видел что-то, но с каждой минутой картинки в голове исчезали, теряя четкость, а детали растворялись, вытесняемые кусочками живого мира вокруг него, мира, который тоже бодрствовал, пробуждаясь после долгой ночи. Солнце скользило золотистой полосой по голой лодыжке, с окна потянуло сладким запахом выпечки, а пальцы на правой руке, которую Куроо держал под головой всю ночь, онемели, и вместе со слабым покалыванием в них мучительно медленно возвращалась чувствительность.       Несколько часов он слонялся по дому с кружкой кофе, пытаясь понять, что же именно было не так, но стоило взгляду коснуться книги сказок, все еще лежащей на столе, как Куроо замер, ошеломленный своей догадкой.       "Ты ничего здесь не менял?".       Ему не хватало чужого присутствия, которое за все это время стало для Тецуро таким привычным, что теперь не ощущая его, он чувствовал себя не совсем уютно. Словно из дома вынесли что-то. Что-то, что всегда было на виду, и изменившаяся обстановка воспринималась как нечто не правильное.       Все еще вращая эту мысль в своей голове, Куроо и сам не заметил, как переоделся, надел обувь и выскочил за дверь. Утро только-только вступило в свои права, небо было белым-белым, как молоко, желтым, как огоньки в глазах Тсукишимы, и светло-голубым, еще совсем ранним.       Тецуро шагал по улицам, рассматривая фасады домов, терялся взглядом в кронах деревьев, выросших вокруг него, стоило только зайти в парк, наблюдал за птицами, клюющими крошки с земли, играл в гляделки с котом, которого заметил в окне первого этажа какого-то многоквартирного дома. Он не делал ничего, и в то же время столько всего разом, что часы пролетели почти незаметно. И хотя, ни одного желания Куроо так и не смог придумать, он вполне неплохо провел время. Вспомнил об истине, которую забыл, кажется, целую вечность назад - иногда нужно останавливаться и поднимать голову, чтобы оглядеться по сторонам.       - О чем тебя просили другие клиенты?       При следующей встрече Куроо не удержался, сразу переходя к делу. Ему казалось, что разгадка почти была у него в руках. Тсукишима обращался к собственному разуму, в надежде, что тот откликнется на строчки из книги собственными ассоциациями, и подарит ему идею - но ничего из того, что он предложил, Куроо не было нужно. И Кей отчасти шутя, а отчасти всерьез, начал желать, что не поступил подло той ночью, засчитав его доверчивую просьбу за первое желание.       Куроо же решил действовать иначе, но Кей не поддался - только покачал головой.       - Нет, я не буду об этом рассказывать.       - Это запрещено?       Тсукишима отвел взгляд.       - Я просто не хочу, вот и все.       Куроо не стал давить, этого было достаточно. И хотя, решение его так и не настигло, а погоня продолжалась, наворачивая метафорические круги, колесо покатилось быстрее, нить побежала по полотну, теперь уже не просто пересекаясь, но сплетаясь с другой, бегущей совсем рядом, он не ощущал недовольства.       - А у тебя самого есть какое-нибудь желание?       Вопрос соскользнул с языка против воли, и Куроо опешил, глядя как замер напротив него Тсукишима, и как застекленел его взгляд, словно он был выбитой из камня скульптурой. Только скользящий по кухне волнами жар, живое тепло, напоминал Тецуро о том, что Кей был настоящим. Почти человеком.       - Я уже говорили тебе, - Тсукишима стянул с носа очки, и принялся аккуратно их протирать появившимся у него в руках из ниоткуда платком. - Что хочу отдохнуть.       - А я могу пожелать, чтобы ты отправился в отпуск? Куда, - Куроо взмахнул рукой, выуживая из горы бумаги старую брошюру с рекламой курортов в самых разных местах. - Куда ты хотел?       Он так упорно вглядывался в цепочку ярких картинок на помятой бумаге, что не сразу заметил, как хмыкнул в ответ на его слова Тсукишима, но хмыкнул... Мягко. Прежде он делал это иначе.       - Все равно связь от этого никуда не исчезнет, - Он пожал плечами, и Куроо растерянно поднял взгляд. - Будет не совсем то. Но... Спасибо.       После этого они еще не раз говорили не только о Куроо. Когда речь заходила о чем-то личном, Тсукишима ловко укорачивался от ответов, но если случалось так, что Куроо спрашивал о его работе, об устройстве их офиса, о Дайшо, к которому он проникся необъяснимой антипатией, хотя слова самого Тсукишимы и были скорее положительными или нейтральными, то Кей говорил легко и почти охотно. Им обоим стало легче выражать любопытство и целый спектр других эмоций, которым раньше не было место из-за недоверия.       Куроо продолжал развивать ту мысль, к которой пришел несколько дней назад. Он все думал и думал, и она обрастала в его голове новыми деталями, двигалась в одном направлении, затем тут же разворачивалась и летела совсем в другое. Пока однажды он не замер, пораженный пришедшей на ум догадкой. Тогда даже Тсукишима заметил его заминку. Они сидели на кухне, и Куроо курил у открытого окна. Он замер, так и не поднеся сигарету к губам - дым тоненькой струйкой скользил к потолку, и Кей молчал, ожидая, когда он, наконец, сдвинется с места, отомрет и заговорит. Сначала Тецуро все еще не шевелясь, медленно перевел на него взгляд, потом затянулся, задумчиво выдыхая. Он явно никуда не спешил.       - Ты же знаешь, что я не могу читать твои мысли, да?       - Я просто думаю, насколько это приемлемо, - Он затянулся в последний раз, и затушив сигарету, спустился с подоконника, садясь на табуретку за обеденный стол. - Ну знаешь, то что я придумал.       - Если ты скажешь об этом вслух, то мне будет легче решить, насколько, - Кей отложил ручку, усаживаясь на кухонном диване удобнее. Сцепил пальцы в замок, точно хватая ими весь свой профессионализм, о котором он уже успел позабыть за последнее время. - Что бы ты знал, люди на моей памяти желали порой действительно безумные вещи, но если ты решил опуститься до чего-то банального вроде денег или власти, я тебя, наверное, пойму...       - Нет, - Куроо покачал головой. - Это... Помнишь, я спрашивал тебя о том, чего желали твои прошлые клиенты? - Тсукишима кивнул. - Я думал, что смогу отталкиваться от их желаний, использовать как образец. Но ты не захотел говорить, и я стал искать немного в другом направлении. Подумал, чего бы мог пожелать ты сам, или Акааши. И раз уж твое желание мы выполнить не сможем, то...       - Ты решил сделать что-нибудь для Акааши Кейджи? - Тсукишима поднял брови, моргнул раз, затем еще один, пытаясь подобрать вдруг разом пропавшие из головы слова. Не то чтобы, никто из его клиентов никогда не желал ничего для других, но сейчас это оказалось... Не совсем ожидаемо.       - Да, - Куроо кивнул, отводя взгляд, точно нашел что-то безмерно интересное на заваленной бумагами поверхности стола перед ним. - И я даже решил, что именно, - Тсукишима склонил голову, выражая немой интерес, и Куроо, бросив на него быстрый взгляд, видимо убедился, что его идея достаточно приемлема, если Кей действительно готов его выслушать. Тецуро растянул губы в довольной ухмылке, и склонился ближе к нему так, точно шептал какой-то секрет. - Понимаешь, я ведь знаком с ним с самого детства.       Глаза его сощурились, но не хитро, как это было обычно - Куроо улыбнулся мягко, глядя куда-то сквозь Тсукишиму с невыразимым теплом. Кей знал этот взгляд - так он сам когда-то глядел на Ямагучи, с такими глазами Тендо осматривал свои архивы, а люди смотрели друг на друга, когда были не в силах выразить всех чувств словами. Это насторожило его, заставив нахмуриться.       - Он довольно скупой на эмоции, но так только кажется. На самом деле в Кейджи их очень много. И мне, - Он запустил пальцы в волосы, неловко отведя взгляд, словно тема заставила его смутиться. - Мне не трудно разбирать и распознавать их. Поэтому я... Довольно давно заметил... - Тецуро вздохнул, собираясь с силами, и прикрыл глаза. Кей не перебивал его, хотя уже знал, к чему Тецуро пытается подвести. - Я хочу помочь ему признать свой чувства-       - На этом моменте мне лучше тебя сразу остановить, - Кей выставил перед собой длинные ладони, заставляя его замолчать. - Я не могу заставить его тебя полюбить.       - Зачем же меня? Он должен влюбиться в Бокуто.       Куроо посмотрел на него так, словно Тсукишима был дураком, и тот с трудом подавил готовое вспыхнуть с новой силой раздражение, отчего-то переплетенное со слабым не осознанным облегчением, которое Тсукишима не хотел признавать. Откуда бы ему взяться?       - Я вообще ни в кого его влюбить не смогу, ты понимаешь?       - А, все эти правила, - Понятливо протянул Тецуро, махнув рукой. - Никакой любви, воскрешений, и я не должен просить тебя о бесконечном запасе желаний, - Каждое его слово Кей сопровождал слабым кивком. - Как в мультиках.       - Да, Куроо, как в мультиках.       - Замечательно, - Тецуро кивнул ему, почти заговорчески присаживаясь поближе. - Потому что ничего этого мне не нужно. Все что я хочу - это лишь чуточку их подтолкнуть.       Больше ничего он говорить не стал. Тецуро нахмурился, запустив руку в лохматые волосы - черные, точно вороново крыло. Взгляд его потерялся среди цветных окон соседнего дома, проглатывающих отражением небо. Тсукишима почти видел, как уверенно несется мысль в его голове, кружатся хороводом и сменяют друг друга идеи. Стоило одной из них вспыхнуть в чужом разуме, и её уже почти невозможно было подавить. Идея была паразитом. И Кей не понимал, откуда взялось тревожное чувство у него в груди, от которого спирало дыхание и сжимало тисками сердце. С момента их первой встречи прошел почти месяц, и Тсукишиме казалось, что эта дата должна что-то значить. Но с другой стороны, разве это не хорошо, что они, наконец, делают первый шаг? Он ведь и сам этого хотел - не могут же они возиться с первым желанием так долго? Обычно за этим дело не стоит - его зовут люди, которые знают, чего хотят. Но стоило Кею вздохнуть поглубже, прежде чем начать говорить, как Куроо вдруг замер, и, вскинув голову, схватил его за руку.       Тсукишима тогда едва не вздрогнул, ощущние было странное, оно скользнуло по спине прикосновением узловатых когтистых пальцев, прошелестело прозрачными мотыльковыми крыльями по его рукам. Даже выдохнуть сразу не вышло, первые мгновения он мог только моргать, всматриваясь в чужое лицо. Куроо глядел на него глазами, ошалевшими и гордыми, глядел так, словно придумал что-то, чем ему натерпелось поделиться. А на дне зрачков его, затянутых в золотое кольцо пылающей радужки, танцевали самые настоящие черти.