***
Девушка выходит из подъезда, сразу находя глазами чёрную панамеру, стоящую чуть в отдалении. Нервно вздохнув и мельком улыбнувшись, девушка смелым шагом направилась к ней. Сегодня Чонгук заехал за ней, чтобы отвезти на работу. Им все равно в одну компанию и на один этаж, и, несмотря на это, Юна долго упиралась, потому что стеснялась. Парень и так подвозит её с работы домой, так теперь ещё и вызвался до неё довозить тоже. Чонгук её парень, конечно, но ведь не личный водитель. Однако Чон так не считал. Ему не доставляло особых затруднений подвозить девчонку, так как жила она относительно от него недалеко. Пришлось студентке согласиться. В конце концов, это метро, которое успело осточертеть ей за два месяца, что она уже работает, заставило Юну согласиться. А потому сейчас она уже открывала дверь порше, садясь на первое сиденье. — Привет, — она в смущении помедлила, но все таки потянулась к нему, чтобы поцеловать, на что парень отреагировал моментально, обхватывая ладонью подбородок девушки и притягивая её к себе, нежно касаясь губами. — Привет, малышка, — почти не разрывая поцелуя, шепчет он ей прямо в губы. Почти всю дорогу они едут в тишине, но эта тишина больше не напрягает. Не заставляет коварные мысли лезть в голову, а глаза метаться по салону и видам города за стеклом. Юна то и дело замечает, как Гук поглядывает на неё через зеркало дальнего вида, и каждый раз девушка смущённо опускает взгляд, хотя пора бы уже наверное привыкнуть, что Чонгук любит стрелять в неё своими хищными глазами. А вообще он просто любит её. И от осознания этого в груди что-то тёплое разливается, что-то на подобии того, что Хван чувствовала и раньше, но теперь это загорелось с утроенной силой. Будто бы по настоящему. Юноша сегодня тоже не отличался хмурым настроением. Хотя с утра, как обычно, он разлил на себя кофе, но даже и этот привычный факт не стал раздражителем трепещущей внутри радости. Однако было там и что-то неприятно покалывающее. Чонгук знал, что это. Разговор с отцом. И, хотя заранее Гук старался не думать об этом, он знал, что момент, когда ему все придётся сообщить Чону старшему все таки настанет и, быть может, ему стоит как-то подготовить своего отца? Хотя, того уж точно не переубедишь, так что Чон заранее знал, что разговор этот будет трудным, долгим. Возможно, не одноразовым, так что Гуку тут скорее себя готовить надо, а не Чона старшего. Вот только Чонгук не знал, что отец обо всем в курсе. Порше подъехала к высотному зданию. Чонгук на пару с Юной зашли внутрь. С парнем тут же начали здороваться разные сотрудники, при этом странно косясь на идущую рядом девушку. Студентку это слегка смутило, но, когда они зашли в лифт и остались наедине, юноша уверенно произнёс, смотря прямо Юне в глаза: — Забей, им плевать. — Что? — недоуменно повернула голову в его сторону девушка. — Им всем, — Чонгук кивнул вниз на снующих туда-сюда работников. — А, да... — забегала она глазами. — Я просто подумала, вдруг кто-то расскажет твоему отцу... — Я буду тем, кто расскажет ему о нас, Юна, — монотонно произнёс юноша, а девчонка даже застыла на секунду под его серьёзным взглядом. Не стала ничего отвечать, потому что и ответить то было нечего. Она до ужаса боялась, что отец Чонгука не позволит сыну... Юна невольно помотала головой, прогоняя эти мысли прочь. Но получилось не очень, ведь девушка не хотела терять Чона вновь... от этого даже в дрожь бросало. Девушка была уверена, что не переживет такое во второй раз, но ведь ей и не придётся, верно? Чонгук ведь уверил её, что все уладит, поговорит с отцом, убедит его, и девчонка ему верит. Она сама выбрала дать ему второй шанс, так что верить приходится. Сомневаться в Гуке Юна не хочет. И мысли такой не пробегает. Пообещав Чонгуку заглянуть к нему в кабинет, Юна направилась к своему рабочему месту, Чонгук - к своему. Парень, тихо прикрыв за собой дверь, прошёл и уселся за стол, тяжело вздыхая. Надо поговорить с ним. Но, похоже, не сегодня. Ведь сегодня у отца очередная встреча, какая-то там сделка, Чон уже сбился со счету какая. Представить страшно, что когда-то и ему придётся вот так вот, как белка в колесе, туда-сюда крутиться. Хотя, быть может, и не придётся. Юноша не собирается пахать так, как его отец. Эту мысль, к слову, тоже надо донести. В общем, дел, как обычно, невпроворот, пора бы приступить к ним. Но, не успел парень и компьютер включить, как мобильник его издал вибрацию звонка. На экране высвечивался номер отца. Слегка нахмурившись, Чон ответил. — Да? — Привет, Чонгук-и, — Гуку показалось, будто в его тоне промелькнуло что-то, но парень надеялся, что показалось. — Я сегодня не в компании... — Я в курсе, — перебил его тот. В трубке на секунду воцарилось напряжённое молчание. — Так вот, — видимо, подумав над чем то, добавил Ван. — Хочу, чтобы после работы ты заехал ко мне. — Зачем? — Чонгук заметно напрягся. Он не был в отцовском доме с тех самых пор, как переехал оттуда чуть более трёх лет назад. — Надо, — коротко ответил отец. Это слово в их маленькой семье было, как закон. Чонгук с детства не смел нарушать его, не посмел и сейчас. — Хорошо, — вздохнув, ответил он, и в трубке сразу же послышались гудки. Либо что-то случилось, либо отец просто пригласил его в гости. Второе сразу отметается по понятным причинам. А на счёт первого... если бы и вправду что-то случилось, отец бы не стал ждать вечера, а сообщил бы все сразу. В общем, его внезапное предложение заехать поставило Чонгука в тупик. И юноше остаётся лишь томительно ждать вечера.***
Большой двухэтажный дом величественно стоит среди почти таких же замков и все же выделяется своей архитектурой, строением. Да уж, Ван долго любовался тем домом, который спроектировал ему лучший в городе инженер. Когда дом этот только строился, то денег у мужчины было ещё не так много, так что пришлось брать кредит. Но кредит, естественно, давно погашен и ни для кого не секрет, что теперь Чон может позволить себе ещё, как минимум, пять таких особняков. Но ему ни к чему, конечно. Ван деньги на ветер не пускает. Никогда не пускал. Разве что, когда Чонгук был ещё маленький, то отец покупал ему любую понравившуюся машинку, а по достижению совершеннолетия купил уже настоящую - чёрную панамеру, ну и свой дом, так сказать, в придачу. Вообще, едва ли сын съехал от отца, то в огромном доме последнего стало совсем одиноко и грустно. Может быть, именно поэтому Ван так часто задерживался в компании, грузил себя порой даже той работой, которой должен заниматься его персонал. В общем, мужчина делал все, лишь бы приезжать домой супер уставшим и сразу заваливаться спать, чтобы подолгу не слушать эту тишину, повисшую в месте его проживания. Тишина - звук спокойствия? Для Чона это был звук одиночества. И, хотя мужчина давно уже, почти с самого детства, отрёкся ото всех этих чувств, в том числе и чувства одиночества, порой он, конечно, все таки ощущал его. Сидел вот так вот посреди своего огромного, но пустого дома и, попивая бутылку чего-нибудь не очень крепкого, думал о том, как он несчастлив. Но на утро Ван просыпался уже без этих дурацких мыслей, и ехал на работу, уверенный в том, что живет лучшую жизнь. Ну а что? Деньги есть. А на них в наше время можно купить все, что угодно, так чем жизнь не прекрасна? Тем, что с этими деньгами он нужен разве что каким-нибудь молоденьким шлюхам в роли папочки. По настоящему никто и никогда Вана не любил, да и не полюбит уже, наверное. Чон ведь выбрал деньги, и сына своего заставляет сделать то же самое. Но, видимо, плохо заставляет, потому что сейчас мужчина сидит у себя дома и к нему, с минуты на минуту должен подъехать Чонгук, с которым их ждёт долгий разговор на тему того, что парень слишком увлёкся не тем, чем должен. Конечно отец понимает, что это банальные гормоны, но для того он и есть, чтобы уберечь сына от потери всего на свете ради какой-то жалкой любви. В дверь вдруг раздаётся звонок. Ван подскакивает с кресла, подлетая к входной двери и открывает её. Так непривычно видеть сына на пороге своего дома. — Привет, — вздёрнув одну бровь вверх, выдаёт Чонгук с порога. — Добрый вечер, Чонгук-и, — Ван отходит в сторону. — Проходи. Гук напрягается ещё больше. Отец бы никогда не стал тратить время на то, чтобы приглашать сына в гости. Что-то явно не так, но юноша пока не понимает - что. Ему остаётся лишь не задавать лишних вопросов и пройти внутрь дома, в котором он не был так давно. Не очень то скучал, если честно. Конечно, когда то эти стены отдавали чём-то тёплым. Быть может, Чонгуку было лет десять, когда отец весь свой вечер после работы проводил с ним, играя в разные настольные игры, смотря фильмы. Да, это единственное хорошее воспоминание Гука из детства, да и оно быстро улетучилось из головы, едва ли отец начал посвящать Чона младшего во взрослые дела. Слишком рано пришлось Чонгуку взрослым стать. — Чаю или чего-нибудь покрепче? — спрашивает мужчина, роясь у себя в буфетнице, пока Чонгук стоит посреди комнаты и недоумевает - да что это на его отца нашло? Он реально пригласил его сюда чаи распивать? Ну ведь точно нет. — Отец, давай сразу к делу, — отрезает Чонгук, тяжело усаживаясь в кресло и не сводя пристальных глаз со спины Чона старшего. Мужчина вздыхает, понимая, что за его спиной сидит плод его стараний - сыну плевать на все эти мнимые подготовления к тяжёлому разговору, он не любит распинаться, любит, когда ему говорят все сразу и по делу. Ван усмехается. В данном аспекте Чонгук точная его копия, но в другом, как оказалось, не совсем. — Что ж, ты прав, — Ван поворачивается, тут же стреляя пристальным взглядом в парня в ответ, но тут же смягчает свой взор. — Я сегодня заключил договор с ещё одним клиентом, с которым тебе вскоре предстоит сотрудничать. Настроение Чонгука тут же понижается. Опять Ван про работу говорит. Как будто не знает, что парень дня, когда компания ему перейдёт, как огня боится и в то же время жаждет. — Но я не об этом, — тут же осекается мужчина, кашлянув. — Но, прежде, чем я скажу тебе все, — и скулы его сына тут же напрягаются. — Ответь - ты не хочешь мне ничего поведать? Чон старший подозрительно сощуривается, пытаясь не упустить ни одну эмоцию, что пробегает на лице его сына сейчас, однако Чонгук хладнокровие хорошо научился сохранять и пока что он себя никак не выдаёт, хотя вопрос отца и поставил его в лёгкое замешательство. В голове сразу промелькнула мысль - он обо всем знает? В любом случае, Гук ведь собирался рассказать обо всем отцу, кажется, сейчас самый подходящий для этого момент. Юноша глубоко вздыхает. — Хочу, — и нервно сглатывает, пытаясь смело отцу в глаза смотреть, хотя выходит уже не очень. — У меня есть... — Девушка, — вдруг заканчивает за него Ван, чем тут же вбивает сына в ступор. Это видно по тому, как глаза Гука слегка расширились, а голова его немного накренилась вбок, при этом брови сместились к переносице. Его выражение лица выглядело так, будто ему сообщили неприятную новость, но при этом она его ещё и шокировала. — Откуда ты... — Джин-Хо рассказал. Зубы Чонгука стиснулись сами по себе, а кулаки зачесались. Желание набить морду тому похотливому ублюдку стало втройне сильнее, хотя, было вполне ожидаемо, что этот урод попытается что-то выдать. Чону младшему осталось лишь грустно вздохнуть, пытаясь успокоить свою резко возникшую агрессию. — Жаль, что ты узнал это от него, конечно, — поджал губы Гук. — Да-а, — протянул Ван. — И как долго ты собирался скрывать от меня? — вдруг спрашивает он, а тон его голоса медленно начинает ползти вверх, словно змея, что аккуратно подкрадывается к своей добыче и вот-вот собирается напасть, обнажив клыки и впрыснув яд. Чонгук это прекрасно понимает. Понимает, что отец зол. Но этот разговор должен был состояться, правда, из-за тупого Хо, чтоб ему провалиться, все теперь выглядит так, будто Чонгук скрывал все от своего отца, хотя он ведь собирался рассказать! Долго собирался, видимо. — Выслушай меня... — спокойно начинает парень, но поздно - Ван от этой фразы моментально вспыхивает, потому что он эту фразу ненавидит. — Мне не нужны твои оправдания, — передёргивает его отец. — Мы опять с тобой на те же грабли, Чонгук-и? Прошлого раза не хватило? — Хватило, — отрезает он, вдохнув побольше воздухе. — Чтобы понять, что я люблю её. — Ой, не смеши меня, — нервно усмехаясь, отмахивается от него мужчина. — И слышать этот бред не желаю. Чонгук сузил глаза, начиная быстро вдыхать воздух, чтобы не вскипеть. Отец всегда был таким категоричным. Не желал слушать то, что ему не нравилось. На этой почве, когда Чонгук подрос, у них начались постоянные ссоры. И вот опять. — А ты хоть когда нибудь желал слушать меня? — успокоив себя, монотонно спрашивает Чонгук, но от этой монотонности в комнате на пару секунд лишь повисает напряжная тишина, в течении которой отец и сын прожигают друг друга своими темными омутами. Чьи глубже? Чьи темнее? Стыдно Вану отвечать вопрос сына, потому что честным ответом был бы - нет. А потому он решает, как и всегда, продолжать гнуть свою палку. — Мне прочитать тебе лекцию о том, что у нас с тобой за жизнь? — О, нет, не надо, — мотает головой Чон младший, показно морщась. — Слышал тысячи раз. — И все равно позабыл, — нервно хмыкает Ван, но взгляд его снова стает серьёзным. — Какая к черту, девушка, Чонгук? — снова закипает. — Я тебя для чего двадцать два года растил? Для того, чтобы в последний момент ты променял наш бизнес на какую-то шала... — но мужчина осекается, видя, как глаза Чонгука наливаются чёрным, едва ли он слышит, как отец чуть не назвал его девочку этим ужасным словом. — Твой бизнес — гробовым голосом поправляет его сын. — Он всегда твоим был, а меня ты насильно туда впихнул, не спросив даже, хочу я или нет... — Какой кошмар! — всплескивает руками Ван. — И это твоя благодарность? Да ты спасибо мне сказать должен, я тебе жизнь сделал. — Да? — подскакивает с кресла Чонгук, уже не стараясь сохранять спокойствие. Сил на это нет уже. — Такую же жизнь, как у тебя самого? — А чем тебе не нравится? — хмурит брови мужчина. — А тем, что это, блять, не жизнь... — Следи за языком, — перебивает его тот, но Чонгук и внимания на это не обращает. — Я всю свою никчемную жизнь, которую ты мне сотворил, только и делал, что плясал под твою дудку, — Гук начинает расхаживать по комнате, пыхтя от накатившей злости, как бык. — То нельзя, это нельзя. А что можно? Прожить всю жизнь, как ты, оставшись к старости с кучей бабла и ничем более? — он делает паузу, думая, ответит ли ему отец, но тот молчит. — Нет уж, спасибо. — Неужели это она так тебе мозги промыла? — корчится Ван. — Дело не только в ней, — Чонгуку бы швырнуть сейчас что нибудь в стену, да приходится себя на цепи держать. — Я хочу нормальной жизни, понимаешь? Хочу любить, а не быть ебаным роботом, как ты... Чон вдруг осекается, понимая, что совсем уже перестал следить за речью. Это видно по тому, как глаза отца наливаются злостью. — Да как ты смеешь со мной так разговаривать? — кричит на него Ван. В воздухе пахнет яростью, идущей от обоих. И, хотя Чонгук хотел уже по привычке поумерить свой пыл, приструнить себя самого перед страшим, сегодня это отступление будет ему слишком дорого стоит. Он всегда уступал отцу, считая, что не вправе выражать своё мнение и это было ошибкой, которую Чонгук совершал все эти года. Не совершить бы хотя бы сегодня. — Ты порвёшь с ней и на этот раз окончательно, — пыхтит как бык мужчина. — И чтобы не было такого больше, понял? Он смотрит сейчас в глаза сына и не видит там смирения, какое видел всегда. Это только ещё больше выводит мужчину из себя. Казалось бы, он и так уже на взводе, ему этот цирк с причитаниями сына по горло уже стоит. Ему бы сейчас услышать короткое «понял», какое он слышал каждый раз, и устало упасть на кровать, тяжело, но облегченно вздыхая. Но медленно багровеющий взгляд сына ясно даёт понять, что облегченно выдохнуть сейчас не получится. — Нет, отец, — впервые говорит эти слова, набравшись смелости, Чонгук. У самого колени почти подкашиваются, дыхание сперло. Он никогда ранее не смел перечить отцу, никогда. Но если Гук и дальше будет смиренно головой кивать, то останется ни с чем. С деньгами, разве что. Да толку от них? Парень смотрит сейчас на Чона старшего. Вот он богат, влиятелен, несчастен, одинок. Всю жизнь пашет, а зачем? Чонгук такой жизни не хочет. Так и до эмоционального выгорания недалеко. Юноша ведь давно это для себя понял, просто сказать боялся. Думал, что окажется не прав, но теперь в его руках неопровержимое доказательство - Юна. Она ему наконец глаза раскрыла, показала, чего стоит настоящая жизнь и как она прекрасна. Чонгук там уже полностью с головой, а потому, если он уж решил туда уйти, так придётся идти до конца. Идти против отца. Потому что тот от резкого отказа сына только ещё пуще злиться начинает. Ван не привык слышать «нет». Это слово для него что-то из ряда фантастики. Настолько выводит мужчину из себя, что тот, выпрямившись, заявил совершенно серьезно, будто намеревавшийся сделать это в ту же секунду: — Я уволю её... — но не успел он договорить и половину своей пламенной речи, как Чонгук перебил его, говоря совершенно так же серьёзно. — Я уволюсь тоже. И повисла тишина. Чонгук думал о том, что наконец смог возразить, смог перейти эту черту, которую так боялся переходить, но которая ограждала его от свободы, глотка свежего воздуха. А Ван думал о том, когда он мог упустить тот момент, вследствие которого сын его смел сейчас говорить такие слова? Все ведь было хорошо. Он старательно готовил Гука к важной должности, возлагал на него большие надежды и надеялся, что они оправдаются, потому что видел в своём сыне - единственного, кому мог вверить в руки свою компанию. А теперь Чонгук говорит ему, что уволится вслед за какой-то девчонкой, будто все эти года, что он проработал на отца, ничего не значат. Будто все старания Чона старшего зря. У мужчины даже на секунду пропадает дар речи, давление в момент подскакивает. Он смотрит округлившимися глазами на юношу, желая услышать, что его Чонгука подменили, и что этот парень вовсе не его сын. Его сын бы никогда... хотя... Да кого Ван обманывает? Он прекрасно знал, что не пройдёт все так гладко, как он думал, потому что все было хорошо очень долго. Чёрная полоса должна была наступить, и вот она наступила. Как ни в чем не бывало, пришла и наступила на мужчину. Втоптала его в землю. — Ты серьезно? — тихо спрашивает мужчина хриплым голосом. — Да, — в тоне Чонгука ни капли сомнения, как и в его темном взгляде. — И куда ты пойдёшь? — усмехается Ван, но это явно нервный смешок. — Ты без меня никто. — Значит стану кем-нибудь, — поджимает губы Гук. Да, это слишком рискованно, если отец и вправду просто пошлёт его сейчас, но выбора нет. Либо Чонгук решается и будет жить так, как хочет он, либо продолжает строить из себя покладистого мальчика, всю жизнь свою посвящая тому, от чего тошнит. Мужчину же эта смелость в глазах сына удивляет, но и настораживает. Конечно, он не собирается Чонгука увольнять, в страшном сне бы такое не приснилось, но беда в том, что тот сам готов это сделать, и ради кого? Чего? Неизвестности? Жить, как придётся, но зато в любви, которая, Ван уверен, пройдёт через месяц? — Прошу, Гук-и, не совершай эту ошибку, — вдруг смягчается Чон старший, надеясь, что хотя бы мягким тоном сможет переубедить сына. — Ты сейчас бросаешься в пропасть ради каких-то чувств, которые быстро пройдут... — А откуда тебе знать, что пройдут? — парень нервно играет желваками. Как же бесит его эта фраза про то, что это новое для него чувство так быстротечно, будто это какая-то неважная вещь, как ушла, так и пришла. — Ты рассуждаешь так, будто все об этом знаешь, а сам то... — корчится Чонгук. — Сам то любил хоть кого-нибудь в своей жизни? — но он заранее видит этот простой ответ в глазах отца, можно было и не спрашивать. — Так хоть мне не мешай. И снова повисает звенящая тишина, только теперь мужчины уже не прожигают друг друга гневными взорами. Точнее, теперь это делает только Чонгук. Он презрительно смотрит на отца, что склонил голову вниз, потупив глаза в пол. Понял, кажется, что никак сына не переубедить. А та их перепалка два месяца назад была тревожным звоночком, к которому стоило прислушаться, но мужчина не стал этого делать. Зачем? Он ведь посчитал, что все уладил, снова заставив сына подчиниться. Видимо, эта тактика недолговечна. — Да ты бы если хоть иногда глаза свои от бумажек поднимал, то видел бы, как я от тебя этого ждал, — голос парня даже дрогнул. — Если бы хоть раз спросил меня - а хочу ли я вообще всего того, что ты мне втюхиваешь? Сердца Вана снова нервно ёкает, будто стучать на секунду переставая. А сердце Чонгука сейчас бешено бьется. Он на эмоциях. Он наконец высказывает все, что так давно хотел. — Ни разу ты не спросил, — отвечает за отца Чон младший, выпрямляясь и намереваясь покинуть эту комнату, что успела пропитаться гневом. — Так что, если запретишь мне с ней встречаться, я уволюсь, и делай со своей компанией, что хочешь. С этими словами Чонгук поспешил выйти вон, потому что голова уже начала закипать, а руки сами по себе в кулаки сжимались, грозясь разгромить там что-нибудь. Он выметнулся прочь, громко хлопнув дверью, так и оставив отца стоять в той комнате совсем одного, с низко опущенной головой и наедине с его тяжелыми мыслями, что тут же начали пожирать мужчину изнутри.***
Не то, чтобы Юну одолевали уж прям смятения, но подозрительно молчавший Чонгук сегодня, что, вцепившись крепко в руль и напряжённым взглядом уставившись на дорогу, вызывал некие сомнения, что что-то не так. Он слишком показно натянул улыбку сегодня, и девушка всю дорогу, что они ехали, гадала, в чем же причина столь странного его поведения. В голову тут же полезли разные плохие мысли, в правдивость которых не хотелось верить, но девушка продолжала все накручивать и накручивать себя, пока наконец не выдержала. Он ведь её парень, имеет она в конце концов право поинтересоваться или нет? — Чонгук, что-то случилось? — и Юна тут же поджала губы, понимая, что неправильно задала вопрос. Правильнее было бы спросить, что конкретно случилось, потому что сейчас с большой долей вероятности он ответит «ничего», и вновь воцарится эта гнетущая тишина, что моментально начнёт убивать девушку. А до Чонгука только спустя пару секунд доходит, что студентка что-то спросила у него. Он вопроса не услышал, слишком был погружён в свои мысли ещё со вчерашнего вечера, но немудрено, что могла спросить Юна. Вот только скрывать что-то от неё более юноша не станет. Он и сам бы ей все рассказал, даже бы, если она не спросила. — Я говорил вчера с отцом, — сухо отрезал Чон, замечая боковым зрением, как девчонка вся напряглась. — О... нас? — И о нас тоже, — кивнул парень, заезжая на парковку. — Думаю, не стоит объяснять, что мы изрядно потрепали друг другу нервы... — Чонгук припарковался, остановив машину, но рук с руля не убирал, а взгляд его тёмных омутов все так же был направлен куда-то перед собой. Вчера парень действительно вылил слишком многое. Все то, что так долго копилось в его душе, истерзало, не давая покоя. Оно и сейчас терзает его, потому что по опущенному разочарованному взгляду отца мало что можно было бы сказать. Он зол? Смирился? Ну уж точно не второе, а это значит лишь то, что если Юну не уволят сегодня же, то это будет чудо. Но Гук твёрдо себя заверил, что уволится следом за ней, даже, если отец не подпишет его заявление об увольнении. Чонгук этот бой не проиграет. Нет, хватит. И так слишком много поражений было. — И что в итоге? — нервно вздыхает девчонка, потому что её эти долгие паузы слишком настораживают. — Он сказал мне бросить тебя... На этих словах сердце девушки точно перестало биться. Юна так и замерла на месте, даже перестав моргать. Все смотрела на Чонгука, пытаясь разглядеть через его профиль какие-то эмоции, но на лице парня был лишь пугающий холод. Как в тот вечер... И это моментально начало убивать девушку. Она до боли сжала губы, которые уже почти начали трястись, а в голову все ужасные мысли с новой силой полезли. Нет. Только не эта боль снова, нет... — Но... ты ведь сказал, что больше не бросишь меня, — дрожащим голосом прошептала девушка. — Ты обещал. Чонгук вдруг отмер, поворачивая свою голову в сторону студентки и с ужасом замечая, что в её глазах снова что-то крошится начинает. Господи, зря он решил выпадать в свои раздумья, выдавая такие страшные фразы, совсем не следя при этом за своей речью. Юноша тут же придвинулся ближе к испуганной девчонке, обхватывая её лицо руками. — Ты что, солнышко, — пролепетал он так нежно, как только мог. — Я ни за что не оставлю тебя, слышишь? — Чон внимательно посмотрел на девушку, желая увидеть в её глазах понимание, и, к счастью, увидел. Взгляд Юны тут же потеплел, едва ли она услышала эти слова. Студентка и вправду уже успела перепугаться не на шутку, вдруг подумав, что парень снова собирается оставить её. Эту ужасную мысль пришлось тут же выкинуть из головы прочь. Юна слабо улыбнулась, смотря в темно-карие глаза напротив и облегченно выдохнула. Вот же дурочка она, напридумывала себе. Не стоит ей сомневаться в нем, да и Гук в себе не сомневался тоже. Только лишь в отце. Тот ведь все это так не оставит. Быть может, он уже стоит на входе в компанию и с радостью вышнырнет их оттуда обоих. На себя то Чонгуку плевать, а вот Юну подставлять так совсем не хочется. Она ни в чем не виновата, она просто полюбила того, кому любить нельзя. Но Чон уже нарушил это правило, и извиняться за это не собирается.***
Столько разных мыслей в голове. Кажется, мужчина впервые так долго думал не над работой. Он вроде бы и считал, что нет ничего важнее её, но, как оказалось, есть. С той самой минуты, как его сын покинул его дом, сказав напоследок свое горькое «нет» и громко хлопнув дверью, в душе Вана засел какой-то мрак. С одной стороны, хотелось до последнего считать себя правым, но серьёзные намерения Чонгука не позволяли. Слишком уверенно он заявил о том, что уволится вслед за той студенткой. А Чону старшему терять сына в качестве работника ну никак нельзя. Мужчина все ещё прибывал в легком шоке, он и подумать не мог, что сын когда-то его ослушается, невзирая на все угрозы. Ван то думал, что давно приструнил Гука, хорошо натренировал для будущей должности, а парень так легко от неё отказывается, будто она ничего не значит. Все определено пошло не по плану Вана, а он ненавидит, когда что-то идёт не по его плану. То ли Чонгук все эти годы так умело скрывал своё недовольство, то ли Чон старший не желал его замечать, но все в итоге вылилось в то, что мужчина грозится потерять все то, что он строил целую жизнь. Продажа компании для Вана как смерть, он ни за что не пойдёт на это, но что ему остаётся? Уступить сыну, позволить ему встречаться с той девчушкой? Ван знает эту песню; сын начнёт много отвлекаться на свою подружку, будет выполнять её прихоти, даже, если это пойдёт вразрез с интересами компании и все. И всё. И конец всему тому, чем Ван жил. Но, быть может, в том и его ошибка. Он не видит ничего, кроме работы. Чего греха таить, он специально не видел, как у сына мысли о начальстве вызывают отвращение. Но Чонгук ведь был рождён, чтобы управлять. По крайней мере, так считал мужчина до вчерашнего вечера. Сегодня он впервые, приехав на работу, не сел сразу за дела, а просто сидел за своим креслом, погруженный в долгие и тягостные раздумья. Возникла проблема и довольно большая, вообще-то Ван привык быстро и без промедлений расправляться с проблемами, но что поделать, когда этой самой проблемой теперь является его сын? Сын, который хочет любить, а не управлять. Откуда в нем это? Ван с самого детства старался не показывать Чонгуку, что такое чувства, надеясь что тот вырастет бесчувственным. Наверное, в этом и была ошибка Чона старшего. Он слишком обделил любовью парня, и теперь тот так отчаянно хватался за неё, как за последнюю надежду быть человеком, а не бездушным роботом. Мужчина понимал, что больше не сможет заставить сына беспрекословно подчиняться своим приказам. Неужели придётся пойти на уступки? Ван нахмурился. Он не слышал, как на этаж заходили Чонгук с Юной, но был уверен, что они уже давно на своих рабочих местах, ведь стрелка часов уже оказалась на девяти. Обычно к этому времени Ван уже успевал разработать план на день, выдать его сыну, окунуться в бесконечные цифры на бумагах и экране компьютера. Но сегодня так и продолжал сидеть, оперевшись подбородком о руки, скрещённые вместе. Все думал и думал. И эти мысли все убивали и убивали его. Нет. Нельзя это так оставлять. Мужчина тут же поднимается с места, подходит к своей двери и, поправив туго завязанный галстук, медленно раскрывает её, выходя в длинный просторный коридор, на конце которого у панорамного окна сидит за круглым столом девушка, к которой Ван стремглав направляется. Юна, ещё издалека завидев Чона старшего, тут же напряглась, нервно сглатывая и уставляясь испуганными глазами вниз. Руки как-то сами по себе затряслись, дыхание сперло. Учитывая, что утром поведал ей Чонгук на счёт его отца, видеть последнего сейчас было до дрожи страшно. Зачем он идёт прямо к ней? Уволит? Прикажет отстать от его сына? Разбить ему сердце? Нет, Юна мгновенно решила для себя, что ни за что не сделает этого, как бы начальник не настаивал. Она успела перебрать в своей голове столько мыслей прежде, чем Ван достиг её стола, останавливаясь прямо у него и громко кашляя в кулак. «Будь вежливой. Улыбайся всем и каждому... даже, если этот человек явно пришёл по твою душу». — Доброе утро, мистер Ван, — давит девушка из себя смятую улыбку, поднимая на мужчину свой взгляд, полный смятения. Она смотрит в глаза, что маячат сверху, но, к большому своему удивлению, не находит там презрения или ненависти. — Здравствуй, Юна, — кивает мужчина, поджимая губы и на секунду осекаясь, раздумывая, как бы все сказать. — В общем... я в курсе про... вас с Чонгуком. Сердце девушки замирает, как и она сама, пальцы её больно сжимаются на краю стола, а глаза, которые хотелось бы немедля опустить вниз, так и вперились в глаза напротив, будто завороженные. Что он сейчас скажет? Что им с Гуком нельзя быть вместе, да? Юне уже хочется расплакаться, но даже губы её не дрогнули. — Я, так сказать, даю добро на эти отношения только при одном условии... — долетает это до ушей девушки, и она не верит услышанным словам. А это точно отец Чонгука? Он ведь бы ни за что не... — Ты, как и прежде, будешь следить за тем, чтобы мой сын исправно выполнял все свои обязанности, не отказывался от работы ради... — нервно вздыхает. — Любви. Странно и непривычно Вану произносить это слово, но по другому тут не скажешь. Чонгук уверяет, что у них с Юной любовь. Ну, раз ему так хочется, то пожалуйста. Ван решил не упираться, как бык, а пойти навстречу, дабы не потерять своего единственного преемника и не похоронить компанию к чертям собачьим. Они смеряют друг друга внимательными взглядами, кажется, целую минуту. Ван ждёт ответа, а Юна банально не может вымолвить его, потому что пребывает в лёгком шоке. А потому, взяв себя в руки и сделав серьёзное лицо, мужчине приходится потребовать этот ответ. — Ты поняла меня? — спрашивает он строго, и девчонка отмирает. — Д-да... да, конечно — тут же лепечет в быстром темпе она, следом добавляя едва слышимое. — Спасибо. Услышал его Ван или нет, так и останется загадкой, но, коротко кивнув, мужчина разворачивается и уходит прочь, снова поправляя галстук и слегка ослабляя его, потому что дышать как-то трудно стало. Но труднее было принимать это решение, после которого девушка ещё долго сидела, оцепенев, не в силах продолжить работу. Ван вырывал эти слова откуда-то из своего сердца. Вырвал. Подарил. Напрасно или нет - покажет лишь время.***
Чонгук до этого дня никогда и подумать не мог, что будет смотреть на своего отца с благодарностью, а не с презрением или безразличием на лице. Как только девушка заглянула к нему в кабинет вся встревоженная и перепугавшаяся, Чон успел надумать себе уже все, что угодно, готов был с места подорваться, пойти и наехать на отца, обнаглев тем самым в край. Но какого же было его удивление, когда он услышал из уст Юны о том, что Чон Ван «дал добро на их отношения». Чонгук тогда долго глазами хлопал, смотря на девчонку и всей своей тёмной душой надеясь, что та не врет, не шутит. Но он по глазам Юны видел, что говорит девушка абсолютно серьезно. Она бы не стала шутить над таким. И в тот момент что-то перевернулось в душе Чонгука. Хотелось то ли от радости запрыгать, сжимая студентку в своих объятиях до хруста, то ли пойти и скурить огромную такую сигару. На деле же Гук просто громко выдохнул, запуская руку в свои черные волосы и пытаясь осмыслить то, что ещё вчера они с отцом готовы были глотки друг другу перегрызть, а уже сегодня Чон старший уступил, хотя не делал этого ни разу в своей жизни. В любом случае, юноша уверил себя, что обязан будет поговорить с ним на эту тему. Чонгук хотел убедиться лично, что Ван не сбредил, что он в своём уме и действительно позволил сыну... любить? Юноша застал своего отца после работы в кабинете. Вежливо попросил Юну подождать его на первом этаже, а сам тем временем последовал к отцу. Мужчина будто ждал его, едва ли Чон показался в дверях, как Ван встрепенулся, отрываясь от бумаг и неотрывно глядя на входящего внутрь сына. Чонгук закрыл за собой дверь и, сунув руки в карманы, медленно прошёл внутрь, бегая глазами по столь знакомому кабинету. Он был здесь тысячи раз, но заходил сюда только лишь с той целью, чтобы отец выдал ему очередное поручение, но сегодня впервые Гук заходит не за очередным приказом, а за ответом - действительно ли отец вдруг решил смиловаться или Чонгук начал бредить, ослеплённый мыслью о том, что он будет с Юной, несмотря ни на что. — Привет, Чонгук-и, — как ни в чем не бывало промямлил Ван. — Как работа? Но Чонгук в ответ только морщится. — Не спрашивай меня о работе, отец, — он останавливается у его стола. — Я здесь не за этим. Мужчина замолкает, смиряя сына внимательным взглядом. Конечно, между ними небольшое напряжение после вчерашней ссоры, но они ведь взрослые люди в конце концов. Ван знает, за чем юноша сюда пожаловал. — Ну... — хмыкает Чон старший, опуская глаза. — Теперь то ты доволен? — Более чем, — тут же уверенно выдаёт Гук. — Но я не думал, что ты уступишь. Воцаряется минутное молчание. Ван и сам удивлён тому, что вдруг решил пойти против самого себя, хотя, работа все таки научила его мыслить здраво, пускай и кроме неё он долгое время ничего не видел. А вчера будто бы прозрел. Чонгук все сделал правильно, когда настаивал на своём. Если бы сын в очередной раз послушался, Ван бы и дальше не замечал, насколько стал эгоистичен. Насколько по настоящему несчастлив. Он думал об этом всю ночь, грех будет не поделиться этой мыслью с сыном. — Ты знаешь... — вздыхая, начинает мужчина. — Я на самом деле много раз задумывался - а что есть у меня кроме денег и признания других успешных бизнесменов? Ничего, — с лёгкой грустью в глазах говорит он. — Но мне этого хватало, я надеялся, что хватит и тебе, но теперь я вижу, что ты другой. Чонгук пожимает губы, внимательно слушая отца. Ван ненавидел такие откровения, какие вещал сейчас, но они были необходимы, чтобы доказать, что и он - не бездушный робот, каким считает его собственный сын. — Вчера, когда ты спросил меня, — продолжил мужчина. — Любил ли я хоть кого-нибудь в своей жизни, я подумал над этим вопросом и понял, что люблю своего сына, — на этих словах взгляд Чонгука с презрительного сделался удивлённым. — Ты можешь мне не верить и привести тысячи аргументов против, но это так, — закачал головой Ван, и устремил свой взор прямо на юношу. — А потому делай со своей подружкой, что хочешь, только прошу, не оставляй компанию... После затянувшейся тишины, что возникла после конца речи Чона старшего, послышался тяжёлый вздох Чонгука. Признаться, эти слова откликнулись где-то внутри парня, пробудили то, чего в нем точно не должно было быть, что в нем так старательно крошили, ломали, уничтожали. Да не уничтожили. Не то, чтобы Гук уж слишком рад все таки становиться начальником, смещать отца, как тот того просит, но, раз уж сам Чон Ван снизошёл до того, чтобы уступить Чонгуку, то и парень сделает то же самое. В конце концов плевать, где и кем он будет, если рядом с ним будет Юна. — Хорошо, — кивает он и видит во взоре отца облегчение. Каждый из них только что заключил самую крупную сделку в своей жизни. Чонгук - ради того, чтобы любить, Ван - ради Чонгука.