***
Терпение медленно, но верно расходится по швам. Оставляет глубокие длинные трещины по всему сердцу. Внутри что-то лопается, быть может, последняя капля выдержки, на которой Чонгук держался половину рабочего дня. Всю ночь парень, как и думал, не мог сомкнуть глаз. Что-то, что таилось в его груди очень долго, наконец начало вырываться наружу с громким оглушающим выстрелом. Мог ли он полгода назад себе представить, что не будет спать всю ночь не потому, что в клубе ошивается, повышая себе градусы в крови, а потому, что его, черт возьми, распирает всего от резко нахлынувших чувств. Что с ними делать? Куда их деть? Чонгук не знает. Ему с детства вдолбили, будто запрограммировали на то, что любовь - для глупых, для слабых, у которых кроме неё ничего нет. А умные и сильные всегда выше этого. Именно они миром заправляют, воздвигают такие компании, купаются в деньгах. Их ничего не отвлекает. А Гук только и делал все эти рабочие часы, что постоянно отвлекался. Работа сегодня вообще не шла, хотя дел, как обычно, по горло было. Но сегодня от них тошнило, воротило. И хотя парень пытался заставить себя сконцентрироваться на бесконечных цифрах в экране компьютера, все равно не получалось. Он в лёгком замешательстве, у него такое впервые. Чонгука будто поставили перед фактом: теперь ты умеешь любить и делай с этим, что хочешь. Одно парень знал точно, если он сейчас же не выпустит эти эмоции из себя, то просто взорвется, сидя за своим рабочим столом. Продуктивность сошла на нет, а ведь за выполнением его обязанностей даже Юну впрягли следить. Кстати, это ведь отличный способ заманить её к себе в кабинет. Чон тут же подрывается к телефону, нажимая на кнопку. Девушка, в это время сидевшая за своим рабочим столом и собиравшаяся напомнить одному из начальников, что у него сегодня встреча на другом конце города, резко вздрогнула, когда телефон, стоящий на её столе и связывающий студентку со всеми на этаже, вдруг пиликнул, после чего в динамке послышался голос Чонгука. — Юна, малышка, не желаешь заглянуть ко мне в кабинет, проверить, как я исполняю свои обязанности и доложить об этом моему отцу? А то за все эти дни ты ни разу этого не сделала. Девчонка тут же закатила глаза, однако тут же стукнула себя по лбу, понимая, что за все четыре дня, что Гук тут уже находится, она так и не выполнила просьбу Чон Вана. Надо срочно исправлять эту ситуацию. Быстренько записав себе напоминание на бумаге о том, что ей ещё надо будет сообщить начальнику о встрече, девушка поднялась, поправив юбку, смещая её закатившуюся ткань чуть вниз и бодрым шагом последовала к кабинету Чонгука, однако остановившись перед самой его дверью. Студентка прикусила губу, нервно вздыхая, но таки без стука открывая дверь. Смысл стучать? Он все равно её ждёт и, наверное, ждал все эти часы, раз вдруг решил позвать её к себе в кабинет. На самом деле, девчонке было слегка неловко, ведь они, вроде как, помирились и, получается, снова вместе. Хотя, были ли они вместе тогда или для Чонгука все это было лишь игрой, а осознание пришло лишь сейчас? Но Хван выкидывает эти мысли из головы. Учитывая, как он обратился к ней по телефону, наводит на мысли о том, что он все таки считает теперь её своей девушкой. Оставалось лишь надеяться, что этот факт не позволит ему сделать что-нибудь лишнее сейчас. Они ведь на рабочем месте, а не у него дома. Хотя, признаться честно, студентка с замиранием сердца ждала, когда они поцелуются вновь, потому что она не касалась его губ долгие полтора месяца. Даже чуть больше. Чонгук тут же оглядывает вошедшую фигуру глазами, облизнув сухие губы. Юна тихонько закрывает за собой дверь, проходя внутрь под эту звенящую тишину и его пристальный взор двух тёмных омутов. Студентка проходит к столу и вопросительно смотрит на своего начальника, пока тот, слегка накренив голову вбок, глядит на неё лисьим взором в ответ. Юна поджимает губы. Ничего хорошего этот взгляд не предвещает. Чонгук кидает на стол пачку тех документов, что девушка приносила ему пару дней назад, и молча кивает на них, мол, любуйся. Юне приходится обойти стол и встать рядом с Чоном, слегка наклонившись и начиная перебирать листки. — Что ж, молодец, — улыбаясь, говорит она. — Я передам твоему отцу, что ты разобрал эти бумаги, но что на счёт задания, которое он выдал тебе на сегодня? — вздёргивает брови Хван и смотрит сверху-вниз на Гука, пока тот продолжает пожирать её взглядом, довольно ухмыляясь, словно кот, поймавший мышку и собиравшийся приступить к трапезе. — Я к нему даже не притронулся, — честно отвечает парень, ещё раз зацепив свой взгляд на её ключицах, слегка выглядывающих из под расстёгнутой на одну пуговицу бежевой блузки. — Вот как? — играя удивление и недовольство, говорит Юна, скрещивая руки на груди и изображая разочарование. — Интересно узнать, почему, мистер Чон? Юноша усмехается. Решила поиграть в вежливую секретаршу? Давай поиграем. — Думал о тебе все это время, — шепчет он, вдруг резко окольцевав девчонку за спину обеими руками и притянув к себе. От неожиданности Юна даже выставила руки вперёд, цепляясь за его плечи, дабы удержать равновесие и не упасть. Её ноги в момент оказываются зажатыми между его коленей, а его ладони, крепко сжатые на её пояснице, не позволяли отпрянуть ни на миллиметр. Юна испуганно и слегка смущённо смотрела на парня вниз, пока вдруг не ощутила, как его ладони начали спускаться немного ниже её спины. Чон же все это время лишь хищно улыбался, смотря на студентку в ответ, упиваясь её реакцией, по которой он так скучал. — Мы на работе, Чонгук-а, — боязливо тараторит Юна, бросая косые взоры на незакрытую на щеколду дверь его кабинета. Это, конечно, мало вероятно, но вдруг кто-то зайдёт? Девушка перехватывает обе руки парня, пытаясь оттащить их обратно наверх, но это действие оказывается совершенно бесполезным и уже через секунду Чонгук с силой и наслаждением на лице сжимает её ягодицы, отчего Хван даже чуть не вскрикивает. А ведь Юна как знала, только дай ему почувствовать вседозволенность, как он тут же распустит руки. — И что? — ухмыляется Чонгук, но не собирается дожидаться ответа девушки, потому что понимает, что больше терпеть не может. Он почти два гребаных месяца не прикасался к столь желанному телу, а потому даже тот факт, что они сейчас совсем в неподходящей для этого обстановке, его не остановит. Пользуясь тем, что Юна, кажется, дар речи от его наглости потеряла, парень мигом встаёт, тут же усаживая девушку прямо на свой стол и раздвигая её колени своим, заставляя тугую ткань юбки задраться вверх. Девчонка тут же вздрагивает от неожиданности и внезапности, с какой она была усажена на стол, но и тут реакция её подводит, потому что последние внутренние зовы к сопротивлению исчезают бесследно, едва ли юноша накрывает её губы своими. Девушку тут же прошибает волна приятных мурашек и ей ничего не остаётся, как окольцевать ладонями его шею, придвигая таким образом парня к себе только ближе. Кажется, ещё пару минут назад, она думала о том, что давно не целовала его. Но с каких пор мечты начали вдруг сбываться? Парню нравится её реакция. Чонгук явно скучал по ней. Это заметно по тому, как требовательно и настойчиво он сминает её губы, ни на секунду не отрываясь, беспощадно терзает. Парень чувствует, как мгновенно возбуждается, едва ли снова чувствует близость её тела, по которому волком выл, находясь там, в Испании, сидя у подножия кровати и запивая эту тоску алкоголем. Но это чувство, разразившееся в его груди, едва ли он впился в неё, пьянит похлеще любого вина. Это чувство Чонгук пробует впервые, смакует, с наслаждением понимая, что оно ему нравится, и он хочет ещё и ещё. Сердце так бешено бьется, а разум требует продолжения, но Чон и не планировал останавливаться. Какой там, он терпел два месяца, он только начал утолять свой неутолимый голод. Его руки, до этого покорно лежавшие на её бёдрах и слегка сжимавшие их, теперь беспрестанно начали бегать по её телу; вверх до талии, по спине к затылку, когда юноша взъерошивал её волосы, сильнее вжимая в себя, и опять вниз к проклятой юбке, туго обтягивающей её ноги, что даже под ткань не заберёшься. Парень зарычал в поцелуй, размыкая их уста и, отдышавшись лишь секунду, припал к её губам вновь. Юна только и успела увидеть, что его опьяневший взгляд. Учитывая, как грубо и настойчиво он целовал её сейчас, явно себя почти не контролируя, девушка вообще удивилась, как он не накинулся на неё в первый же день, как приехал. Но это говорило лишь о том, что он осознавал свою вину перед ней и не смел трогать, пока та не позволила. И, пускай Юна сейчас и сама пребывала в эйфории, не желая отрываться от него, остатки разума, не перекрытые резко накрывшим желанием, отчётливо твердили, что пора заканчивать. Да, они оба безумно соскучились друг по другу и оторваться сейчас очень сложно, но это придётся сделать. У обоих есть дела. До конца рабочего дня ещё далеко. Девчонка уже хотела попытаться притормозить юношу, который явно сильно разошёлся, но вдруг поняла, что Чонгук медленно начинает напирать на неё, заставляя ту прогибаться вниз и опускаться спиной на стол. Юна уже держалась на весу лишь за счёт того, что он придерживал одной рукой её за спину, но второй он опирался о ее бедро и под натиском своего тела налегал на студентку, подминая её под себя. Если его сейчас же не остановить, девушке страшно представить, что будет. Кое как заставив Чона оторваться от своих губ, Юна, тяжело дыша, начала шептать просьбы остановиться, но парень их не слышал. Он переключился на её шею, покрывая ту быстрыми поцелуями, быстро начиная расстёгивать пуговицы на её блузке. Это окончательно отрезвило душу студентки. — Чонгук, не здесь же, — тяжело прошептала девушка, хватая юношу за руку и останавливая от расстегивания следущей пуговицы. Парень притормозил лишь на секунду, нервно сглатывая и понимая, что желание полностью затмило в нем все, сорвавшись диким псом с цепи. Гук все ещё нависал над ней, но прекратил активные действия, теперь лишь поглаживая её бедро, до оголенной кожи которого он так и не добрался. Значит, доберётся чуть позже. Взглянув в умоляющие глаза под собой, Чонгук, нервно сглотнув и облизнув губы, поднялся, подхватывая Юну за спину и поднимая вслед за собой. Он оглядел девушку, понимая, что ей сейчас лучше никому на глаза не попадаться; волосы растрепанные, губы слегка опухшие с размазанной помадой, полурастегнутая блузка, задранная юбка. Черт, да если бы она не притормозила его, Гук бы взял её прям на своём рабочем столе, заглушая её стоны своей ладонью. Совсем озверел уже. Но Чонгук только снова довольно облизнул губы, пока Юна соскакивала со стола, пытаясь привести себя в порядок, чтобы хоть немного исправить ситуацию. — Теперь ты веришь, что я скучал по тебе? — довольным, слегка хриплым голосом поинтересовался Чонгук, однако понимая, что совсем не утолил голод, а только больше разыграл его. Юна нервно вздохнула и, застегнув последнюю пуговицу, укоризненным взором посмотрела на парня. — Я и до этого верила, — тихо пролепетала она. — О, нет, — хмыкает Чонгук и снова подходит ближе. — Думаю, это доказательство было необходимо, — он заправил ей последний растрёпанный локон за ухо и снова прильнул к губам, только теперь очень трепетно и нежно, желая ещё хоть на секунду ощутить их вкус на своих. Но Юна быстро отпрянула назад, бросив Чонгуку надменный взгляд. — Теперь то ты приступишь к тому поручению? — она вздёрнула брови, исподлобья на него глядя. — Только, если получу за это вознаграждение, — ставит своё условие Чонгук, опираясь о спинку своего стула руками и выжидающе на неё смотря, видя, как надменная улыбка на её лице уходит, уступая место смущению. Ты снова проиграла мне, Юна. Ты всегда поигрываешь. — Получишь, — как то даже на автомате вдруг выдаёт девушка, через секунду осознавая, что сморозила глупость, но на лице Чонгука уже читается удовлетворение. Слово не воробей, как говорится, она уже не отвертится. — А теперь, мистер Чон, — снова строит она из себя послушную секретаршу перед своим начальником. — С вашего позволения я пойду. — Иди, — кивает ей вслед Чонгук и уже в дверях кидает в спину. — И в следующий раз надень другую юбку, под эту рукой залезть невозможно. Юна ничего не отвечает, радуясь, что она сейчас спиной к парню, и тот не видит, как вогнал её в краску. Девушка покидает кабинет, нервно вздыхая. Ну вот, каждый раз, когда она заходит к нему, сухой из воды она оттуда не выходит.***
Мужчина впервые за три часа поднимает взгляд вверх, отрываясь от бумаг и немного тяжко вздыхает. Ван борется с желанием немедленно же опустить глаза, окунуть себя вновь в рабочий процесс, но порой даже его железные нервы сдают. Чон откатился назад на стуле, потягивая руки в стороны и зевая. Опять спал всего пять часов и все из-за того, что на кону очередная выгодная сделка. Продажа его продукции за рубежом стремительно растёт, бизнес процветает, поставки больше никто не срывает, а деньги, в которых он мог бы уже принимать ванну каждый вечер, продолжают приходить пачками. Все из-за банальной трудолюбивости? О, нет. Конечно, без неё никуда, но весь секрет его успеха в том, что кроме компании у мужчины не было и нет ничего. Он никогда не был женат, никогда по настоящему не влюблялся, а его родители были настоящими работягами, забившими на своего сына и втюхав его няньке. Ван не знал отцовской любви, и соотвественно не мог отдавать её Чонгуку, хотя иногда даже пытался, потому что видел, как мальчику её всегда не хватало. Чонгук ещё лет с пятнадцати пытался встречаться с девчонками из школы, потому что ему банально нужен был рядом человек, который бы о нем заботился, но отец пресекал все попытки сына завести отношения и решил затуманить его разум бизнесом, надеясь, что таким образом парень отвлечется от всего ненужного и погрузится в работу с головой. Так же, как и его отец. И у Вана даже почти получилось сделать из сына бездушного робота, пока не вскрылось, что это была лишь маска, которую Чонгук надевал, едва ли оказывался в компании. Все чаще Ван замечал, как Гук выпадает в свои мысли, ходит грустным, а недавно даже позволил себе променять работу на какую-то очередную шлюху. Благо, с этим разобрались. Мужчина понимал, что сыну хочется любви, это нормальная человеческая потребность, но любовь, по мнению, Чона старшего, делает человека уязвимым, слабым. А слабости не место в бизнесе, особенно в столь крупном, где крутятся большие бабки. Так что тут приходится выбирать, либо ты умеешь любить, либо ты гребёшь деньги. Вот только Чонгуку право выбора Ван не дал. Буквально запретил любить, вталкивая, что это вещь ненужная. Никакая любовь не вечна, да и приносит она только страдания - вот такими банальными фразами раскидывался мужчина. Вот только он умолчал, что отсутсвие этого чувства делает ещё больнее, в тысячи раз. Кожу с тебя живьём сдирает, и ничто эту боль не заглушит. Интересная шутка, эта любовь. С ней ты слаб, но без неё - ещё слабее. Мужчина в моменты, когда он лишь на минуту отвлекался от работы и снова углублялся в эти мысли, подлавливал себя на том, что он, прожив такую долгую жизнь, все время пахая и тем самым позволяя себе все прелести жизни, все равно не был полностью удовлетворён ею, но почему - этот ответ слишком очевиден и слишком страшен, чтобы сказать его. Ван никогда в нем никому не признается. Даже себе. Ну ладно, это были минутки меланхолии, чтобы немного отвлечь мозг от постоянной нагрузки, а теперь снова за работу, впереди ещё одна крупная сделка. Мужчина тщательно подготавливает место для сына, дабы тот пришёл на все готовое, ничего не попортил и просто продолжал нажимать педаль газа разогретого мотора. Но, едва ли Чон опускает свои уставшие глаза на бумаги, раздаётся звонок его сотового. Не теряя ни секунды, мужчина подносит телефон к уху, ведь это может быть что-то важное, но в трубке он слышит голос своего старого знакомого, коллеги - Джин-Хо. — Вечер добрый, Чон, — говорит тот. — Привет, Джин-и, что-то стряслось? — Ван всегда задаёт этот вопрос в лоб, чтобы ему побыстрее сказали причину звонка, потому что время - деньги. — О, нет, не то, чтобы, — какой-то загадкой отвечает мужчина, и Вана это тут же выбешивает. — Хочу лично встретиться. Деловой ужин. — Боюсь, я не могу, Джин-и, — вздыхает Чон. — Сам знаешь, дел невпроворот. В отличии от тебя, старого хрена, который сместил все обязанности на своих людей и успевает лишь, облизнув палец, деньги пересчитывать. — Знаю, Чон, но боюсь, я вынужден настоять, — требует Джин-Хо, тут же смягчаясь. — Уверен, ты сможешь уделить мне хотя бы один вечер из своей трудовой жизни, работяга. Ван закатывает глаза, глядя на календарь, стоящий у него на столе. — Ладно, — вдруг сдаётся он, потирая шею. — Думаю, завтра я могу встретиться. — Замечательно, — скалится Джин-Хо и скидывает трубку, отбрасывая дорогой телефон в сторону. Все складывается, как он и задумал.***
Чёрная порше тормозит возле многоэтажного дома, но Юна не спешит выбегать из машины. Всю дорогу до дома, пока Чонгук вёз её, болтая о чем то, она думала о том, точнее, решалась на то, чтобы пригласить парня к себе домой. В конце концов, она ведь была у него, а он у неё нет. Тем более, отец сегодня снова на смене в ночь, так что встречать их будет только Лео. А со своим милым песиком познакомить Чона девушка считала просто своей обязанностью. Резко отмерев и поняв, что юноша вопросительно пялится на неё, Юна поджала губы, собираясь с мыслями. Давай же, это не трудно. Нечего бояться. — Чонгук, ты... — начинает мямлить студентка, пока брови парня вздёргиваются ещё выше. Он видит, как девушка нервничает, но не понимает, в чем причина, начиная тут же теряться в догадках. Что? Она сейчас скажет, что передумала? Что она все таки не верит ему и не хочет прощать? Все ещё боится его? Чонгук успел накрутить себя за эти пару секунд до дрожи в коленях, но покорно ждал, пока девчонка скажет ему все сама. Лишь его пальцы крепче сжимались на руле от томительного ожидания. — Ты никуда не торопишься? — наконец выдыхает она, но тут же осекается. — Я имею ввиду, если ты не против... мы могли бы, — Хван нервно вздыхает, кусая щеку изнутри. — Могли бы зайти ко мне. Чон мысленно облегченно выдыхает, слегка усмехнувшись. Эта дуреха его к себе позвать боялась, а он уже успел надумать себе всякий бред. Гуку пора привыкнуть. Привыкнуть, что Юна теперь его и всякие глупости, которых он так боится услышать, она говорить не будет. Так о чем она там? Зовёт его к себе? Юноша тут же меняется в лице, креня голову в бок, как обычно он любит делать это, и бабочки внутри девчонки мгновенно взмахивают крыльями. Она поджимает губы, чувствуя, как в салоне появляется легкое напряжение. Он явно принял её предложение за открытый намёк Девушка моментально краснеет, слегка стукая парня ладошкой по плечу. — Не смотри на меня так, — дует губы она. — Я не это имела в виду! Она тут же отвернулась лицом к стеклу, не желая показывать парню свои красные щеки, но Чонгук тут же развернул её к себе обратно, схватив за плечи. — Ой, да ладно, ты как будто не знаешь меня, — улыбается он, щуря глаза, а в голове у Юны проносится: «Не настолько хорошо, насколько хочу». — Ну так что? — она в смятении бегает глазами. Почему он просто не может согласиться или отказаться? Как будто не знает, что она не может подлогу выдерживать его хищный хитрый взор. — Не думаю, что смогу отказать тебе, малышка, — усмехается Чонгук, замечая, как щеки студентки снова немного краснеют. Как же его забавляет эта реакция. Но это лишь в очередной раз доказывает, что девушке не все равно на него, что она чувствует что-то, и от этого парню как-то приятно, тепло на душе. Для него все это - впервые. Юна учит его любить, и Чонгук обещает сам себе быть прилежным учеником. Потому что парень чувствует жгучую необходимость быть рядом с ней. И он будет. Пока ребята поднимаются в лифте, Чон вдруг решает поинтересоваться о кое-чем. — Слушай, — начинает он, обращая внимание студентки на себя. — А с кем ты живешь? С родителями? — С отцом, — тут же отвечает Юна, когда двери лифта раскрываются, и парочка выходит на этаж. — Мамы не стало очень давно... — Оу, прости, — тут же мысленно стукает себя по лбу юноша за то, что, кажется, задел за живое, но студентка смято улыбается, тут же отбросив накатившие грустные воспоминания. — Ничего, — отмахивается она, вставляя ключ в замок. — Я давно уже смирилась с этим. Но Чонгук все равно ощущает себя немного неловко, а потому ответное признание само спешит вырваться из его уст. — А я свою вообще не видел никогда, — пожимает плечами он, тут же встречая удивленный взгляд девушки, и спешит пояснить. — Думаю, она работала в борделе. Отец просто снял её. Юна пожимает губы, опуская глаза. Сразу все понимает. Хотя и по лицу Гука, сохраняющего безразличие, не скажешь, но голос его определенно немного дрогнул. Наверное, это больная тема для парня. Ещё бы, знать, что ты рождён от шлюхи с одной целью - чтобы продолжить дело отца, некоторых бы вообще травмировало. Но не Чонгука, он давно свыкся с этой мыслью, и не возражал. Точнее, не хотел этого делать до недавнего времени. Но грустные мысли улетучивается из их голов сами по себе, едва ли Хван открывает дверь и на встречу им несётся белое пушистое чудо. Лео, как только учуял хозяйку, стоял возле двери и покорно ждал, пока та зайдёт, и, как только она это сделала, накинулся на девушку, радостно лая, но уже через секунду, стоило ему лишь почуять ещё и чужой запах, притих, опускаясь на лапы и, подняв уши, внимательно смотрел на незнакомца. Хотел уже было начать лаять, но хозяйка вдруг присела рядом с ним на корточки, аккуратно беря его мордашку в свои ладони и заставляя посмотреть на себя. — Познакомься, Лео, — улыбается она, кивая в сторону незнакомца. — Это Чонгук. Тот, кого псу только что представили, вдруг опускается тоже на корточки рядом с ним, начиная смело трепать за ухом, будто ему можно. Лео уже хочет зарычать, но видит добрый взгляд хозяйки на этого незнакомца и решает повременить с агрессией, в конце концов, раз Юна ему доверяет, значит, и Лео тоже может. А потому пёс покорно сидит, вперившись взглядом в новое для него лицо и позволяет себя гладить. — Ты не говорила, что у тебя есть это чудо, — умиляется пушистому комочку Чон, поднимаясь с корточек. — Оу, да, — смущается Юна. — Это Лео, отец купил мне его, чтобы мне не было... одиноко. — А ты чувствуешь себя одиноко? — вздергивает брови парень. — Все детство чувствовала. — Я тоже. Наступает неловкое молчание, но девушка быстро соображает, приглашая парня внутрь. Чонгук с интересом начинает разглядывать квартиру, про себя подмечая, что никогда не был в такой небольшой, но уютной квартирке. Все детство юноша провёл в большом доме отца, а после совершеннолетия и сам переехал в такой же, но чуть меньше. Теперь Чонгук определенно не понимал, зачем ему огромный пустой дом, в котором всегда царит тишина, но юноша насильно полюбил эту тишину, свыкся с ней, однако с радостью бы променял её на голос Юны. — Может чай или кофе? — спрашивает девчонка, когда взгляд парня с разглядывания интерьера переключается вдруг прямо на неё. — Хочешь чего-нибудь? «Тебя». Проносится это короткое слово в голове у Гука, но в ответ он лишь выдаёт вежливое «нет, спасибо» и следует за девчонкой, замечая, как верный пёс не сводит с него подозрительного взгляда и немного напрягается каждый раз, когда Чонгук делает шаг к Юне. Парень на это лишь мысленно усмехается, подмечая, что у его девушки отличный охранник, но охранять от Чона её уж точно не надо. Он теперь под дулом пистолета её не обидит. Видеть, как что-то рушится в её глазах, как в тот вечер, Чонгук больше не хочет. В страшном сне такое не приснится. — Ну а это моя комната, — Хван открывает дверь, обнажая взгляду парня вид на своё место обитания. Чон с ещё пущим интересом всматривается в каждую деталь. Комната студентки выполнена в светлых тонах; бежевые обои, белая мебель, даже плед, расстеленный на кровати, нежного кремового цвета. Одним словом - уютно. Комната вызывает мысль, что здесь живет кто-то очень сентиментальный и ранимый, что не совсем вяжется с характером Юны. Девчонка не раз показывала свои коготки, хотя в последнее время стала более смиренной. Чонгуку это нравится. — Честно, примерно так я себе её и представлял, — констатировал он. Его взгляд вдруг зацепился за фотографию в рамке, стоящей на одной из навесных полок. Юна быстро сообразила, куда Чонгук устаивался и в смятении подбежала, намереваясь схватить фото, дабы не дать ему посмотреть. — О, я там ужасно получилась, — смущённо произнесла она, пытаясь убрать этот позор, по её мнению, но парень успел взять фотографию первым и теперь с улыбкой на лице смотрел на маленькую Юну, пока вполне большая изо всех сил пыталась отобрать её, но Чону вполне хватало одной руки, чтобы пресечь все её попытки. Честно, лицо Юны не очень изменилось. Как была милой с огоньком в глазах, так и осталась ею. Только лишь выросла немного, похорошела. — Сколько тебе здесь? — спросил он, когда студентка таки сдалась и теперь лишь вцепилась в его руку, наблюдая за реакцией юноши и ещё больше смущаясь. — Одиннадцать, — в смятении ответила она. Добро усмехнувшись, Чонгук поставил фото обратно на полку и перевёл свой взгляд на девчонку. Юна тут же поджала губы, смотря, как два тёмных омута в очередной раз находятся так близко. Студентка и не знала, как ей хватает смелости вот так долго выдерживать это давление, но сейчас отводить взор совсем не хотелось. Хотелось бесконечно смотреть на него в ответ, потому что впервые в жизни все казалось правильным. Не хотелось отвлекаться на ненужные мысли, улетать куда-то в свои грезы, Гук не позволял. Его глаза гипнотизировали, творили с ней что-то невообразимое. Остальные люди по сравнению с ним смотрели куда-то сквозь девушку. Чон же глядел ей в душу. И у бесов опять началась истерика. Они бегали туда-сюда, кричали во все горло «опасность», но Хван не чувствовала опасности. Только любовь. Чонгук вдруг потянулся к ней руками, аккуратно хватая её ладони и переплетая пальцы, делая шаг назад, потом ещё и ещё, медленно уводя девчонку за собой. В конце концов, он подошёл к подножию её кровати, аккуратно садясь на неё и вынуждая девушку усесться следом на него, согнув ноги в коленях. Все это время они не разрывали зрительный контакт, потому что Чону было необходимо ловить каждую эмоцию, пробегавшую в её глазах. Когда он увидел их впервые, то и не думал, что они станут ему такими родными. Что кто-то вообще сможет стать для него родным. Чонгуку ведь с детства вдолбили, что любви не существует. Она есть только в сказках для маленьких детей. Отец говорил слишком убедительно, Гук верил ему. Смотрел на людей свысока, через призму своей убежденности в том, что все люди - ресурс. Чонгука самого растили, как ресурс. «Ты продолжишь мое дело, станешь достойным начальником» - вторил ему отец, пока Чон, поджав губы, кивал, словно запрограммированный, а внутри проносилась мысль; «а если я не хочу?». Но никто его не спрашивал. Его просто попросили быть таким, каким надо. Юна же его не просила. Не просила смотреть на неё влюблённым взглядом, который ранее парню был вообще чужд, но теперь глядеть по другому он на неё не мог. Она не просила подпускать к себе ближе, но юноша подпустил. И больше не отпустит. — Юна, — Чонгук нервно сглотнул, усаживая девчонку на себя поудобнее, пока их ладони все ещё были сжаты вместе. — Знаешь, я никому и никогда не говорил этих слов, но... — и сердце девушки уже дрогнуло, начиная отбивать бешеный ритм. Дышать в момент стало трудно, потому что она начала догадываться, что Гук скажет ей сейчас. И, несмотря на то, что студентка тысячи раз слышала эту фразу из разных уст, будь то отец или Чимин, услышать это из уст Чона было особенно волнительно. Она уже заранее знала, что не выдержит нахлынувших чувств и эмоций, если он скажет. А Чонгук скажет. Впервые в своей жизни. Это для него в новинку, но это новое, доселе неизведанное ощущение, что растекается где-то внутри, заполняя полностью, ему нравится. Безумно нравится. Наверное, в этом и есть смысл всего на свете вообще - есть ли в твоей жизни человек, которому ты можешь сказать эти слова, ни на секунду не усомнившись в их правдивости? Если есть, то поверь, ты богаче и счастливее, чем кажется. — Я люблю тебя. И сердце девушки будто бы останавливается, потому что студентка перестаёт слышать его стук. Перестаёт слышать и замечать что-либо на этом свете, кроме тёмных омутов напротив. Её бесы давно в них поселились. Им там уютно и хорошо так же, как Юне сейчас рядом с Чоном. Теперь она абсолютно уверена, что пути назад нет. Она либо будет с этим человеком, либо не будет ни с кем. Среднего не дано. С детства девушка грезила мечтами о том, что встретит своего человека и проживет с ним счастливую, долгую жизнь. И вот, когда пару недель назад она убедилась в том, что такого не будет, жизнь снова смеётся и переворачивает все с ног на голову. Стоило лишь смириться с одиночеством, лишь принять его, как оно замахало платочком на прощанье и вместо него девушка снова погрузилась в темные воды. Почему в жизни всегда так? Почему, прежде, чем добиться того, о чем ты так мечтаешь, надо обязательно умереть? Но это уже неважно. Важно - что сейчас она жива, хотя в это все ещё не верится. Ведь ей казалось, что она уничтожена настолько, что уже никто не сможет заставить её чувствовать. Но в этом весь прикол - только пройдя через сущий ад, через невыносимую боль, начинаешь ценить жизнь без неё. — Я тебя тоже, — само вырывается из её уст в быстро накатывающей неге. Юна ощущает себя... счастливой? Любимой? Или это все ей чудится? Нет. Она понимает это тогда, когда парень тянется к ней, нежно касаясь её губ своими. Девушку тут же будто бы разряд тока пробивает, она закрывает глаза, отдаваясь чувствам и охотно отвечает ему. Ей ли не знать, что такое любовь? Но теперь это чувство открывается ей с другой стороны. Раньше она считала это долгом. Её любили, значит и она должна была любить в ответ. Ей отдавали, и она отдавала в ответ. На автомате, не задумываясь, потому что думала, что так правильно. Что так надо. А надо совсем по другому; ты отдаёшь, не потому что требуют, а потому что хочешь. И девушка хотела сейчас всей своей душой просто расплавиться в его руках, которыми Чон обхватил её за талию и прижал к себе ближе. Хотел ощущать её максимально близко. Парень понимал, что заводится очень быстро, чувствуя как она снова ему все позволяет; сминать губы, бродить руками по телу. Вседозволенность. Но теперь он не хочет заставлять её насильно. В ту ночь, когда они впервые переспали, Чонгук не желал принимать отказа, считал, что может требовать и брать без разрешения. Признаться стыдно, он бы сделал так и сейчас, но ранее сказанные слова уже не позволят ему. Это черта, которую он сам провёл, сам себя ограничил ею, и вот так нагло вырываться за неё парень больше не посмеет, как бы не хотелось. Он знает цену. Но во второй раз ему уже не позволят её заплатить, а потому надо держать себя в руках, хотя, опять же, самоконтроль и Чонгук - вещи разные. Несовместимые. Придётся совмещать, если он хочет чувствовать её каждым сантиметром своего тела. Через силу юноша размыкает мокрый поцелуй, утыкаясь лбом о её лоб и прерывисто дышит, смотря девушке куда-то в шею. Чистую. А когда то она была покрыта следами его губ. И обязательно будет ещё раз, если Юна захочет. Его руки через силу остановились где-то на её пояснице и теперь поглаживали её подушечками больших пальцев. Парень видел боковым зрением, как дрожат ресницы девчонки, и как она ждёт его дальнейших действий, нервно прикусив губу и крепко вцепившись пальцами в его плечи, тяжело дыша. Она видит, как в глазах напротив все затуманено желанием, но не понимает, почему Чонгук остановился вдруг и теперь томительно молчит? Однако девушка и понятия не имела, что юноша сейчас борется с ярым желанием продолжить начатое, накинувшись на неё изголодавшимся зверем, которого не кормили слишком давно. Но Чон ведь не животное, в конце концов, давай же, дай ей понять, что твоё признание было не пустой фразой, и что принуждать ты её более не будешь. — Малышка... — одно это слово снова заставляет Юну покрыться мурашками, она уже до боли прикусывает нижнюю губу, следом проводя по ней языком, ощущая его вкус на своих губах. — Если ты не хоч... — Хочу, — даже не давая ему досказать, перебивает Гука девчонка, понимая, что это вырвалось из неё само. У неё никогда бы не хватило сил сказать это слово, только, если под его приказом, как это было в прошлый раз. Но теперь оно само вырвалось наружу. Хотя студентка успела мимолетно пожалеть, увидев, как глаза напротив вцепились в неё прожигающим взором. Чонгук понимает, что нажимать на тормоз более смысла нет, и, довольно ухмыльнувшись, тут же впивается в неё губами вновь. Целует, будто в последний раз, Юна едва ли поспевает за его движениями, но мысли её быстро переключаются, когда парень вдруг подаётся вперёд, и студентка сползает с его ног, падая спиной на мягкий плед, и уже через секунду сверху нависает Чон, не давая и времени сообразить, снова нагибается и целует. Но теперь очень трепетно и нежно, будто извиняясь за прошлую грубость. Юна обнимает ладонями его лицо и не даёт от себя оторваться. Боится, что, едва ли отпустит его, как парень пропадёт. Исчезнет. Как исчез тогда. Для девушки сейчас Чонгука потерять мучительной смерти равняется. Она хоть и осознавала, что никому нельзя позволять над собой контроль иметь, но поздно уже об этом думать. Юна ему позволила. И не жалеет. Чонгук тянется к своей рубашке, в быстром темпе начиная расстёгивать пуговицы. Нетерпеливость граничит с желанием быть сегодня более нежным. Теперь в его руках тело, которое не на одну ночь истерзать и забыть. В его руках теперь то, что беречь надо. Потому что второго такого не будет, Чон уверен. Такому эгоисту, как он, лишь раз могло так крупно повезти. А, учитывая, что единственный шанс на ошибку он уже использовал, теперь ошибаться нельзя. Парень скидывает с себя столь ненужную сейчас тряпку и помогает девушке справится и с её верхней одеждой, срывая с неё тонкую красивую блузку, которую он хотел сорвать ещё днём и, наконец расстёгивая застёжку на этой дурацкой плотной юбке, тянет ту вниз. Чон уже готов стонать от удовольствия, когда он таки прикасается к обнаженной коже на её бёдрах, то с силой сжимая, то расслабляя хватку, но непременно ощущая, как её кожа под его пальцами покрывается мурашками. Парню нравится то, как реагирует её тело, в которое он уже готов ворваться, послав все прелюдия к черту, но Гук осознаёт, что так нельзя. Никто ему об этом не говорил, но юноша как-то сам догадался, что со своей девушкой надо быть аккуратным. Чон уже тянется к ремню на своих брюках, когда вдруг размыкает их губы и следом же шепчет прямо в них, смотря на Юну затуманенными глазами. — Как ты хочешь? — его шёпот ворвался куда-то студентке в сознание, перевернув там все, въедаясь навсегда, потому что Юна понимает - сегодня Чонгук собирается не только брать, но и отдавать. — Нежно... п-пожалуйста, — подрагивающем от накатившего внизу живота желания отвечает она, смотря то в один омут, то в другой, видя себя в отражении его темно-карих глаз. Парень только кивает, напоследок ещё раз чмокнув её в губы, а потом переключается на шею, которую так спешит разукрасить, пока руки его умело расстёгивают ремень, а следом и ширинку. Девушка от звука расстегивающейся ширинки замирает, откидывая голову назад, предоставляя юноше больше места. Шея горит под его поцелуями, а щеки её наливаются краской сами по себе, хотя, чего тут стесняться? Он уже видел её. И все равно Юна застывает в томительном ожидании, боковым зрением замечая, как парень стянул с себя брюки, ладонями потянувшись вверх по её бёдрам, вдоль по подрагивающему животу и под спину, расстёгивая бретельки. Хван немного выгибается в спине, облегчая парню стягивание с себя нижнего белья, хотя Чонгуку в этом плане смело можно было бы давать приз за первое место по умелости. Но совсем не важно, скольких ему приходилось раздевать. Он делал это не потому, что хотел, а потому, что надо было удовлетворить желание. Банальное животное желание. Такой секс Чонгуку уже не нужен. Его таким уже не завлечешь, не встанет даже, наверное. Парню нужно то, что сейчас будет между ним и Юной и, скорее всего, это носит какое-то другое название, которое юноша только только выучил. Понял. И это стоит намного дороже, чем снятая шлюха в клубе. О, цену, которую пришлось заплатить, чтобы сейчас стягивать с Юны нижнее белье по бёдрам, Чонгук никогда не забудет. Когда студентка слышит облегчённый вздох парня, то понимает, что и он уже остался без одежды, содрав с себя ткань, в которую так болезненно упирался возбужденный орган. Она нервно сглатывает, а грудь её быстро вздымается, когда юноша, аккуратно обхватив её бёдра, разводит их в сторону. Юна хватается дрожащими пальцами за плечи Чонгука, подавляя в себе желание прикусить губу, чтобы потом не прокусить её до крови, когда парень войдёт. Хотя, Чон ведь обещал быть нежным сегодня, и девчонка очень надеется, что он выполнит своё обещание. Юна убеждается в этом уже буквально через секунду, когда издаёт громкий томный вздох, едва ли Гук толкается внутрь её, полуприкрыв глаза и переставляя руки по обе стороны от её головы, сжимая белую простыню в своих кулаках. Как только парень оказывается внутри, он чувствует неимоверное облегчение, а в голове что-то щёлкает, наливая его глаза диким блеском, но он всеми силами убеждает себя не сорваться на бешеный темп. Конечно, ему хочется, чтобы крышу сорвало, чтобы он нещадно вдалбливал её в постель, как делал это в прошлый раз, но не хочется слышать её стоны наслаждения вперемешку с болезненными. Он считает своей целью доставить сегодня удовольствие в первую очередь именно Юне. Чон виноват перед ней, и он извинится за своё скотское поведение. Задавая не очень быстрый темп, Чонгук начинает двигаться, с каждым толчком входя все глубже, подстраивая под свой размер. Её пальцы, с силой сжавшиеся на его плечах и уста, с которых каждую секунду слетал громкий стон, доставляли парню неимоверное наслаждение. Если это и есть любовь - вот как вот ощущать желанное разгоряченное тело рядом, то Чонгук хочет любить её каждую ночь. Парень припадает губами к её телу, неразборчиво целуя то уголки губ, то шею, ключицы, грудь. Он не оставит без внимания ничего, бережно отнесется к телу, которое теперь ему принадлежит, которое Юна ему вверила. Чонгук не причинит ему боль. Он это тело будет лелеять и ласкать. Будет максимально бережным, каким только может быть. А взамен будет получать её стоны, и неразборчивые слова, вылетающие вместе с ними, которые только парню понятны, ведь они только для него. Вся Юна – только для него. Их сердца слились в тишине комнаты, что быстро наполнилась стонами обоих. Да если бы раньше Юне кто-то сказал, что после всех этих страданий она получит вот такого Чонгука, который спрашивает её мнения, который признаётся ей любви, она либо не поверила бы, либо согласилась бы перенести всю эту боль тут же, чтобы поскорее увидеть его своими глазами. Ощутить внутри себя. Девушка только крепче хватается за спину парня, что двигается взад-вперёд и сама подаётся бёдрами ему навстречу. — Быстрее... — вылетает из неё вперемешку с очередным стоном. Чонгук, на секунду перестав целовать её ключицы, ухмыляется, облизнув губы и начинает двигаться быстрее. Как бы Юна не строила из себя недотрогу, не просила быть нежным, ей нравится, когда он груб и резок. Её бесам внутри это нравится. Но Чон не жадный, он даст то, что она хочет, потому что девушка, в свою очередь, отдала ему всю себя. Слепо доверилась, протягивая и свою душу и своё тело, лишь тихо прося не причинять больше боли. Чонгук не посмеет. Как бы отец не лепил из него бездушного робота, юноша таким не вырос. Есть в нем что-то, что он никому показывать не смел, считая, что это сделает его слабым. Но сейчас, шарясь руками по её горячему телу, ему казалось, что это наоборот сделало его только более сильным. Дало власть над всем в этом мире, но в первую очередь - над самой Юной. — Моя... — донесся сквозь стоны и шлепки тел до её ушей его хриплый голос. — Только моя.***
Девушка натягивает на себя одеяло, наблюдая за тем, как парень надевает боксеры. Его мокрая чёрная чёлка падает ему на лицо, почти закрывая один глаз. Юна с любопытством разглядывает его широкую спину, на плечах которой едва ли заметны следы от её ногтей. Студентка мелко дрожит, а ноги до ужаса ватные от недавно накатившего оргазма. Она прикусывает губу, без зазрения совести разглядывая торс парня, когда тот разворачивается к ней передом. У неё было слишком мало времени, чтобы вдоволь наглядеться на подтянутое тело юноши. Признаться стыдно, но она хочет прикоснуться к нему. Однако на деле девчонка лишь томно вздыхает, эта непонятная скромность никогда и никуда из неё не денется. Парень, бросив на девушку короткий довольный взгляд, уже потянулся к своим брюкам, когда услышал вдруг тихую просьбу: — Останься. Чонгук вопросительно посмотрел на девушку, вздёрнув бровями. А Юна глядит на него в ответ и умоляет. Боится. Боится, что, едва ли он уйдёт, как она начнёт биться в истерике, потому что не хочет отпускать. Терять его снова. — Пожалуйста, — эта тихая мольба не могла оставить Чонгука равнодушным. Тяжко вздохнув и слабо улыбнувшись, он залез к ней под одеяло, притягивая её к себе спиной и зарываясь носом в её растрёпанные волосы. Его рука скользнула по её животу, заставив ещё подрагивающее тело дрогнуть ещё сильнее. А Юна зажмурила глаза, глубоко вдыхая и понимая, что все в её комнате сейчас пахнет им. Особенно её постель, в которой они сейчас лежат, прилипнув друг к другу максимально близко. Спокойствие на душе. Полное умиротворение. Любовь. Давно она такого не ощущала.***
Мужчина нервно постукивает пальцами по столу, хмурит брови, то и дело вздыхает. Все не может выгнать из головы мрачные мысли, что засели там ещё со вчерашней встречи с Джин-Хо. Чон Ван редко встречался с коллегами в неформальной обстановке в каком-нибудь престижном ресторане, дабы вкусить дорогое блюдо и отведать старого вина. Не то, чтобы Чон не любил такие развлечения, скорее, он не любил тратить на них своё время. Вообще не любил тратить время на что-либо, кроме работы, которая затуманила весь его разум. Но не о нем сейчас речь, а о его сыне, который, как оказалось, как водил отца за нос, так и продолжает это делать. На вечерней встрече любезный Джин-Хо, то и дело, пытался вывести коллегу на разговор о Чонгуке и, когда ему это удалось, вскрылась одна очень примечательная деталь; та девушка, из-за которой между отцом и сыном случился раздор почти два месяца назад, не кто иная, как Хван Юна - секретарша, которую Ван так любезно просил приглядывать за своим сыном. А, оказалось, это Гук «приглядывал» за ней. Вот ведь ирония. Но ни для кого не будет секретом, что такой расклад мужчину отнюдь не устраивает. Он сначала вообще не хотел верить словам Хо, но с чего бы тот стал ему врать? Слишком непрофессионально. Да и, признаться честно, после их перепалки, перед тем, как Чонгук уезжал в Испанию, в то, что сын снова крутит роман с девушкой за спиной у отца очень даже верится. Но Ван решил не устраивать разгром сыну в тот же вечер, подумал, пусть Гук-и насладиться «счастьем» последний выходной, потому что в понедельник их ждёт трудный разговор, но мужчина наперёд знает его исход - если Чонгуку не хватило того раза, и он наивно подумал, что сможет продолжать обманывать отца, не слушаясь и заводя какие-то там отношения, то он глубоко ошибся. «В той жизни, которую мы с тобой живем, сынок, нет места любви. Это чувство ослепляет и делает слабым, а нам надо быть сильными, понимаешь?». Кажется, Чонгук позабыл эти слова, так отец ему их напомнит. То, что сын посмел его ослушаться, конечно, очень сильно расстроило Вана. Он стал сомневаться в единственном человеке, которому когда-то бы смог доверить компанию. Но нельзя так быстро ставить на парне крест, хотя бы потому, что, если не Чонгук, то никто другой не возьмёт бразды правления над компанией в свои руки. Надо лишь окончательно выбить из сыночка эту дурь. Он уже паренёк взрослый, поймёт. Ему придётся понять. Ван не может разрушить все то, что так старательно строил годами из-за того, что Чонгуку захотелось какой-то там любви. Смешно до боли в животе. Любви не существует. И Ван заставит сына принять это.