Напряженная неделя

Понедельник — день тяжелый, или Объяснительная записка Плутарха Хевенсби президенту Сноу Всегда считалось, что понедельник — тяжелый день. И это так. Особенно если он совпадает с генеральной репетицией торжественного выезда трибутов 75-х Голодных Игр. О том, что сегодня именно понедельник, а не воскресение или среда, я вспомнил, когда утром попытался закрыть квадратный контейнер круглой крышкой, и сразу понял, что на спокойный рабочий день рассчитывать не приходится, потому что по традиции весь обслуживающий персонал будет делиться на тех, кто очень хорошо отдохнул в выходные, и тех, кто в выходные совсем не отдохнул. Опыт показывает, что ни первые, ни вторые сами работать не начнут, а, значит, мне придется лично запускать и контролировать каждый пункт сегодняшнего распорядка дня. Первым делом я объявил всеобщую побудку трибутам дистриктов. Проведшие воскресенье не зря, они просыпались, как могли. Закрепленные за ними безгласые, как могли, их будили. Тем, кого вышвырнули из апартаментов, медицинская помощь уже оказана. Завтрак прошел на удивление спокойно. Даже трибуты второго дистрикта, Брут и Энобария, вели себя культурно. Вместо обычного «задолбал» на мое «доброе утро» они сказали «простите, Плутарх, но вы слишком назойливы». Какую-никакую движуху обеспечивали только Сидер и Рубака из одиннадцатого. Он, по-видимому, недоумевал, как «сегодня может быть понедельник, если вчера была пятница». Она клятвенно обещала, если подобное повторится, дать напарнику «в ухо». — Точно, вчерашнее вино было — форменная сивуха, — согласно кивнул на разнос Сидер Рубака и пошел проверять, на что похоже вино сегодняшнее. Я, естественно, собирался ему помешать, но, по счастью, завтрак закончился, и всех участников Третьей Квартальной Бойни расхватали их стилисты вместе с группами подготовки и утащили в Центр Преображения. Подумав, что хоть сейчас я буду иметь дело с профессионалами, я собирался проверить, как проходит подготовка колесниц. Не тут-то было. Сначала пришлось выслушать стилиста «седьмой», Джоанны Мейсон. Видите ли, она не может работать в таких условиях. Видите ли, в их институте не учили красить глаза, когда они не открываются. Потом парочкой резвых грусят прискакали стилисты третьего и заявили, что тоже работать в таких условиях не могут. Их затапливает, поэтому напичканные электроникой костюмы Вайрес и Бити все время коротит, тех бьет током, и им это уже начинает нравиться. Пришлось подняться этажом выше и истратить все свои запасы успокоительного на группу подготовки «двенадцатой», Китнисс Эвердин. Потом спуститься четырнадцатью этажами ниже, чтобы направить «третьим» ремонтную бригаду. Пусть хоть целлофан над ними натянут. Бригадир ремонтников, сбивающий с себя языки синего пламени, мне ни разу не обрадовался, хоть и начал жаловаться с порога, что в пожарные он не нанимался, а уже четвертый пожар тушит. Стилисты двенадцатого, Цинна и Порция, в прошлом году дорожку протоптали, а в этом году «украшатели» других дистриктов по ней стаями бегают, а он от самовозгорания страдает. На мой резонный вопрос «Опять все выходные пил?» он нагло ответил «Платите мне больше, тогда я буду еще и закусывать!», после чего все же отправился ликвидировать протечки. А я, наконец, пошел в конюшню. Если меня кто-то в конюшне и ждал, то только сюрприз. Вместо двенадцати колесниц, изготовленных по утвержденным чертежам, на старте стояло двенадцать допотопных… транспортных средств, других приличных эпитетов я для них не нашел, возле которых колдовали рабочие, спешно перекрашивая белые части в черные. На мой невысказанный вопрос «Что это?» мне ответили «Для репетиции и так сойдет!», после чего начали прикручивать к первой большой пестрый сверток, протестующе верещащий и отбрыкивающийся. При ближайшем рассмотрении «сверток» оказался Эффи Бряк. Пришлось срочно распорядиться Эффи отвязать, скормить ей последнюю заначку успокоительного и провести воспитательную работу среди работяг, что сопровождающая трибутов — это сопровождающая трибутов, а не «Чё, ей трудно куклой на капоте поработать?». Когда я увидел лошадей, которые будут тянуть заменитель оригинальных колесниц, мне стало не по себе. И самочувствие ничуть не улучшилось после заявления главного конюха, что раньше эти монстры работали в аттракционе «Жажда скорости. Пронесись по трассе и причини наибольший ущерб», но были списаны по возрасту. На высказанные мной опасения, главный «кавалерист» принялся так уверенно убеждать меня, что даже никогда не правивший конной парой я справлюсь с этими воспитанными животными, что я даже не заметил, как оказался на месте кучера с вожжами в руках. Главный наподдал по крупу правого жеребца… и в воздухе отчетливо послышались стук копыт, визг колес и леденящий душу вой. Выл, как понимаете, я. А так же один из перекрашивающих колесницу работяг, не успевший вовремя выскочить. Именно от него я и узнал, что попадающиеся на пути препятствия надо объезжать, а не проламывать. И не перепрыгивать. Однако, узнать «что» делать, еще не значит понять «как» делать. Поэтому какое-то время мы кружили по прилегающей территории, а потом кони заметили проход, ведущий в президентский сад. Главный врач Капитоля в личной беседе не раз говорил мне, что в критические минуты человеческий мозг работает с удесятеренной быстротой. Теперь я точно знаю, что это чистая правда. Как только колесница помчалась между живой изгородью и фонтаном Дружбы Дистриктов, я понял, что если ее не остановлю, навсегда испорчу свой идеальный послужной список записью о допущенной халатности. Некоторое время я раздумывал, куда будет безопаснее затормозить. После крика моего невольного спутника: «Только не в кусты, мы их лишь вчера подстригли!» — выбор был сделан в пользу фонтана. Я уже мысленно вспоминал его глубину, когда у ездовых тварей кончился завод, и они остановились так же резко, как и стартанули. Спустя пять минут нас нагнали конюхи, предводительствуемые своим «главнюком». Поскольку свои запасы успокоительного я раздал, пришлось обходиться без них. Еще какое-то время по инерции я поорал, а потом заткнулся, отдышался… и вынужденно признал, что не развлекался так классно с того момента, как в детстве сиганул на отцовских подтяжках с сорок восьмого этажа небоскреба, где располагалась наша квартира. А давно забытое ощущение мокрых штанов только усилило ностальгию. Встретившись на обеде с трибутами, я понял, что не только меня, но и их, и обслугу все это время «лихорадило», но тут подвезли пиво, и стало полегче. Но не всем. Некоторых все еще тянуло пошалить, как обряженного в сеть Финника Одейра из четвертого. Он усиленно тырил сахар, а я делал вид, что этого не замечаю, потому что мне было страшно интересно, куда он его прячет. Некоторые же уже «нашалились» до глюков, как морфлингисты из шестого. Когда мимо них прошествовала разодетая в «выездной» костюм трибутка из десятого, они проводили ее глубокомысленным взглядом, после чего морфлингист спросил: — Корова, который час? Морфлингистка ответила: — Ты чё, сегодня ж понедельник! И оба вздохнули: — Скоро зима… После обеда спустились на место старта вместе с трибутами. Работяги уже ликвидировали последствия моего «проноса», так что все смотрелось пристойно — двенадцать вполне приличных репетиционных колесниц, запряженных милыми коняшками в попонах. Вероятно, попоны были титановые, ибо ни одна из лошадей не порывалась повторить трюк с «Большой гонкой», несмотря на силу многочисленных воздействий, которым подвергались их тушки — всех трибутов так и тянуло потискать живность. Как будто они коней первый раз видели. Пока стилисты и менторы разводили своих «по вагонам», я получил возможность оценить фэшн-составляющую предстоящего выезда. Наконец-то мне стали понятны слова ремонтника про пожар. Каждый третий стилист попытался втулить своим подопечным синтетический огонь. Но если к пятому дистрикту, отвечающему за электричество, его еще как-то можно было за уши притянуть, то на одобренных морфлингистами «коровах» из десятого он смотрелся несколько… неуместно. Для выезда трибутов, я имею в виду. Заявись они в таком виде на кулинарное шоу, произвели бы настоящий фурор. Тем не менее, на данный момент наряды — это единственное, что можно вычеркнуть из списка «Чего бояться». Первый дистрикт, Блеск и Кашмира, выглядели, как всегда, роскошно. Второй — опасно. Третий все еще искрил, но, может быть это уже запланировано. В четвертом Одейр настолько притягивал к себе взгляды, что как-то не замечались не только его пожилая напарница, но и сияющий синтетическим огнем в сто люксов следующий за ним пятый. Два «шестых автобуса» на очередной колеснице напрягали, но отталкивающего впечатления, как было бы без костюмов, не производили. Седьмой дистрикт был наряжен деревьями. Восьмой — обмотан тканями, что все же лучше, чем костюмы соломенных чучел у девятого. Десятый — две коровы, о чем я уже упоминал. Одиннадцатых на этот раз, кажется, обрядили баклажанами. Или это фиолетовые огурцы? Двенадцатые, как и следовало ожидать, самые стильные. И вели себя соответственно, если не считать попытки Эвердин, всей в черном, спрятаться от пристального внимания за белой лошадью. И большинство ее, действительно, не замечало. Вот только, боюсь, ее маскировочные таланты тут были ни при чем. При чем было лицо с выражением «Не влезай — убьет!». Распорядившись дать старт с отсрочкой на десять минут, я направился к главной трибуне, чтобы оценить общую картинку. Не помню, кто опять меня перехватил, только до места я добрался, когда репетиция выезда уже началась. Все шло нормально, пока ехали первые восемь колесниц, а потом я заметил, что колесница девятого дистрикта тормозит. Вернул всех взад. Дал команду к новому старту. Первые восемь проезжают. Девятая тормозит. Тормозит, что надо ехать в другую сторону. Объявил, что если и в третий раз возница девятой стормозит, репетировать будем весь ужин. Голод — не тетка. Подействовало. Вот только не знаю, на кого, потому что в нужную сторону девятая колесница поехала просто потому, что ее привязали к восьмой. На всякий случай проехали еще один, контрольный, раз. В контрольный раз все прошло без накладок, поэтому я с чистым сердцем дал команду ужинать. Сопровождающие, которые тоже проголодались, вежливо, но настойчиво погнали трибутов и менторов к лифтам. Грешным делом, я подумал, что, наконец-то, все закончилось. Не тут-то было. Возле четвертого лифта началась потасовка. Мой вопрос «Что за шум, а драки нету?» повис в воздухе — драка была. Недовольная Джоанна Мейсон метелила свою стилистку, которая мешала ей расшвыривать в разные стороны детали «выездного» костюма. Скомандовал сопровождающим просто впихнуть обеих в лифт, пока кого-нибудь не привалило ветками. Поскольку приказ хорошенько «выспать» трибутов перед завтрашним всамделишным выездом был дан поварам Центра еще утром, и снотворное было обязательным ингредиентом во всем меню, все поевшие угомонились быстро. Поэтому я понятия не имею, кто вылезал на крышу, несмотря на заградительные барьеры, плевал оттуда на головы капитолийцев и горланил непотребные песни, порочащие светлое имя победителя энных Голодных Игр. Я в этом точно не виноват, но, на всякий случай, торжественно клянусь, что подобное больше не повторится, потому что все выходы на крышу мы запрем. А завтра все пройдет идеально. Честное капитолийское.