«…не выработаны средства по эффективному устранению так называемых магических тварей. Бестии обладают высокой приспособляемостью к ядам и быстрой обучаемостью, из-за чего часто успешно избегают ловушек. Наиболее же опасным способом приходится признать ловлю на живца…» Энциклопедия Кайетты
ЛАЙЛ ГРОСКИ — Хе, хе, что там питомничек, а, Далли? Уже весь в труху, небось? Вместо ответа я со стоном счастья пригубил пиво. Настоящее пиво. Пиво из «Честной вдовушки». В окрестностях «Ковчежца», помимо запасов Лортена, приличного спиртного не водилось. В придорожную харчевню «Свин и свирель» заходил сплошь темный народец с лужеными глотками (к тому же, не боявшийся нрава Злобной Берты, которая гостиницей рулила). В «Плачущем драконе» в деревне пиво было чем-то вроде Вейгордского Душителя. То есть все об этом шепчутся и, вроде бы, даже видели, но вот поймать никак не получается. Так что единственный с момента моего прихода в питомник выходной я тратил с пользой и впрок. Сперва отчитался Стольфси в «Честной вдовушке», что так, мол и так, внедрение прошло удачно, нельзя ли, так сказать, уже намекнуть — а что мне там надо делать? В ответ получил распоряжение внедряться дальше и ждать вестей. Завернул к Милке за пивом и снедью и направился прямиком к Лу: подсластить горькую жизнь сплетнями и рассказать кое-что своего. — Что, Далли, а? Оплошал на сей раз, с питомничком-то? Третью девятницу, вон, возишься — а слухов, что эти ковчежники перестали существовать, как-то нет. Старина Лу отнесся ко мне с умеренным сочувствием и сорок минут бесплатно набрасывал сплетни обо всём помаленьку: о причудах королевы Ракканта (мир её добродетели), о Вейгордском Душителе и об интригах Шеннета Хромца, о том, что Дерк Горбун опять на состязаниях Мечников одержал победу, так что все уж начали подумывать, что король Илай подсуживает кузену… И только когда я взялся за третью кружку — начал проедать мне плешь. — Сам ведь понимаешь, старина — если бы им нужно было устранение, они бы заслали туда «уборщиков». Но им же нужно мое неизмеримое очарование, а очаровать целый питомник… дело долгое. — И много кого наочаровывал, а? — Кроме Лортена, который в питомнике вроде как главный? Да кучу милых зверушек, в основном. Знаешь, все эти… шнырки, грифоны, единороги… гарпии. Особенно гарпии-бескрылки — в загонах открытой части их шесть штук, и всё время прибывают новые. Все до одной — почему-то в святой уверенности, что я — лучшая еда, какую тут подают. Так что вечный утренний путь мимо клеток начинается с радостного «урлюлюлюлю» и попыток достать меня когтистыми лапищами. За девятнадцать дней меня почти что съели тридцать четыре раза. Я подсчитывал. — Тебе описывать всех сразу или в индивидуальностях? Вот, скажем, ты видал яприля? Здоровенная такая свиночка, цвета морской волны. Так вот, у нас есть Хоррот. Хоррот — самец, нас так и познакомили. Малость нервный, потому как охотники истыкали его стрелами-кинжальчиками. А потому он считает, что надо доказывать, что он — самец. Не докажет — и день прожит зря. А знаешь, какими способами он доказывает, что он — самец?! Лу глазел на меня, как на тяжелобольного. — Осложняя мне жизнь, — отрезал я, мстительно впиваясь в свиную колбаску. — Прелестные развлечения — то опрокинуть поилку, то вырубить вольерного, а мне его потом оттаскивай. Ещё, он знаешь ли, любит, чтобы водица в поилке была холодной. А еще лучше — и чтобы корм подмороженный. Такие вот извращения после ранений. Так вот, если водица не холодная — он просто поворачивается к ней задом и… — Сорный, ты пиво-то пей, — перебил меня Лу с искренней тревогой в слезящихся глазах. — А то, может, водную трубочку? Отменный табачок, а? Подождал, когда я изъявлю согласие кивком, и отправился в соседнюю комнату за трубочкой и табачком, раскачиваясь на ременных петлях. Каркнул с насмешкой: — Что-то ты уж сильно проникся этими зверюшками. Жаль. То есть, жаль, что ему это не интересно, а то бы я обрушил на него всё: от методов уборки в вольерах у шнырков до того, с какой стороны нужно подходить к испуганному единорогу. — С учётом моего графика — знаешь ли, я скоро сам захрюкаю или зарычу. И учти, если вдруг я начну вонять, как серная коза… — То я не замечу разницы, хе, хе, хе. Из комнаты Лу вернулся с кожаным кисетом на шее и водной трубкой в зубах. То и другое отправилось ко мне. — Давай, Сорный, хех. Расскажи, что поинтереснее — кроме как байки о том, сколько дерьма яприля ты успел там перекидать лопатой. Как тебе начальство? Лютый господин Арделл, э-э? — А, да, совсем об этом забыл. А ну верни мою колбасу обратно — я больше не намерен переводить на тебя эту драгоценность. Если уж твои осведомители ухитряются спутать даже пол… — Ох ты ж, неприятность-то какая, — проскрипел Лу, невозмутимо прибирая колбасу подальше. — Да неужто ж и не лютый, и не мужик? По озорно блеснувшим глубоко посаженным глазкам видно было в точности: Лу отменно знал, кто именно рулит в питомнике. А байку про «лютого мужика» скормил мне, просто потому что хотел повоображать на досуге: какое у меня будет лицо. — Ну, насчёт не-мужика — дело, кажись, точное, а вот всё остальное… В первые дни начальство поразило меня манерой успевать везде и всюду. И, кажись, вовсе не спать: во всяком случае, когда бы я ни продрал глаза, Арделл уже бодро носилась по питомнику, раздавая распоряжения, помогая зверушкам и приговаривая, что у нас сегодня тысяча, тысяча дел. Ну, и ещё удивительно было то, как про неё отзывались окрестные. Вольерные плевались, когда я поминал Мел, егеря зеленели при виде Нэйша, деревенские шипели насчёт «вот, в питомнике дикая девка-терраант сидит, да еще и нойя, что там хорошего может быть?» Но про Арделл никто дурного слова не сказал. Даже Злобная Берта из «Свина и свирели» буркнула в котёл: — Занимается дуростью да чудищ спасает, ну так что с варга взять. Сама она ничего, так-то. В переводе на со злобнобертского на общекайетский это обозначало явный ореол святости вокруг главы ковчежников. На шестой день варгиня поразила меня на новый лад. Явившись с ночного дежурства (меня, по счастью, пока не допускали в ту часть питомника, где зверюги гуляли на воле). И притащив с собой пойманного браконьера. Именно что притащив — здоровенного такого детинушку, в полторы Арделл как минимум. Детинушка, обмотанный кнутом за шею, понуро волокся следом за варгиней, и на лице у него прямо-таки светилось «во я попал». Тут он был прав. — …а потом она заставила его шесть часов драить вольеры у гарпий-бескрылок и грифонов, вообрази себе. А смотрителями по этому делу назначила Мел и Фрезу. Чесслово, под конец парниша всеми богами клялся, что на милю к питомнику не подойдет, и вообще, прямо сейчас пойдет, из контрабандистов обреется налысо и заделается каким-нибудь жрецом. Нет, в первые-то два часа он ещё пытался ерепениться и даже было кинулся на Арделл с лопатой, когда варгиня подошла спросить — как он в вольере справляется. Я как раз был неподалёку и даже не увидел движения — только услышал свист, а потом полюбовался готовой картиной: лопата лежит на земле, контрабандист лежит рядом с ней, разевая рот, поперек шеи у контрабандиста — всё тот же чёрный кнут. — Отойдёшь через четверть часа, — делово заключила Арделл. — За такое поведение — ещё час работы сверху. В следующий раз прибавится два часа, в следующий — четыре, так что я бы не рисковала… Фреза! Принимай молодчика и покормить его в обед не забудь. И небрежно свернула чёрный парализующий кнут. Подвесила на пояс. — Опасная штучка, — заметил я, подходя. — Кожа скортокса, да? Большая редкость. Если не секрет, как ты вообще так научилась с ним управляться? Арделл усмехнулась ностальгически и немного смущённо. — Ну, если честно — у бабушки. И припахала меня к охлаждению притирки для драккайновых, пока я еще не успел переварить это заявление. Лу впитывал сплетни, как моя истосковавшаяся печень — пивко. Весело щерил оставшиеся зубы: — А что, правду бают, что у вас там и нойя есть? Тут я только испустил мечтательный вздох. Показал глазами — ага, есть, и я тут весь пронзенный стрелами весенников — посланцев Стрелка, которые пуляют непременно в сердце. В моем вот накрепко засел образ черноглазой и черноволосой красавицы из целебни, и воркующий голос, и сладкий аромат печенья тоже. — Слышал бы ты, как она поёт над своими котлами! Сагу о Прекрасной Нойя Лу выслушал с некоторым недоумением. Побулькивая при этом пивком и поглядывая на меня с нетерпением. Когда я перешел к длительному и витиеватому восхвалению булочек, которые Аманда печет в каждый девятый день (чудесница именовала их по названию дня — кратейки), Лу не выдержал, заперхал и замахал руками: — Пей пиво, Сорный, хех, разбавляй тем, чем опоила тебя эта нойя. И меньше разливайся, а то я слюной захлебнусь, хе, хе. Что ж ты пока — не подкатился к ней под бочок? — В процессе, — с достоинством ответил я. — К такой женщине, знаешь ли, нужно подступаться по шажочку. А то меня уже успели обрадовать историями о тех, кто слишком разлетелся, позарившись на красотку из целебни, и вызвал гнев ее огненной натуры. Последний дружок Лортена, который потянул руки когда не надо и куда не следует лежал, говорят, полную девятницу. — Вдохновил, — хмыкнул Лу, — стало быть, рубаху новую накину, да и поползу подступаться, хе-хе, небось, быстрее тебя на своих обрубках успею! — Не сомневаюсь, — отозвался я, затягиваясь водной трубочкой, — только вот знаешь, Фреза тебе подходит всё-таки больше. Это погонщица гиппокампов и… — Фрезуанда Волнорезка, кто ж не знает. Показалось, или на сморщенной физиономии Лу проступила мечтательность? — Ходил на одном ее рейсе… она тогда уже муженька схоронила, хе, сама капитанствовала. Хе, хе, какая баба, Сорный, тебе во сне такие не привидятся! Хороший был рейс, хе-хе, и капитанша хорошая, жаль, второй раз к ней не нанялся, не успел. Это до того, как она в пиратки подалась, было еще. Эх, какая баба, Сорный, а! Золотишка они брали, конечно, хе, и грузы всякие. Слыхал — она денег-то подкопила, из Велейсы уехала, все хотела мирной жизнью пожить. А дети оболтусы, все головы сложили, кто по долгам, кто ещё по каким делишкам темным, да. Как ее в этот питомник занесло — вот уж чего не знаю, а так-то… Сквозь дым мутно глядели разнородные вещички с полок. Медные, изящно кованные кувшины из Дамата, и кинжалы ковки Союзного Ирмелея. Запыленное зеркало в ракушках. Я покуривал себе молча, вслушиваясь в болтовню Лу. Прикидывал мысленно — кто там знает, как их всех занесло в этот питомник. О малютке Йоллы и ее вечно пьяной матери-то хоть известно, что они погорельцы из все той же деревни. Но что, например, в питомнике делает нойя? И эта ее бесцветная ученица, Уна — откуда она взялась? Мел, Фреза, да и наконец еще… — Давай, Сорный, порадуй еще новостями. У вас же там еще терраант? Эта-та что там забыла, а? Коренники — они ж по лесам да пещерам. Я пожал плечами, смакуя еще глоточек пивка из подвалов Милки. — Как-то не довелось спросить. Как понимаю, изгнанник из своего племени, а почему — об этом молчит. Эта Хаата если с кем и разговаривает, так с Арделл, а так-то в основном шастает в опасной зоне — ну, там, где зверушки разгуливают себе как в лесу. Или помогает Мел… — Следопытке? Лу точно знал об обитателях питомника куда больше, чем рассказал в первую встречу. — Ей. Премилое, знаешь ли, создание… условно женского полу. Прониклась ко мне живейшей симпатией с первого взгляда. Прозвала Красавчиком. — Пухлик! — выпалила Мел, когда я ей только настроился сказать «Добрый вечер». — Лопату взял, быстро. Ногами шевели! Значит так, запоминай, кто где, повторять не буду. — Вольерные эту девочку мало ли что на руках не носят, пылинки сдувают. Егеря обожают просто люто. «Хоть бы какая-нибудь тварь уже откусила ей башку», — с тоской выдохнул старый Перкент, после того, как «девочка» в третий раз наорала на него за не так убранные клетки. — А уж как она животинок любит — и не передать! Ладно, это-то хотя бы правда, над бестиями Мел может увиваться часами, петь им песенки, сюсюкать над ними и давать прорву ласковых имен (людям от нее такой ласки и близко не перепадает). — Если б не видел, как она пользуется Даром — сказал бы, что она нанесла на ладонь фальшивый знак Следопыта. А так-то сама варг. Боженьки, да она входит в клетку к чертовым гарпиям-бескрылкам, которым только дай кого сожрать! И приручает диких керберов. Из странностей… пожалуй, разве что атархэ. Девчонке лет семнадцать-восемнадцать, не больше, а у нее именной клинок, работа кого-то с хорошим Даром Мастера. Интересно бы знать, как такая штука могла оказаться у пигалицы из питомника. И откуда взялась сама пигалица в питомнике. Старый Перкент говорит — сама пришла, года полтора назад или больше. И предполагает, что деточка — откуда-то из Велейсы, где ошивается куча разбойничков, пиратов и всякой швали («Небось, сбежала от мамки и сюда прибилась»). Остальные вольерные полагают, что Мел — плод противоестественного брака шнырка и мартикоры, созданный специально чтобы их доводить. Старый Лу вот полагает что-то другое, потому что трёт подбородок с удивительно прямо задумчивым видом. Так и подначивает — мол, спроси, спроси! — С сюрпризами девка, ага, ага. Так что, стало быть, думаешь — проблемы с ней будут? — Нет, — сказал я, с сожалением откладывая последний кусок жареного сыра. — Проблемы будут не с ней. Мел может быть три дюжины раз Следопытом и кидать на меня подозрительные взгляды по сорок раз на дню — только она-то ничего не знает и ничего не может доказать. Да и вообще, у нее на первом месте зверушки, и в случае чего ее легко отвлечь — подсыпать что-нибудь в поилки, да и всё. Но основная-то проблема уж точно не в ней. — Лу, дружище. Что ты знаешь про тамошнего устранителя? Облако дыма вокруг Лу погустело, и из него закаркали смехом. — Любитель бабочек? Белый костюмчик? Мало, мало что знаю… что ты смотришь, Сорный? Я тебе не Кормчая — знать всё и обо всех. Мои рыбоньки… хе, хе, набулькали, что сам он не вейгордский, в питомнике год с лишним, а откуда был до того — непонятно. Говорят, любовник этой Арделл — ну да, ну да, красавчик, что посетительницы, что заказчицы об этом судачат. Но она его взяла не только постельку себе погреть: видать, и дела не проваливает, народ с людоедами в последний год пошел к ним погуще. Ну да, Дар Щита — вот уж редчайшая штука. Что парень делает в питомнике с таким-то Даром и с такими навыками — загадочка не из последних, хе, хе. Деньги, что ли, зарабатывает? Ну да, ну да, зарабатывает деньги, в костюмчике из таллеи, у которого цена — как половина особняка Лортена. Лу через дым жизнерадостно выкладывал то, что я и без того знал — что Нэйш не всегда бывает в питомнике, что не ладит с Мел (да и вообще ни с кем, как я погляжу), что его побаиваются… Я молчал и чувствовал, как пиво становится поперек горла. Белые костюмчики и пробежки по питомнику с утра. Вольерные, которые не хотят встречаться с утранителем взглядом. Любезные улыбочки — посетительницам. Вежливость и отстраненность. На территории питомника Нэйш ошивался не так часто — разве что во время ночных дежурств. Остальное время читал, препарировал бабочек или кромсал в своем сарае какое-нибудь умершее животное. По временам вообще пропадал на несколько дней — то ли был на выездах, то ли его носило еще где-то. Только вот я же видел его в деле. Шесть дней назад, на первом своем выезде, который точно буду с полгода по ночам видеть. Видел бешеного виверния — и пламя, разомкнувшееся перед белой фигурой, и серебристый блик, находящий цель. С одного раза. — Эй, Сорный? Табачок, что ли, крепкий, а? Не уплывай, хе-хе. Что вы там не поделили с этим, как его бишь, Нэйшем? — Старый знакомый, — медленно выговорил я. — Пересекались раньше. И я видел его в деле, так что… С "клыком"после того, первого дня мы и парой слов не перекидывались. Но постоянный следящий взгляд я чувствую кожей. И я знаю эту предвкушающую улыбочку — легкую, почти незаметную. С которой он за мной наблюдает, как за насекомым в банке. Грызун там, внутри, отлично различает сорта улыбок. И эта говорит: «Я всё про тебя знаю, погоди немного — и я найду, как испортить тебе жизнь». — Хех, дело дрянь, Сорный, раз уж он-то тебя знает. Думаешь, сдаст этой Арделл, а? Ну, гильдейским-то ты хоть обмолвился о такой оказии? Пожал плечами. Гильдии наплевать на помехи, которые ты встречаешь во время задания. Само-то собой, я дежурно высказался в том духе, что вот, знаете ли, со мной совершенно случайно работает тот, кто меня знает, так что он может помешать. Стольфси, перекатывая за щекой карамельки, столь же дежурно выдал, что слышит меня и примет меры. Тоном, который принятие любых мер исключал в принципе. — Дела, Сорный, такие себе делишки, хе, хе, — Лу тщательно пережевывает деснами колбасу. — Так что ж будешь делать с этим устранителем, а? — Пока что — держаться подальше, — отозвался я истово, возвращаясь к пиву. — Хвала Девятерым — это пока получается неплохо. Да и убивать зверушек — не по моей части, так что вряд ли, скажем, нас направят на вызов в паре. Лу и крыса внутри разом мерзенько засмеялись, так что я от души посоветовал им заткнуться.* * *
Бывают дни, прекрасные до того, что ты постепенно начинаешь осознавать: что-то дрянное непременно случится. Будто кто-то в небесах всё подкидывает и подкидывает тебе сладенькое на приманку — чтобы ты расслабился, и тебя можно было бы огорошить по макушке как следует. Этот день был удачным до омерзения, до дрожи в коленках. Мел до рассвета усвистела на какой-то вызов, и утро прошло без ора и подозрительных взоров по каждому поводу. Вольерные были милы и любезны — никто не после попойки, и даже старый Перкент пришел какой-то размякший под утренним солнышком, хмыкнул что «Великая Целительница погоду шлет — залюбуешься» и целых четверть часа никого не обзывал сволочами. Аманда послала игривую улыбку, гарпии ни разу не попытались сожрать, Фреза расщедрилась и отхватила здоровенный кусок мясного пирога — чтобы я мог продержаться до обеда. Словом — это был просто вызывающе отличный день. Потому грызун внутри разбушевался особенно сильно, начал нашептывать гаденько: Гроски, а ну-ка давай зашивайся в уголок кухни и дверь баррикадируй, а то у меня тут дурное предчувствие. Не успел я рассмотреть это заманчивое предложение, как предчувствие воплотилось в Гриз Арделл, утащившую меня из кухоньки в каминную. В каминной Арделл зашла издалека. Ну, для себя, конечно. — Как ты ладишь с Рихардом? Я жалобно посмотрел на пирог в своей ладони. Тот был слишком прекрасен, чтобы во рту с ним давать ответ на такой вопрос. — Уиииммм, — исчерпывающе выдал я. Выбирая между вариантами типа: «А с ним можно ладить?» «Ну, я счастлив, когда его нет поблизости» и «Да он мне вообще как брат, которого у меня никогда не было». Все варианты незамедлительно изобразились у меня на физиономии, и Арделл поглядела с глубоким уважением. Видать, не ожидала, что я способен на такую гамму чувств. — Знаю, — сказала мрачновато, — он не из тех, с кем… легко. Я проглотил бесконечность ответов вместе с куском пирога. — По крайней мере, ты не пытаешься метнуть в него нож, как Мел. Пришлось давить невольное: «А что, так разве можно?!» — И к тому же задача больше по твоей части. От внутреннего вопля крысы заломило зубы, и теперь нужно было ещё и не морщиться. — То есть, ты собираешься меня отправить на вызов с Нэйшем? «Боженьки, — причитала голохвостая тварь внутри. — Всё, она кивнула. Нам каюк. Не соглашайся, скажи, что болен, нет, лучше скажи, что у тебя аллергия на всё препарирующих убийц, да куда ж ты ухмыляешься, скотина, куда ты нас тянешь?!» — А у вас это случаем не считается по двойному тарифу? Ну, или, может, полагается что-то вроде отпуска на морском берегу — проораться в закат на недельку, после прекрасной компании. Арделл внимала моей болтовне серьёзно и молчаливо, с чуточку сочувствующим видом. Всё её лицо так и говорило — понимаю, Лайл, честное слово, я тебя на такое ни за что бы не стала подписывать, но вот, мне нужно спешить на вызов к Мел, а тут еще один заказ, так что вот такая неприятность выходит. От этого было слегка забавно. — Потому что если Нэйш после нашего выезда затребует для себя что-то этакое — я же совершенно не виноват, — Арделл фыркнула от неожиданности, а я коварно запихал в рот остатки пирога. Предложил уже через них: — Учти, задание должно быть под стать — так что давай, осчастливь уж до конца. Скажем — нашествие чокнутых шнырков на сокровищницы какого-то магната… — Огнедышащий людоед в деревне. Крыса вгрызлась в печёнки даже с каким-то азартом — как сохранишь мину на этот раз? — Дельце-то будет горяченькое, — отозвался я, выражая на лице безмятежность. Судя по встревоженному виду Арделл — с безмятежностью я таки перебрал.* * *
По дороге я старался видеть в ситуации побольше хорошего. Например — что деревня недалеко от вира (можно удрать, ура). Или что жертва в деревне всего одна, стало быть, зверушка до конца не распоясалась. Или тому, что мне не придётся сдувать пылинки с «клыка» и бегать за ним с воплями: «Аз есьм твоё прикрытие», закрывая его щитами с Печати. Работка предстояла попроще, начальство так и заявило: — Что касается… общения с животными — Нэйш справится сам. У него скорее бывают временами проблемы с людьми, — тут мы прервались на мои аплодисменты по поводу такой тактичности. — Словом, переговоры, опрос свидетелей — всё это на тебе. А, да — и оплата. Ещё хорошим было то, что мне дали доесть пирог. Да и новоявленный напарник пока делал вид, что меня не существует в природе. Вместо приветствия он измерил меня взглядом с ног до головы — обозначив попутно всю степень моей ничтожности и бесполезности. — Я не напрашивался, уж ты мне поверь, — выпалил я в ответ. — Арделл три часа умоляла меня пойти и сделать так, чтобы окружающие меньше разбегались от ужаса, вопя: «О нет, как общаться с этим ушибленным!». К твоему сведению — все три часа я доказывал ей, что вряд ли что сумею сделать. «Клык» отобразил на физиономии толику глумливого сочувствия. После чего благополучно обо мне забыл — и не вспоминал, пока мы шли через вир (село с нежным названием Маслютки, северо-запад Вейгорда). Или пока шли от вира. Или пока проходили через до боли ухоженно-зажиточную деревню (каменные домики с разноцветной черепицей, постиранные до хруста занавесочки, прилизанные палисаднички без конца и края). В деревне веяло основательностью и немного — свежей выпечкой из пекарни. Две собаки переходили дорогу чинно и вразвалочку — и смерили нас презрительными взглядами философов. Место выглядело не особенно подходящим для огненного людоеда — ну, разве что он питает любовь к печенью на лучшем в округе сливочном масле. О сливочном масле пришлось обильно узнать из речей старосты, который поджидал нас в аккуратненькой собственной гостинице. Староста лоснился и сиял, особенно в части лысины и захватанной жилетки, а его голосом можно было смазывать блинцы. — Люди встревожены, у нас такого тут давно не бывало… Совершенно дикое происшествие, знаете ли, и наши охотники в таком недоумении… Такая трагедия, а если это еще повлияет на удои… Нет, мы считали, что наши леса безопасны… будем безмерно благодарны… Фразы плавились и стекали жирными каплями. Староста подобострастно взирал на Нэйша — полный почтения к белому костюму и саквояжу, похожему на докторский. Мои заштопанные куртка и сумка почтения у местного начальства не пробуждали. — Собственно, наши охотники… больше специалисты по кроличьим силкам, если вы понимаете, о чём я… и они не совсем готовы столкнуться с такими рисками… поймите, слухи ходят, и мне хотелось бы сделать всё возможное… Бедолага смущался и сливочно потел под отстранённым нэйшевским взглядом. И цедил из себя бесконечные обкатанные и обсосанные общие фразы — виртуозно не говоря ничего по делу. Где-то между общими фразами выдавил, что «тело нашли позавчера… какой-то ужас», что животное напало далековато от самой деревни, в лесу, и не на охотника («Старик Уолли был из наших лучших маслобоев, он… любил побродить по лесу… семейные проблемы»). — Можно взглянуть? — осведомился Нэйш, когда староста выдохся. — На… семейные проблемы? — На тело. И получил недоуменный взгляд: вчера предали воде, «хотели как полагается», и вообще, больше трёх дней со смерти, безутешная вдова и дети. — Стало быть, придётся нам побеседовать с местным доктором, — заикнулся было я по законнической привычке. Староста окатил жирным недоумением из взгляда и пробормотал что «Наш доктор не осматривал тело… ведь понятно было, от чего смерть». Бедняга потирал лысинку и тихо недоумевал — почему мы ещё сидим тут, а не скачем рысцой в лес. Чтобы прикончить там неведому зверюшку где-то за полчасика. Староста ёрзал и хотел поскорее к делам, связанным с лучшим на свете маслом. Нэйш изучал розочки, вышитые на занавесочках кабинетика. Выглядело так, что уж он-то разговор закончил. — Нам бы с жителями поговорить, — вспомнил я о своей роли «общения с людьми», — порасспросить, кто что видел. Староста перевёл на Нэйша глаза, полные недоумения. Нэйш отзеркалил его взглядом наподобие: «Ух ты, у вас тут кто-то в комнате разговаривает». — С теми, кто нашёл тело, — продолжил я, раз уж мне дали показать себя. — Это ведь охотники? Да? Так вот, нужно поговорить с ними и с теми, кто часто отправляется в лес, знает лесные тропы. Мой, — Девятеро, как его назвать-то, — коллега, господин Нэйш, конечно, захочет осмотреть окрестности и особенно место, где нашли этого несчастного — потребуются провожатые. Не сомневайтесь, мы будем действовать деликатно и не потревожим покой жителей деревни — мы профессионалы, как-никак. Ах да — где мы можем расположиться? Здесь, в гостинице? Губки старосты сложились в однозначную куриную гузку. Показывая, что выжимать из этого достойного мужа материальные блага будет так же просто, как выжать масло из камня. Сливочное масло. Из Камня Акантора, ха. Сага, которую пришлось выслушать о бедности деревни, бедности лично старосты и недостатке мест в гостинице, почти побила в моём сознании весь древний эпос Кайетты. Она потрясала длиной, поражала накалом, отыгрывалась с неподдельной правдивостью. Староста сыпал извинениями, бормотал, что, конечно, он бы расположил нас у себя в доме, но семья, неловкость… и да, можно было бы расположиться у кого-то из местных, но ах, времена неспокойные и не все готовы оказать гостеприимство. Гостеприимства здешнего повелителя масла и гостиниц хватило на тесную комнатку. В комнатку какой-то гений ухитрился втиснуть стол, два стула, шкаф и одинокую кровать с полинялым покрывалом. В небольшое зеркало жизнерадостно смотрелась корова с картины на стене. — Здесь даже есть ванная — вон та дверь, — с неизмеримой гордостью выдал староста и захлопотал: — Конечно, сейчас я оповещу наших охотников… тех, что нашли тело… Гладко проскользнул в коридор — и уже оттуда крикнул, что своего слугу господин Нэйш может пристроить внизу, там есть общая комната. Я излил свои чувства в долгом и насыщенном молчании, которое закончил смачным: «Ну, чудненько». — В чём дело, Лайл? — осведомился Нэйш, снимая сюртук и водружая его в шкаф, — забыл, как спалось в бараках Рифов? — И не то чтобы я желал вспоминать. К твоему сведению, я храплю, и нам вдвоем тут будет малость тесновато. — Не слишком отличается от кроватей рифской охраны, — теперь «клык» занялся своим саквояжем. — И потом, тут же даже есть ванная. С этими словами он скрылся за дверью этой самой ванной. Вместе с саквояжем. — Черти водные, — сказал я корове на стене. Или, может, закипающей во мне лёгкой панике. В планы «быть подальше от моего бывшего надзирателя» и так-то не особенно лезло задание на двоих с надзирателем. Ещё меньше туда влезала ночёвка в одной комнате. Хотя Нэйш явно полагал, что находится в блаженном одиночестве. Из уборной он явился уже под стать своей фамилии — с ног до головы в чёрном. Костюм из тонкой, мягкой, плотно прилегающей ткани. Белую часть гардероба «клык» трепетно приладил всё в тот же шкаф, обращая на меня внимания меньше, чем на корову с картины. После этого опять почтил пристальным вниманием глубины саквояжа. Вытащил и набросил маск-плащ. Извлёк наплечную сумку и принялся тщательно, не спеша перегружать в неё один за другим какие-то инструменты. Выглядело так, будто «клык» собрался на боевые и уж он-то как минимум знает — что делать. Жаль только — у меня нигде в сумке не завалялось подробной инструкции «Если вы вдруг идёте на огнедышащего людоеда в компании слегка поехавшего устранителя». То есть, одну инструкцию Арделл таки дала. «Лайл, если там меньше пяти жертв в округе — вызывай меня. Вообще, если что-то покажется подозрительным, пойдет наперекосяк… И не забывай держать связь, ясно?» Жаль, что за всеми остальными вводными придется обращаться к «клыку». — В лес, стало быть? — спросил я, кивая на сумку. — Сводить знакомство с местной живностью — я имею в виду охотников. Мне-то что прикажешь делать, пока ты осматриваешься? Нэйш проверял зелья в поясной сумке и был немало озадачен, когда с ним заговорил предмет интерьера. Или кем он там меня считал. Он даже поразмыслил пару секунд, всем своим видом показывая, что приспособить меня для чего-то дельного будет трудновато. Потом пожал плечами. — Ну, ты можешь заказать ужин. Справишься? Тогда до вечера. Поставил саквояж у кровати и убыл в коридор, даже спиной выражая мысль о моей никудышности. — Да-да, понял, я просто убогая обуза, — пробормотал я, почесывая щетину. Крыса злобненько повизгивала внутри. Нам с ним немало пришлось повидать, с помойным инстинктом — пока мы внедрялись, становились в доску своими и обращали в труху. Немало повидать и научиться наводить мосты — с убийцами, которые сходу обещают зарезать во сне, с параноиками и с психами, которые на зельях сидели. Так что мы навострились глотать брань, пропускать мимо ушей унижения. Приспосабливаться. Только вот после общения с Нэйшем оставалось ощущение, что о тебя каждую секунду аккуратненько вытирают ноги, как о тряпочку. Даже если устранитель молчал и на тебя не смотрел. Интересно бы знать — как приспособиться к этому? Я потрогал кристалл сквозника, соблазнительно холодивший карман. Ладно, по крайней мере — есть шанс навести сколько-то мостов в этой деревеньке. Шкура привычно поднялась навстречу. Прилегла, обволокла — как раз по мерке. Знакомая до одури, почти постоянная шкурка «своего парня» — простоватого, болтливого и занятного малого, всегда наготове сто тысяч баек, и не захочешь — а навстречу распахнёшься. До вечера дел на удивление хватило: обшмыгать деревню, завести знакомства, выслушать тучу жалоб на старосту и сто восемнадцать историй о сливочном масле — одна другой краше… О старике Уолли, конечно, тоже — а еще о его «старой грымзе» и непутевых отпрысках (все сходились, что в Водной Бездони покойничку лучше). Рассказать с десяток красочных баек о том, какие мы бравые охотники (немилосердно привирая) — и в ответ выслушать сотню версий местного беспредела (больше всего мне понравилась о Хромом Министре, который превращается в оборотня и жрет население враждебного государства). В таких местах работать — одно удовольствие: охочие до новых лиц и новостей жители чуть ли не сами сбегаются на тебя посмотреть. Обнаруживают в тебе простягу-парня и начинают выкладывать наперебой. К вечеру я завалился обратно в гостиницу с полным коробом новостей и пустым желудком. Хотя пару раз злоупотребил местным гостеприимством — и обнаружил, что деревня славится не только маслом, но и рогаликами с марципаном. Нэйш не являлся. Это дело я тут же отпраздновал двойным ужином — и принялся неспешно утрясать в голове услышанное. Не сказать, что картина выстраивалась утешительная. Нэйш появился, когда я решил закончить с размышлениями и как следует поспать. Бесшумно скользнул в дверь, повесил сумку на стул, скинул маск-плащ, попытался посмотреть на меня как на пустое место, но это было трудненько — я восседал на кровати и сверлил устранителя неприветливым взглядом. — Лайл, — не особенно расстроился Нэйш. — Где ужин? — Съел, — отозвался я и выразил на лице совершенный минимум раскаяния. — Оказывается, тебе нельзя доверить даже такое простое задание. Устранитель опустился на стул, далеко вытянув ноги. Показав выражением лица — насколько я его разочаровываю. — И не говори. Похоже, тебе придется преодолеть дюжину ступенек и заказать еду самостоятельно. В следующий раз как решишь мне поручить чистку костюма, ну или там закупку средства для волос — помни, насколько я вопиюще безнадежен. Или сразу уясни, что я здесь не за этим. — О. За чем же? — Потому что — давай уж начистоту — если бы я был местным жителем, то, только посмотрев на твою физиономию, я бы язык проглотил. Как там тебе охотнички — многое выложили, помимо того, о чем ты спрашивал их напрямик? У тебя с Рифов не сильно-то сменились повадки, и одна осталась особенно яркая. Ты, вир тебя побери, наводишь жуть на людей, а потому добывать информацию можешь только… прежними способами. — Всегда считал, что это эффективные способы. И ты как раз из тех, кто может это подтвердить. Крыса внутри сжалась в жесткий, пружинистый комок. Слишком знакома была дразнящая усмешечка на физиономии «клыка». — Я вроде как это и озвучил полминуты назад — ты жуткий, и Арделл тоже так считает, а то не направила бы меня спасать местных от твоей любезности. — Гризельда… слегка перестраховывается. По крайней мере, раньше никто не жаловался. Теперь на лице Нэйша цвело почти что благодушие. На моем — здоровый скепсис (ну да, если еще есть, кому жаловаться…). — Ладно, Лайл. Что тебе удалось узнать твоими методами? — Что этот старикашка мог быть случайной жертвой. Убийство исключается, видно, действительно зверь. По лесу мужик бродил часто — с такой-то женушкой неудивительно. Заходил далеко, по Печати — маг Воздуха, но слабый. Тварь схапала его в глубине леса, далековато от троп и от самой деревни — вот не сразу и нашли. Жены охотников рассказывают — погрызла его изрядно, еще и кой-что с собой утащила. И вот еще что — у них тут стада коров, деревня же просто помешалась на масле. А скотина в округе не пропадала — даже утки и куры. Что-то непохоже, чтобы в округе ошивался злобный огнедышащий людоед. Но вот если взять ниже по течению местной речки, то миль за тридцать будет другая деревушка. Местные кумушки сказывают, что там живут сплошь нищеброды, и не особенно долюбливают соседей — какой-то давний спор за пастбища и поля. Только вот вроде как, там пропадают люди. Нэйш выслушал, слегка приподняв брови. Изобразил намек на благосклонный кивок. И застыл, глядя стеклянным взглядом поверх моего плеча. — Сам-то не поделишься? — Думаю, это драккайна. Крыса внутри взвизгнула коротко и резко — будто ругнулась. Откуда в Кайетте взялась эта дрянь — не знал никто, но все сходились в мысли, что взялась-то не так давно — лет тридцать-сорок назад. Ходили слухи, что к происхождению драккайн каким-то боком стоят фанатики из Академии Таррахоры — во всяком случае, академики этих животных и обозвали «помесью драконовых». В смысле, помесью с любой другой зверушкой Кайетты. Взять любую другую бестию (одна штука), приплюсовать драконью кровь (сколько-то) — на выходе получается нечто больше размерами, кровожадное и пыхающее огнем по поводу и без. Очень вдохновляюще. — Час от часу не легче. Что за вид? — Кто-то из собачьих — так сразу и не скажешь. Следы довольно внушительные, можно предположить до четырёх футов в холке. Сорван коготь на одной из лап. Достаточно странная манера охоты — на месте, где было тело, сохранился выжженный круг. Что-то вроде кольца огня, в который жертву закутали, пока она не упала. Едва ли этот способ годится при охоте на обычную дичь — тратится слишком много энергии — но вот если в круге огня, скажем, малоповоротливый хищник… или маг… — Значит, думаешь, что на человека этой драккайне идти не впервой? «Клык» пожал плечами — мол, нечего озвучивать очевидное. — В окрестностях слишком много следов падальщиков, и проследить путь драккайны не получится. Но я бы сказал, что она пришла с востока. Ниже, стало быть, по течению местной речки, как я и говорил. А так хотелось верить, что обойдется одной жертвой. — Понятно. Стало быть, нужно лодку брать или вызывать «поплавок». Объясняться с местными любителями масла и выяснять — что там творится в угодьях нищебродов. Раз уж все указывает на вторую деревню. Так? Нэйш, подумав, кивнул. Сделал жест — валяй, иди и действуй, я в тебя даже почти что верю. — В чём дело, Лайл? Это ведь, кажется, твоё прямое назначение — договариваться. И не поспоришь. Пришлось покидать сомнительной мягкости кровать, топать наружу и выступать во всём блеске организаторского таланта. Сперва пояснять удивленному старосте, что нет-нет, никого мы не бросаем, просто собираемся поискать логово зверя, а это требует времени, так что нас ждут героические подвиги в лесах (ждите, вернемся за деньгами). Потом выслушивать от Фрезы по сквознику — в какие изобретательные места она запихнет мне мою инициативу и что нечего гонять обожаемых гиппокампов ради того, чтобы на тридцать миль по реке сплавиться. Дозу уговоров и лести, которую я выдал, чтобы не платить за лодку, могла впечатлить Хромого Министра — всем известного своей изворотливостью. Когда я вернулся — «клык» вытянулся на кровати и досматривал десятый сон под длинными ресницами. Излучая лицом безмятежность в окружающее пространство. — Мантикорий сын, — буркнул я и подался на волю. Одна довольно еще сочная вдовушка настойчиво жалела меня — мол, в гостинице так неуютно… Так что можно было попытать удачи.* * *
Мы отплыли в безбожную рань и с инцидентом. Точнее, даже с двумя — сперва Нэйш каким-то образом ухитрился отыскать меня на новом месте ночлега. Спал я один — ну, то есть, уже один — но честное слово, проснуться и увидеть над собой своего бывшего надзирателя с маньячной ухмылкой и издевательским «Доброе утро, Лайл»… Самое быстрое в моей жизни пробуждение. А акробатический прием, когда я сиганул с кровати, был вообще цирка достоин. — Экий вы затейник, — кокетливо сказала приветившая меня добрая вдовушка. Она наблюдала за церемонией из коридора. И отчаянно похихикивала, глядя, как я впрыгиваю в штаны. На этом первый инцидент исчерпался, и на сцену выступил второй. Он же Фреза. Сильно подозреваю, что бывшей пиратке Фрезуанде это действо — подобрать нас в условленном месте — виделось чем-то вроде абордажа. Так что она на всех парах ворвалась в безмятежно спящие Маслютки, учинила грохот и ругательства и почти начала брать в заложники старосту, чтобы выяснить, где мы, такие-рассякие олухи медлительные, внебрачные дети тюленя, возлюбившего черепаху. Гиппокампы же пять минут простаивают! Водные коньки издевательски оборжали от причала эту процессию: Фреза зычным голосом высчитывает нашу генеалогию, возводя ее то к улиткам, то к коровам. Позади я пытаюсь понять, на каком я свете (и вывожу собственную генеалогию от любого животного, которое постоянно спит). И Нэйш, какого-то черта выглядящий, будто он три дня на отдыхе. — В деревне нас встретят вилами, — хрипло сообщил я, влезая в «поплавок». — Они же, небось, спать там все будут, а мы с этой драккайной… «Эй, есть кто живой, мы тут ловим людоеда, а ну, показывайте — сколько у вас тут жертв», — ага, примерно так, с утра пораньше. Подумалось еще, пока задремывал под мерную качку волн: да и пусть бы вилы. Факелы, магия, артефакты. Выпалят что-нибудь вроде: «Да у нас тут один мельник и тот утонул!» — да и ладно. Стало быть, драккайна — пришлая, жертва — одна, можно вызывать Арделл… Но нас встретили не факелами и не вилами. И деревня не спала. Вернее — так себе, деревенька, хлипкий частокол пытались подправить, получилось нелепо. Убогонькие домишки покосились, разбежались кривыми улочками, будто хотят скрыться от злющих и худющих собак. Эти твари шмыгали по улочкам с какими-то неприлично нервными мордами и встретили нас первыми — налетели с истошным лаем. Потом уже привалило жителей — тоже нервных и дерганных, у женщин красные глаза, у мужчин под глазами — мешки с недосыпу. Высыпали сразу толпой десятка в два, от стариков до совсем голопузой ребятни, и принялись дружно жрать глазами. Пришлось вспоминать свои обязанности, пока не сожрали совсем. — Доброго утреца, — вот уж сомневаюсь, что оно у них задалось, — а нам бы старосту или кого-нибудь, кто в селении главный. Вы не беспокойтесь, мы вас не потревожим. Тут в Маслютках, знаете, объявилась какая-то огнедышащая зверюга — вот мы и интересуемся: может, слышал кто? Молчание. Лай и взвизгивание собак. Голос откуда-то из толпы — старушечий, дребезжащий: — Охотники, что ль? Я даже не успел кивнуть — а нам уже предъявили распростёртые объятия. Вернее, просто заорали со всех сторон, начали всхлипывать, дергать, всё наперебой, наперерыв, без остановки: — Собак! Собак уймите! Собак! — Да за Йером пошлите уже старым! — Дождались… — Хватайте, уйдут! — Утром, значит… перед рассветом! — Не толкай меня, я рассказываю! — А вы бы, может, ко мне бы… остановиться? — У тебя и лечь некуда, а вот я как следует постелю… — Да собак уберите! — А дорого… дорого берете за услуги-то? — Может, позавтракали бы? Колбасок с яишенкой поджарю… — Девочка… девочка моя… только тело… — Где там Йер, вир бы его забрал?! Уйдут же! — Ой, у нас тут такое… Что у них тут такое — было как-то даже и понятно, до того, как нас начали дергать и теребить, и предлагать остановиться в любом совершенно доме. И удушать со всех сторон гостеприимством пополам с рыданиями. Нэйшу повезло больше — вокруг него селяне просто нарезали круги, пытались заглянуть в глаза и все разом что-то рассказывали. А вот меня почти тут же уволокли внутрь толпы, начали жать руку и спрашивать — а не возьмем ли мы в рассрочку, и жаловаться на жизнь, и путано повествовать о каких-то покойниках. Так что через минуту я уже отпихивался от собак, гостеприимных мужиков, старух, детей, и пытался перекричать гвалт. Крыса исходила на визг внутри, а я старался только выяснить — сколько. Пробивался к старосте — густобровому старому Йеру, которого уже волокли навстречу, ловил ошалевшие взгляды, тоскливые взгляды, с надеждой… И спрашивал только у каждого, кто мне попадался — сколько? Сколько?! Уже понимая, что не меньше пяти, так что Арделл звать не придется. Потом старый Йер начал восстанавливать порядок, жутко зыркая из-под бровей и вопя на односельчан сердитым петушиным криком. Пинал он всех подряд — в запале и мне даже прилетело — так что довольно-таки скоро воцарилось подобие тишины. — Сколько? — прочитал я по губам Нэйша. И дал ответ, который успел разобрать, услышать… — Четырнадцать.* * *
— Мы к охотникам обращались, — сердито сказал старый Йер. Когда-то он был кряжистым и основательным дедом, а теперь вот стал совсем подсыхать — всё ушло в брови. Здоровенные, седые, над глазами — как ивы над озерами. — Обращались… шнырка им в печенку и навыворот. Три месяца назад было, скот пропадать стал. У нас скота и пастбищ немного — отсудили маслютские, а с другой стороны — магнатские пастбища, да… Овцы, козы пропадали, корова редко когда. Наш охотник смотрел следы, сказал — огненная лисица. Ловушки ставил, пытался выследить. Не вернулся из леса, арбалет его только нашли. В этом… огненном круге. Нэйш за столом шуршал картами местности — они у старосты были толковые. На одной и вовсе были обозначены места нападений драккайны. Охотников тут ждали очень сильно. — Так вот, месяца три назад было… Наняли мы охотников, значит. Они тут… тоже капканами всё утыкали, только он не попадался сперва. Потом попался как-то. Ну и вон… Староста кивнул на стену — там красовалась прибитая шкура огненной лисицы. Крупный самец — и правда почти четыре фута в холке, а уж хвостище какой! Напротив лисицы над камином висела какая-то тощенькая картинка — а больше украшений считай что и не было. Йер жил небогато: продавленные кресла, тяжелые грубые стулья. Дети-внуки-правнуки — так что у себя располагать нас не стал, выделил домик рядом («Это… сестры моей. Дочки мои приберут, камин затопят, принесут бельё и воду, а вещи можете оставить, не бойтесь»). Потом сразу потащил к себе, угощать завтраком и рассказами. Мертвая огнистая лисица пялилась со стены чёрными дырками глаз. Кусок в горло упорно не пролезал. — Ну, и деньги мы им заплатили сполна, — досадливо сказал Йер. От души приложил ладонью стол. — Со всей деревни собрали… Сколько запросили. Вот, а через две недели и началось. — Нападения на одиночек, — прошелестел Нэйш, — глубоко в лесу. Старики и дети. Потом вы перестали ходить в лес поодиночке, и драккайна подошла ближе. Потом начала ходить вокруг селения. И наконец зашла внутрь. Он что-то вымерял на карте, прикидывал так и этак. С сосредоточенным по уши видом. — Мы на ночь огораживаемся, — сердито буркнул староста. Начал рассказывать с досадой: сильных магов в деревне нет, что им еще оставалось, как не огораживаться, ходить группами, да по ночам не выходить? Вокруг деревни полно следов, то собака пропадет, то гусь, лапищи у твари — во, все боятся… В общем-то, всё это ясно было и без того — особенно насчёт последнего. — Есть один вопрос, — непринуждённо сказал Нэйш от карты, — сколько тел вы обнаружили? Йер мотнул головой — не обнаружили. — В этих… кругах огненных, в лесу которые видали… кровь была. Обрывки одежды… да и всё. И предать воде нечего, — помолчал, потом выдавил сквозь зубы: — Сестру так и не похоронил. Стало быть, имеем дело еще и с тварью, которая легко может уволочь человека. Ясное дело, почему тут все так запуганы — мне и самому как-то не по себе. Старик рассказывал дальше — перечислял пропавших там-то и там-то. Простые истории, одна за другой: ушел за хворостом (или ягодами, или грибами, или еще по какой надобности) — и не вернулся. Засветилась зверюга только однажды — утащила мальчишку, который отошёл от матери. Та успела увидеть, как мелькнуло в кустах что-то огненное, удаляющееся… всё. — Почему опять не наняли охотников? — спросил я, потом увидел кривую ухмылку старосты и мысленно отпинал себя как следует. Спрашивается, кто сюда пойдет при таком-то раскладе? Деревня бедная, тварь опасная. На драккайну-людоеда неумехи не полезут, а профессионалы заломят цену. Арделл, правда, обмолвилась, что есть охотники, которые промышляют из чистой любви к славе. Так откуда старосте-то про этих умельцев знать? Да к тому же — старый Йер нет-нет, да и зыркнет опасливо на Нэйша. На белый костюмчик, по которому видно, что он стоит как полдеревни. На скульптурность физиономии и на блокнотик рядом с картой. Зыркнет — и тут же прячет глаза под бровями (ухх, это ж какую цену этот франт заломит?) Потом глядит на меня — и становится совсем обреченным. «Гроски, — говорил кузен Эрлин еще в учебке, — рожу-то попроще, а то сразу видно, что с тобой бесполезно торговаться…» А провожатые для нас едва ли найдутся. Староста мялся, бормотал, что сам бы проводил — леса неплохо знает… Ну, а теперь… — Мужиков, понимаете, жёны не пустят… после ночи-то. У нас из стариков, которые хорошо тропки читали, как раз чуть ли не все среди пропавших. Я с нашими-то, поговорю, конечно… Интересно бы знать, сколько баек про мастерство Нэйша мне придется расписать местным, чтобы они согласились идти в лес? Хотя есть ведь другой способ. — Может, вызвать Мел? Нэйш ничем не выдал, что слышал какие-то звуки. Бесконечная занятость над картой местности. — Вроде, конечно, она на задании, но Арделл её разве сюда не направит… раз уж так? У этой зверюги точно логово неподалёку. В Маслютках же нашли тело — погрызенное, или что там с ним было — но тело нашли. Потому что драккайне его далековато было тащить до уютной пещерки. Стало быть, логово есть, и раз уж она пляшет вокруг этой деревни — быстрее всего её найти с помощью Следопыта, нет разве? Ощущение было такое, что мне скорее начнет отвечать шкурка лисы на стене. Староста смотрел с тихим недоумением. — Товарищ у меня глуховат, — любезно пояснил я и гаркнул погромче: — Или что, мне сразу у Арделл спрашивать? Устранитель, вперившись взглядом в карту, перевернул в пальцах карандаш. — Вполне в твоём стиле, не так ли? Чуть что спрашивать у начальства. Участие Мел может ускорить поиски, но чревато проблемами во время устранения. — Думаешь, она будет мешать тебе разделаться с людоедом? Жест, который обозначает «У меня тут знания, продиктованные опытом. Давай, поспорь со мной». — Боженьки, да с чего бы? Ну, помимо её ненормальной любви к зверушкам и э-э… Вспомнилось вдруг: Мел хлопочет над волком-игольчатником, которого Арделл приволокла из очередного рейда. И плюется фразами сквозь зубы: «Людоед, понимаете ли! Понаставят самострелов, с-с-сволочи, а как ему покалеченному еду добывать?» — Ты думаешь, эта тварь может быть вроде как ранена? — Возможно, старая рана. Но не только. Тебя разве не заинтересовало, почему пропажи людей начались как раз после убийства самца? Вот это «самца» как раз включило мою соображалку. Или это был внутренний пинок в печень от крысы, я не знаю. — Считаешь, драккайна — самка, а лис был её парой? — Драккайны обладают повышенной возможностью к скрещиванию. Особенно с теми животными, гибридом которых являются они сами. Спасибо за цитату из учебника, и нет, она не сделала то, что ты сказал, менее жутким. Ну, хотя бы староста не понял — так и пялится то на меня, то на Нэйша, глаза за бровями выпучены. Но ведь всё сходится просто до умиления здорово. Самец, который добывал пропитание. То, что самка уносит добычу в логово. Даже что исчезновения участились — пищи-то надо больше… «Ё-ё-ё-ё-ё!» — тонко сказала крыса внутри меня и не прибавила ничего. Сам я тоже ничего не прибавил — был занят обдумыванием перспектив. «Клык» что-то отмечал в карте, староста сопел и кашлял и не решался задать мне вопрос насчёт оплаты. — Вы бы… расположились тогда, — породил робко. — Или что вам надо — следы посмотреть? Я б тогда проводников поискал. Устранитель принялся аккуратно складывать карту. Я начал мысленно подготавливать байки для смертников, то есть для проводников. Крыса внутри активно изображала смерть из-за передозировки нехороших новостей. Тень метнулась к нам, когда мы были на полпути к временной резиденции. А до этого хоронилась за бочкой для сбора дождевой воды. Выметнулась единым хищным прыжком — и Нэйш среагировал мгновенно: навстречу тени взвился палладарт… Не долетел. Устранитель рванул цепочку, и атархэ остановил полёт. Секунду висел в воздухе, потом послушно вернулся в ладонь. Тень была женщиной. В очень недавнем времени — может, ещё вчера. Наверное, не старше сорока — столько ей было до того, как её ударило немыслимым горем. Потому что теперь остались — изломанные руки, да трясущиеся плечи, да безумные глаза, сухие и горящие. Скрюченные пальцы, которыми она вцепилась в рукав моей куртки. И дрожащие губы, просыпающие слова: — Я заплачу, вы только… принесите хотя бы тело. Моей девочки… верните… хотя бы тело, чтобы… было что предать воде. Хотя бы что-то… я заплачу, только… Девятерыми заклинаю, хотя бы принесите её тело… мою девочку… — Найра, ты чего тут? Старик Йер следил за нами с крыльца, так что подбежал мигом, оторвал руки женщины-тени от моей куртки. Потом опять испустил вопль, будто сердитый кочет: тут уже набежали его невестки, а потом еще две какие-то деревенские кумушки. Им староста передал женщину, выговаривая ей тихонько: «Ты господ охотников не тревожь, они сами без тебя знают, все сделают, а ты вот пойди, с остальными подожди пока». Женщина, похоже, не слышала — рвалась из рук кумушек и лепетала: — Тело, принесите хотя бы тело, чтобы хотя бы это, чтобы ей хоть на ту сторону… девочке моей… — Не в себе, — сказал виновато староста, — оно и понятно, ну… Эта тварь у неё дочку умыкнула. Под самое утро девчонка вышла козу, что ли, покормить, а зверь махнул через забор… Во-он, на краю деревни дом, как раз в лес смотрит… Нэйш молча прошёл в выделенный нам домишко — у него вопросов не возникло. У меня вот накопилось немало. Если припомнить то, как деревня гудела, когда мы прибыли… — Погодите, так это было сегодня, перед нашим приездом? Что ж вы сразу не сказали? Староста тяжко вздохнул, глядя, как его невестки уводят по улице пошатывающуюся мать. — Чего тут говорить-то? Девка — ясное дело, с концами. Места вы не знаете, собак при вас нет, чтоб сразу в погоню кидаться. Местность тут неверная — овраги-ручьи, следы теряются быстро. Пока проводников найти, пока собак у кого взять, пока снарядиться… Основательный дедуган, ну надо же. И бесконечные «пока-пока-пока» — верные до оскомины, потому что в самом деле: не нестись же по следу сломя голову по незнакомой местности, даже не зная при этом — сколько там на самом деле драккайн. Всё равно ведь, — размышлял я, направляясь в дом, — нужно найти проводников. Собаки — это неплохо, только вот они лаем могут спугнуть зверя. Тут охотничья свора керберов нужна, а где их взять в таком захолустье? Похоже, вызывать Мел — как раз выход. Если тварь тут пару часов назад умыкнула девчонку — следы-то она оставила, Следопытке это не помеха. Значит, сейчас к Водной Чаше, потом дождаться Мел… Едва шагнув через порог нам выделенного домика, я понял — Мел дожидаться никто не будет. На месте понял, в крошечной, пыльной гостиной. Нэйш был уже в чёрном и сосредоточенно как раз проверял что-то в наплечной сумке. Весь вид устранителя орал о том, что он не знакомиться со следами вокруг деревни собрался. Мое молчание вышло настолько выразительным, что даже Нэйш не смог его игнорировать. — Прогуляюсь, — небрежно бросил он, трепетно распределяя по походному костюму невеликий арсенал. Грызун внутри вздохнул с облегчением — раздул бока. Прошипел — ну, вот и разобрались, слава Девятерым. Мне даже Гильдию не придётся вмешивать. У «клыка» на спине написано, что он собрался на боевые, и дела-то теперь осталось — помахать платочком вслед да поплакаться потом Арделл: мол, там была какая-то неизвестная драккайна, что я мог сделать, скорблю всем сердцем, ух, какая у вас опасная работа. И да, вы, конечно же, будете мне доверять как самой себе, после того как у меня напарник помер на первом же выезде? Ну честно, я же не нарочно… На месте крысы в воображении предстала Арделл. Со скептическим выражением лица, которое говорило, что доверять она мне тут не собирается ни на грош. Потому что предполагается, что я весь такой милый парень, свой в доску, полагайтесь на меня, полагайтесь на меня все… Что делают милые, свои в доску парни? — Чудненько. Я тебя не пущу. Нэйш проверил на поясе эту свою штуковину, которой с одного раза убивают виверниев. И потом уже соизволил замереть, медленно повернуться и наконец-то удостоить взглядом мою скромную персону. — Не пущу одного, — уточнила персона, принимая по возможности героическую позу. — Поправь меня, но ты, вроде как, собрался на поспешную одиночную охоту, с которой тебя могут принести вперёд ногами — если, конечно, что-то останется. Физиономия устранителя приобрела налёт легкой озадаченности — как, скажем, если бы случайный таракан начал отплясывать посреди комнаты, вместо того чтобы юркнуть в щель. Кажется, Нэйш впервые столкнулся с такой степенью идиотизма и даже не знал, с чего начинать разбирать меня по кусочки. — Только не списывай это на горячую любовь к тебе. Если ты не забыл — тварь утащила девчонку, она, может, живая ещё, так что хорошо бы не тянуть, пока её сожрут. Ты готов? Пошли, драккайна сама не сдохнет. А Арделл за твой труп мне спасибо не скажет — хотя, может, благодарности от Мел это и окупят хотя бы немножко… Нэйш скорбно покачал головой. Слегка подбросил палладарт на ладони — мне не по себе стало, когда на меня посмотрело серебристое лезвие. — Мило, Лайл. Правда, мило. Но знаешь, взять с собой балласт… при охоте такого рода обозначает — увеличить опасность. Как-то так вышло, что я предпочитаю работать в компании тех, кто знает хоть что-то об охоте, кто не будет меня замедлять или не выдаст мое положение животному. Желательно чтобы у него ещё был опыт… или чтобы я мог ему хоть немного доверять. В случае с тобой… Он развёл руками, показывая, что я почему-то ну вот совсем не подхожу к этому делу. — Ага, грифон яприлю не товарищ, — фыркнул я. — Ну, а теперь слушай. Что ты собрался туда в одиночку — я не особенно удивлён, может — ты хочешь убиться каким-нибудь дивным способом, кто там знает. Да-да, можешь помахать ладошкой еще, я не забыл, что ты у нас такой неуязвимый. И да, я в курсе, что ты часто выходишь с милыми зверушками один на один — наслушался рассказов Уны и Лортена. А зверушки-то всегда — драккайны в непонятном количестве и с непонятной огневой мощью? Точно никакая не прошибёт твой щит? Кстати, а как твой Дар — сработает, если из кустов на тебя прыгнет вторая тварь? Мы же так и не знаем, есть ли там выводок и какого он возраста! Как Дар — спасает от сломанной шеи или перегрызенного горла? Если тебе в лицо фыркнут огнём — Дар тебе как-нибудь поможет? Чёрт, я хотя бы могу из-за дерева влупить заморозкой, если что. Ну, или отвлечь на себя внимание. Местные не в помощь, сам же понимаешь, так что… — По-твоему, Арделл скажет мне спасибо за твой труп? — мягко осведомился устранитель. — Ха, уж будто ты и не отмажешься. Тем более — у вас там сотрудники как мухи мрут. Нет, знаешь, если ты опасаешься того, что я начну сводить личные счеты, как только ты повернешься ко мне спиной — то можешь валить в одиночку. Имеешь право на свои маленькие страхи. Само же собой, он не потащит меня в лес сразу же после этого заявления: таких не так просто купить на «да ты что, боишься?» Приложит высокомерным хмыканьем и взглядом из серии «Таких блох, как ты, в принципе глупо опасаться». Отвернется… ага, отвернулся, накинул маск-плащ, перекинул через плечо легкую сумку… Всё, можно. — В общем, вали побыстрее, а то у меня тут дела. Прогуляться я вздумал. Воздух отличный, деревья зелёные… цветочки. Наверное. «Чокнутым быть удобно, — говорил Стукнутый Барни, которого единогласно считали самым отмороженным наёмником. — Ты просто пори совершенную чушь — с тобой и спорить не будут, да и подходить будут опасаться». Вид у обернувшегося устранителя был такой, будто еще немного — и он начнёт опасаться ко мне подходить. Он даже потратил секунд десять, чтобы наклонить голову и изучить меня с особенным интересом. Будто рамочку подбирал. — Выслуживаешься, Лайл? — спросил наконец негромко. — Помнится, в бараке ты тоже был со всеми в отличных отношениях. Кто заподозрит такого старательного, такого заботливого, а? Помнится, за это тебя и выбрали в осведомители. Это мы с грызуном проглотили молча: не такое жрать приходилось. И вообще, есть дела: набросить свой маск-плащ, прихватить заплечную сумку, посчитать зелья на поясе. — Плащ долой, — послышался голос за спиной. — Он тебе не понадобится. «Клык» присел на стол и ухмылялся самым отвратным образом. Весь его сияющий вид так и говорил, что раз уж я сам вызвался превращать свою жизнь в ад — то кто он такой, чтобы мне мешать? — В конечном счёте — главное знать, как правильно использовать ресурс. Так, Лайл? Ты, кажется, хотел прогуляться? Крыса жалобно пискнула внутри. Будто спросила: и какого ты, спрашивается, после стольких лет меня не слушаешь? Мне бы ещё это знать.