***
Lana Del Rey — Fuck it I love you Уже спускаясь по трапу, она это почувствовала. Как же, мать твою, прекрасен этот город. Энн любила Нью-Йорк всем сердцем, это не изменили проливные дожди и утренние непроглядные туманы, серые ряды стремящихся к облакам небоскрёбов, не изменили и события последних месяцев, перевернувшие её жизнь вверх ногами. Если хуманизировать города, Нью-Йорк был бы сильным, целеустремлённым бизнесменом, у которого каждая минута жизни расписана и нет места чтобы просто стоять, закрыв глаза, и вдыхать совершенно не по-декабрьски тёплый, пахнущий солнцем воздух. Какой бывает только здесь, в Лос-Анджелесе. Лос-Анджелес был бы определённо мечтательной молодой девушкой, как те, что приезжают сюда в надежде покорить Голливуд, с верой в то, что останутся непокорёнными сами. Лос-Анджелес несет в себе неповторимую атмосферу, стоит лишь наполнить лёгкие одним глубоким глотком, чтобы утонуть в ней. Лишь мельком увидеть винтажные неоновые вывески — и ты дома. Энн решила не брать такси, общественный транспорт, полный шумных веселых студентов, спешащих на праздничную тусовку, манил куда сильнее, чем перспектива заурядного разговора с таксистом. Даже в Рождество город оставался солнечным, ласкающим и успокаивающим, а закат, раскинувшийся над океаном, и вовсе шевельнул в душе что-то такое по-детски счастливое, что на глаза девушки навернулись слёзы. Всего каких-то полчаса отделяли её от объятий с мамой и папой. Всего какие-то полчаса, и она снова почувствует запах сигарет, въевшийся в каждый предмет в доме, покажет Призраку её старую, просторную комнату. Особенно ему понравится количество растений, которые можно попробовать. Сколько Энн себя помнит, мама тратила уйму денег на озеленение жилья, но выживали только кактусы, остальные же цветы умирали от жажды, вечно забытые, и никто не протягивал им на смертном одре стакан воды. Сейчас мама в небольшом отпуске, который взяла сама у себя, когда Энн вчера заявила, что прилетит на Рождество домой, так что цветочная база, должно быть, уже обновлена и голодная смерть кролику не грозит, если вдруг супер ответственное семейство забудет и о нём. Пройдясь до дома последние несколько миль пешком, Энн наконец аккуратно приоткрыла дверь, сразу же выпуская из клетки бедного Призрака, измучавшегося в заточении. А когда подняла глаза, обомлела. Гостиная была украшена к предстоящему празднику особенно тщательно, сразу чувствовалась мамина раздающая указания хватка и папино «и так сойдёт, ничего не криво, если что-то не нравится, вешай сама свои игрушки». Энн усмехнулась, оглядываясь по сторонам в поисках родителей. — Семья, я дома! — выкрикнула она, но никто так и не отозвался. — Призрак, похоже, Рождество нам придётся встречать вдвоём, — девушка взглянула на обвитые праздничными гирляндами часы. Оставалось чуть больше трёх часов до полуночи. Накинув упавший рюкзак обратно на плечо, она поднялась в свою комнату. Ничего здесь не изменилось за время её отсутствия. На прикроватном столике всё так же лежали боксёрские перчатки, на зеркале цветным скотчем были хаотично налеплены полароидные снимки разной степени древности: их первая совместная фотка втроём, где папа выглядит усталым, а у мамы почему-то заплаканные глаза, а она — четырёхлетняя малышка Энни — сидит на капоте BMW с банкой кока-колы в руке; они с папой в боксёрских перчатках — Энн смотрится смешно, потому что ещё не знает правильную стойку, зато на лице цветёт искренняя улыбка и глаза полны энтузиазма; она восьмилетняя в режиссёрском кресле и с рупором в руках на заднем плане и мама, снимающая свой первый фильм, на переднем — с нумератором; она на шее у Дилана в свою первую поездку в Нью-Йорк, а за их спинами вид со смотровой площадки Эмпайр-Стейт-Билдинг, они в одинаковых футболках с дурацким принтом; уже четырнадцатилетняя худощавая девчонка с гитарой в руках сидит на подоконнике в комнате лучшего друга, решившего научиться играть; фото где они с Дэнни сидят на его тогда только купленном байке — Блэкмор уже выглядит как мечта любой девчонки, а она всё ещё несуразно угловатая, но с уже намечающимися переменами в фигуре; снова они с Дэнни — в нелепых шапках в тесной примерочной одного из секондов Бруклина. Энн бережно достала из рюкзака ещё несколько снимков, сделанных уже за время её пребывания в Нью-Йорке, и прикрепила их к другим: она на уже своём мотоцикле на фоне утопающего в рассвете Бруклинского моста; селфи, где они с Дэнни в первый учебный день, в кофейне, Дэнни улыбается, пытаясь прожевать украденный у Моррис кусок самого вкусного в мире чизкейка; Энн, Дилан, Ксандр и Джим на стадионе — на всех, даже на брате, который отпирался до последнего, кепки с эмблемой Янкиз, а где-то на заднем плане маячит макушка Нейтана; она и Джесси тискают Призрака, развалившись прямо на ковре, и не видят, что Джин их фоткает. И последняя, сделанная совсем недавно, в горах. Утром, после той самой ночи. Энн в растянутом свитере, с чашкой дымящегося, незабываемо отвратительного на вкус глинтвейна, купленного в каком-то из многочисленных кафешек на лыжной базе, на лбу специальные очки, а в голове всё ещё незабытое «люблю». Придавшись воспоминаниям, она не сразу заметила подарочную коробку и лежавшую рядом с ней записку, где корявый почерк явно отвыкшего от бумаги и ручки отца гласил «спускайся уже переодетая». Энн с интересом откинула крышку коробки и рассмеялась.***
Walking On Cars — Two Straight Lines Стоило только появиться на лестнице, ведущей обратно в гостиную, как раздалось громкое многоголосое: — Сюрприз! Энн так и застыла на верхней ступеньке. На неё смотрело десять пар глаз. Их обладатели улыбались и выглядели жутко нелепо — все в одинаковых пижамах, таких же, как была сейчас на Моррис. Штаны в горизонтальную красно-белую полоску, зеленая кофта с пожеланиями счастливого Рождества, а на голове красный колпак Санты. Энн вдруг почувствовала, что щеки стали мокрыми. Она не могла представить себе такого даже в самой отчаянной мечте: её семья встречает Рождество вместе. Мама, папа, бабушка Карен и её муж Дэвид, Ксандр и крёстная Мэнди со своими шестилетками-близнецами Билом и Лизи. А главное тут были Дилан, Джин и Джесси. Впервые Энн видела их в этом доме, впервые вся семья была в сборе. Эта настолько поразило девушку, что её хватило только на то, чтобы броситься обнимать по очереди каждого из родных. — Должно же у тебя когда-то быть настоящее Рождество, детка, — шепнула Эшли, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать дочь в макушку. — Мама, это… — Чудо? — усмехнулся Джим, присоединяясь к объятиям. — С праздником, милая. — Как вы смогли собрать всех так быстро? — с губ Энн сорвался логичный вопрос, и тут же её окутал несмолкающий гул голосов. Родные наперебой стали травить истории о том, чего им стоило попасть в Лос-Анджелес накануне праздника, но самой смешной оказалась история живущей здесь же, на соседней улице Мэнди, которая умудрилась потерять в торговом центре детей, когда ездила забирать для всех пижамы, а потом не могла поймать такси в центре целых два часа, из-за чего весь сюрприз чуть не пошёл ко дну, потому что, как утверждала крёстная, именно пижамы — залог успеха Рождественской вечеринки. С шумом и смехом пролетели два часа и до полуночи оставалось совсем чуть-чуть, когда бабушка, хлопочущая над индейкой, отправила Энн собрать за стол ссемейство, которое непонятно куда разбежалось. Отец и Дэвид мирно курили на веранде, увлеченно обсуждая последний бейсбольный матч. Энн хотела уже пойти на дальнейшие поиски, когда Джим поймал её за руку и кивнул Дэвиду на дверь, без слов попросив оставить их с дочерью наедине. — Показывай, — приказал Джим. — Что? — не поняла девушка. — Ксандр совершенно не умеет хранить от меня секреты, — покачал он головой. По телу Энн пробежали мурашки от сурового выражения лица отца, поэтому она беспрекословно потянула вниз резинку пижамных штанов, оголив место, где на бедре красовалось изящными тонкими буквами «оставаться сильным». — Живи, — усмехнулся Джим, обнимая дочь за плечи, одновременно с этим туша в пепельнице сигарету. — Идём уже, шпионка, прохладно. — И всё? — вырвалось у девушки, удивлённой реакцией отца. — Мне устроить тебе взбучку? — спросил отец, придерживая дверь. — А то я могу. Но разве ты меня когда-нибудь слушала? — Ну, курить я пока не начала, — в его же манере усмехнулась Энн, несмотря на ставший по-настоящему суровым взгляд старшего Морриса. Энн проскочила в двери, подныривая под отцовским слабеньким и таким любовным подзатыльником, и отправилась дальше собирать гостей. Ксандр обнаружился в удивительно непривычной для себя обстановке. Мало того, что близнецы едва не брызгали на него радугой из глаз, наблюдая, как этот суровый, забитый татуировками мужчина дрессирует с помощью украденного со стола листа салата пушистого кролика, так Ксан ещё и сам светился от счастья, явно наслаждаясь компанией Била и Лизи. — Боюсь, Призрак, когда вернёмся в Нью-Йорк, тебе придётся сесть на диету, — отвлекла троицу от веселья Энн. Не отвлёкся только кролик, который, воспользовавшись заминкой, шустро доел из рук Ксандра салат, очаровательно подергивая носиком. — Пора за стол. Где, кстати, ваша мама? — Она с тетей Эшли на балконе, — отзывалачь Лизи, прежде чем засмеяться от того, что мокрый нос Призрака дотронулся до её рук, когда тот решил поискать еду и у других. Энн быстро поднялась наверх, спеша на балкон, но замерла, когда до слуха донёсся высокий голос крёстной, тот самый, что прорезался в минуты волнения. — Это абсолютно точно ужасная идея, — выдала Мэнди. — Эш, ну посмотри на меня. Мне уже сорок два. — Мне больше, и что теперь? — раздался мамин, с нотками раздражения голос. — А то, что мне страшно, понимаешь? Я не голливудская звезда, чтобы рожать после сорока. К тому же у меня уже есть близнецы, я с ними то едва справляюсь. — Ты справишься, ты сильная, Мэнди, у тебя есть мы, да и он никогда не оставит своего ребёнка. — Я не… — Мэнди запнулась. — Только попробуй сказать, что не собираешься рассказывать, я прямо сейчас пойду и сделаю это. Не нужно повторять моих ошибок. По спине у Энн пробежали мурашки. Девятнадцать лет назад мама, наверное, думала так же, как сейчас Мэнди. Но никто не смог отговорить её. Она сбежала в Лос-Анджелес, тем самым вырвав у дочери четыре года общения с отцом. Моррис никогда не винила в этом Эшли, веря, что на то были весомые причины. Но думать о том, что ребёнка Мэнди ждёт то же самое было неприятно. — Зачем? — вскрикнула Мэнди. — Почему ты думаешь, что ему это нужно? Это был просто… — Этот «просто секс» повторяется каждый раз, когда вы пересекаетесь. А вам, как ты уже сама напомнила, не по восемнадцать лет. — И что? Я скажу ему, что беременна, и он тут же потянет меня под венец, а Били и Лизи станут называть его папочкой? — Не утрируй, — отмахнулась Эшли, вытаскивая сигарету из пачки, но тут же сунула её обратно, вспомнив, видимо, что не стоит курить рядом с беременной подругой. — Ты должна поговорить с Ксандром. — Ксандром? — вырвалось у Энн ещё до того, как она поняла, что этим самым раскроет своё присутствие. — Солнышко, подслушивать нехорошо, — проронила Мэнди, краснея. — Прости, я не хотела, — честно ответила Моррис. — Бабушка зовёт всех к столу. — Мы сейчас придём, детка, — отозвалась Эшли. — Так на чём мы остановились? — спросила она, повернувшись к подруге. — Я никому ничего не должна, — шикнула Мэнди, вцепившись в перекладину. Энн почувствовала, как кровь начинает закипать, ей хотелось накричать на крёстную, но вместо этого она тихо, обернувшись через плечо, сказала: — Ребёнку. Ты должна своему будущему ребёнку. Не лишай его отца. Сам бы он этот выбор не сделал. Удаляясь, Энн услышала тихие всхлипы Мэнди. Она знала, что мама не воспримет эти слова как обвинение, хотя они могли бы относиться и к ней, но отчего-то всё равно стало дико стыдно. Семейство Уитморов нашлось у ели, подкладывающими свои подарки, и тут же было отправлено за стол, где, когда вернулась Энн, уже все были в сборе. Ни о чём не подозревающий Ксандр разливал по бокалам шампанское, дети уже косились на пирог, остальные были увлечены разговорами, а родители поглядывали на часы. — Мы ждём кого-то ещё? — спросила Энн. — Конечно, — ответил Джим. — Санту! — Очень смешно, пап, — улыбнулась Энн, усаживаясь за стол. Parks, Squares And Alleys — Soft Clouds До полуночи оставалось не больше пары минут. Джим взялся говорить тост, как всегда начиная его с какой-то уже слышанной каждым за этим столом ни один раз байки, как в дверь позвонили. — А вот и Санта, — отвлёкся отец и кивнул в сторону двери, посмотрев на дочь. — Откроешь? Энн быстро выскочила из-за стола, желая вернуться к концу тоста, и жутко заинтригованная. Санта? А если серьёзно? — Привет, — раздалось, как только девушка, не глядя, открыла входную дверь. Она едва не сбила его с ног, буквально бросаясь на шею. — Ты не Санта, ты, мать твою, Гринч, Блэкмор, — пробубнила Энн, утыкаясь в ворот рубашки парня. Эта мысль крутилась у неё в голове весь день. Дэнни не брал трубку и не отвечал на сообщения. Если бы он не поздравил её, праздник был бы испорчен. — Ты чуть не украл лучшее Рождество в моей жизни, — Энн стукнула его в грудь кулаком, весьма ощутимо. — Прости, твоя мама настаивала на сюрпризе, — ответил Дэнни, улыбаясь, — классная пижамка. Энн фыркнула. Она ужасно скучала. И явно не так представляла их встречу. — А ты должно быть Дэнни, — откуда ни возьмись появилась Мэнди, клюнула опешившего парня в щёку и буквально затащила в дом. — Я Мэнди, приятно познакомиться. Не переживай, красавчик, для тебя тоже пижамка найдётся. Энн рассмеялась, представив парня в полосатых штанах и колпаке. — Солнышко, проводи своего друга переодеться. Пижама в комнате твоих родителей, — скомандовала Мэнди. — И возвращайтесь побыстрее. — Идём, — Энн поймала руку Дэнни и потянула его на второй этаж. Это было так приятно. Чувствовать сильную теплую ладонь в своей. Что когда они дошли — слишком быстро — до комнаты родителей, девушке совершенно не хотелось разжимать руку. На кровати и правда лежала одинокая пижама. — Откуда она знает мой размер? — усмехнулся парень, оглядывая наряд. — Отвернёшься? — спросил он буднично. Словно ничего не было. Ничего. Ни в домике в горах. Ни в его пропахшей травой комнате. — А если нет? — прищурила глаза девушка. Дэнни лишь пожал плечами и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Энн почувствовала, как краснеет, и всё же демонстративно отвернулась, услышав тихий смех друга. С первого этажа раздался звон бокалов и громкие поздравления. — С Рождеством, — сказала девушка и вздрогнула, почувствовав, как на спину, между лопаток легла горячая ладонь. — С Рождеством, Энн, — шепнул парень, обняв со спины и оставив на оголённой скуле девушки поцелуй. Сердце приятно защемило, громко бухая, Дэнни, наверняка чувствовал это, прижимаясь грудью. Энн выскользнула из несмелых объятий, но не отстранилась, а развернулась к парню лицом, чтобы встретиться взглядами. — Энн, — начал парень, сам не понимая, что именно хочет сейчас сказать, но девушка, словно повторяя за ним, приложила палец к его губам. А потом того же места коснулись её собственные. Мягкие, тёплые и слегка потрескавшиеся. Дэнни притянул Энн ближе за талию, целуя. Медленно, нежно, хотя хотелось сорваться. Как же сильно хотелось. Откровеннее, глубже. И было чудовищно тяжело сдерживаться, потому что Энн жалась ближе, царапала шею, а особенно невыносимо стало в момент, когда по её языку прошла ощутимая вибрация. Ещё летом Блэкмор не смел даже мечтать о том, что девушка, в которую он до потери сознания влюблён, будет стонать во время поцелуя. — Моррис, — с трудом оторвавшись и взглянув в осоловелые глаза, прошептал парень, — мы в комнате твоих предков. Энн, точно проснувшись, отпрянула, касаясь губ тыльной стороной ладони. — Я подожду снаружи, — ответила она и вышла из комнаты, напоследок скользнув по Блэкмору взглядом, от которого, конечно же, не укрылся распирающий чёрные джинсы стояк. Уже через минуту, взвинченные и совершенно не желающие присоединяться к остальным, они вернулись за стол. Энн не было всего каких-то минут пять, а за это время, кажется, столькое изменилось. И в первую очередь она сама.***
Leisure — Money Удар. Мышцы уже начинают гореть с непривычки. Она ведь так и не записалась на тренировки в Нью-Йорке. Ещё удар. По позвоночнику стекает капля пота. А с тех пор как она уехали, кондиционер в подвале так и не починили. Снова удар. Бокс всегда давал возможность уйти от посторонних мыслей. Чем Энн и решила заняться с утра. — Классная тут звукоизоляция, — мелодичный голос отвлёк её от занятия. — Как самочувствие? — усмехнулась девушка, разворачиваясь. — Ну и видок у тебя. — Примерно такое же и самочувствие. Голова будто сейчас развалится пополам, — честно ответил Дэнни. — Хочешь совет на будущее? — ехидно спросила Энн. — Не пить с твоим отцом? — Не пить с моим отцом, — кивнула она, улыбнувшись. — Я даже глазом вчера не успела моргнуть, а мы тебя уже потеряли. Не думала, что ты такой слабак, Блэкмор. — Я просто устал с дороги, — отмахнулся парень и прошмыгнул на ринг. — Нехило вы тут всё устроили. Энн пожала плечами и протянула парню вторую пару перчаток. — Идея — отстой, — рассмеялся парень. — Боишься, что тебя побьёт девчонка? — решила спровоцировать его девушка. — У меня нет шансов, — подыграл ей Дэнни, всё же натягивая боксёрские перчатки. — Только по голове не бей, а то забуду все ноты, а вечером уже концерт. Энн выпрямилась и, показав парню правильную стойку, нанесла первый удар, который он ловко отразил, поставив блок. — А ты не безнадёжен. — У меня подруга с детства боксом занимается, рассказывала кое-что, — улыбнулся парень, попытавшись тоже нанести удар, но пружинистым грациозным движением девушка оказалась за его спиной, заломив туда же руку. — Полегче, Тайсон. — Во сколько улетаешь? — спросила Моррис. — Самолёт в шесть, концерт в девять. — Успеешь? Рейса пораньше нет? — отпустив его руку из захвата поинтересовалась девушка. — Уже не знаешь, как бы избавиться от меня? — копируя её ехидный тон, спросил Дэнни, за что получил резкий удар в район солнечного сплетения, заставивший закашляться. — Прости, — извинилась Моррис, опуская руки. — Нужно сначала думать, а потом болтать, — добавила уже грубее. Дэнни долго смотрел на неё, а потом спросил: — Как снять эти штуки? — Попробуй, — усмехнулась Энн. — Не хочу смотреться идиотом, — отшутился Дэнни, всё же пытаясь зубами ослабить липучки. Энн сжалилась над ним и подошла, чтобы помочь. Low Roar — Bones Не успел парень даже поблагодарить её, как ловкая и сильная нога мастерски сделала подсечку, и вот он уже на полу, а Энн, которую он успел поймать в капкан рук, на нём. Ещё секунда — спиной к матам прижата уже она. И Боги, как же она прекрасна. Сейчас она именно его Энн. С растрепанными волосами, раскрасневшаяся, с блестящим от пота лбом. — Не боишься, что кто-нибудь может зайти и застать нас в таком положении? — негромко спросила девушка, прикусывая губу. — Мне показалось, что шумная толпа твоих родных испарилась из дома. — Тебе не показалось, — шепнула ему в губу Энн. — Скажу больше, до вечера никого не будет. Девушка прогнула спину, касаясь парня всем телом, и заметила, как он смотрит на её губы. — Продолжим спарринг? — усмехнулась Энн, приподнимаясь на локтях, чтобы почти столкнуться носами с другом. — Я пацифист, — выдохнул Дэнни, тут же впиваясь в её губы, сминая их так, как хотелось вчера. Требовательно, немного грубо. Кусая и тут же зализывая укусы. На языке отчаянно бился лозунг хиппи, желая сорваться. Занимайтесь любовью, а не войной. Так и не сняв перчаток, Энн попыталась стянуть с парня футболку, на секунду словив ощущение дичайшего стыда, когда поняла, что это футболка её отца, которую он, видимо, вчера всучил гостю. Но когда Дэнни помог разделаться с ней, а потом и с перчатками, что так мешали девушке, на смену стыду пришло другое чувство. Бьющееся о рёбра, сводящее пальцы и электрическими волнами проходящее сквозь тело. Волнение исчезло, как исчезало всегда рядом с ним. Осталось только чистое желание. Желание быть ближе. Насколько это возможно. Забраться под кожу. Стать уже, наконец, одним целым не только ментально, но и физически. Блэкмор сел между её ног, трясущимися руками освобождая Энн от спортивного топа, а за ним и от шортиков, зацепив вместе с теми бельё. В этот момент у девушки в голове проскочила мысль, что впервые в жизни, она лежит на ринге на спине. И ей больше совершенно не хочется драться. Дэнни неуклюже, одной рукой стащил с себя остатки одежды, прихватив из кармана — слава богам не отцовских — шорт блестящий квадратик, бросил его рядом с ними, а сам вернулся к желанному телу. Казалось преступлением оставить хоть один участок кожи девушки обделённым вниманием, но терпения хватило только на то, чтобы нестройным рядом кусачих поцелуев спуститься от губ к бедру, где так красиво, обрамлённая мурашками, смотрелась татуировка. — Пожалуйста, — прохныкала девушка. В этот момент в нём проснулось желание отомстить за годы мучений, за то, что была такой красивой, такой невозможно влекущей, такой близкой и, мать твою, такой далёкой. — Хочу тебя, — донеслось низкое и хриплое, отдаваясь вибрацией внизу живота. Такой сильной и скручивающей, что пришлось передавить член у основания, чтобы не кончить раньше времени. — Как именно? — продолжил издеваться парень, сам поражаясь своей выдержке. — Ненавижу тебя, Блэкмор, — простонала Энн несчастно, машинально потянувшись туда, где сосредоточилось удовольствие, требующее разрядки, но парень перехватил её руку, поднёс ко рту и прикусил указательный палец. Скользнув по его лицу, рука девушки запуталась в тёмных волосах, сжимая их до искр в глазах. — Я понял, понял, — рассмеялся он, опуская руки на бёдра девушки, сильнее разводя их в стороны и принимаясь покрывать поцелуями внутреннюю их часть, всё ближе подбираясь к средоточию возбуждения. Он никогда не делал этого, с каждой девушкой находя оправдания и отвлекая на то, что доставит удовольствие ему самому. Никогда до Энн. Девушка задрожала и глубоко неровно вздохнула, снова впиваясь уже обеими руками в его волосы, точно и удерживая и оттаскивая одновременно, когда шершавый язык в первый раз широким мазком прошёлся между влажных складок. А когда его кончик добрался до клитора, чуть надавил и прошёлся вокруг, Энн почувствовала, как кроет. Тело натянулось словно струна, в очередной раз подтверждая, что со струнными у парня разговор короткий, а потом обмякло. Ещё несколько мгновений её мелко потряхивало, пока, наконец, не дошло... — Ты снова это сделал, — усмехнулась она лениво, пока на бедрах её всё ещё скользил язык, выводя какие-то замысловатые узоры. — Почему я всегда кончаю раньше тебя? Так нечестно. Дэнни рассмеялся, подбираясь губами к груди, прихватывая сосок, а потом медленно, чувственно поцеловал, заставляя мотор возбуждения запуститься по новой. Энн оттолкнула его, прижимая к матам спиной, и перекинула через парня стройные ноги, устраиваясь сверху. — Решила взять всё в свои руки? — догадался он. — Заткнись, — шикнула Энн и в наказание укусила парня за острую скулу. Не удержавшись, быстро поцеловала в губы, переходя оттуда на шею, где лихорадочно билась в жилах кровь, к плечам, оставляя на них один за другим кроваво-красные засосы. И не переставала при этом проезжаться охренительно скользкой промежностью по члену парня. От того, как головка мазала по клитору, снова начинало срывать крышу. А крепкие руки парня, гладящие спину и поясницу, заставляли сердце сжиматься от нежности. Разгадав коварный план девушки, заключающийся в том, чтобы теперь заставить кончить его самого, Дэнни потянулся к резинке, и пока занятая помечанием каждого из его рёбер засосами Энн не видела, ловко раскатал его по напряжённой плоти. Направил рукой, чуть отталкивая девушку, чтобы было удобнее, и… — Мгх, — слетело с её губ ровно в тот момент, когда он вошел полностью. Дэнни понянулся за новым поцелуем, опустил руки на ягодицы Энн, слегка сжимая их. И стал двигать её на себе, сам при этом подаваясь навстречу. — Блядь, — проронила Энн, упираясь руками в грудь парня, и выпрямила спину. Хотелось спросить у Блэкмора, какого чёрта он такой красивый, но Энн испугалась, что если откроет рот, оттуда сразу же посыплются совершенно порнушные стоны. Словно прочитав её мысли, Дэнни, приподнимаясь на руках так, чтобы они оказались лицом к лицу, напомнил: — Я уже говорил, что тут классная звукоизоляция? Энн снова поцеловала парня, поёрзала, удобнее устраивая ноги по обе стороны от его собственных и, уперевшись в плечи парня, начала раскачиваться. Первого громкого стона оставалось ждать недолго, вот только он оказался общим, как бы намекнув, что они тут трудятся ради общего блага, а не соревнуются. Дэнни боялся между стонами проронить снова «люблю тебя», потому что оно стучало в голове, сливаясь в сплошной поток звуков. Как грёбаная мантра. Люблюблюблюблюблюблюблюблю. — Давай вместе, — шепнула Энн, прикусывая его ухо, тут же громко простонав, и его унесло быстрее, чем смысл её слов дошёл до одурманенного любовью мозга. Вместе. Одновременно. Девушка почувствовала, как внутри неё пульсируют, сокращаясь мышцы члена, в унисон с её мышцами. Непередаваемое чувство. Только ради этого стоило однажды изобрести презервативы. Она тихо усмехнулась своим мыслям и мягко поцеловала Дэнни в приоткрытые губы.***
Ruel — Distance — Ещё не поздно, — он кивнул в сторону стойки регистрации аэропорта. — Не могу, прости, — прошептала девушка. — Только попав домой, я поняла, насколько сильно соскучилась по родителям. — Что ж, в этом есть и свои плюсы, — грустно улыбнулся парень, поглаживая Энн по щеке. — Если бы ты поехала со мной, Джексон разбил бы мне гитару о голову за то, что я на концертах не попадаю в ноты. Энн рассмеялась, обнимая Дэнни и с удовольствием отмечая, что он всё ещё пахнет кофе, хоть больше и не живёт в старом доме. — Обещаю, что приеду на Новый Год отвлекать тебя, когда вы вернётесь в Нью-Йорк. Вы же выступаете в том же баре, что и в тот раз? — Да, — коротко ответил Дэнни, чтобы не тратить оставшееся время на болтовню.***
Рейс задержали. Если бы была возможность вызвать авиа-такси, Моррис бы с удовольствием ею воспользовалась. Это преступление — задерживать вылет именно сегодня. Она должна встретить Новый Год с Дэнни. Она обещала. — Детка, в автомате был только американо, — Джим протянул дочери дымящийся стаканчик с тёмной жижей, которую так любил поглощать Блэкмор, и Энн отпила глоток, сощурившись. — Отвратительно, — но оставила в руках, чтобы погрузиться в этот запах. — Я позвонил Дилану, он встретит тебя в аэропорту, — сообщил отец, отхлёбывая такой же американо. — Зачем? Я бы и сама добралась. — Отдашь ему вещи, а сама поедешь на концерт, — будничным тоном объявил Джим. — Поддержишь друга, — он выделил последнее слово интонационными кавычками, заставив дочь покраснеть. — Откуда ты… — Детка, я тебя умоляю, — отмахнулся Моррис, но под седеющей бородой виднелась улыбка. — Мы же не слепые. Я думал ты мне на Рождество голову откусишь за то, что напоил его, — негромко рассмеялся мужчина. — Признаться честно, это было частью плана. — Какого плана? — вырывалось у Энн, но многозначительный взгляд отца ответил, что он не хочет обсуждать с ней пестики и тычинки, которые так чешутся у влюблённых. До бара она добралась с небольшим опозданием, но по репертуару поняла, что ребята только начали. Возле входа она встретила уже знакомого вышибалу и сообщила ему имя, которое, конечно же, было в списке особых гостей. — Здравствуй, Энн, — раздался узнаваемый голос за её спиной. И это был последний человек, которого Моррис ожидала здесь увидеть. Она кивнула вышибале, указывая на мужчину, сказала, что он с ней, и вдвоём они протиснулись сквозь ликующую толпу. Они подошли как раз в тот момент, когда песня заканчивалась. Энн увидела взволнованного Дэнни на сцене, пересеклась с ним взглядами и улыбнулась от уха до уха. Прошло всего несколько дней, но, чёрт, как же сильно она скучала. Дэнни перевёл взгляд на мужчину рядом с девушкой, потом снова на неё, видимо, подумав, что это она его притащила, но девушка лишь пожала плечами. Энн наблюдала на сцене небольшую заминку, когда Дэнни наклонился к уху Джексона, а тот подал знак остальным. — А сейчас у нас будет что-то новенькое. Один красавчик желает поведать вам небольшую историю, а я, ваш покорный слуга, надеюсь, что вы не забудете обо мне после этого, — Джексон отступил вглубь сцены, уступая место у микрофона. Для Дэнни. Boyce Avenue — Goodbye my lover И с первой ноты, с первого слова, всё это показалось одновременно таким правильным и таким нереальным. Дэнни пел, переводя взгляд то на Энн, которой однажды посвятил эту грустную, отчаянную песню, то на отца, которого никогда не ожидал увидеть на своём выступлении. На его обычно безразличном лице читалась гордость и уважение. А её губах пришедшее внезапно, но уже давно осознанное. Я люблю тебя.