***
Solence — Speechless — Привет, — едва слышно из-за живого шума, присущего разве что уличному музыкальному фестивалю, где толпа пытается перекричать не только солиста, но и барабаны, раздалось из динамика. — Звонишь, чтобы услышать пожелание удачи от самой первой фанатки? — шутит Энн, стараясь заглушить скребущих изнутри кошек. Хочется услышать улыбку в голосе друга. Кажется, она расставит всё по местам, обнимет, окутывая нежностью и теплом, зарядит жизнью. — Энн, можешь сделать для меня кое-что? — эти слова могли бы прозвучать с улыбкой, но Моррис слышит в мелодичном, красивом голосе, который не портят даже громкие визги на заднем фоне, где поклонники уже ожидают выхода заявленной группы, что-то холодящее душу. — Конечно, — на выдохе произносит девушка. Дэнни сделал для неё столько всего, что она, если будет нужно, полезет в жерло вулкана, выпрыгнет из своей кожи, разделит на ноль, но просьбу выполнит. — Забери кое-какие вещи из моей комнаты, я скину список сообщением после выступления. Или в перерыве, если будет время. — Почему… — Потом, ладно? Мне нужно бежать, — быстрее заговорил парень, явно подгоняемый солистом, возмущающимся на заднем плане. — Дэнни, подожди, — Энн задумалась на секунду. А что, собственно, она собиралась сказать ему? — Я с тобой. Из динамика донеслось долгое приглушенное ругательство, шуршание, а потом, прежде чем раздались короткие гудки, голос Джексона протароторил: — И мы тоже тебя любим, конфетка, пока-пока!***
Убедившись, как и просил Блэкмор в сообщении, что Рэне и Дугласа нет дома, Энн спокойно, совершенно не чувствуя себя вором, открыла дверь своим ключом и сразу же направилась в комнату Дэнни. Здесь по прежнему пахло кофе, но в воздухе витало что-то тревожное. Постель была не заправлена, как, в принципе, и всегда, но выглядела так, словно кто-то специально её перерыл. То же самое было и в распахнутом шкафу. Вещи, обычно неаккуратно, но все же сложенные, превратились в сплошлой чёрно-бело-серый ворох. — Миссис Блэкмор уверена, что мальчик подсел на наркотики, — покачала головой появившаяся в дверях немолодая женщина. — Не слышала, как вы вошли, — улыбнулась Энн горничной, кажется, не приняв всерьёз её слов. Карла работала в доме Блэкморов, сколько Моррис была знакома с Дэнни, а может, и больше. Темнокожая, пахнущая выпечкой, а не моющими средствами, как молодые девушки в форменных платьях из клининговых компаний. Она всегда казалась такой неуместной в этом доме. Словно винтажная пыльная лампа с абажуром посреди минималистичной гостиной в стиле хай-тек. Словно лишний луч света, портящий представление в театре теней. — Я была здесь, убирала в ванной. Когда послышался поворот ключа, уже было решила, что Дэнни вернулся, не хотела пугать. — Почему миссис Блэкмор думает, что он принимает наркотики? — поинтересовалась девушка, оценивая, что ещё перерыла здесь мать Дэна после его ухода. — Они повздорили, дорогая, — Карла прикусила язык, решая, стоит ли разводить сплетни в доме, где она столько лет была напрочь слепой, глухой и немой вдовесок, за что и ценилась работодателями. — Карла, пожалуйста, — Энн взяла женщину за руку, та сжала её пальцы в ответ. — Как же быстро вы стали взрослыми, — вновь тепло улыбнулась домработница. Она всегда пыталась оставаться непредвзятой и выполнять свою работу, не заводя любимчиков. Но эта девчонка, так часто заставаемая ранним утром в постели хозяйского сына или в его же ванной, Карле нравилась. Она была лёгкой, всегда шутила и просила представить, что она человек-невидимка. Из худощавого высокого подростка на глазах горничной она превращалась в грациозную сильную девушку, напоминавшую женщине себя в юности. Но нравилась ей Энн даже не за это. Девчонка приносила в холодный дом улыбку и умудрялась не только сохранить её, но и заразить ею Дэнни. Мальчика, который, если бы не она, стал бы такой же безликой тенью, лицемерным актёром под стать родителям. — Он пришёл очень рано, как раз, когда родители поднялись на работу, — начала свой рассказ горничная. — Уставший и, кажется, немного выпивший. И с порога заявил, что едет в тур с группой. Дальше последовал долгий и неприятный разговор, даже вспоминать не хочется. Дэнни не стал их слушать. Не прошло и двух минут, как он выскочил из квартиры с гитарой наперевес, бросив ключи на обувной полке. — Подожди, Карла, он ушёл из дома? — вздрогнула девушка, когда её подозрения подтвердились. — Ох, дорогая, слышала бы ты, каких слов они с отцом наговорили друг другу. После такого люди под одной крышей не остаются. Становится ясно, что тебя здесь не ждут, если… — Если ты имеешь собственное мнение? — с грустью усмехнулась Энн, почувствовав, как сжимается сердце. Карла кивнула, хотя вопрос был скорее риторическим. — Это он попросил тебя прийти, да? — Да, нужно забрать вещи. — Если нужна будет помощь, я на кухне, дорогая, — погладив девушку по плечу, женщина вышла из комнаты, оставив Энн наедине со списком. В нём было не так много позиций. Вещи — с подписью в скобках: «выбери сама». Вся одежда Дэнни была не слишком разнообразной, так что, Энн просто взяла ту, что чаще всего видела на друге. Отдельным пунктом значилась толстовка. Покрутив любимую вещь в руках, Моррис стянула свой колючий свитер, надетый в спешке, и сменила его мягкой растянутой толстовкой на голое тело, моментально погружаясь в атмосферу дома. Не того, что квартира Блэкморов, нет. Того, что — родной человек. Раствориться в нём никогда не составляло труда. Дальше в списке шёл ноутбук и какие-то неведомые провода, которые нашлись на том месте, где Дэнни и сказал. Несколько флешек с демо-записями группы и старые коллекционные пластинки, среди которых выделялась особенно потрёпанными краями оригинальная, выпущенная в тысяча девятьсот семьдесят третьем, с выполненной в минималистическом стиле обложкой пластинка. Энн сразу же вспомнила, как моталась по самым дальним районам Лос-Анджелеса в поисках подарка другу. И как потом, когда приехала в Нью-Йорк на каникулы, они вместе слушали её, заставив дедушку Дэнни несколько часов прокопаться со сломанным пыльным патефоном, что был ещё старше раритетного винила. Им было тогда не больше четырнадцати-пятнадцати. Наверное, напевая: «На меня надвигается темнота, похоже, я стучусь в небесные врата»*, в глазах вечно молодящегося старика они выглядели очень смешно. Откопав в кармане уже сложенной в пакет куртки забытые ключи от байка, Энн перешла к последнему пункту в списке — «та самая тетрадь». Книги, что Энн заметила не сразу, стояли не так, как обычно. Не было идеальной линии, что можно было провести вдоль корешков. Что-то явно стряслось с идеальным цветовым переходом от светлых к тёмным. Наверняка, Рэне потрясла за обложку каждую, рассчитывая, что где-нибудь между страниц припрятан пакет. Как и следовало ожидать, тетрадь не была между «Мастером и Маргаритой» и «Собором Парижской Богоматери», как объяснил Дэнни. Черный матовый корешок, грубо впихнутый до упора, нарушал ровный серый ряд из восьми томов «Собраний сочинений Уильяма Шекспира». Моррис аккуратно извлекла тетрадь, задумавшись. Прочла ли мать песню сына? Вчиталась ли в перечеркнутые строки, которыми были полны страницы, что удалось в прошлый раз заметить Энн. И если прочла, то имела ли на это право? Влезать в то, чем никогда не интересовалась. В творчество Дэнни, в его музыку. В душу, в конце концов. Вряд ли. Раньше, будучи ребёнком, Блэкмор, наверняка, хотел бы поделиться с мамой, открыть свои чувства. Энн помнила его, когда они только познакомились. Он ведь ждал, по-настоящему ждал родительского участия. Лет до шестнадцати ждал, хоть и не показывал этого. А потом отдалился окончательно. Раз и навсегда оставил свою наивность за дверью, навесив отдаленность амбарным замком. Обняв на прощание Карлу, Моррис отнесла вещи друга к себе. Махнув рукой на вопросы Дилана, пообещала объяснить брату всё позже. Сейчас необходимо было отвезти мотоцикл Дэна на парковку его старого приятеля, у которого, к счастью для Блэкмора, тачка должна простоять в автосервисе ближайшие пару недель. Так что, некий Дин предоставил ему свое место на подземной парковке в Бруклине. «А я? Я имею право лезть ему в душу?» — пронеслось в голове у Энн. Девушка запрещала себе срываться, как с обрыва, в бесконечный самоанализ, потому что обещала Дэнни, что не будет загоняться. О чём она вообще думала, давая подобные обещания? Как будто так просто взять и отключить жалящий рой мыслей.***
The Rasmus — Bones Люблю тебя. В голове. На кончиках дрожащих пальцев, всё ещё массирующими движениями вспенивающих тёмные волосы. В горле, где почему-то предательские слезы резко скопились душащим комом. В подкосившихся коленях. На коже, покрывшейся крупной дрожью. Люблю тебя. Нестись ночью по Бруклинскому мосту, обгоняя одну за другой дорогущие тачки, не страшно. Звонить отцу в пять утра, чтобы забрал из полицейского участка, когда они с мамой уже обзвонили, наверняка, все больницы и морги, не страшно. Не страшно понимать, что не успеваешь поставить блок. И мало того, что будет ой как больно, так ещё и бой закончится поражением. Не страшно, нет. Встретиться взглядом с другом после этих слов. Вот что действительно страшно. — Дэнни, я… Спасает длинный указательный палец. Он ложится на распухшие от недавних поцелуев губы как раз в тот миг, когда она совершенно не понимает, что сказать. Но Блэкмор читает мысли, видимо. Удивительно, почему у неё были сомнения насчёт этой его способности. Парень наклоняется, улыбаясь, сам опускает веки, не заставляя смотреть в глаза, не требуя ничего в ответ. Легонько целует в губы, собирая с них капельки воды. Расплывается в уже другой, знакомой, не предвещающей ничего хорошего улыбке. Ещё секунда, и Дэнни уже трясёт пенной чёлкой, хлеща волосами по лицу и шее девушки, щекоча и заставляя заливаться смехом. Закончив с ванной, они ещё долго просто лежат рядом, каждый думая о своём. Уже окончательно вошло в права утро, оранжевой полосой света оттеснив от горных вершин усыпанную звёздами синеву ночного неба. Дэнни вздрагивает, почувствовав на тыльной стороне ладони прикосновение кончиков прохладных пальцев. — Поговорим? — О чём? — хочется треснуть себя по лбу сноубордом. О чём? Ты серьёзно, Блэкмор? У вас же совершенно нет тем для разговора, ни единой. — Не валяй дурака, — толкает его плечом Энн, наконец осмелившись взглянуть в глаза. Такие же темные, как кофе. Кажется, если она увидит их изображёнными на фото, всё равно почувствует запах. — Хочешь честно? — усмехнулся парень, поёрзав на постели. — Хочу, — набравшись смелости ответила девушка, поборов малодушное «не знаю». Потому что, чёрт, не знает, что ещё может сказать парень, которого, как ей казалось, она прочла от корки до корки. Видимо, читатель из неё никудышный, раз пропустила столь важную деталь. Сюжетообразующую, как сказала бы мама. — Спрашивай. Что угодно, — уточнил Блэкмор, чувствуя, что сейчас готов с головой нырнуть в любое откровение. — Когда ты понял? — сорвалось с губ девушки, стоило ему только договорить. — Это… сложно, — Дэнни попытался вспомнить, но не было никакого озарения. Не было переломного момента. Он не проснулся однажды с мыслью, что влюблён, вокруг Энн не стали парить невидимые сердечки, а сам он не чувствовал, что может летать. Её просто посадили ему глубоко в сердце. Прошло время. Появились первые побеги, потом чувство стало крепнуть, а сейчас, кажется, Моррис пустила в него корни так глубоко, что без них он уже не сможет жить. И хотелось бы верить в то, что между ними симбиоз. Что он не паразит, живущий за счёт другого человека, питаясь от него жизненными силами, эмоциями и как таковым желанием жить. — Не могу сказать, что когда-то вообще решался даже мысленно произнести эти слова. Но ты давно значишь для меня слишком много. Больше, чем слишком. — Почему не сказал раньше? — прикусив от волнения ноготь, спросила Моррис. Слова всё ещё отказывались укладываться в голове, а длинные предложения ни в какую не генерировались. — Боялся услышать, что мы больше не сможем быть друзьями, — как и обещал, ответил парень абсолютно честно. — Мы всегда будем друзьями, — голос Энн дрогнул. Дэнни тихо усмехнулся и сказал, понизив голос: — Вот это я тоже боялся услышать. — Ты серьёзно? — разозлилась Энн, садясь на постели и подтягивая одну ногу под себя, не заботясь о том, что на ней только длинная отцовская футболка с эмблемой Янкиз, которую она использовала вместо пижамы. — Ты мой лучший друг, Блэкмор. Единственный настоящий друг, потому что, чёрт возьми, с тех пор, как мы с тобой познакомились, у меня не было нужды заводить новых друзей. Мне всегда хватало тебя. И всегда тебя, чёрт побери, не хватало. Не хватало несчастных каникул, праздников, не хватало получасовых звонков в скайпе. Понимаешь о чем я? Ты всегда будешь моим другом. И не важно, что между нами происходит! Я тебя не отпущу просто так! — из глаз девушки всё же брызнули слёзы, но она гордо отбросила руку парня, потянувшегося, чтобы стереть их. — Я не договорила! Да, я эгоистка. Наверное, всегда была ей. И если для того, чтобы сказать, что ты мне нужен, нужно быть эгоисткой, то я готова ей оставаться, — девушка всхлипнула, наконец, утерев слёзы рукой. — Договорила? — нарушая установившуюся тишину спросил Дэн, получив в ответ уничтожающий взгляд. Аккуратно приобняв девушку за плечи, он потянул её к себе, прижимая ближе. Коснулся губами виска и погладил по волосам. Энн и не думала сопротивляться. Дэнни умел быть и катализатором её ярких чувств, и успокоительным одновременно. Коктейль из Редбула и ромашкового чая. — Ты не имел права молчать, понимаешь? — тихо спросила Моррис, уткнувшись носом в шею парня, пока он сам дышал ей в затылок. — Если бы я знала раньше… — Не нужно думать о этом, Энн, — перебил её парень. — Нет, ты точно не понимаешь, — пробубнила девушка. — Я всё понимаю, — ответил Дэнни. — Мы обязательно поговорим обо всём. Поговорим серьёзно и как взрослые, — он усмехнулся снова щекотнув Энн. — Только не сейчас. Не хочу, чтобы моё признание как-то повлияло на твои… — ему хотелось сказать «отношения», но язык не повернулся, поэтому он закончил: — решения. Давай ещё несколько дней побудем беззаботными студентами, выигравшими конкурс и удачно сдавшими первую сессию. Я сгоняю с ребятами в тур, а ты отдохнёшь от всей этой суеты. Только пообещай, что не будешь анализировать каждый наш разговор на протяжении шести лет, ладно? — по-доброму усмехнулся парень, прекрасно знавший, как подруга любит себя накручивать. — Дэнни! — заупрямилась девушка. — Пожалуйста, Энн, пообещай мне, — вышло серьёзнее, чем он рассчитывал, но такой тон всё же вынудил Энн дать обещание.***
Solence — Indestuctible Бет-Изрейел ничуть не изменился с последнего попадания Энн сюда. В прошлый раз её привезли на скорой с вывихом четыре года назад. С тех пор её любовь к заброшкам поутихла, а причиной этому стало то, что из-за травмы она не выходила на ринг и пропустила ежегодные сборы. Больница кишела пациентами, спешащими на процедуры, гудела телефонами на сестринских постах, пахла лекарствами и навевала тревожность. Шум и суматоха неприятно давили на голову, пугая перспективой сотрясения. Но визит к дежурному врачу успокоил. Сотрясения удалось избежать. Энн повезло отделаться парой наливающихся синяков. Выйдя из приёмного отделения, она с ужасом обнаружила на телефоне двенадцать пропущенных. От Дэнни. Нажав на кнопку вызова, Энн почувствовала, как дрожит. Что могло случиться? Она ведь просто написала, что забрала его вещи. — Ты в порядке? — донеслось из трубки сразу после первого гудка. — Я? Да, — растерявшись ответила Моррис. — Брат Джексона позвонил ему, потому что увидел, как какая-то девушка влетела в машину. На моём байке. Энн, какого чёрта? Ты же понимаешь, что в такую погоду лучше не садиться за руль. — Откуда он так хорошо знает твой байк? — Энн сама удивилась логичности своего вопроса. — Потому что я однажды протаранил его. — Ты не рассказывал. — Энн, не сейчас, ладно? А теперь скажи мне ещё раз, как ты? — Дэнни, я в порядке. А вот твоя бедняжка пострадала, — виновато улыбнулась девушка в трубку. — Ты была в больнице? — Блэкмор проигнорировал слова о мотоцикле. — Говорю же, всё в порядке. На мне ни царапины, — скрестив пальцы, соврала Энн. Синяки проходить будут долго. — Извини, что не брала трубку, — добавила она, догадавшись, как волновался парень. — Как прошёл первый концерт? — Отлично, зрители были в восторге. До сих пор в ушах звенит, если честно. На такую аудиторию мы ещё не играли. — Колись, сколько девчонок ушло с концерта без белья? Дэнни рассмеялся, заставляя Энн расплыться в улыбке. — Все трофеи собрал мистер Джей. — Даже не сомневаюсь, — ответила Энн, и тут же едва не выронила телефон, потому что её практически сбила с ног девушка на высоких каблуках. — Прошу прощения, — девушка заспешила дальше, но её окликнули. — Тейлор? — Энн узнала ту по роскошному водопаду чёрных волос и элегантной, даже не смотря на спешку, походке. — Пойдём скорее, — Тейлор подхватила её под руку и потащила вперед по коридору. Девушка была явно взволнована, это было видно по тому, как она теребила края накинутого на плечи халата, пока они поднимались на лифте. — Я перезвоню, — бросила Энн, отключившись. У лифта их встретила уже хорошо знакомая Энн блондинка. Но если бы она не налетела на Тейлор, Моррис прошла бы мимо, не узнав в заплаканной девушке весёлую Руфь, из которой энергия лилась, как вода сквозь решето. — Что она здесь делает? — всхлипнула блондинка, кивнув на Энн. — Я подумала, профессор Браун… — Что с ним? — перебила её Энн, почувствовав, как сердце ухнуло куда-то в пятки. — У мамы был сердечный приступ, — снова всхлипнула Руфь, пока обнимавшая её брюнетка отвлеклась, ища в своей сумочке бумажные платочки. — Она в реанимации. Энн в очередной раз почувствовала, как захлёстывает непонимание. Что она должна делать сейчас? Должна ли помочь ему? Да и что она может сделать в такой ситуации? Разве что… Нет, она определённо не простит себе, если оставит Брауна наедине с паникующей сестрой и поглощённой приведением её в порядок старостой. Энн оглянулась, заметив в конце коридора мужской силуэт. Нейт смотрел в окно, опершись руками о подоконник. Энн тихо подошла сзади, не желая напугать, но он, кажется, заметил её в отражении темных от глубоких сумерек стеклах. — С ней всё будет в порядке, — уверенно сказала девушка, положив руку на напряженное плечо мужчины. Они не общались с того самого вечера в горах. И сейчас, спустя всего каких-то несколько дней, такой близкий когда-то Нейтан показался ей совсем чужим. Мужчина обернулся, выдавив подобие улыбки. Потянулся, чтобы смахнуть с глаз девушки упавшую чёлку, и Энн заметила свежие ссадины на его костяшках. Проследив за её взглядом Браун сказал: — Ни одно живое существо не пострадало. — Себя ты живым не считаешь? — упрямо отозвалась девушка, хоть и понимала причину гнева мужчины. Взгляд Нейта прошёлся по её лицу, задержавшись на глазах. — Тебе тут не место, — твёрдо сообщил профессор, удерживая взгляд, в котором не было ничего кроме усталости. — Хочешь, чтобы я ушла? — шепнула девушка, накрыв его ладонь, лежащую на её щеке, своей. — Хочу, Энн, — он погладил ледяными пальцами её скулы и опустил руку. — Я не хочу бросать тебя здесь. Вот так, — девушка повела плечами, намекая на ситуацию, в которой они находятся. — Послушай, — начал Браун, дотронувшись до её руки. — Тебе не нужно себя винить, сейчас приедет Рик, он забьёт мне голову своей болтовней, а может и собаку с собой притащит… — Я не об этом. — Я понял, о чём ты, Энн. Ты ничего мне не должна. Я не просил от тебя ничего, кроме правды, если ты помнишь. Твою правду я услышал. И свою. Из твоих же уст, — он снова попытался улыбнутся, но вышла скорее болезненная гримаса. — Мне не место в твоей жизни. Ты юная, прекрасная, чёрт возьми, ты самая смелая девушка, что я встречал, — он поднял руку, не дав перебить себя. — У нас бы ничего не вышло, теперь я понял это. И дело не в возрасте, статусах, увлечениях. Это всё неважно. Я не искал настоящих чувств. Мне нужно было просто заткнуть дыру в сердце, — Нейт говорил искренне как никогда, отпустив серьёзность, взрослость. Перед Энн больше был не профессор Браун. Перед ней был Нейтан. Просто уставший, разбитый мужчина, который за этот день состарился, кажется, на десяток лет. — А ты явно заслуживаешь куда большего, чем я могу тебе дать. На несколько минут воцарилась тишина. Энн явно нужно обдумать слова Нейта, а тот не мешал ей, то и дело поглядывая на дверь реанимации. Но тишину нарушил звонкий лай. Синхронно повернув головы к источнику звука, они увидели несущуюся в их сторону белоснежную, сливающуюся с больничными стенами болонку, за которой, ругаясь себе под нос, спешил друг Нейта. Когда Рик поймал собаку, из-за угла показалась грозного вида медсестра, тут же принявшаяся отчитывать его за то, что с собаками в больницу нельзя, и причитать о том, куда смотрит охрана. — Я пойду? — шепнула Энн, обратив на себя внимание мужчины. Нейтан аккуратно приобнял её, целуя в лоб, и кивнул, отстранившись. Энн кивнула в ответ, ещё раз шепнув, что с его мамой всё будет хорошо, и поспешила к выходу.***
Phoebe Bridgers — Seize The Day Припарковавшись прямо под знаком «Стоянка запрещена», Хизер быстро черкнула свой номер на листе бумаги и, подсунув его под дворники, захлопнула машину. Непонятно откуда взявшийся мокрый снег мешал смотреть под ноги, поэтому у входа в больницу она едва не столкнулась лбом с девушкой, которую тут же узнала, но уступила ей дорогу, чтобы самой как можно скорее попасть в здание. Сейчас мысли занимал только один человек. Плевать, что тут забыла эта девчонка, тем более, что она уже ушла. Чёртов Рик забыл в машине свой телефон, так что искать их придётся долго. На что он вообще рассчитывал? Что после слов о том, что Нейт сейчас в больнице в состоянии зомби, в которое он впадал всегда, стоило случиться чему-то серьёзному, не входящему в планы, она просто махнёт рукой и, чмокнув старого друга в щеку на прощание, свалит по своим делам? Идиот. Рик стал одним из немногих, кто после её ухода остался с Нейтаном. Большинство их общих «друзей» предпочли принять сторону Хизер, которая всегда притягивала ведомых людей. Их совсем не смущало быть в тени богатой, резкой на слова и прямолинейной девушки. Хизер была выгодным «другом» для них. И вот уже больше года эти люди не появлялись в её жизни, потому что она сама оборвала с ними контакты. Лесть наскучила, желание угодить стало поперёк горла. Но это того стоило. Отбросить мишуру, чтобы взглянуть на жизнь под нужным углом. А Рик был другом. Настоящим другом. Для Нейтана. И для неё, несмотря на то, что ненавидел за то, что сбежала. Или даже, правильнее сказать, именно поэтому он был настоящим другом. Не боялся говорить то, о чём думает. Так и сегодня, начав посылать ещё с порога квартиры, Рик сказал много важных слов. Важных для неё. Для них с Нейтом. Бет-Изрейел ничуть не изменился с последнего попадания Хизер сюда. Она старалась не вспоминать этот день. Когда начала рушиться её жизнь. Точно в трансе, она сама не поняла, как ноги привели её в тот самый коридор, по которому полтора года назад её везли на каталке. Кричащую, с размазанной по лицу тушью, едва ли не бьющуюся в истерике. Воспоминания мурашками прошлись по телу. Она уже знала в тот момент. Знала, что это станет началом конца для них с Нейтом. Хизер никогда не забудет, как она спешила домой от врача. Как мечтала выдернуть его прямо с занятий и шепнуть ему в губы: «У нас будет малыш, котёнок!». Она прокручивала реакцию мужа в голове, окруженная майским теплом как-никогда прекрасного и цветущего Нью-Йорка, легким, пружинистым шагом двигаясь к Колумбийскому. Улыбка не сходила с её лица, пока она не услышала резкий скрип тормозов. А дальше солнце потухло. Хуже всего, что она так и не посмотрела в глаза урода, пустившего её жизнь под откос. А дальше были бесконечные «лучшие клиники», неестественные улыбки и ложь о том, чтобы Нейт не ждал её сегодня, потому что она ввязалась в новый классный проект. И одна единственная фраза, убивающая каждый раз по новой. К сожалению, вы не сможете иметь детей. Хизер словно очнулась от кошмарного сна, впившись острыми ногтями сама себе в руку. Она здесь не для того, чтобы вспоминать о плохом. Нужно было найти Нейта. Как бы он не кричал о ненависти, о том, что разлюбил, Хизер знала правду. Чувствовала. Они ведь всегда чувствовали друг друга, пугая знакомых, которые то и дело твердили, что у них нездоровая зависимость друг от друга. Это было похоже на симбиоз. Каждый из них давал другому то, чего недоставало. Хизер привносила в жизнь мужа риск, искры, эмоции. Он же в замен давал стабильность, спокойствие и тепло. Прошло всего каких-то пять минут, как дверь машины захлопнулась, но для Хизер они показались вечностью. Но стоило только увидеть Брауна, как время вернуло свой бег. В одну секунду мужчина оказался в её объятиях. Он больше не был грубым и неприступным. Снова стал её ласковым котёнком, только усталость, проступавшая морщинами на лице, казалась в разы сильнее той, что она видела раньше. — Зачем ты здесь? Ты ей всё равно никогда не нравилась, — пробурчал Нейт. — Лили меня обожает, — улыбнулась Хизер, — и ты прекрасно об этом знаешь. — Знаю, — обреченно ответил Браун, приобнимая всё ещё свою жену трясущимися руками. Сложно сказать, сколько они так простояли, но за это время Рик успел ещё пару раз поймать собачку, которая бросалась с радостным лаем к лифту каждый раз, когда тот останавливался на этаже, снова поругаться с медсестрой и, кажется, сунуть ей смятую купюру, после чего она перестала обращать внимание на гиперактивную болонку. Потом они просто сидели молча. Нейт, Рик и Хизер по бокам от него, уснувшая на его коленях Теффи. Тейлор и Руфь расположились чуть поодаль, о чём-то тихо переговариваясь, а Браун не мог оторвать глаз от того, с какой нежностью брюнетка поглаживает руку его сестры.***
Maneskin — Coraline Убедив всех и каждого, что состояние миссис Браун стабильно, но в себя она придёт нескоро, доктор практически вытолкал «семейство» из больницы, пообещав позвонить, как только пациентка будет в состоянии принимать гостей. Машину Хизер, как и следовало ожидать, эвакуировали. Но Тейлор, приехавшая, к счастью, на одном из отцовских джипов, взялась развозить всех по домам. Первым высадили Рика, умудрившегося спрятать собачку под куртку, чтобы та не промокла под дождём, пришедшим на смену снегу. Потому что, как выразился мужчина, если милашка Теффи заболеет, её хозяйка отстрелит ему яйца. Как оказалось, та самая девушка, которую никто ни разу не видел, служит в полиции. Когда машина остановилась на тихой улочке, едва освещённой тусклыми, мигающими фонарями, Хизер, не задумываясь и не спрашивая, вышла следом за Нейтаном. Открыла дверь своим ключом, первая сбросила пальто, позволив мужчине его повесить. В точности как раньше. — Котёнок, ты снова питаешься на ходу? — донеслось до Нейта, когда светловолосая макушка Хизер скрылась за дверцей холодильника. — Голоден? — Нет. Сыт по горло, — хмуро ответил он, стягивая промокшие ботинки. Хизер, точно не слыша упрёка, продолжила открывать один за другим ящики морозильной камеры. Нет, конечно же сейчас и ей кусок в горло не полезет, просто необходимо занять чем-то руки. Визит в больницу совершенно выбил её из колеи. Почувствовав за своей спиной присутствие, обернулась, оказываясь вплотную к мужу. — Помнишь, ещё в колледже я каждый семестр участвовала в выборах, пока в конце концов, на последнем году обучения, когда до выпуска оставалось несколько месяцев, не получила должность президента студенческой ассоциации? — заметив растерянный взгляд Брауна, Хизер улыбнулась и опустила ему на шею горячую ладонь, пройдясь ногтями во линии волос ниже затылка. — Я не отступлю. — Хочешь доказать себе, что нет непреодолимых целей? — заглянув в серо-голубые глаза, поинтересовался Нейтан. — Нет, Нейт, — девушка сморгнула, не выдержав тяжелого взгляда. — Хочу доказать тебе, что ты куда важнее идиотских целей. — Быстро у тебя приоритеты меняются, — усмехнулся мужчина, аккуратно убирая тонкую руку с затёкшей шеи, и, развернувшись, направился к выходу из кухни. — Я думала будет легче, если мы расстанемся! — крикнула ему вслед Хизер, заставив застыть в дверях и спросить, не оборачиваясь: — Стало? — Я говорила правду, Нейт. В той записке. Мне просто не хватило смелости сказать тебе в глаза. Я не смогла бы уйти! — Но ушла. — Я не хотела разрушить твою жизнь, ясно?! — ещё громче выкрикнула блондинка, впиваясь ногтями себе в локти. — Что ты несешь?! — не выдержал Браун. — Ты бы не отпустил меня, — уже тише, глядя ему в глаза, сказала Хизер. — Мы бы прожили долгую, полную немых упрёков жизнь. Ты бы возненавидел меня, за то, что не могу дать тебе то, чего ты так яростно желаешь — семью! Вспомни себя в тот год, Нейт! Ты же бредил детьми. Когда Хейли притащила на твой день рождения своего маленького племянника, ты не отходил от него весь вечер. У тебя глаза горели сумасшедшим огнём, когда мимо нас проходила очередная девушка с коляской. — В этом проблема? Мне казалось, ты тоже хочешь, говорила, что готова… — Проблема в том, что рано или поздно ты бы возненавидел свою бесплодную жену, — выплюнув эти слова, словно яд, Хизер, оттолкнув застывшего Нейтана плечом от прохода, выскользнула из кухни и уже даже успела схватить с вешалки пальто, прежде чем ей преградили путь. — Прекрати сбегать! — очнувшись от ступора, крикнул Браун. — Отойди, — попыталась оттолкнуть его девушка. — Ты должна была сказать мне, Хизер. Мы бы решили эту проблему вместе. — Я бы не вынесла этого! Как ты не понимаешь, Нейтан! Я не могла бы смотреть, как в тебе умирает надежда, как тухнет огонь в глазах. Не было никаких проектов! Только больницы, одна за другой. И в каждой только пожимали плечами и смотрели с сочувствием. Я бы не вынесла такого взгляда от тебя. — Лучше уйти? — не мог понять мужчина. — Да, котёнок, лучше уйти. И дать тебе шанс на новую жизнь. Ты должен был найти себе милую девушку, готовую хоть сейчас рожать тебе красивых детишек, Нейт. Я хотела этого, — всхлипнула Хизер. — Чёрт, как я этого хотела! Жаждала для тебя этого чертового счастья! — И что изменилось? — спросил Браун, выслушав тираду жены и сделав шаг вперёд. — Больше не желаешь мне счастья? — Я повзрослела. Мне действительно нужно было это время, чтобы понять, что без тебя у меня ничего нет. Меня нет. Это эгоистично, но я больше не хочу, чтобы ты был счастлив с кем-то ещё. Потому что никто не знает тебя таким, каким знаю я, котёнок. Ни одна женщина не сможет сделать себя по-настоящему счастливым. Нейт резко развернул блондинку за плечи, с силой прижав её спиной к своей груди, перехватив одной рукой поперёк живота, а другой обхватив горло. — Ты даже не представляешь, как я хочу сейчас придушить тебя, — хрипло прошептал он ей в ухо. — За то что ты сделала с нами, Хизер. За то, что молчала. За то, что ушла. За то что думала, что дети мне важнее тебя. Боялась, что не сможешь дать мне семью? Ты, блять, и была моей семьёй. Больше чем семьёй. Ты была для меня всем. — Я хочу снова стать для тебя всем, котёнок, — прохрипела девушка, даже не пытаясь вырываться. Ей не было больно. Она всегда умела переводить вспышки гнева мужа в нужное русло, ярость её не пугала. Разозлить Нейта по-настоящему было почти нереально, но когда это случалось, Хизер прибегала к своему оружию. Она окончательно расслабилась в крепкой хватке мужа, понимая, что он никогда не сделает ей больно. Напротив, прижалась к нему сильнее, позволив вдохнуть свой запах, смешаться, раствориться. — Ты позволишь мне? Не услышав возражений, девушка хотела развернуться и обнять его, но Нейтан, перехватив её руки, опередил на миг, успев зажать хрупкое тело жены между собой и дверью. Ему было это нужно. Хизер была жизненно необходима. Особенно сейчас. После всего пережитого. Кажется, позволь он ей уйти пару минут назад, мир бы рухнул к чёртовой матери. Отбросив посторонние мысли и оставив только чистое животное желание, Браун грубо впился губами в шею Хизер, сразу же словив нечеловеческий кайф. От вкуса её кожи, от запаха, от несдержанного стона, слетевшего с её губ. Хизер резко подалась назад, с силой впечатавшись задницей в болезненно стоящий член. Нейту в этот момент показалось, что не было тех случайных связей в клубах, куда затаскивал его Рик. Будто он полтора года хранил целибат, не срываясь даже на механическую дрочку в душе по утрам. Ничего не было и быть не могло, потому что это несравнимое чувство. То что возникает за несколько мгновений до того, как ты, сорвав к чёрту пуговицу на её стильных дизайнерских брюках и молнию уже на своих джинсах, войдёшь сразу на всю длину, заставив Хизер захлебнуться стоном. Уже в процессе освобождаясь от одежды, они двигались навстречу друг другу, пока не рухнули в пропасть. Вместе. Рука в руке.