*
Город был огромен и ненасытен, он язвой тянул свои щупальца во все стороны, раздвигая невообразимую свалку, душа в объятиях редкие уцелевшие участки естественной (или неестественной) растительности. Мы пересекли уже несколько мрачных загаженных донельзя рек, вонючих и, несмотря на это, густо застроенных по берегам. Я представления не имел, куда мы заехали. Центром города считалась окружность, откуда ещё можно было видеть часовую башню, и ни окрестности нашего бара, ни этот район этим похвастаться не могли. Машина подрулила к большому темному зданию без единого светящегося окна. На фасаде красовалась большая неоновая вывеска в виде призывно вертящейся стриптизерши с крыльями махаона за спиной. Выше моргало и переливалось название — «Carnal Palace». Из двойных дверей, окруженных разноцветными лампочками, выскочил лакей и, согнувшись в низком поклоне, услужливо распахнул для Валентино дверцу. Я вывалился с другой стороны сам. Здесь недавно прошёл дождь, температура слегка спала, но вонючая жидкость с шевелящимися сгустками, слишком плотная для воды, всё ещё продолжала неохотно просачиваться в канализацию и едва выпускала из своих объятий сапоги. Я подозревал, что это водоросли, споры которых летали в воздухе. Забытый на пару дней стакан воды превращался в кровавое пульсирующее желе, когда наступал их сезон. Валентино уже неторопливо входил под навес, двери были гостеприимно распахнуты во всю ширь. Я не без сомнений устремился за ним.*
Внутри это был самый большой стрип-клуб, какой я когда-либо видел, и чтоб мне провалиться, если наверху не располагался настоящий махровый бордель. Наметанный глаз отметил грамотно расставленную охрану. В этом месте всё работало, как часы. Никогда не видел разом столько «ночных бабочек», которые на самом деле были ночными бабочками. Все завернутые в шали или длинные волосы своих крыльев, яркоокрашенных или блеклых, они с опаской и обожанием приветствовали Валентино, а он, оказавшись в своей стихии, успевал всеми четырьмя руками огладить, приласкать и шлепнуть всех, даже не выходя из собственных мыслей. Дружной домашней атмосферы не было и в помине. Здесь его, может, любили и уважали, но больше боялись. Со всех сторон на меня бросали оценивающие взгляды, хотелось провалиться сквозь землю — хотя я и обновил костюмчик, шея и мех на груди были покрыты коркой крови, и я был отвратительно помят, выделяясь в этом напомаженном цветнике. Я разозлился на себя, распрямил спину и двинул за Валентино, больше не глядя по сторонам. Однако боковое зрение тут и там выхватывало из толпы тощих, вёртких и подвижных парней; нескольких брутальных, наряженных в основном в кожу и ремни, сочащихся похотью мужчин. Одного такого, рельефного и лоснящегося, будто облитого маслом, как раз уводила на поводке посетительница в роскошном белом манто. Мы проследовали в вип-кабинет. Прозрачные только с нашей стороны стёкла глушили звук. Валентино грациозно опустился на модный диван и указал мне на второй такой же напротив. — У меня отличный шеф-повар. Пока он раздавал указания, я успел метнуться в туалетную комнату, отмылся и по возможности привёл себя в порядок.*
Это было, как будто я снова жил и вернулся в детство. Официанты замельтешили вокруг, меча на стол в привычном порядке сперва минестру, потом овощные и мясные закуски, затем спагетти, добив меня роскошнейшей поркеттой. Голова пошла кругом от позабытых запахов чеснока, шалфея и розмарина. Кухня была превосходна. В баре мы лишь перехватывали снэки под выпивку, организм не требовал пищи, а деньгам всегда находилось другое применение, и сейчас я понял, как недооценивал эти маленькие удовольствия. Вкусная еда действительно делала меня… более живым? Я не знал, почему Валентино принимает меня как дорогого гостя, зачем демонстрирует свое благосостояние, но право понтоваться он определенно имел. Было чем. Я с забытым удовольствием уплетал за обе щеки. Он тоже был голоден, ел с наслаждением, двумя руками управляясь с приборами, изящно держа мундштук между пальцев третьей, изредка красиво жестикулируя четвертой. И не сводил с меня глаз, пока я не откинулся на спинку с бокалом вина в перерыве перед десертом. Ухмыльнувшись, он, мешая лёгкие оттенки отвращения и удовлетворения, обронил: — Эти бледные моли боятся даже смотреть на еду, чтобы не испортить фигуру. Мой повар будет в восторге от тебя. Тот, кажется, уже был в восторге, и я погрузился в давно забытый мир десертов. К ним прилагались местные «девочки», налетевшие на нас страстной стайкой. Валентино рассеянно потыкал пальцем, предоставив одной паре себя, а второй — меня. Их руки шарили по мне, они старательно, но безыскусно выполняли свою работу. Можно было даже расслабиться и забыть, что я из их числа, а этого как раз ни в коем случае не следовало делать. Я обратил внимание, что никто из них и правда не прикасался к еде, хотя её было достаточно для всех. Правила, запреты или действительно забота о фигуре? От тосканского панфорте с марципаном я впал в тихий экстаз. Когда Валентино, достав портсигар, протянул его мне, я жестом отказался, не желая упустить и малейший оттенок вкуса. — Сладкоежка. — Благодушно констатировал он. Я пожал плечами, присматриваясь к нескольким разновидностям джелато, которое подвезли на отдельном маленьком сервировочном столике в ванночках, обложенных льдом.*
Разумеется, выпив и съев лишку, я осоловел. Вернулась неловкость, и захотелось забиться в свою нору. — Тебе здесь не нравится? — На смену настроения Валентино среагировал мгновенно. Он наблюдал за мной так же пристально, как и я за ним. С момента встречи мы продолжали настороженно кружиться друг вокруг друга, будто пара хищников, чьи пути пересеклись на ночной тропе. Это будоражило кровь и распаляло воображение. Было даже странно, что наши тени вели себя абсолютно прилично, оставаясь на положенных им местах. — Это всё слишком… — Я поискал слово, не желая уязвить его. — Помпезно. — Пожалуй. — Легко согласился он. Я удивился его покладистости и попытался собраться с мыслями, но он опередил меня, неторопливо продолжив: — Купил это здание со всеми интерьерами по дешёвке. Тут было кабаре с не слишком успешным бурлеск-шоу. Прогорели и закрылись. Я потёр глаза и кивнул. Это кое-что объясняло. — Ты устал. Отдохни, тебе найдут комнату. Завтра я принимаю у вас дела. Поедешь со мной. Я непроизвольно напрягся, и он снова легко это прочитал. — Ты не хочешь появиться там вместе со мной? — Я с удивлением воззрился на него, потому что думал совсем не об этом, а потом нахмурился: — Если ты собираешься разогнать всю нашу шарашку — то нет, не хочу. — Ваша… «шарашка», — повторил он за мной, — чудом балансирует на грани банкротства. Мой главный бухгалтер сходит с ума. Но я не собираюсь никого разгонять, у вас отличное шоу. Я предложу условия, и мы обсудим это с каждым, кто решит остаться. Я снова кивнул, несколько сомневаясь в услышанном, и вернулся мыслями к его предложению. Мне определенно не хотелось получить комнату и бесславно затеряться в этом месте, смешавшись с десятками других. — Я лучше пойду. Вечер был восхитительный. Если надо отсосать твоему повару, я к его услугам. Валентино ухмыльнулся: — Зачем же повару? Оставайся, можешь выбрать кого захочешь. Мои детки порадуют тебя, как ты пожелаешь. Я прищурился и улыбнулся в ответ. Глаза сыто, но не без интереса заскользили вокруг, выхватывая танцоров на нескольких сценах, полураздетых шлюх в зале, вернулись к тем, кто обхаживал нас. — Выбрать кого захочу? — Протянул я задумчиво и потеребил губу. Он приглашающее обвёл рукой всё окружающее пространство. Я расплылся в оскале, из глаз выглянула пробудившаяся похоть, моя вечная спутница, и жадно оглядела его. — Я думал, это очевидно. Я выбрал тебя. Облепившие нас «девочки» обоих полов синхронно ахнули, втягивая головы в плечи. Никто не смог, как следовало бы, сохранить безучастное лицо и игнорировать всё, что их не касалось. Он замер от моей наглости, а потом очень медленно, словно через силу, начал посмеиваться. — Что? — Чуть раздражённо спросил я. — Я не распробовал. Ничего страшного, не обижусь, пойду в туман. Смех перешёл в гогот, Валентино всплескивал руками в типично итальянских жестах восторга. Он ржал и давился до икоты, я уже заоглядывался в поисках стакана воды и путей к отступлению. — Сладкий, — простонал он наконец и сделал движение пальцами, от которого все вокруг испарились, будто не было, — а ты тот ещё персонаж. Не боишься меня? — Я тебя второй раз вижу. — Будешь бояться. — Утвердительно сказал он, и его глаза чуть сузились. — Окей, ты — босс, уже боюсь. — Покладисто согласился я, ухитрившись не подпустить и тени иронии. — Вижу, тебя это заводит. Я кивнул, не было смысла отрицать очевидное. Не слишком ли я расслабился за время работы с Джеппе? — Кажется, нам обоим стоит прочистить мозги. С этим я тоже не мог не согласиться, я чертовски устал, но было очень интересно, насколько можно перегнуть эту палку. Мне нравилось, как он веселится и как злится, нравилось напряжение между нами, нравилось, что он, похоже, провёл в Аду меньше времени, чем я, и всё ещё отчаянно цеплялся за человеческие привычки. Это сквозило в каждом его слове, движении и жесте. Он ещё так недолго здесь, а уже заскучал? — …Пойдём-ка на улицу, перекурим. — Утрамбуешь меня в мусорный бак? — Засмеялся я, с готовностью поднимаясь. — Пока ещё нет. — Сказал он не без юмора. — Но твой язычок стоило бы укоротить. Я согласно хмыкнул, проглотив напрашивающийся комментарий про прямую зависимость длины этого органа и качества оказываемых услуг. Я был уверен, что при возможности он оценит и полюбит мой язык! Так что я молча и почтительно последовал за Валентино на выход.