***
Крис загружает два огромных пакета в багажник и протяжно выдыхает, выгибаясь в спине. Она искренне надеется, что Джоана не успела заскучать, потому что Сото прокаталась полтора часа, но зато теперь у Акосты появилась целая куча продуктов и новые столовые приборы. Не руками же есть? Пена заводит мотор и аккуратно выезжает из забитой парковки. И Кристину крайне волнует фраза «Потому что я все разбила». Вчера Крис не видела никаких осколков кроме тех, что в ее комнате. Но если это и было что-то из кухни, то максимум одна тарелка. Значит, Джоана устраивала такой же погром чуть раньше. Возможно, несколько дней назад? Сото жутко думать о том, что Акоста может быть настолько злой, что крушит все на своем пути. Это какие же сильные должны быть эмоции? В салоне раздается нервный смешок, потому что Кристина когда-то считала Бианчи безэмоциональной. А потом она вспоминает, сколько страха было у нее в глазах и… Пена краснеет. Это до сих пор тяжело уложить в голове. Джоана поцеловала ее. Или это она поцеловала Джоану? Если честно, Сото не помнит, кто был инициатором, но факт остается фактом: они целовались и причем не так, как к этому привыкла Кристина. Совершенно не так. Совершенно другие эмоции. В этом прикосновении губ не было ничего кроме боли и желания поделиться ей. И Пена никогда в жизни бы не подумала, что поцелуи могут быть настолько разными, что они могут выражать не только желание, любовь и нежность. Это странно. Странно, потому что ни тогда, ни сейчас Сото не чувствует отвращения. И сегодня Джоана вела себя так необычно с ней. Даже ее взгляд был другим. Не таким как раньше. Более теплым, более заботливым. И это при том, что вчера Джоана разгромила свою комнату. Все слишком странно. Кристине нужно время. Пена паркует свой Форд и, громко пыхтя, поднимает пакеты на третий этаж. Ставит их рядом с дверью, чтобы постучать, но та оказывается открытой. Она что, забыла закрыть ее, когда уезжала по магазинам? Это так похоже на Крис. С кряхтением протаскивает тяжелые пакеты внутрь квартиры, снимает куртку, зажимая ее подмышкой. Проходит на кухню. Джоаны нет. Должно быть, она в комнате, до сих пор убирается после вчерашнего. — Джоана! Я приехала! — Сото быстро открывает дверь и… пусто. Джоаны здесь тоже нет. — Джоана? А вот это уже не смешно. Совершенно. Кристина обходит всю малюсенькую квартирку, и когда убеждается в том, что Акосты нет ни в одной из таких же малюсеньких комнат, начинает звонить ей. Ждет. Гудки. И потом Пена слышит вибрирующий телефон на кровати. Ее телефон. Что происходит!? Крис вновь выбегает на кухню и замечает там бумажку, придавленную уцелевшим и, наверное, единственным стаканом. Громко сглатывает, беря этот огрызок в руки, сильно зажимая между пальцев.«Прости, Крис»
— Да твою же мать, Джоана! — достаточно громко ругается Сото, бросая бумажку прямо на пол. Она вновь не понимает, что случилось. Все же было нормально, верно? Или это Кристина все надумала? По правде говоря, это становится невыносимым и начинает напрягать. Джоана не может убегать вот так ни с того ни с сего каждый раз. Сколько можно-то уже!? И Пена совершенно без понятия, где нужно ее искать. Она не знает ни одного места, где Акоста может быть чаще всего. И это начинает пугать. И Крис со злостью хватает ее телефон, закрывает дверь и выбегает на улицу. Широким быстрым шагом подходит к машине, резко садится в нее, громко хлопая дверью. Она знает лишь одно место, но не уверена в этом. Что ж, вариантов не остается. Сото заводит машину и едет в единственное место, где Джоана теоретически может быть. Она едет на кладбище. В городе как назло образовалась пробка, и Кристина злится, потому что по субботам обычно нет пробок. Но вот она медленно рассасывается, и Пена понятия не имеет, что будет делать, если не обнаружит Джоану на кладбище. Где она может быть? Что она может делать? В порядке ли с ней все? Ответов на эти вопросы нет, и от этого руки начинают немного подрагивать. У Крис пару раз дергается левый глаз, и кажется, что помощь психиатра скоро понадобится именно ей, а не Джоане. Народа по выходным слишком много, поэтому Сото протискивается сквозь толпу с цветами. Она не знает, где находится могила Элоя, но упорно ищет, обходя сотни рядов погребальных стен. Глаза перебегают от одной таблички к другой, на них сотни имен молодых и не очень людей, детей и подростков. Кристина никогда не любила кладбища, потому что здесь отовсюду веет смертью. Она краем глаза цепляется за одну табличку и резко останавливается. Ее бросает в холодный пот, когда она видит его имя. Он действительно здесь. Это он. «11.01.1996 — 18.03.2019» — Читает на табличке, которая расположена на третьем ряду, чуть выше уровня глаз, и видит, что Элой был старше Джоаны всего на полгода. Но самое первое, что замечает Пена — это свежие цветы на полке у надгробной плиты. Пионы. Много свежих пионов. Целый букет. Крис опоздала. Джоана была здесь, но сейчас Сото не знает, где ее можно найти. И она потирает глаза то ли от усталости, то ли от еще чего. — Жаль, что ты не разговариваешь. — тихо приговаривает она. — А вот я разговариваю. С надгробием. С ума сойти… — Раздается нервный смешок, и почему-то Кристина ощущает внутри какую-то непонятную тяжесть. — Мне так жаль. Я не знаю, за что я извиняюсь, правда. Я ничего не знаю. Я запуталась. Все это так сложно. Прямо как в «Опасных связях». Какая ирония… Пена говорит очень долго. Она не знает, сколько именно, но, определенно, не пять минут и, возможно, даже не пятнадцать. Она говорит обо всем. И о том дне на крыше, и о том дне, когда Джоана вела ее по незнакомым улицам, и о том, когда кричала на Крис в парке, и том, что Сото увидела, и о вчерашнем. Она вспомнила все эти дни. Каждый поминутно. Вспомнила каждый взгляд и каждое слово. И это очень странно, потому что Кристина поняла, что Джоана всегда была неизменна. Она всегда была такой, какой есть сейчас, просто Пена стала воспринимать ее иначе. Просто узнала поближе. Но Джоана всегда была Джоаной. Всегда. И Крис стало немного легче. Она наконец-то смогла высказать хоть кому-то все то, что копилось в ней на протяжении почти четырех месяцев. Высказать все, смотря на надгробную табличку перед собой. — Она скучает по тебе, Элой. —грустная улыбка касается губ Сото. — Должно быть, ты, действительно, много сделал, раз она так любит тебя. Правда любит. Я не знаю, что у вас было, но я думаю, что ты был хорошим парнем. — Молчит, смотря себе под ноги, нервно перебирая пальцами. — У меня так не получится... Еще какое-то время стоит, погруженная в свои мысли, после прощается, прямо как с живым, и уходит. Кристина стала ощущать эту неприятную тяжесть чуть меньше, но она все еще в недоумении. Она все еще не понимает, что она может сделать. Все еще не может разобраться. Едет домой, оторванная от реальности, и все ее мысли полностью занимает Джоана. Пена волнуется. Очень волнуется, но ее убивает чувство беспомощности. Если бы она только могла сделать хоть что-то. Хоть как-то помочь Джоане. Хотя бы чуточку облегчить ее жизнь, Крис была бы счастлива. Но Джоана сложная, потому что ее совершенно невозможно понять, и Сото тоже сложная, потому что не может понять саму себя. Все это очень сложно. Да, вся их история невероятно сложная. Все это навалилось, как снежный ком, совершенно неожиданно, и с каждой секундой он становится все больше и больше, и Пене кажется, что она скоро не сможет толкать его. Он слишком тяжелый. Кристина подъезжает к дому, и пару секунд сидит в машине. Трясет головой, приводя себя в чувства, и что-то нащупывает в кармане. Телефон. Телефон Джоаны.***
— Кажется, это твое. — резко говорит Крис, практически кидая телефон на столик перед Акостой. Она молчит и даже не смотрит в сторону устройства. Она вообще никуда не смотрит. Просто сверлит стену стеклянным взглядом, и Сото начинает злиться. Кристина уже сыта по горло этими игнорированиями. Она совершенно не понимает, что происходит. Что на этот раз? Что она сделала не так? И Пена, правда, хочет понимать Джоану, но та всегда молчит, поэтому получается откровенно плохо. — Эй, я с тобой говорю, нет? — Крис чуть повышает голос, щелкая перед лицом Акосты пальцами. Реакции никакой. — Джоана, какого черта!? Ты что, язык прикусила!? Сото на минуту замолкает, глядя в безразличные темно-карие глаза, и тогда ощущение тяжести от обиды и раздражения во всем теле вновь возвращается и усиливается в миллиарды раз. Это невозможно! Кристина, конечно, читала о манипуляциях, но это уже слишком! Она глубоко вдыхает, набирает полные легкие воздуха, и крышу совершенно сносит. Все правила общения с «пограничниками» идут к чертовой матери, и Пена набирает обороты так быстро, что ей кажется, что она только что побила свой личный рекорд. — Ты вообще адекватная!? Ах, да! Я совсем забыла! — Сото резко вскидывает руки. — Ты же у нас сама неожиданность! Конечно! Но мое терпение, бля, не резиновое! Я не могу каждый раз проглатывать это дерьмо! Ты, бля, не можешь убегать каждый блядкий раз, ничего не объяснив! Какого хуя происходит, Джоана?! Какого?! — Успокойся, Крис. — тихо и неожиданно отвечает Акоста, и Кристина загорается еще сильнее. Это она-то говорит ей успокоиться!? — Да я спокойная! Я пиздец какая спокойная, Джоана! Но только я не подписывалась на то, чтобы искать тебя по всему Мадриду, совершенно не зная, где ты, как ты и что с тобой происходит! — Крис. — Бианчи встает с места, поджимая губы, и она была бы несказанно рада разъяснить Пене всю ситуацию, но только Джоана сама не знает, зачем убежала вчера. Она хотела бы объяснить причину, но вот только нет никакой причины. Абсолютно нет. Просто ее мозг вновь надумал много всякой ерунды, которую она уже даже не помнит. Просто ее вновь резко переключило с неимоверного счастья на ощущение тотального одиночества и самообвинения. Иногда Джоане кажется, что все идет своим чередом, но иногда она буквально утопает в ощущении предательства. Все эти чувства словно непослушный маятник, запущенный случайно пробежавшим мимо ребёнком, и никто не в силах его остановить. И вчера вечером Джоана проклинала себя всеми возможными словами, обвиняя себя в неосторожности и эгоистичности. И ей все время кажется, что никто не нуждается в ее чувствах, которые та преподносит практически на блюдечке. Что Крис все время хочет убежать от нее, как-то избавиться. Да и вообще иногда Джоане кажется, что все происходит слишком быстро, и Элой злится из-за ее предательства, хотя прошло уже больше полугода, и Джоана слишком долго топчется на месте. Но она просто не может это отпустить. Она не может просто взять и перестать винить себя абсолютно во всех человеческих бедах. Это сложно. Такие вещи не проходят за одну ночь. От одного прикосновения губ, и, как кажется Джоане, не самого лучшего прикосновения. — Какого черта вы так орете!? — Фабио резко прерывает крики, и Акоста видит, как Сото передергивает. Это неизбежно, Бианчи это знает. Видит, как голубые глаза темнеют и наполняются самой настоящей ненавистью. Кристина резко оборачивается. — А тебя вообще никто не просил вмешиваться! — Пена прикусывает язык, когда понимает, что может сболтнуть лишнего, но ее в прямом смысле распирает изнутри. Она хочет плюнуть в его лицо. Хочет сломать ему нос крепким ударом. Очень хочет. — Я сказал, успокойся! — он повышает голос, и Джоана вгрызается в ноготь. — А мне совершенно насрать, что ты там сказал, ясно!? Фабио размашистым шагом подходит к Крис почти вплотную, но та не боится его. Совсем ничего не боится. Лишь вытягивается, в упор глядя ему в глаза, и Акоста видит ее сжатые кулаки, видит его поджатые губы. Это нужно остановить. — Крис… — Заткнись! — Бианчи садится обратно, ведь она впервые видит Сото такой злой. Она видела ее счастливой, задумчивой, грустной, смущённой и напуганной, но такой злой никогда. Джоана и подумать не могла, что она может так сильно злиться. Крис — солнышко, и Джоана никогда бы не подумала, что она может стать извергающимся вулканом. — Бля! — ругается Пена, жмурится, мотает головой. — Знаете что? Пошли вы на хуй. Оба! — Она кидает на Акосту озлобленный взгляд, и та покрывается мурашками от невыносимого чувства вины. — А ты в особенности, ебаный ублюдок! Кристина со всей силы толкает Фабио в грудь, и тот сильно отшатывается назад, округляя свои глаза, едва удерживаясь на ногах. Громко хлопая дверью, Крис ощущает настолько сильную дрожь в руках, что почти не чувствует их. Откуда в ней взялось столько смелости? Она понятия не имеет. — Крис! — Бианчи вновь резко вскакивает с места, быстрыми шагами приближаясь к двери, но ее резко толкают в плечо, и она жмурится от ноющей боли. — Куда! — Джоана лишь приоткрывает рот, но слова застревают поперек горла, когда она видит лицо Фабио. Ей страшно. Невероятно страшно. — Хочешь, чтобы у тебя были проблемы!? Ты думаешь, они не узнают!? Еще как узнают! И ты прекрасно знаешь, что они с тобой сделают! Поэтому быстро села на место, шлюха! И Джоана послушно садится, поджав губы. Ее трясет не на шутку, ведь она прекрасно понимает, о чем он говорит. Она знает, что с ним опасно шутить. Она все знает. Фабио еще пару секунд злобно смотрит на нее и, убедившись в том, что Акоста все поняла, в гневе выходит вслед за Крис. А Джоана снова остается одна. Мысли вновь наслаиваются в ее голове, и ей так хочется избавиться от них. Убиться бы об стену со всего размаху, вскрыть себе горло, задушить себя пакетом. Да что угодно, лишь бы вновь ничего не чувствовать! Она просто хочет умереть прямо сейчас! Покончить с этим дерьмом раз и навсегда, но она лишь заложница собственных страхов, собственной слабости и беспомощности. Джоана просто хватается за голову руками, и слезы текут неконтролируемым потоком. И она изо всех сил пытается бороться с этим. Правда, пытается, поджимая губы, сильно жмурясь, старается медленно и спокойно выдыхать, сжимая свои волосы на затылке и считая до десяти, но не выходит. Так невыносимо паршиво. Она сильно раскачивается на стуле, так сильно, что падает вместе с ним на пол. Холодный пол. Совсем не чувствует физической боли. Совсем пустая. Словно бы не существующая физически. Плачет до тех пор, пока ее не сковывает дикий страх и дыхание не спирает так сильно, что она вот-вот задохнется. Ей страшно. Невыносимо страшно. И нет никого, кто мог бы помочь ей справиться с этим. Она вновь брошенное всеми беспомощное существо. И этот приступ паники кажется ей бесконечным. Ее мышцы скручивает в судорогах настолько сильно, что она все же ощущает физическую боль. Но проходит пара минут, и она все еще лежит на полу без движений. Она все еще не хочет жить.***
— Эй, Крис, что случилось? — в растерянности спрашивает Амира, глядя на Сото, которая буквально вломилась в ее квартиру. — Ты даже не предупредила, что придешь, все в порядке? — Нет, Амира! — Кристина резко оборачивается, разводя руки в стороны. — Нет, не в порядке! Ничего, бля, не в порядке, Ами! — Эй, успокойся, что случилось? Пена мнется, глубоко дышит, и Найбет замечает ее покрасневшие глаза. Она впервые видит свою подругу в таком состоянии, и это очень непривычно. Видеть Крис такой злой и такой растерянной очень непривычно. Амира не понимает, что случилось, но очень хочет узнать и, может быть, помочь, если сможет. Но она точно может сделать одну вещь — выслушать. Как она всегда делает. Найбет осторожно подходит к Сото и касается ее плеча, подбадривающе кивая. — Успокойся. — Кристина резко закидывает голову, шумно выдыхая. — Давай пройдем. Амира ставит чайник, и Пена молчит, нервно постукивая ногтями по столу. Ей кажется, что она действительно скоро сойдет с ума. Может быть, она не должна была так вести себя? Может быть, стоило поступить иначе? Да какая уже разница! Назад уже ничего не вернешь. И ей становится смешно и вместе с тем не по себе, потому что сейчас она должна быть там и выполнять свою работу. Но сидит здесь, наблюдая за своей подругой. Она просто уехала, и, если честно, ей плевать, что будет завтра. Уволят ее или нет. Все равно! — Разве ты не должна быть на работе? — аккуратно интересуется Амира, ставя кружку с чаем перед Сото. — Должна… — Кристина обхватывает кружку руками и медленно тянет к губам. — Осторожно! — Она замирает, едва ли прислоняясь к краю губами. — Горячий же. Подожди. Пена пару секунд с непониманием смотрит на Найбет, а потом до нее доходит. Точно же. Горячий. Ставит ее обратно, только сейчас ощущая, как жжёт ее ладони. Она нервно потирает их друг о друга. Амира выглядит очень обеспокоенно. Крис понимает, что она хочет слышать объяснения. Не успокоится ведь. У Сото все на лице написано, так что простые отмазки не помогут. Вновь тяжело выдыхает. — Так, что случилось, Крис? — Снова тишина, и снова Кристина мнется, смотрит по сторонам. — Проблемы на работе. — сухо отвечает она. Может, все-таки помогут? — Что за проблемы? — Наивная. Конечно же, не помогут. Амира она такая. Всегда всех насквозь видит, словно бы у нее в глаза встроен рентген. — Крис, ты же знаешь. — смуглая ладонь накрывает руку Пены в дружеском жесте, и взгляд у Найбет такой заботливый, такой взволнованный. — Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. Она кивает, как бы в подтверждение своих слов, а у Крис целый рой мыслей в голове. Такой беспорядок. Ей хочется рассказать. Все с самого начала, начиная с сентября. В конце-то концов, Амира никогда не предавала ее, и Сото уверена в ее понимании на сто процентов, но все равно страшно. Безумно страшно. Но все это так долго сидит в голове Пены, что просто уже не вмещается. Слишком много произошло в ее жизни за эти почти четыре месяца. Так много, что столько не происходило за всю ее жизнь. Это слишком тяжело — тащить все в одиночку. Она должна высказаться. Амира ведь поймет. Это же Амира. Она всегда понимала. Всегда прощала Кристину, даже если та крупно проёбывалась. Даже если наступала на одни и те же грабли не по одному разу. Амира не была бы Амирой, если бы не была такой понимающей и заботливой. — Это как-то связано с тем, когда ты уехала, оставив нас одних в своей квартире? — Пена еле заметно кивает, и Найбет как всегда не давит, а потихоньку вытягивает. Хватает за крошечную ниточку и потихоньку тянет, распутывая целый клубок. Она как личный психолог, и Крис слегка улыбается этим мыслям. — Я начну издалека. — Сото хоть и неуверенно, но все же отвечает. — Хорошо. — Найбет убирает руку и уже приготавливается слушать, сосредоточенно сведя темные брови на переносице. — Все началось с одной девушки… — Кристина на мгновение замолкает, шумно сглатывая. Руки ужасно дрожат. — Ее зовут Джоана... — Вновь секундное молчание. — Джоана Бианчи Акоста…***
— Ты влюблена в нее? — совершенно спокойно спрашивает Амира, скрестив руки на груди, словно бы все это обычное дело. Будто бы Крис рассказывает ей о парне, а не о девушке. — Ну, думаю, она мне симпатична, не больше. — неуверенно отвечает Сото, обводя край кружки пальцем, наблюдая за кругами в чае. — Но ты же сказала, что вы целовались, нет? — Кристине совершенно непонятно это спокойствие. Разве мусульмане не должны воспринимать подобные вещи в штыки? Хотя Лукас же гей, и все в порядке. Вновь слишком сложно. — Ну да. — Пена густо краснеет. — Но это вышло случайно. Я даже не поняла как. — Крис пожимает плечами. — Не знаю. Я, бля, уже ничего не знаю. Почему все так сложно? — Потому что это всего лишь жизнь, Крис. — Сото медленно поднимает взгляд, поджимая губы. Ее подруга права: это всего лишь жизнь, а Кристина все время бежала от нее. Ей всегда казалась, что она свободна, может делать все, что захочет, но сама же загоняла себя в рамки, нося розовые очки, а тут появилась Джоана, которая нагло растоптала их своими берцами. Растоптала прямо на глазах. Показала, что жизнь — это не только друзья, улыбки, тусовки, веселье и алкоголь, но еще и боль, страх, ответственность, непринятие себя, чувства и еще куча всего. Жизнь - это не только белое, но и серое, и черное, и вообще любое. Удивительно, что это Пене показал человек, который сам не видит ничего, кроме добра и зла. Который сам каждый раз мечется из крайности в крайность. Какая ироничная и злая шутка. Видимо, такой тип юмора — любимый юмор ее судьбы, это точно. Если судьба, конечно, существует. — Крис, все это очень… — Пугает… — Да, но если тебя это так волнует, то лучше спокойно поговорить с ней. — Найбет чуть наклоняется вперед, утвердительно кивая. — О, ты просто не знаешь, какая она… — Крис резко замолкает, потому что есть вещь, о которой она умолчала. ПРЛ. — …сложная… — Но ты даже не пробовала. — обе замолкают, глядя друг на друга. — Не пробовала ведь? — Амира не нуждается в ответе, потому что выражение лица Сото все говорит само за себя. Она виновато опускает глаза. — Ясно. Крис, нужно говорить. Иначе вы никогда друг друга не поймете. Это важно. Это первое, что ты должна понять. Не кричать, не разобравшись, не ругаться, а спокойно поговорить, все обсудить. Поняла? — Поняла… — Хорошо. — Найбет растягивается в заботливой улыбке, и Кристина чувствует, как целая груда камней наконец-то упала с ее плеч. Они еще долго говорили о всяком, и Пена ушла от нее почти в темноту, долго рассуждая над словами Амиры. Крис бы никогда в жизни не подумала, что ей понадобятся советы в этих делах. Завтра она спокойно попытается выяснить ситуацию, если Джоана, конечно, не вспылит. И если Сото, конечно, не уволили к чертовой матери. Но даже так ей было намного легче, ведь она рассказала все в мельчайших подробностях, ну, или почти в мельчайших, хоть и было страшно. И Кристина несказанно рада, что ее подруга спокойно отреагировала на это. И Пена не понимает, почему не высказалась ей раньше. Все-таки страх, действительно, многое отбирает. Нужно бы избавиться от него. Сейчас Крис казалось, что она впервые за последнее время смогла задышать полной грудью. И это просто непередаваемое чувство свободы и облегчения, она счастлива, что в ее жизни есть такие надежные люди. Очень счастлива. Жаль, конечно, что Сото, по ее собственному мнению, не такая надежная, как Амира, но она постарается стать лучше. С этого дня уж точно. Кристина паркует свой Форд, медленно и спокойно выдыхая. Сейчас перекусит чем-нибудь лёгоньким, примет душ и ляжет спать. Ей нужно хорошо выспаться, ведь завтра предстоит весьма серьезный разговор, и Пена думает, что ей стоит бы извиниться. Определенно, стоит. Но Крис забывает обо всем и сразу, когда видит уже изученный вдоль и поперек худой силуэт. Ей даже присматриваться не нужно, все уже понятно по одной только джинсовке. Сото уж точно не спутает эту джинсовку ни с какой другой. — Как давно ты тут? — спокойно спрашивает Кристина, она совершенно не хочет выяснять что-то сейчас. Она просто устала. И Джоана жмет плечами, поджимая губы. Значит, достаточно давно. — Покурим? Акоста трясет головой, и Пена вяло достает пачку сигарет из бананки. Поджигает одну и передает другую вместе с зажигалкой Бианчи, замечая, что руки ее немного подергивает. Волнуется или замерзла — одно из двух, и почему-то думает, что именно первое. Они стоят в абсолютной тишине, выпуская дым в небо, Джоана смотрит куда-то под ноги, неаккуратно заправляет прядь волос за ухо. Точно, первое, тут и гадать нечего. — Как прошел день? — неожиданно спрашивает Акоста. — Хреново. А у тебя? — отвечает Крис после очередной затяжки. — Тоже. — Бианчи стряхивает пепел, погружая левую руку в широкий карман. — Крис, — та медленно оборачивается, встречая карий взгляд в темноте. — прости… просто иногда случаются вещи, которые я не могу объяснить, потому что я сама не знаю, почему поступаю так. — Она замолкает, переводя внимание куда-то вдаль, а затем вновь на Сото, и та видит, с каким трудом дается ей каждое слово. Джоана будто бы выжимает их из себя. — Иногда мысли становятся такими настырными, и тогда я делаю импульсивные вещи. Например, как тогда, когда я швырнула рюкзак в стену или когда стукнула по столу, или когда украла маффины, а потом ходила по краю крыши, когда послала тебя в переписке, когда убежала вчера. — Кристина понимающе кивает, внимательно слушая каждое слово, и сейчас ей становится так жалко Акосту, потому что после этих слов именно Пена выглядит конченной истеричкой. — И я не знаю, почему я убежала. Правда, не знаю. Мне очень жаль, Крис… Мне так невыносимо жаль... Я не могу перестать думать, что ты хочешь избавиться от меня, что я предаю… ну… его… Понимаешь, да..? — Я не хочу избавиться от тебя. — Крис кидает сигарету под ноги, затаптывая ее. — И я тоже хочу извиниться, потому что иногда я бываю слишком прямолинейной истеричкой. Понимаешь, да? — Будет сложно и очень нестабильно… — Бианчи легко улыбается, также затаптывая окурок массивной подошвой. — Ха, это точно... Они вновь молчат, просто глядя на друг друга, и тогда Сото ощущает максимальное облегчение. Она рада, что они поговорили без лишних эмоций, спокойно, как адекватные люди. И Джоана права. Будет, действительно, очень сложно — нестабильная девушка с пограничным расстройством личности и прямолинейная истеричка с боязнью ответственности. Сложная история о сложных людях. — Крис. — почти полушепотом говорит Акоста, еле шевеля губами. — М? — Ты мне нравишься… — Джоана звучит так по-детски, но так искренне и уверенно, что Кристина вновь поворачивается в ее сторону, слегка приподнимая уголки губ, чувствует, как очень сильно краснеет, и благодарит вселенную, что на улице темно, а они стоят в еще более затемненном месте. — Очень сильно… — Мне нужно время… — Крис говорит также тихо, переводя взгляд на немного запачканные белые кроссовки. — Я помню… — Джоана также переводит взгляд на землю. — Просто хочу, чтобы ты знала. — Куда ты сейчас? — резко меняет тему Сото, но не может убрать дурацкую улыбку со своего лица. — Домой, наверное. — Джоана шоркает ногой по брусчатке, и Пена внимательно следит за этим, как под гипнозом. — Понятно… — Но через пару секунд до нее все же доходит фраза. И почему ее мозг отказывается работать каждый раз, когда она говорит с Акостой?! — Стоп! Что? Одна? В такую темноту? — Бианчи неуверенно жмет плечами, продолжая шоркать. — Ну уж нет! Джоана резко поднимает взгляд, и это нахмуренное лицо напротив вызывает у нее широкую улыбку. Крис волнуется за нее? От этих мыслей на душе становится так тепло, и Акоста вновь ощущает этот уют, это спокойствие. Она вновь в своей тарелке. Она вновь рядом с Крис. — Я пиздец как устала кататься, так что не повезу тебя, поэтому ты переночуешь у меня. И отказы не принимаются, Идиотка. — Как скажешь, красотка. — Бианчи тихо и хрипло смеется. Они вновь стоят друг напротив друга, глядя в глаза. И Кристина вновь не может оторваться от этого пронзительного взгляда. Она вновь видит в нем миллионы вселенных, которые загораются мириадами звезд. Так красиво. И она хочет изучить каждую из них, потрогать все эти звезды руками, окунуться в эту неизвестность, даже если она может принести боль, страдания и страх. Даже если так, Крис все равно хочет узнать каждую из сторон этого невероятного кубика Рубика. Даже если будет невероятно сложно. А сложно будет. Несомненно, будет. Ведь это всего лишь жизнь, верно?