Изнасилуешь, говоришь?

Брофловски почти что с благовейным трепетом вспоминает о том, как в один из декабрских дней с Картманом они наудивление приятно чилили. Помнится, тогда Картман предложил принять вместе ванну, и Кайл охотно согласился на это. Брофловски чуть прикрывает глаза. Его затылок мягко касается спинки удобного офисного кресла. Мужчина едва заметно улыбается, локтями он упирается на подлокотники и тяжело выдыхает. В голове постепенно возникает картина нескольких лет назад, видится ванная комната Картмана и сам Эрик. Кайл решил первым испробовать воду, уже успевшую наполовину набраться в ванну. Он торопливо погрузил руку по самый локоть и терпеливо сжал зубы. Вода обожгла нестерпимо высокой температурой. Кайл едва слышно прыснул в кулак от удовольствия, ему определённо нравилась водичка. - Пойдёт, - с уверенностью заявил он, вытащив руку из-под горячей струи, и после поглядел на Эрика. Картман кивнул в ответ, едва заметно усмехнувшись. Он прекрасно знал, что Эрик предпочитает принимать ванну исключительно в кипятке. Распрощавшись с одеждой, молодые люди чуть ли не одновременно уселись в ванну. Картман по одну сторону, Кайл - по другую. В то время Кайл разрывался меж двумя из своих творческими начал - музыкой и литературой. Завязался незатейливый разговор о предстоящих концертах группы Кайла, о записи дебютного альбома, о тогдашних членах группы. - Было бы еще пиздатее, если бы можно было в ванной курить. - Внезапно заявил Эрик. В те времена Картман был заядлым курильщиком. Дымил всегда и везде; порой, бывало, количество выкуренных сигарет за день превышало две стандартных пачки. - Да, бесспорно, - подтвердил Кайл, хотя сам он не особо-то и часто курил. Тут он коснулся затылком кафеля и чуть прикрыл глаза. Эта старая привычка осталась у него после травмы шейных позвонков в старшей школе. Раньше подобный жест помагал незначительно поубавить дискомфорт в спине, как следствие травмы, но сейчас не служил ничем кроме дурацкой повадки. Картману она дико нравилась, так как подобный жест обнажал шею его любовника. Брофловски слегка ухмыльнулся былым воспоминаниям. Провёл ладонью по копне вьющихся волос и слегка приоткрыл глаза. Настольная лампа продолжала остервенело светить в лицо своего хозяина, словно осуждая его мысли. Брофловски нахмурился, отвернулся от неё и снова прикрыл глаза. Уж слишком не хотелось её сейчас выключать только для того, чтобы потом провозиться с неисправным проводом в надежде вернуть неработающий предмет интерьера в рабочее состояние. В тот декабрьский вечер они с Картманом они говорили о многом. Обсуждали идеи о литературе, говорили в основном о публицистике - которой, к слову, до отвала хватало в жизни Картмана и от которой временами даже тошнило. Кайл тогда серьёзно задумывался о том, что, в случай неуспеха с его группой, не начать ли ему заново публиковать свои стихи и краткие зарисовки в редакции Эрика. Но Картман в ответ на это лишь лениво отмахивался и говорил о том, что публицистика - дело мёртвое. Брофловски чуть привздрогнул, распахнул глаза. О дальнейшем не особо хотелось вспоминать, да и стоило ли вообще. "Довольно," - сказал сам себе он, поднялся из-за рабочего стола и вышел вон из комнаты. За окном комьями валит колючий январский снег и нещадно свистит ветер. По оконной раме, словно дикие кошки царапаясь, звонко хлещут облезлые ветви. В соседних жилых зданиях уже зажигается свет, а за столом писателя-публициста в ожидании новых строк собралась стопка белоснежных листов.