Альбус Поттер и наследие Слизерина. Книга вторая

      Регулус следовал за отцом по длинным коридорам старинного поместья Ноттов. Портреты предков, висящие на стенах, с интересом наблюдали за ним. Их холодные надменные взгляды, казалось, смотрели в самую душу, а от суровых, грозных лиц становилось не по себе. Регулус знал историю каждого из них и в детстве не раз пересказывал их брату, искренне восхищаясь каждым Ноттом без исключения. Портреты, как и те, кто был на них изображен, никогда не отличались особым дружелюбием и крайне редко изъявляли желание поговорить, но порой вечерами можно было услышать от кого-то из них особо жуткую байку из их жизни.       Больше всего Регулус любил бегать к отцу в кабинет, так как там висел портрет Корнелиуса Нотта, известного Пожирателя Смерти. Ярый сторонник доктрины чистой крови относился к внуку с вниманием и всегда был рад рассказать ему о магии, событиях, происходивших в мире, о важности и ценности чистокровной и благородной семьи Ноттов. Уильям находил рассказы деда скучными, но Регулус мог сидеть у отца в кабинете часами, увлеченно слушая их.       В гостиной портретов не было. Миссис Нотт, любившую проводить время здесь, смущало их общество, и она настояла на том, чтобы это место украшали только картины величественных исторических событий и волшебных пейзажей. Впрочем, сейчас не осталось и этих гобеленов. Только голые каменные стены.       Регулус ждал, что отец поведет его в кабинет, и, едва они прошли в гостиную, хотел повернуть направо к широкой мраморной лестнице, но остановился, заметив, что Нотт-старший направился в другую сторону. Конечным пунктом их назначения оказалась новая спальня Регулуса.       Стоило им переступить ее порог, отец запер дверь и наложил на нее чары от прослушивания. Регулус прошел к письменному столу, но сесть не решился. Мистер Нотт так и остался стоять у двери. Какое-то время отец и сын молча смотрели друг на друга.       Наконец, отец медленно повел палочкой по воздуху и на стол перед младшим Ноттом упало несколько пожелтевших пергаментов. — Читай, — холодно приказал Нотт-старший, кивнув в их сторону.       Регулус бросил взгляд на записи и, едва его глаза пробежались по заголовкам, принял решение все-таки присесть. Это были статьи, подготовленные к публикации в газете. Кричащие заголовки и вырванные фразы заставили его сердце колотиться чаще, и он на время забыл о том, где сейчас находится.       «Теодор Нотт проходит главным подозреваемым по делу об убийстве жены», «жестокое убийство», «орудие убийства не найдено», «отпущен за недостаточностью улик», «нападение на сына», «длительное пребывание в больнице Святого Мунго», «обыски в поместье Ноттов», «повторные обыски не дали результатов»… — Об этом не писали, — неуверенно проговорил Регулус после длительного и тщательного изучения пергаментов. Теперь хотя бы ясно, почему отец был вынужден сменить работу. Подобные заголовки на фоне с его прошлым вряд ли хорошо сочетались с работой в отделе Международного магического сотрудничества. Возможно, место в Совете Попечителей отец тоже потерял из-за этих слухов. — Да, — подтвердил мистер Нотт. Он взмахнул палочкой еще раз и пергаменты исчезли также быстро, как и появились. — Я предпринял немало мер, законных и не очень, чтобы замять эту историю и не предавать ее большей огласке. Все осталось в стенах Министерства. — Значит, все обошлось? — робко поинтересовался Регулус. Он длительное время выписывал «Пророк», надеясь, что никогда не увидит там того, что ожидал увидеть. Со временем он даже поверил в то, что отцу в самом деле удалось всё скрыть. Верил он в это ровно до того дня, как у него на пороге появились мракоборцы. — Обошлось? — усмехнулся отец. Он посмотрел на сына, стараясь прочитать эмоции на его лице, но ничего, кроме легкого смятения не заметил. — Моя жена мертва, репутация испорчена, потрачены колоссальные средства на то, чтобы замять историю и, кстати, возместить убытки за испорченный артефакт. Старший сын до сих пор ничего не помнит ни о том ужасном дне, ни о своей матери, а ты…       Регулус опустил голову. Он пообещал себе продемонстрировать искреннее раскаяние в содеянном. Этого от него ждут. Так он и должен себя вести. — Сбежал, — закончил Нотт-старший, поджав губы. — Как последний трус. — Ты пытался меня убить, — делая акцент на каждом слове, произнес Регулус, продолжая, тем не менее, изучать ковер взглядом. — Я был зол, — раздраженно выпалил мистер Нотт. — Если бы ты меня слушался… — Это был несчастный случай, — прервал отца Регулус, продолжая говорить тем же тоном. — Я не отрицаю свою вину. Я сам, если помнишь, во всем признался. — Слишком поздно, — произнес отец. — Я поймал тебя при заметании следов. Ты не побрезговал напасть на родного брата! И ты говоришь мне, что сознался? Что не собирался бежать? Очень убедительно. — Мне было девять! Я испугался! — чуть громче, чем хотел, ответил Регулус, вставая и награждая раздраженным взглядом отца. — Не знал, что делать. Чего ты от меня ждал? Всё вышло слишком быстро. Но это была случайность! — Если ты говоришь правду — это легко проверить, — сказал Нотт-старший. Он извлек палочку из кармана и, подойдя, приставил ее к виску сына. — Покажи мне воспоминания о том дне, и мы решим, что именно это было. — Нет, — отрезал Регулус. — Я не собираюсь тебе ничего доказывать. Я уже давно избавился от воспоминаний об этом дне. — Ты сделал что? — прошипел мистер Нотт. Он не сводил палочку с сына. — Ты хоть понимаешь, что это, возможно, была единственная вещь, что могла тебя оправдать? — Я оправдываться не собираюсь, — бросил Регулус, выходя из себя и извлекая из кармана палочку. Кажется, игра в «покаяние» окончательно была им проиграна. — Не перед тобой уж точно. Хочешь сдать меня — сдай. Я удивлен, что ты не сделал этого раньше. Хотя нет, не удивлен. Ты знаешь, что я могу наговорить лишнего.       Мистер Нотт открыл рот, чтобы возразить, но Регулус на повышенных тонах продолжил: — Впрочем, если тебе так хочется вспомнить этот день, одно красочное воспоминание у меня все же есть. Его я до сих пор держу при себе, — он натужно улыбнулся и с горящими глазами спросил: — Ты помнишь, как использовал на мне непростительное заклинание? — Замолчи, Регулус, — стараясь сохранять самообладание, произнес Нотт-старший. Регулус замолк, но скалить зубы не перестал. — Я показал тебе всё это не для того, чтобы воззвать тебя к совести. — А для чего же? — усмехнулся Регулус.       «Совесть, должно быть, в семье Ноттов уже давно отмерла за ненадобностью», — пронеслось у него в голове. Рассказы портретов его предков наглядно свидетельствовали об этом. — Чтобы напомнить о том, как много ты мне задолжал, — без тени эмоции в голосе произнес отец.       Регулус, раздраженно помотав головой, засунул руку в карман и бросил маленький мешочек телесного цвета отцу. Отец взмахнул палочкой и мешочек исчез. Нужно было сразу начать с этого и не трепать себе нервы. В конце концов, ради этого все и затевалось. — Мне нет дела до того, случайно ты или специально убил свою мать. Как и уже не интересует, зачем ты напал на брата, — произнес Нотт так, что у Регулуса пробежали мурашки по коже. — И я не буду спрашивать, где тебя носило эти два месяца. Чувствую, что ответ мне не понравится. Я сам собирался вернуть тебя домой, а потому я забуду всё, что было до этого момента… Но если ты еще хоть раз ослушаешься меня, я обещаю, что на одного Нотта в этой семье станет меньше!       Регулус кивнул. Этот прием все равно был гораздо теплее, чем тот, на который он рассчитывал. Сердце его колотилось как бешеное, но он старался не подавать виду, что хоть что-то из сказанного его волнует. — Второй этаж для тебя закрыт, — объявил отец. — Возможно, позже я введу тебя в курс дел, но пока так. Это, — мистер Нотт взмахнул палочкой и на столе перед Регулусом появился маленький ключ, — ключ от твоей ячейки в банке Гринготтс. Наследством своим ты до совершеннолетия пользоваться не можешь, так что поживешь за мой счет. Денег там немного, но тебе на ближайшие лет пять хватит.       Регулус посмотрел на ключ. Вероятно, Уильям не шутил, когда говорил о том, что отец намерен оставить его здесь насовсем. — На каникулах я жду тебя здесь, — продолжил отец тем же категоричным тоном, — без задержек и опозданий. Ты мне можешь понадобиться. Ну и, разумеется, все, что происходит в особняке Ноттов, должно оставаться в особняке Ноттов. — Разумеется, — холодно кивнул Регулус. — Также я категорически запрещаю поднимать палочку на брата. В каком-либо виде, по любому поводу, — взгляд отца задержался на палочке, что Регулус на автомате еще сжимал в руке, и тот, заметив это, поспешил ее убрать.       В дверь постучали до того, как старший Нотт продолжил раздавать инструкции сыну. Он, прервавшись, снял заклинания и впустил стоящего за дверью домовика, не решившегося трансгрессировать в запертую спальню. Тот, едва войдя, отвесил низкий поклон хозяину дома и сказал: — Прошу прощения, что тревожу, сэр. Молодой господин пожелал, чтобы я принес ему некоторые вещи. С вашего позволения…       Нотт-старший махнул ладонью в знак того, что не возражает, и домовик щелкнул пальцами. В то же мгновение на карнизе вместо светло-голубых штор появились темно-зеленые, а возле стола Регулуса возник изысканный и обитый тканью мягкий стул. На самом же столе появилась клетка, из которой донеслось жалобное протяжное «мяу», привлекшее внимание обоих Ноттов. В клетке ютилась мелкая и очень грязная кошка, чей цвет сейчас определить было сложно. Сильное истощение и несколько довольно глубоких ссадин говорили о том, что скиталась она по улице не один день. — В остальном, — медленно протянул мистер Нотт, продолжая прерванный диалог. Он смерил взглядом сначала кошку, а затем стоящий возле тумбочки посох, — можешь творить все, что тебе вздумается. В разумных пределах.       Регулус еще раз сдержанно кивнул. Отец, удовлетворившись таким ответом, покинул спальню.       Регулус сел на новый стул и, опершись головой на руку и тяжело вздохнув, закрыл глаза. Жалобное «мяу» вновь дало о себе знать, и он открыл клетку. Это было однозначно самое жалкое из всех созданий, что домовик мог найти в округе. Оно даже не пыталось покинуть клетку, продолжая жалобно пищать и жаться в угол. И надо же было познакомить с этим отца. Регулус перевел взгляд на Лони, что все еще стоял здесь, ожидая указаний. — Принеси ей еды и воды, — бросил Нотт раздраженно и домовик, кивнув, исчез.       Явившись через пару минут с небольшим куском свежей рыбы, домовик неуверенно поинтересовался, потребуются ли еще его услуги и, получив отрицательный ответ, поспешил заняться другими делами. Регулус наблюдал за тем, как кошка неуверенно и в то же время жадно поглощает подсунутую ей рыбу, когда в комнате появился его брат. Вид у него был обеспокоенный. Впрочем, стоило ему заметить кошку, как всю его обеспокоенность как рукой сняло. — Это нечестно, — прошипел Уильям, садясь на кровать брата. — Я уже второй год уговариваю отца разрешить мне завести хотя бы жабу, но он непреклонен. А тебе позволил завести кошку. — Не позволял он мне заводить кошку, — фыркнул в ответ Регулус. Нашел повод для обид. — Он ее видел? Видел. Она еще не была трансгрессирована на улицу? Нет. Значит, разрешил, — констатировал Уильям, оглядывая животное. — Как скажешь, — безразлично бросил младший брат. Он надеялся раздобыть животину для отработки заклинаний. Эта же бедолага явно для таких целей была непригодна. — Судя по целой мебели, разговор прошел удачно? — робко поинтересовался Уильям. — Все будут жить? — Можно и так сказать, — ответил Нотт. Кошка, наевшись, свернулась в клубок и уснула. — Я же говорил, — протянул Уильям. — Все наладится. Я каждый день напоминал ему о том, что он не сможет винить тебя во всем вечно. Да и он сам это знает, я уверен. — Спасибо, — сказал Регулус, хлопнув брата по плечу. — Спасибо за то, что ты мне веришь. И за то, что не ненавидишь меня. — Я пытался, — признался Уильям, усмехнувшись. — Но очень сложно ненавидеть за то, чего даже не помнишь.       Усмешка брата показалась Регулусу фальшивкой, но он промолчал. Он и не думал о том, что возвращаться сюда будет так тяжело. Слишком много ужасных воспоминаний было связано с этим домом и его обитателями. — У нас не было возможности поговорить об этом раньше, — начал неуверенно Уильям и Регулус понял, что визит брата вызван отнюдь не беспокойством о нем. — Но… — Я и сейчас не очень хочу ни о чем говорить, — бросил Регулус, но, прочитав в глазах брата разочарование, вздохнул и сказал: — Ладно. Что? — Какой она была? — с надеждой в голосе спросил Уильям. Регулус поджал губы и ответил: — Спроси у отца. — Он не хочет о ней разговаривать! — возмутился Уильям. — Стоит мне только открыть эту тему, как он уходит от ответа. — Думаешь, я хочу? — раздраженно прошипел Регулус. — Мог бы и постараться, — холодно заметил Уильям. Борясь с желанием выставить Уильяма из комнаты, Регулус все-таки сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Возможно, дядя был прав и этот дом, как и его обитателей, ему давно стоило оставить в прошлом. — Ладно, — произнес Регулус безразлично. — С чего бы начать? Она была красивой, доброй, внимательной… — Это все общие слова, — недовольно фыркнул Уильям. — Ты можешь вспомнить хоть какие-то детали? — Ну… — неуверенно протянул Регулус, задумываясь. — Она любила петь. Когда мы гуляли на заднем дворе, она обычно сидела недалеко и всегда напевала что-то себе под нос. Кажется, это увлечение было у нее еще со школы.       Уильям кивнул и Регулус продолжил: — Обычно она прощала тебе все шалости и даже мелкое хулиганство. Будь-то драки, шутки над магглами или мелкие кражи. Тут, помнится мне, тебе доставалось от отца. — Это я помню, — закатил глаза Уильям. — Хотя, однажды ты стащил палочку из ее тумбочки, — сказал Регулус, — и она заставила тебя неделю убираться в доме вместе с домовиком. — Да ну? — недоверчиво переспросил Уильям. — Ага, — подтвердил Регулус. — До сих пор помню, как ты тогда возмущался. Но уже на следующей неделе ты предпринял вторую попытку. — И? — Во второй раз она была куда более удачной, — кивнул Регулус. — Я просил тебя вернуть ее на место, но ты был слишком одержим желанием научиться поскорее колдовать. — Конечно, — буркнул Уильям. — Ты поджог комод при помощи магии в три года, а мне удалось раздуть жабу только в восемь. И этого даже никто кроме тебя не видел! — Она видела, — заметил Регулус. — Она была тогда рядом. — Это ужасно, — выдохнул Уильям. — Ужасно знать, что она была, но ничего не помнить… — Извини, — произнес Регулус. Это «извини» звучало уже столько раз на протяжении этих трех лет и до сих пор оно давалось с трудом. — Я уже объяснял, что… — Я знаю, — сказал Уильям, скривив губы. — Знаешь, что самое ужасное? Даже сейчас, когда ты это рассказываешь, я не чувствую ничего, — он помотал головой. — Я думал это поможет, и я хоть что-нибудь вспомню, но… — Мы можем попробовать еще, — пожал плечами Регулус. — На твой девятый день рождения, она приготовила лимонный торт с «Уимбурнскими осами», так как в тот год ты болел за них. Вспоминай. — Она умела делать торты? — предпринял попытку угадать Уильям, неуверенно поджав губы. — Что я должен вспомнить? — Нет. Она вообще не умела готовить, — отрезал Регулус. — Именно поэтому ты должен вспомнить. Это был самый гадкий торт на свете. Клянусь, у меня до сих пор во рту горечь, как я о нем вспоминаю.       Уильям приподнял бровь и отрицательно помотал головой. — Ты был прав, — сказал он. — Говорить об этом было не лучшей затеей.       Регулус молча кивнул. Он с самого начала знал, что из этой затеи ничего не выйдет. Ни ему, ни брату эти воспоминания сейчас не принесут пользы.       Уильям оглядывал спальню, надеясь перевести тему на что-то менее угнетающее. Взгляд его упал на спящую в клетке кошку: — Мне кажется, нам стоит сходить к водоему и помыть ее, — предложил Уильям, пытаясь придать своему голосу спокойствие. Однако, контролировать эмоции у него получалось еще хуже, чем у Регулуса. — Хоть узнаем, какого она цвета. — Уверен, что она серая, — ответил Регулус, посмотрев на клетку. — Ну… помыть ее все равно не помешало бы, — сказал Уильям. — И показать специалисту. Наверное, она больная.       Регулус открыл рот, чтобы возразить, но Уильям добавил: — В конце недели мы с Лиамом договорились встретиться в Косом переулке. Нужно обсудить кое-какие дела. Можешь пойти с нами. Уверен, ты найдешь там специалиста по кошкам. Заодно купим все к школе. — Ладно, — согласился Регулус. Он хотел было сказать еще что-то, но Уильям, не говоря больше ни слова, покинул комнату.       Регулус упал на кровать и принялся взрывать крупные хрусталики, украшавшие люстру. Успокаивающий звон ломающегося хрусталя и играющее на стенах пламя свечей напомнили ему о том дне, когда он решился впервые написать брату. Целый год ему потребовался на то, чтобы собраться с мыслями и сделать первый шаг. Отцу он рискнул написать и того позже. Может, и не стоило. Он мог остаться в Болгарии или уехать еще дальше и постараться забыть о своей семье. Но почему он должен бежать? В конце концов, именно они предали его, предали семью. Да и что делать с кровью, что тянет его в родную обитель, и с тем чувством, что не дает забыть о знатном происхождении и великих предках? — Мяу, — крошечное создание, проснувшись, неуверенно покинуло клетку и начало озираться по сторонам.       Регулус перевел взгляд на кошку: — Ты прав, мой друг, — протянул он. — Не время раскисать. Надо заняться делами.       Регулус подошел к кошке и, убедившись, что пахнет она ничуть не лучше, чем выглядит, добавил: — Мне не очень хочется идти с тобой к водоему. Да и я, если честно, не помню, где он. Как ты относишься к душу? Знаешь, у Ноттов отличные ванные комнаты. Позолота на кранах, шампуни с дорогим парфюмом. Уверен, ты оценишь.       Регулус приподнял кошку и посмотрел в ее крошечные глаза. Ярко-оранжевые, почти огненные. Кажется, она не возражала. — Как же тебя назвать? — протянул Нотт, провожая кошку в ванну. Та особо не сопротивлялась, предоставляя себя случаю. — Знаешь, я, наверное, спрошу у Альбуса. Уверен, у него придумать тебе имя выйдет лучше. Да и, кажется, я задолжал ему пару писем.       Искупав кошку, Нотт завернул ее в одну из своих рубашек и посадил на кровать. Сам же сел за стол и принялся сочинять письмо, которое так давно планировал написать.       Закончив дело, он отдал письмо домовику, отправив того в совятню, и, вооружившись посохом, спустился во внутренний двор, чтобы посвятить время ежедневной практике. В последние пару месяцев она стала обязательной частью его дня, и он не собирался делать этот день исключением.