***
Жизнь Скорпиуса Малфоя отныне разделилась надвое. До полудня он играл роль счастливого ребенка, что с большим удовольствием помогал маме и тете в украшении дома и выборе угощений. Он обучался зачаровыванию ледяных скульптур и вспоминал заклинания, что позволяли призвать светящиеся огни, участвовал в походах по магазинам, в выборе подарков, угощался горячим шоколадом и поддерживал непринужденные беседы. Истории из детства сестер Гринграсс, что всплывали то и дело, как бы между прочим, занимали его в достаточной мере, чтобы не думать ни о чем. Признаться честно, ему и не хотелось. Наблюдать за Асторией и Дафной, что выбирали в какой части зимнего сада будет лучше провести праздничный завтрак было куда приятнее. После полудня же, стоило только Скорпиусу проводить маму в ее комнату, все исчезало. Тогда его жизнь начинали занимать чужие воспоминания и мысли о родовом проклятье. Черкнув пару ободряющих строк Альбусу, он обыкновенно поднимался на чердак и, ожидая отца, перебирал вещи, гадая, которая из них способна рассказать ему больше чем другие. Мысль о том, что где-то здесь спрятан ответ на его вопрос вселяла надежду. Еще два дня Малфои потратили на изучение личных вещей. Генриетта в воспоминаниях больше не появлялась, а потому как именно она представляла теперь для них больший интерес, было решено от личных вещей Гринграссов перейти к детским игрушкам. Скорпиус надеялся обнаружить мать семейства в воспоминаниях Браннона и Лэйтона, однако надежды не оправдались. Редкие эпизодические воспоминания детей запечатлели рядом с наследниками совсем другую женщину. Вот эта незнакомка вручает Лэйтону его первую чудо-хлопушку, а уже в следующем воспоминании обрабатывает неудачливому волшебнику палец мазью от ожогов. Она примиряет братьев, что в полете на детских метлах, умудрились что-то не поделить, читает Браннону сказку про колдуна и прыгливый горшок и помогает Лэйтону найти его самоисчезающую шляпу. Даже в самом раннем детском воспоминании кого-то из ребят, что длилось едва ли пару мгновений, Скорпиус увидел силуэт этой женщины. — Кто это? — спросил наконец он у тети Дафны, что вместе с Малфоями каждый вечер проводила на чердаке. Она занимала себя рисованием и время от времени без особого энтузиазма поглядывала на образы прошлого, что так интересовали остальных. — Может, няня? — предположила Дафна неуверенно. — Или гувернантка. — Или их мать, — заключил Драко, едва магия последнего воспоминания рассеялась. Днем глаза старшего Малфоя оставались серыми и лишь время от времени меняли цвет. Окружающих, как показалось Скорпиусу, это не сильно беспокоило. — Для гувернантки она слишком хорошо одета. Да и манера поведения значительно разнится. Это определенно их мать. — Но мы же видели... — попытался было возразить Скорпиус, вызывая в памяти воспоминание о свадьбе Гринграссов, как отец добавил: — Портрета Генриетты Гринграсс в замке нет. Это вполне может быть она. — А кто тогда невеста? — хмыкнула Дафна. Скорпиус перевел взгляд на тетю. Этот вопрос, что он хотел произнести сам, из ее уст прозвучал довольно неожиданно. Неужели она тоже вникает в происходящее? — Это определенно не один и тот же человек. — Это нам и предстоит выяснить, — произнес отец и кивнул Скорпиусу, чтобы тот достал еще пару игрушек из коробки с детскими вещами. Ни в этот день, ни на следующий увидеть загадочную «невесту» в чьих-либо воспоминаниях не удалось. Скорпиус уже начал строить самые абсурдные теории об оборотном зелье, об ошибках в документах, о сбежавшей жене и бурном разводе, который, впрочем, в чистокровной семье восемнадцатого века ему виделся едва ли возможным. Ошибку в документах можно было бы исключить из версий, если бы архивы Министерства поторопились с ответом, но пока они лишь ограничились формальной отпиской. А между тем, рождественские каникулы Скорпиуса подходили к концу. Стараясь не терять надежды, он убеждал себя в том, что ответ из Министерства вот-вот придет и все прояснит, а если не он, то хоть какая-то вещь, какое-нибудь воспоминание помогут им с отцом во всем разобраться. Пока радовало только то, что у старшего Малфоя в его делах, насколько Скорпиус мог судить, наметился прогресс. Во всяком случае, однажды, после особо разочаровывающей череды чужих воспоминаний, Малфой напомнил сыну, что попытка снятия проклятья таким образом не единственный их вариант. Скорпиус не хотел и даже не пытался представить себе другой, потому как знал, будь способ действенным и безопасным, Малфой-старший не тратил бы время на что-то иное.***
«Невеста» как и полагается всем призракам, на которых возлагают большие надежды, появилась только в канун Рождества. Перебирая вещи в кладовой, Скорпиус наткнулся на коробку с рождественскими игрушками и вдруг прозрел. Конечно! Когда если не в Рождество вся семья собирается вместе? Подобные воспоминания могли бы запросто пролить свет на его противоречивые теории. Оставалось только выбрать нужную игрушку из сотен других. Сначала Скорпиус отобрал те, что, по его мнению, были достаточно старыми. Затем, среди них постарался выбрать самые ценные и красивые. Проблема магических игрушек была в том, что волшебство в них со временем рассеивалось и они теряли былой вид. Без магии же, их едва ли можно было назвать красивыми. Позолоченный ангел, украшенный янтарем дракон и заключенная в шаре магическая деревушка показались Скорпиусу достойными внимания, и он отложил их в сторону. Потом его взгляд привлекла крошечная модель метлы. Гладкая рукоять из красного дуба, хрупкие прутики, обрамленные тонкой серебряной нитью, идеальные пропорции. Магия полета уже рассеялась, но Скорпиус готов был поспорить, что игрушка должна была левитировать. Он повертел ее в руках. Фирмы изготовителя на метле указано не было, но зато на задней стороне рукояти был выгравирован год «1792». Не веря своим глазам, Скорпиус улыбался так, словно только что нашел по меньшей мере рецепт философского камня. Он гнал прочь мысли о том, что эта вещь может и вовсе не хранить в себе никаких воспоминаний. Он знал точно: это та самая игрушка, что наконец расскажет ему правду. Изготовленная определенно на заказ в тысяча семьсот девяносто втором году, за три года до свадьбы Алистера и Генриетты, за три года до рождения Браннона и за шесть — до рождения Лэйтона. Предназначавшаяся совершенно точно кому-то из отпрысков Гринграсс… Скорпиус отказывался верить в то, что Алистер заказывал ее для себя, как и в то, что это был подарок родственников или эта вещь и вовсе принадлежала не Гринграссам. Нет. Он прокручивал в голове самые немыслимые догадки и с нетерпением ждал отца, чтобы их проверить. Когда кладовую наконец заполнили образы прошлого, Скорпиус задержал дыхание и впился взглядом в левитирующую метлу, что украсила собой одну из ветвей выросшей посреди комнаты ели. Сама кладовая начала приобретать очертания трапезной Гринграсс Хиллс. — Когда мне купят настоящую метлу? — раздраженно поинтересовался мальчишка лет девяти, появившийся из воздуха так неожиданно, что Скорпиус вздрогнул. — Трэвис, дорогой, — мягким голосом произнесла женщина, которую Малфой вот уже неделю разыскивал по всем воспоминаниям. Сейчас она стояла у ели и разглядывала крошечное произведение искусства. — Разве тебе не нравится мой подарок? — Это не метла, — категорично отрезал тот. — Я просил метлу. Скорпиус нехотя отвлекся на скрипнувшую дверь. В кладовую, как обычно, прошла тетя Дафна с альбомом и заняла свое кресло. — Мы уже это обсуждали, — сдержанно ответила незнакомка. — Сейчас не время. Может быть через год или два… — Но у всех моих друзей уже есть метлы, — продолжал мальчишка. — Долиш… Воспоминание оборвалось так неожиданно, что Скорпиус еще какое-то время стоял и смотрел в то место, где только что находились говорившие. Ну почему? Почему эти фрагменты такие короткие? Он попытался воссоздать в мыслях образ незнакомки: темные волосы, обрамлявшие вытянутое лицо, высокий рост, худоба, изящное платье, туфли на невысоком каблуке, какие-то украшения… много украшений. Это точно была она. «Невеста», которую он видел на прошлой неделе. Она выглядела старше, но не настолько, чтоб ее можно было с кем-то перепутать. Что до ее сына (а Малфой был точно уверен в том, что этот мальчишка ее сын), Скорпиус видел его впервые. Крайне ироничным ему показалось то, что тот, кого женщина назвала Трэвисом, походил на Алистера больше, чем его сыновья. Другие его сыновья. Осознав, что ничего больше не произойдет, Скорпиус спешно вылетел из кладовой и устремился в прихожую прямиком к фамильному древу семьи. — Трэвис Гринграсс, — торопливо проговорил Скорпиус, коснувшись его волшебной палочкой. — Трэвис Гринграсс. Произошло именно то, чего Малфой ожидал. Ветви зашевелились и многочисленные побеги упали на мраморный пол, открыв Скорпиусу вид на вставки с именами Алистера Гринграсса, его жены и сыновей. Трэвиса, как он уже знал, среди них не было. — Трэвис Гринграсс, — вновь повторил Малфой и одна из ветвей древа дрогнула. Убедившись в том, что ветвь абсолютно точно отзывается на это имя, Скорпиус вернулся в кладовую. Отец, вероятно не желая терять время впустую, продолжил поиски вещей, что могли дать чуть больше информации. Скорпиус направился к елочным игрушкам. Теперь, в том, что у Алистера Гринграсса была и другая «исчезнувшая» семья сомневаться не приходилось. Остаток дня пролетел на одном дыхании. Желание копнуть глубже захватило Малфоев настолько, что сегодня они задержались в кладовой почти до полуночи. Скорпиус мог бы остаться здесь и на всю ночь, но отец убедил его в том, что на сегодня было сделано достаточно и им обоим следовало отдохнуть. Тем более что уже завтра должен был состояться торжественный рождественский завтрак — альтернатива рождественскому ужину, который в связи с болезнью Астории пришлось видоизменить. Покидая кладовую, младший Малфой поймал себя на мысли, что упустил момент, когда тетя Дафна ушла. Вероятно, ее не было здесь уже к моменту его возвращения, однако, он не был в этом уверен. Их ежедневные посиделки в кладовой допоздна могли утомить кого угодно.***
Проснувшись на следующее утро с первыми лучами, Скорпиус тут же направился к маме. Закрытая дверь ее спальни возвестила о том, что он опоздал. Астория уже давно руководила домовиками на кухне. Подносы с угощениями один за другим растворялись в воздухе с характерными хлопками. Нарви и домовик тети Дафны с переменным успехом сооружали ледяную скульптуру, в которой, по задумке матери, должен был подаваться обжигающий пунш. Сам пунш, сдобренный корицей, гвоздикой и украшенный дольками апельсинов, левитировал в котле на едва треплющемся огне. — Я могу чем-то помочь? — спросил Скорпиус, появившись на кухне в то самое мгновение, как от ледяной скульптуры, которая судя по всему должна была напоминать грандиозный фонтан, с треском откололось нижнее основание. — Да, дорогой, — ответила Астория, наградив это зрелище озадаченным взглядом. Она потянулась к палочке, что лежала на столе. — Ты не мог бы посмотреть, как там идут дела в саду? Я уверена, что у Дафны уже все готово, но никак не могу вырваться, чтоб убедиться. — Тебе не обязательно заниматься этим, — проговорил Скорпиус, наблюдая за тем как мама помогает домовикам со скульптурой. — Самостоятельно, — неуверенно добавил он. — Конечно, — улыбнулась Астория. — Но тогда чем этот завтрак будет отличаться от всех других? Скорпиус понимающе кивнул. Место, выбранное для празднования Рождества, заметить было несложно. Среди заснеженных деревьев и обледеневших фонтанов растянулся шатер, укрытый невидимым куполом от суровых морозов. Столбы, на которых он держался, были увиты белыми и бледно-голубыми цветами. В центре шатра имелся длинный обеденный стол, под белоснежной скатертью, на котором по волшебству появлялись замысловатые блюда. Стоило только Скорпиусу сделать пару шагов, как на месте, на котором он только что стоял, возник тот самый ледяной фонтан для пунша, а уже в следующее мгновение и сам пунш наполнил скульптуру. Пар, поднимавшийся от него, окружал шатер приятным цитрусовым ароматом. Малфой осмотрелся. Тети Дафны или хотя бы кого-то из домовиков здесь не было. В углу обеденного стола Скорпиус заметил хрустальные снежинки, а под ним нашел целую коробку с елочными игрушками и небольшим граммофоном. Живая ель, что должна была оказаться здесь к Рождеству, вероятно, до сих пор прорастала где-то в саду. И вообще насколько Малфой мог судить, здесь сейчас, по какой-то неведомой причине, не было и половины того, что по плану должно было быть. Еще раз убедившись в том, что никого поблизости нет, Скорпиус взялся за работу. Чтобы подготовить все ко времени, ему определенно следовало поторопиться. Наконец над столом начали водить хороводы зачарованные снежинки, что мерцали от света многочисленных лампочек и огоньков. Зазвучала музыка. Голубая ель, раздобыть и доставить которую оказалось совсем не просто, принарядилась и вросла корнями в землю ровно в том месте, в котором ей и полагалось быть по задумке Астории. Только после того, как все это случилось, а каждый огонек гирлянды занял свое место, Скорпиус смог спокойно вздохнуть. — Чудесно, — заключила Астория, появившись, стоило только последнему блюду занять свое место на праздничном столе. Мистер Малфой трансгрессировал вместе с супругой. Скорпиус взглянул на родителей и облегченно выдохнул. Глаза отца. Хотя бы сегодня они были умеренно-серого цвета — Где Дафна? — обратилась к Скорпиусу мама, бегло оглядев шатер. Младший Малфой пожал плечами. — Мисс Гринграсс сказала, что опоздает, — робко проговорил, появившийся в следующее мгновение домовик тети и, заметив обращенные к нему взгляды, добавил: — Важное дело. Вы можете начинать без нее. — Ну что ж, — сдержанно улыбнулась Астория. — Так и поступим. Надеюсь, у нее все в порядке? — Сова! — забывшись, почти восторженно воскликнул Скорпиус, заметив в небе белоснежную птицу. Новости из Министерства! Родители, оставив домовика, наградили взглядом птицу, что, спикировав прямо на стол, крайне удачно обошла на поворотах кулинарные шедевры и замерла гордо, вытянув лапку с конвертом. Мистер Малфой поспешил освободить ее от этой ноши. Он посмотрел на Асторию. Та кивнула. Тогда Малфой-старший вскрыл конверт и извлек из него четыре пергамента и небольшую записку. Скорпиус, в несвойственной ему манере, заглянул отцу через плечо. «Копии документов, которые могут вас заинтересовать», — спешным почерком значилось в записке. «На официальный ответ это определенно не похоже», — заметил про себя Скорпиус, тем не менее жадно впившись глазами в пергаменты, что уже пролистывал отец. Свидетельство о браке, свидетельство о рождении и два свидетельства о смерти. Как следовало из документов, Алистер Гринграсс и Кассандра Флэтворфи сочетались узами брака двенадцатого января тысяча семьсот восемьдесят третьего года. В ноябре этого же года у них родился сын Трэвис, что умер в десятилетнем возрасте, в марте тысяча семьсот девяносто четвертого. Кассандра, к тому моменту уже Гринграсс, скончалась пятью месяцами позднее. Скорпиус хотел было еще раз просмотреть документы, запомнить даты, подсчитать все и сопоставить с тем, что он вычитал в справочнике волшебников, но отец, свернув пергаменты, убрал их обратно в конверт и отложил в сторону. Миссис Малфой предложила пройти всем к столу. Искренне стараясь отложить свои размышления, как всегда, до второй половины дня, Скорпиус вслушивался в музыку. Он краем уха слышал разговор родителей, что определенно относился к министерскому письму и который его мама пыталась перевести в другое русло. Сделать это было не сложно, так как отец, судя по всему, тоже не хотел портить посторонними темами завтрак, так что уже через каких-то десять минут ничего за столом не напоминало о проклятье. Не напоминало бы… Если бы, к завтраку наконец не трансгрессировала тетя Дафна. — Я нашла его, — торжественно объявила она, занимая место за столом и протягивая сестре кулон на тонкой серебряной цепочке. Скорпиусу эта вещь отчего-то показалась очень знакомой. — Думала, что он все это время был у меня, но кажется кто-то, — она косо посмотрела на Драко, — забросил его в кладовую. С трудом разыскала его среди этого барахла. — Что это? — поинтересовалась Астория, оценивающе взглянув на кулон, но все же взяв его в руки. — Ее кулон, – медленно проговорил Скорпиус, вновь пытаясь восстановить в мыслях образ загадочной «невесты», которую, как он теперь выяснил, звали Кассандра. Украшения. На ней было много украшений. — У вас есть ее кулон. Почему вы сразу его не отдали? Дафна возмущенно посмотрела на племянника: — Во-первых, отдала. Он был среди прочих вещей, что проверяли на наличие проклятья. Во-вторых… Да откуда мне знать, что это ее кулон? — спросила она. — Этих побрякушек в поместье… Вам повезло, что я узнала его вчера и вообще вспомнила о нем. Он очень нравился нашей grand-mère. — Мы можем посмотреть воспоминания с него? — Скорпиус с надеждой посмотрел на отца. Потом несколько виновато покосился на мать, которая энтузиазма окружающих не разделяла. — Мам, можно? — Мы можем сделать это после, — строго проговорил отец. — Не в Рождество. — Ой, да ладно, — язвительно протянула Дафна, взглянув на сестру, а затем и на ее мужа. — Это даже не ужин. Неужели тебе совсем не интересно? — спросила она, вновь повернувшись к сестре. Скорпиус продолжал выжидающе смотреть на маму. Астория, наградив взглядом Дафну, вздохнула и, безразлично помотав головой, наконец сказала: — Ладно. Давайте посмотрим. Может, это и в самом деле что-нибудь важное.***
Заснеженная поляна, роскошный шатер, праздничный стол и голубая ель с красочными огнями утонули в окутавшем их мраке подземелья поместья Гринграсс. В кромешной темноте на каменном полу Скорпиус увидел женщину, склонившуюся над старинным трактатом. Она не смотрела в него, а лишь закрывая лицо руками, пыталась спрятаться от громких звуков и вдруг вспыхнувшего яркого света. Все ее тело нервно дрожало. Процесс наложения проклятья подходил к концу. Скорпиус ощущал это. Он знал наверняка. Небрежно начертанные прямо на полу руны горели, а потусторонние звуки, что через призму памяти, были слышны лишь отчасти, внушали ужас. Еще мгновение и Малфой вздрогнул. Руки волшебницы, ноги и даже уши начали кровоточить, так словно их рассекала невидимая бритва. Звуки стали громче. Раздался истошный крик. Руны потухли также неожиданно, как загорелись, погрузив все снова во тьму. Повисла тишина. Малфой с трудом различал резкие противоестественные движения. Слышал редкие всплески, всхлипы. Воспоминание, невероятно отчетливое, наполненное чужим страхом и болью, оборвалось лишь тогда, когда движение в темноте прекратилось.