dependance

Парень пытается сопротивляться, шепчет слова помощи, упираясь руками в мощную грудь. Хочется вырваться и убежать, но по сравнению с человеком напротив, он беспомощен; кричать, что есть мочи, но ком в горле и ужас, пеленой осевший на связках. Его прижали к стене, заблокировали все выходы. Он почти не может пошевелиться. Воздух здесь лишь из пыли состоит, оседает внутри легких. Вся ситуация душит, воздуха не хватает чистого, такого же как там, наверху. Там дышится свободно и совсем не страшно, а здесь темно, душно. Тэ ощущает все касания, такие ледяные, что, кажется, если он прямо сейчас вырвется наружу к солнцу, то получит ожог. Чон трогает пока еще осторожно, просто гладит, но Тэхену это ощущать совсем не хочется. Он вновь допустил ошибку, вновь поверил и доверился. Собственная наивность режет больно, показывает последствия доверия. Он слепо верил в то, что все изменится, что Чонгук вновь будет таким же, как раньше — добрым, светлым хеном, что всегда поддержит и поможет. Но жестокая реальность вновь дает смачную пощечину, опускает голову в грязь. Немного приоткрыв глаза, он видит, что парень расслаблен. Он задыхается от переизбытка чувств и, кажется, еще не до конца понимает суть происходящего. Собрав всю силу, что осталась в нем, он замахивается кулаком и ударяет куда-то по лицу, не так сильно, как хотелось бы, но ощутимо. Чонгук хватает руки и заводит их над головой, коленом раздвигает тонкие, дрожащие ноги. Парень вроде сопротивляется, но это все выглядит довольно жалко. Хен рычит, внутри него буря, целый ураган чувств — он так хочет быть еще ближе к Тэхену, коснуться его везде. А возбуждение разрывает его на части, капельки пота возле виска. Язык у него горячий и влажный, шершавый, от чего Тэ настолько мерзко, что словами не передать. Да он таких слов, наверное, еще и не знает. Чон лишь глаза закатывает, немного отстраняется и смотрит… Тэхен готов поклясться — прямо в душу. Глаза черные, будто покрыты, такие завораживающие и одновременно пугающие. Пробирает до дрожи от такого взгляда. Юноша надеется, что хен остановится, одумается, но тот лишь ближе льнет прямо к шее, целует жадно, кожу вбирая и отпуская резко с садистским наслаждением, оставляет уродливые красные подтёки. В голову лезут самые ужасные и грязные мысли, Чон не может остановить их поток. Хочется еще больше. Вокруг темнота, лишь одинокий луч света пробирается в подвал, а ветерок приносит запах свежих цветов и вкусной еды прямо с кухни, что на первом этаже. Тётушка так не любит закрывать окно, оставлять все запахи в помещении. Этот запах отличается особой сладостью и перемешивается с местным. Он ударяет в голову, мысли летят со скоростью света и появляется что-то на подобии надежды. Раньше Тэ думал, что ему точно не сбежать и не спастись, но теперь он начинает орать так, как никогда раньше, переходя на самый высокий и громкий звук, на который только способен. Надеется, что его спасет добрая и чуткая тётушка Пак. Безбожно режет слух и в правом ухе слышится сильный, разрезающий звук. Рука тянется к уху, пытаясь избавиться от этих помех, Чонгук отходит назад. Рот затыкает ладонью и чувствует, как зубы вгрызаются в плоть. Хочется со всей силы ударить, но сдерживается, лишь к себе притягивает, а затем резко впечатывает в стену. Тэхен отпускает руку и отключается. На улице слышится копошение, это тётушка шире открывает окно. Запах еды со столовой в подвале становится еще более ощутимым. Чон, придя в себя, смотрит на Тэ и пугается. Живот начинает болеть, и тошнота подходит к горлу. Обливаясь семью потами, парень подходит к юноше и осторожно берется за голову. Крови нет. Просто отрубился. Чон кратко улыбается и слышит шаги. Единственный луч света больше не освещает темный подвал. Собравшись с силами, Чонгук тащит Тэхена вглубь помещения, за шкафы и накрывает пыльным ковром. Скрипит входная дверь, в глазах белые пятна от столь яркого света. Он наклоняется и тоже, как и Тэ, укрывает себя старым ковром. Он слышит, как ступеньки противно прогибаются под чужым весом, а сердце заходится в бешеном ритме. Женщина осторожно открыла дверь, будто боясь, что она рухнет или кто-нибудь выскочит из темноты. А Пак всегда боялась темноты. Делая первый шаг, она прислушивается к каждому шороху, открывает быстро дверь и быстро отходит. Свет с улицы освещает ступеньки, перила и хлам, довольно-таки старый, покрытый толстым слоем пыли. Теперь не очень страшно идти, она делает первый шаг, второй… У Чонгука уже лицо бледное, как фарфор. Ему очень страшно. Но не только от того, что его поймают, но и от того, что это вечно раздражающееся создание, будто набитое ватой, провалится к чертям, ступеньки будут уничтожены, и они не смогут выбраться. Тётушка Пак останавливается на полпути. Теперь она тоже боится, что ступеньки провалятся. В нос ударяет запах пота, пыли и начинающей гнить ткани. Женщина запахи отличить не может, навеки в ее носу застряли печеные пирожки с мясом и свежий борщ, который ждет ее наверху. Свет не проникает дальше, и видит она только мрак. Она щурит глаза, но ничего не находя хмыкает и неловко разворачивается. Как — никак, но ей нужно переделать много дел, приготовить обед и ужин, потом еще убираться, а там пятое, десятое… А крики? Ну, мало ли кто кричал. Дети бегают туда — сюда, пробежали рядом с подвалом, закричали. Выходит она более уверено и быстрее, осторожно прикрывая дверь. Чон жмурит глаза и, вдыхая полной грудью, тут же кашляет. Он еще боится двигаться с места, старается как можно тише подойти к ковру. Он ничего не видит и очень боится оступиться. Хотя куда больше, Чонгук Снаружи слышится хлопок двери, и Гук срывается с места. Когда он отбрасывает старый ковер, поднимается много пыли и на лице Тэхена виднеется грязь. Чонгук ее убирает, по щеке так трепетно ладонью ведет и касается мягких губ. Опять возбуждение крадет воздух и не хочется останавливаться, но парень отстраняется. Ложась рядом, обнимает хрупкое тело и придвигает непозволительно близко. Слишком. Сладкая дрема опускает веки, а яблочный запах волос Тэхена оседает в легких. Чон Чонгук болен, и он сам прекрасно это знает.