По алфавиту

      Длинные ресницы дрожат за несколько секунд до того, как Ирэн открывает глаза и чуть хмурит брови. Она не любит вставать рано и обычно просыпается ближе к обеду, зачастую за час до полудня. Ее предыдущий образ жизни позволяет не менять своих привычек даже с учётом нового имени, новой страны и новой профессии. Она за это, честно сказать, действительно благодарна.       Только вчера Ирэн не успела закрыть окно, потому что сразу после звонка в дверь последовал глубокий поцелуй, который заставил мысленное напоминание исчезнуть за дымовой завесой желания.       Но в Праге почти всегда холодное утро, а Ирэн ещё с детства слишком легко замерзает. Она вообще все время болела чаще других детей, но вскоре приспособилась не придавать этому особого значения. Просто был факт, в котором она закрывала окна на ночь, уркывалась толстым одеялом и, в отличие от остальных, не любила гулять в плохую погоду, потому что на следующий день у нее всегда болело горло. Закрывать окна и на дух не переносить дожди Ирэн, к слову, продолжает до сих пор, но от толстых одеял всё-таки отвыкла.       Ирэн обводит взглядом ту часть кровати, которую может увидеть, но ничего, чем можно укрыться, в маленьком кусочке поля ее зрения нет. Она нехотя отрывает голову от груди Шерлока и, стараясь шевелиться как можно меньше, оглядывается. Скомканное одеяло на две трети лежит на полу; оставшаяся его часть — на углу кровати, совсем рядом с ее ногой.       Ирэн не хочется терять последнее тепло и вырываться из непрочного кольца рук. У них осталось не так много времени, чтобы свободно распоряжаться им. Так что она пытается лодыжкой подхватить одеяло и накинуть его на себя, но в последний момент лёгкая ткань соскальзывает и падает на пол. Ирэн мысленно чертыхается и, закусив губу, с неохотой размыкает объятия Шерлока. Затем обеспокоенно смотрит на его лицо: он либо спит, либо хорошо притворяется.       Она аккуратно поднимается, тянется за одеялом, но в конечном итоге встаёт и закрывает окно, зябко поведя плечом. Возвращается к кровати и, не забыв накинуть одеяло, обнимает Шерлока со спины и снова прикрывает глаза.       Шерлок тут же разворачивается к ней лицом, обхватывает ее руками за талию и тянет на себя, переворачиваясь на спину. Ирэн от неожиданности ахает, а следом, когда она почти лежит на нем, Холмс тянется рукой и накрывает их обоих одеялом. Все это он делает настолько быстрыми и отточенными движениями, что ей не остаётся ничего, кроме как смиренно обнять его за шею и уткнуться носом в мужскую ключицу. От этого приятней вдвойне, потому что Шерлок необычайно теплый, а она действительно замёрзла.       В какой-то момент ей не хочется делать ничего другого: ни двигаться, ни говорить, ни даже думать. Просто замереть в таком положении на бесконечный отрезок времени. Чтобы больше никогда не мёрзнуть. Чтобы просто быть здесь. Глупо, конечно, но ей действительно хорошо и спокойно, пока одеяло не даёт его теплу раствориться по всей комнате. Ирэн редко чувствует себя спокойно, и почему-то такие моменты она хранит в памяти особенно бережно, старается не упустить даже самое незначительное мгновение.       Но Ирэн не сентиментальная дурочка, и ее дух гораздо прочнее стойких сантиментов. И спустя некоторое время, когда ей становится почти даже тепло, она поднимает голову и встречается с взглядом Шерлока. Не настолько холодным, чтобы снова замёрзнуть, но гораздо прохладнее, чем его объятия. От этого иллюзия спокойствия содрогается, но все ещё недостаточно для того, чтобы рухнуть окончательно. С Шерлоком почему-то всегда спокойнее, чем без него.       — И что это было? — тоже прохладно спрашивает она.       Оба знают, что это — игра. Оба играют в нее с небывалым азартом. Но Ирэн, вероятно, проигрывает, потому что ее голос все равно теплее его взгляда. Хотя, бесспорно, намного холоднее кольца его рук.       — Это? — переспрашивает он. — Хм, я пока ещё не придумал, — чуть подождав, отвечает Шерлок все также холодно, и Ирэн понимает, что снова может начать замерзать. Он же, словно почувствовав это, компенсирует свой холод тем, что прижимает ее к себе ещё сильнее, ещё теплее. И на всякий случай добавляет: — У тебя были холодные руки, и мне не хотелось, чтобы ты совсем замёрзла.       Ирэн хмыкает. Ей снова тепло, и это хорошо. Должно быть хорошо.       — Ты такой милый, когда заботишься, — с ухмылкой на губах произносит она, а затем пересекает все его попытки возразить одним прикосновением острого алого ногтя к мужским сухим губам. — Лучше скажи, сколько у нас есть времени.       Она отводит палец от его губ, словно разрешает говорить, и очерчивает им острую скулу.       — Достаточно, — отвечает Шерлок.       Ирэн вскидывает брови.       — Для чего? — игриво спрашивает она.       Шерлок приподнимает правый уголок губ в лёгкой, почти незаметной усмешке. Разрушает кольцо рук на ее талии, чтобы вцепиться пальцами в нежную молочную кожу и в одно мгновение изменить положение, обрушив Ирэн спиной на теплые простыни и нависнув сверху над ней.       — Не на всё, конечно, но на многое, — тихим басом произносит он губы-в-губы, да так, что Ирэн не находится с ответом, лишь шумно выдыхает и чувствует, как в глазах начинает темнеть.       Прежде, чем он касается губами ее точеного плеча и окончательно сбивает ее дыхание, Ирэн успевает подумать лишь то, что для всего времени достаточно не будет никогда.