***
бомгю стоит на крыльце родной обители, выдыхает через рот и касается холодного металла дверной ручки. быстро проскальзывает в дверной проем, захлопывает дверь и прижимается к железной поверхности прислушиваясь. тишина. она до боли не привычна и режет слух. парень уже успел подумать, что дома никого нет, но в следующее мгновение в арке прохода появляется мама и как-то дергано улыбается. - привет. мы на кухне. чай будешь? миссис чхве старается казаться спокойной, но бомгю слишком хорошо знает свою мать и совершенно точно знает, что актриса из нее второсортная, а врать она не умеет. и чай он совсем не хочет, ему бы поговорить поскорее и выдохнуть(или перестать дышать) и раствориться в небытие, как кубик кускового сахара, который отец нещадно топит в утренней кружке своего кофе. мерзко, и от этого мурашки по коже. пить что-то попрежнему нет желания, но короткое «да» само срывается с губ. бомгю проходит на кухню и здоровается с отцом, с которым, кажется, нормально общался в последний раз пару недель назад. отец измучено улыбается и спрашивает довольно стандартные вопросы по типу «как дела?», «чем занят в универе?», на что бомгю так же стандартно и односложно отвечает. разговор не клеится, а напряжение, повисшее в воздухе, осязаемо даже через ткани одежды. гю неуютно ежится и едва заметно вздрагивает. что-то не так. миссис чхве ставит кружку с горячим чаем на стол, чуть не проливая на полпути. ее руки заметно дрожат, а сама она как на иголках. один мистер чхве сохранял полное спокойствие и, кажется, никак не волновался. или он просто хотел выглядеть так?.. - кхм, - отец бомгю прочищает горло и старается обратить на себя внимание. - бомгю, как ты уже знаешь, мы с твоей мамой хотели тебе кое-что сказать. и мы очень надеемся на то, что ты трезво оценишь ситуацию и примешь нашу сторону. - мистер чхве смотрит сначала на жену, задерживая взгляд, а затем вновь обращается к сыну. - ты знаешь, что последние несколько недель выдались для нас очень тяжелыми и загруженными донельзя, но такая работа, и мы тут безвластны. однако все было не просто так. начальство сказало мне, что у меня есть шанс пойти дальше и меня могут перевести в более расширенный филиал. - но ведь что-то не так, да? не может же быть все так просто. - бомгю смотрит как-то сквозь, а в голове миллионы пчел роятся, подкидывая свои варианты развития событий. - ты отчасти прав, и есть небольшая загвоздка. филиал находится в другой стране. бум. у бомгю темнеет перед глазами и он уже мало различает дальнейшие реплики отца, потому что он услышал суть. остальное не имеет значения. им.придется.уехать. эти три слова горят красным и до противного отдают в виски. парень отрывает взгляд от разглядывания гладкой водяной поверхности чая и смотрит на маму. он ищет поддержку и хотя бы одну единственную крупицу, за которую можно ухватиться и остаться на плаву. но у матери взгляд нечитаемый, а сама она всем своим видом только и говорит, что ей очень жаль и что она ничего не может с этим поделать. но бомгю не нужно сожаление, оно здесь абсолютно не к месту. - мы понимаем, тебе сложно принять это вот так, но и ты пойми нас, это хорошие перспективы. - женщина осторожно касается руки сына и сжимает, пытаясь подбодрить. - чем вам не нравится наша прежняя жизнь? вы сами мне всегда твердили, что у нас есть все необходимое, мы хорошо обосновались и имеем устойчивую почву. у... у меня здесь все: учеба, друзья и... - бомгю осекается и проглатывает недосказанное. нет. нельзя. - я не могу это все бросить. я люблю наш дом и наш город. это часть моей жизни. это часть меня. глаза предательски щиплет, а в уголках начинает собираться влага. нет, он не хочет плакать, но соленые капли сами стекают по его щекам, оседая тонкой пленкой. гю смотрит сначала на отца, который все еще невозмутимо спокоен, а затем на мать, которая продолжала судорожно сжимать руку сына. она будто просила прощение за них двоих, но не могла и слова обронить. - мы тоже любим наш дом, бомгю, но пойми, это отличный шанс. отец продолжает гнуть свою линию, вероятно пытаясь достучаться до сына, но бомгю не слушает. он будто опустился на дно реки и не желал ничего слышать. сердце билось чертовски медленно, готовясь вот-вот остановиться. пчелы в голове все еще противно жужжат, отчего хотелось биться обо что-то твердое, желательно посильнее. отец продолжает что-то говорить, упоминает понедельник, вещи и еще что-то, но бомгю уже все равно. ему хочется кричать до потери голоса, до вздутых вен на лице и собственного оглушения. в любом другом случае гю, вероятнее всего, отнесся бы спокойно или даже порадовался, но не сейчас. совсем не тогда, когда жизнь стала намного красочнее и наполнилась большим смыслом. совершенно не тогда, когда в ней появился енджун. бомгю на ватных ногах поднимается, выходит из-за стола и вновь бредет в прихожую. натягивает стоптанные кеды и выбегает на улицу, сильно хлопая дверью. на самом деле это проделки разбушевавшегося августовского ветра, но ему все равно. частью себя он понимает, что ведет себя как ребенок, а то и хуже, но они тоже должны понять его. нельзя просто так отказаться от всего и уехать, оборвав все связи, сжигая мосты. бомгю слишком сильно привязывался ко всему и не отличался холодным безразличием. бомгю бежит на остановку, ветер бьет в лицо, забираясь под кожу, заставляя неприятно морщиться и стискивать себя руками. слезы все еще льются и пока явно не собираются останавливаться. гю растирает соленые капли рукавом тонкого кардигана и пытается найти нужный контакт в телефонной книжке. пелена слез застилает все, благо нужный номер всё-таки находится, и вот бомгю уже звонит, нетерпеливо закусывая нижнюю губу. - гю? как.. - енджун, пожалуйста. приди ко мне, пожалуйста. - бомгю простит без остановок. голос дрожит, иногда срываясь, а парень и не сдерживается больше. - стой, где ты? стой на месте, я сейчас. - на крыше. пожалуйста, хен. - не уходи никуда, я сейчас, слышишь меня? ничего не делай. - енджун переживает и, кажется, на грани того, чтобы вспыхнуть. это ощущается через несколько тысяч метров и телефонную трубку. вызов обрывается, бомгю всхлипывает и до крови закусывает щеку с внутренней стороны. да, он немного наврал, говоря, что уже на крыше, но идти ему минут 10, а если бежать, то все 6. енджун как раз в это же время должен подойти. поэтому чхве срывается на бег и теряется в потоке ветра и бесконечно льющихся слез.***
бомгю стоит на краю бетонной поверхности и смотрит перед собой: вся это серость тяготит еще больше и уже ничего не хочется. юноше будто всучили непосильную для него ношу, но забыли приложить инструкцию и сказать, что со всем этим делать. он запахивает грязно-розовый кардиган, пытаясь укутаться от беспощадных порывов не по августовским меркам холодного ветра. поток слез прекратился еще по пути к заброшке, но от этого лучше не становилось. хотелось избавиться от всего, что нависло на душе, выжаться сродню апельсину и пуститься на порыв ветра, уносясь куда-то в неизвестность. енджун подходит незаметно, со спины. он осторожно опускает руки на плечи бомгю, но тот даже не вздрагивает. младший разворачивается на пятках и смотрит на енджуна, задирая голову. он - единственный, кого хочется сейчас видеть. они стоят в тишине с минуту, после чего гю не выдерживает и плачет с новой силой. он утыкается в чужое плечо и обхватывает енджунову спину, сжимая пальцами ткань толстовки. бомгю плачет беззвучно, трясется, как заведенная детская игрушки, то ли от холода, то ли от плача. енджун обнимает, сгребая своими большими руками чужое тело, которое сейчас еще крошечней кажется. бомгю такой беззащитный, с обнаженной душой перед ним, а у старшего на периферии сознания лампочки меркнут, заполняя думы чем-то черным и вязким. он не выносит людских печалей, потому что не может вот так просто стоять и бездействовать. он хочет помочь, но не может. сердце старшего чхве неприятно ноет, а в животе тянет неприятно до ужаса. но вид плачущего бомгю пугает куда страшнее. он тянет его за собой, отводят в закуток у выхода на площадку: здесь не так ветрено и в целом комфортнее. енджун поглаживает светлую макушку, перебирая прядки в попытках успокоить хоть немного. тельце в его руках все еще подрагивает, единичные всхлипы слышны через раз, но в целом буря в его руках немного поутихла. потому он отстраняет от себя младшего и смотрит на заплаканное лицо. у бомгю вид непозволительно трогательный, но при этом приносящий тысячу болезненных разрядом по всему телу. однако больший удар на себя, как по закону типичной драмы, принимает сердце. больно до жути, но он терпит. он должен оставаться сильным для него. - хен, я... я не могу. они говорят, что надо им, но никто не хочет спросить меня. - бомгю пытается связать цельные предложения, но путается в беспорядочных мыслях, окончательно теряясь. - хей, боми, я здесь, с тобой. не торопись и расскажи мне все, хорошо? - енджун тянет уголки губ вверх, стараясь приободрить младшего, попутно стирая большими пальцами кристально чистые горошины слез. - отец сказал, что его переводят в новый филиал. - пауза растягивается на минуту, но, кажется, словно вечность проходит. бомгю закусывает нижнюю губу и смотрит извиняюще так, словно зверек, натворивший беспорядок. - только это в другой стране. контрольный выстрел второй раз за день. енджун смотрит непонимающе, ищет подвох, надеется, что бомгю сейчас засмеется и скажет, что хен глупый и повелся на такой детский развод, но этого не происходит. бомгю смотрит все так же извиняюще, а енджун слышит звук треснутого сердца.***
время позднее, на небе появляются первые звездочки, а телефон бомгю расходится трелью, оповещая о пропущенных звонках и сообщениях. бомгю упорно игнорирует, а енджун не может - чувство ответственности за гю перед его родителями не позволяет. поэтому он снимает трубку и говорит обеспокоенной матери, что с ее сыном все в порядке и он лично вернет его завтра домой. бомгю сидит на бедрах старшего, боком жмется к его груди и старается не издавать ни звука. ему хочется сжаться до размеров атома, запрятаться где-то в ладошках енджуна и никуда не уезжать. старший прижимает к себе крепко-крепко, раскачивается немного и думает о чем-то своем, глядя на ночное небо. что будет дальше? он задается этим вопросом последние два часа и не находит ответа. осознание того, что бомгю уедет, сдавливает грудную клетку металическими тисками и не дает вздохнуть. оно едким дымом просачивается сквозь всего енджуна - напоминает сцену из «алисы в стране чудес», когда гусеница выдувала на алису пары какой-то гадости, - откашляться не удается, и от этого становится еще хуже. - помнишь, в первую нашу вылазку сюда я сказал, что это место несет много воспоминаний за собой? бомгю мычит в знак согласия и ближе жмется к старшему, хотя казалось бы, куда еще. - я сказал тогда, что не хочу говорить об этом, но сейчас считаю нужным поделиться. - енджун зарывается носом в светлую макушку и вдыхает родной аромат чего-то сладкого и такого теплого. такого же сладкого и теплого, как сам бомгю. - все началось после смерти дедушки. я словно потерял часть себя. они с бабушкой были самыми близкими мне людьми. я нашел это место совершенно случайно, когда в очередной раз сбежал из дома. коротая здесь ночи, а иногда и дни, я изливал душу тишине и этим серым стенам. порой они давили до невыносимости, иногда я находил в них утешение, а со временем они заменили мне общение в жизни, как бы странно это не звучало. после смерти бабушки я проводил здесь каждый день, дома показывался редко: чаще всего для того, чтобы сменить вещи и взять учебники - учился еще. в этом месте столько боли и отчаяния, но оно сделало меня в тысячи раз сильнее. енджун обращает взор в небесную гладь и ослабевает хватку на теле бомгю. тот чувствует это и отлипает от чужой груди, дабы посмотреть в глаза, которые порой червоточинами казались, только затягивают куда хлеще. енджун смотрит в ответ и пытается донести все то, что не может произнести вслух. он знает, что это чертовски важно и может их спасти, но он боится. и хочется и колется, и теплиться и жжется. до мозга костей; до хруста позвонков; до отчаянного скрипа тлеющей души. бомгю полностью обращает корпус к старшему и берет в свои холодные ладошки его лицо. холод контрастирует с теплом так же, как бомгю контрастирует с енджуном. но на переплетении двух противоположностей зарождается нечто общее. то, что будет их. старший чхве забирается теплыми, нет, горячими, руками под толстовку, которую отдал бомгю, потому что августовский ветер коварен и простудиться на раз два можно, а он только переболел недавно. от атласной кожи его руки отделяет тонкая материя футболки, но даже так гю чувствует тепло. и не только от рук. с енджуном всегда было тепло и он совершенно точно не готов расставаться с этим. - но я ведь не сказал главного. знаешь, зачем я привел тебя сюда? - енджун почти шепчет в любимые губы, а бомгю неуверенно головой мотает, прикрывая глаза, не в силах сохранять зрительный контакт. - потому что я почувствовал, что ты станешь моим спасением. глупо, да? кривая усмешка, а бомгю током прошибает. - но я ведь не ошибся. ты - причина всего случившегося после. с тобой я наконец почувствовал себя живым и понял, что все делается не зря. рваный выдох в губы бомгю и фантомная слеза на впалой щеке. - черт, почему это так сложно. вдох через стиснутые зубы, шум в ушах и легкое покалывание в подушечках пальцев. - я люблю тебя, бомгю. и никогда не оставлю. занавес. бомгю распахивает глаза и метается взглядом по лицу енджуна. нижняя губа начинает дрожать, а сам он не знает, куда деть себя. енджун. любит. его. бомгю плачет, почти навзрыд, но улыбается. по-настоящему, тепло и искренне. так, как умеет только он и так, как он улыбается только енджуну. младший чувствует, как пустота внутри постепенно наполняется чем-то сладким и тягучим. приторным до ужаса, но приятным до одури. солёные капли льются по щекам и складываются в длинные дорожки, стекая до самой шеи, но в них только радость и счастье, нет места горечи и липкой отрешенности. енджун своим признанием повернул время вспять, обернул вокруг своей оси и поставил так как надо. как правильно только для них двоих. бомгю тянется за желанным поцелуем и полностью растворяется в нем. енджун сильнее руки на тонкой талии сжимает, до красных пятнышек и мурашек по чужому телу. он отвечает младшему со всей имеющейся нежностью, и от этой нежности щемит сердце, а в животе те самые бабочки бьются несметными стаями. это определенно самый чувственный поцелуй за все время. бомгю отстраняется, когда хочется перевести дыхание, и сталкивается с енджуном взглядом. глаза в глаза. как в тех самых рассказах, которые бомгю любит читать холодной осенью, когда зябко, время нелепых свитеров и его любимого пряного латте. гю соприкасает их лбы и смотрит так преданно, вызывая импульсы по телу старшего. - я тоже люблю тебя. еле слышимый шепот точно в губы, ни миллиметром правее или левее. бомгю коротко целует в уголок губ и жмурится, улыбаясь. темно, лунный свет рассеивается, едва касаясь поверхности бетонного пола, но енджун видит светящееся лицо бомгю и ему этого с лихвой хватает. слова гю трезвонят в голове, перегоняются вместе с кровью, разносясь по всем уголкам его тела, пробираются в самые темные и мрачные окраины все еще детской души и расцветают маленькими неказистыми цветочками. на такие бы никто и внимания не обратил, но бомгю сам взрастил их и теперь всецело несет ответственность за каждый из них. на периферии сознания вновь загораются те самые лампочки, а енджун обещает, что они справятся со всем вместе. они найдут выход. енджун клянется на мизинчиках и бомгю знает, что тот не лжет.